Акростих и месостих № 12 м.Л.Лозинскому

МнОгоязычием пленительным звучат ЛеТейских берегов туманные дубровы. ОсЛавим же того, кто, мир увидев новый, ЗоИлом став, не чтит всех канувшего чад.

  ИсПании сады! В них птицы верещат НаСледьем сладостным. Италия! Суровый СоК выжав из терцин, там с бездны снял покровы КрЕст утвердивший муж. Былые не молчат!

  ОвРаги перейдя, хоть высь была бы в тучах, МхОм полускрытый ключ слов блещущих, певучих, УдВоив поиски, ищите в тьме густой.

  ДлАнь вяща с посохом. Придя к благому краю, АлКать недолго вам! Ручей коснется, знаю. РтА вашего... Мы ждем! Где стих ваш золотой?

К. Липскеров, 1948

№ 13 К.А.Липскерову

МнОгОлюбезный друг, волшебник и поэт! Ах, ТоТ велик в веках, чья лира грянет храбро ГиМн, Воспевающий акростихи Констабра, УзЛы Его “К.Л.” и мудрый кабинет!

  ЛаЛ и Топаз камей. Пуссен – автопортрет ИзОгНутая “пси” тройного канделябра. По ЗвОнкому клинку – резьба: “Абракадабра”. С тИбЕтским Буддою бок о бок Тинторет.

  КаНоПской лирницы уста, как ночь, спокойны. Ей СнИтся древний плеск, ей снится берег знойный РеКи, Струящейся, как вечность, где-то там.

  ОгОнЬ чуть теплится на самом дне печурки. В еГо Мерцании загадочным цветам УпОдОбляются картофельные шкурки.

М. Лозинский. 1948

№ 14 М.Л.Лозинскому

ЛеПечет ржавый ключ... ОбОрвана листва... ЗаКат зардел, - и вот ИрАн ли там, Китай,   НаЯд ли там хвосты. СеНтябрь? всех зорь твоих КиНь мне их ворох вновь. ОбЫчной дачки тишь...   МнЕ мир мелькнул иным. УрСула Мемлинга, МеТнул в них взором Пан...   ШлИ мне, поэг, стихи! ЛиХ был совет мой, но... (ЮлИть ли вам?) плывя,		СуКи гнилые, пни... ЕлОзит ветер всюду. БуНт красок равен чуду. ЯсСин ли? О, Мани!   ПоТок там иль огни? ОбЛичья не забуду! СкИнь с мысли истин груду! РеПейник, – но взгляни:   АкСюша у ограды – МаКар – герой Эллады, ЛьЕт песни ключ... Внимай!   ЯдРо созвучий – в сказке. ЯзОн! Вы без опаски ЯнВарь отправьте в май.
К. Липскеров, 1948

По-гречески “акро-” значит “начальный”, “месо-” – “серединный”, “теле-” – “конечный”. Акростихомназывается стихотворение, в котором первые буквы стихов (или строф) складываются в определенный осмысленный порядок. Это не просто украшение: отмечая собой начало каждого стиха, они тем самым подчеркивают стихоразделы, членение текста на стиховые отрезки, т.е. главное отличие стиха от прозы. Не случайно, когда в XVII в. начиналась русская поэзия и еще не были выработаны ни силлабо-тонические, ни даже силлабические размеры, а единственной приметой стиха была рифма (как в раешном стихе, см.№ 149), то в дополнение к этой отметке конца строк стихотворцы очень часто отмечали и начало строк – пользовались акростихами, порой растягивавшимися на длиннейшие фразы.

Древнейшей формой акростиха был “абецедарий”: начальные буквы стихов или строф следовали в простом алфавитном порядке. Это было средством лучше запомнить важный текст и ничего в нем не пропустить. Так построены уже некоторые древнееврейские псалмы. Потом акростих стал средством подчеркнуть (и в то же время скрыть) имя автора или адресата, если их почему-либо нельзя было дать открытым текстом. Соответственно, главным приютом акростихов стала альбомная, мадригальная поэзия, бытовая периферия литературы.

