7.3. Базаров и Кирсанов

«Ветер с Запада» и Реформы Александра II по существу революционизируют всю систему общественных ценностей. Радикально меняется представление об идеале личности, о том, кто может служить «героем нашего времени». Теперь на место рыцаря, аристократа, встает разночинец. Общественным идеалом становится тот, кто обретает высокий статус благодаря собственным достоинствам, а не заслугам отцов, наследуемым богатствам или милости высокопоставленных персон.

Роман И.С.Тургенева «Отцы и дети» запечатлел формирование совершенно нового типа личности. При этом Тургенев романтизирует и облагораживает своего героя, сочувствует ему.

Тургенев дает основание видеть в своем Базарове человека довольно высокой культуры, его нигилизм предстает родом гегелевского отрицания, а не простым порождением обыкновенного духовного невежества. Собственная интеллигентность играет злую шутку с романистом, мешая ему разглядеть в своем герое что-то родственное тому чудовищу, которое было создано гением Виктора Франкенштейна. А ведь Базаров фигура поистине страшная.

Вдумаемся. Разночинная молодежь, потоком хлынувшая после реформ Александра II в российские университеты, осаждалась на естественнонаучных факультетах отнюдь не потому, что сословные перегородки препятствовали ей специализироваться на поприще, до недавней поры более благородном.

На самом же деле нигилизм это форма капитуляции перед подлинной культурой, или, вернее, не вполне осознанный акт духовного самосохранения. Спору нет, очень талантливый человек, Базаров сумел войти в мир, доступ в который и не снился его отцам, но, несмотря на все свои достоинства, в этом новом для него мире он был обречен навсегда остаться белой вороной, человеком второго сорта. Но отнюдь не из-за «подлости» своего происхождения. Нигилизм Базарова неизбежен потому, что духовная тайна мира старой дворянской культуры, куда так внезапно для самого себя вдруг возносится этот вчерашний плебей, остается нераскрытой им.

Самое страшное заключается в том, что Базаров вообще не замечает своего поражения. Больше того: именно в поражении он видит свое торжество: уж если его(!) интеллект за пределами осязаемого не смог разглядеть того таинственного измерения, которое, казалось бы, должна была скрывать в себе старая культура отторгаемого им общества, значит, там и в самом деле пустота. Здесь срабатывает извечный инстинкт духовной самозащиты плебея. Ведь обнаружить, что подлинная тайна культуры так и осталась не понятой им, — значит, расписаться в своей собственной второсортности. И он действительно не видит сокрытого ее измерения. Именно это заставляет его строить какую-то свою систему ценностей, в которой уже нет места никаким «фикциям», строго рационалистическую алгебраически точную и логически выверенную систему, где аксиоматично,

Волошин М. Путями Каина

«...что человек — такая же машина,

Что звездный космос — только механизм

Для производства времени, что мысль —

Простой продукт пищеваренья мозга,

Что бытие определяет дух,

Что гений — вырожденье, что культура —

Увеличение числа потребностей,

Что идеал —

Благополучие и сытость...»