По аналогии с акростихами стали сочиняться и месостихи– стихотворения, в которых осмысленное имя или фраза читались по вертикали не по первой, а по третьей (или иной) букве каждой строки. Стали появляться и совсем уж изысканные сочетания акростихов и месостихов. Чтобы еще больше усложнить эти трудные фокусы, для них обычно выбирались сложные строфические формы – преимущественно сонеты (см.№ 198—202). В предлагаемой подборке образцов (публикуется впервые) мы позволили себе выйти за хронологические рамки нашей книги, потому что эти опыты уникальны в русском стихотворстве.

Москвич К. Липскеров и петербуржец М. Лозинский до революции писали и печатали оригинальные стихи, а после революции – преимущественно переводы. В 1948 г. Липскеров послал Лозинскому сонет с фразой в два столбца (по 1-й и 3-й буквам): “М. Лозинскому дар от Липскерова К.А.” – осуждение тех, кто пренебрегает поэтами прошлого (“чадами канувшего”), прославление Лозинского за его переводы с испанского и итальянского (в частности, терцин Данте, см. № 170) и приглашение к оригинальным стихам (“Горный ключ” – называлась давняя книжка стихов Лозинского). Лозинский немедленно ответил на этот “акро-месостих” еще более сложным “акро-димесостихом” в три столбца (по 1, 3 и 5-й буквам) на фразу: “Магу Липскерову от М.Л.Лозинского ответное письмо” – описанием (приукрашенным!) кабинета Липскерова, в котором было много ценных картин и антикварных ценностей (“пси” – греческая буква, до виду похожая на трехсвечник; Ψ,канопскаяфигурка – Александрийская;Тинторет<то> иПуссен– художники XVI и XVII в.в.“К.Л.”– вензель Липскерова, аКонст<антин>Абр<амович> – сокращение его имени). Липскеров тотчас бросился писать ответ, наметил вертикальные строки “Конст. Липскеров / задумал и решил и / вот нанизано все”, но дальше шестого стиха у него дело не пошло:

КаЗаВшийся для всех немыслимым сонет ОсАдОй ловких слов я принуждаю к сдаче. НаДеТ на мне доспех, я – в узах, но не в плаче СоУзНик мой – мой стих: вернее друга нет.   ТеМнА вначале даль, но верю я удаче: ЛуАр Новым брегам послал я свой привет...

И все-таки ему удалось превзойти Лозинского: он написал “акро-тримесостих” в четыре столбца (по 1-й и 3-й буквам каждого полустишия 6-ст.ямба, которым написаны эти сонеты) на фразу “Лозинскому шлю покаянные стихи, себя посрамляя, я, Конст. Липскеров”. Сонету предпослан эпиграф: “Поучайся у зорь. – Куан-Ли”; содержание сонета – как преображается природа в лучах заката, русская деревня кажется Ираном (Мани– иранский вероучитель; манихейские книги и церкви отличались росписями;Яссин– по-видимому, вымышлен) и Элладой (с богомПаноми нимфами-наядами), парень с девушкой – ожившими греческой статуей и картиной средневекового немецкого художникаМемлинга, а адресат –Язоном, плывущим за золотым руном поэзии.

В учебниках обычно пишется, что организующим центром художественного произведения является идея, а все остальные его элементы подбираются применительно к ней. Литературовед Б.И.Ярхо справедливо заметил, что далеко не обязательно идея: в акростихе таким центром являются всего-навсего осевые вертикальные слова, а к ним подбирается все остальное.

В заключение скажем, что кроме “акростихов” существует и “акропроза”. Л. Успенский в “Записках старого петербуржца” (Л., 1970) цитирует газетный фельетон А.В. Амфитеатрова, напечатанный за месяц до Февральской революции: если читать подряд, то это почти бред, а если по первым буквам каждого слова – смотрите сами: “Рысистая Езда Шагом Или Трусцой Есть Ледяное Неколебимое Общественное Настроение... И, Ох, Чтобы Его, Милое, Пошевелить Или Сбить, Адская Твердость Нужна, Едва Ли Завтра Явится Предсказуемая! Робкая, Еле Движущаяся Вялость, “Археянство” Рабское, Идольская Тупость, Едва Ловящая Новости, А Ярких Целей, Ести Не Зовом Урядника Рекомендованных, Артистически Бегущая Елико Законными Обходами, Безмерная Растрепанность, Асбестовая Заледенелая Невоспламеняемость, Исключительно Чадная Атмосфера, Этическая Тухлость, Чучела Ухарские, Дурни-Обломовы, Волки и Щуки Наполняют Общество...”