Ансамбли царских резиденций: Павловск, Гатчина

Незаслуженно редко обращаемся мы к садовым традициям России. Между тем богатство отечественного садово-паркового наследия настолько велико, что не обращаться к нему было бы даже непростительным сужением глобального опыта художественного преобразования природы. И несмотря на то что многое разрушено и безвозвратно утеряно, о былой славе русских садов свидетельствуют не только описания и проекты, гравюры и фотографии, но и сохранившиеся до нашего времени большие и маленькие сады и парки мирового значения. С того времени, когда в России начали разбивать не только огороды и плодовые сады (которые, впрочем, тоже могли быть невероятно красивыми), слава русских садов стала распространяться по миру. Отдельные «петровские» деревья еще стоят в Питере, Москве и других городах. Пока в них теплится жизнь, изустной и письменной истории есть свидетели. Деревьев, видевших Екатерину Великую, уцелело гораздо больше. Золотой век русской усадьбы вызвал невероятный всплеск развития архитектуры и искусств, и среди них — строительство парков. В старых царских и помещичьих садах отдельные деревья, посаженные в конце XVIII века, сохраняют живую, почти мистическую связь с тем временем.

Ожерелье великолепных царских резиденций в пригородах Петербурга, построенных за те три века, пока великий город был столицей Российской Империи, — сокровищница непревзойденных вершин русского садового искусства. И для их описания подходят только высокопарные выражения. Парк вокруг Белого озера — совершенное сочетание воды и живописной растительности по берегам с редкими архитектурными включениями. Гармония водной глади и умело подчеркнутой красоты групп деревьев — превалирующая тема в Гатчинском парке. Эта осенняя феерия — не что иное, как четко отрежи ссированный спектакль, где каждому дереву отведена собственная роль. При посадке клены были подобраны по осенней окраске листьев. Едва ли сейчас это придет кому-нибудь в голову в наших питомниках. Большинство из парков возникли на голых местах. Каждый из венценосцев выбирал себе место по душе и устраивал все в соответствии со своими пристрастиями и вкусами, в которых отражались общеевропейские течения и веяния в садовой и архитектурной моде: большие стили сменяли друг друга. К счастью для нас, ни один из ансамблей не бывал переделан радикально после прихода очередного богоизбранника. Каждый следующий член династии, когда из уважения к памяти предыдущего, а когда и в пику родителю, часто строил на новом месте.

Создатели рукотворных ландшафтов могли действовать руководствуясь девственной красотой того или иного места, каждый раз подчеркивая преимущества природного ландшафта, благо территории вокруг Петербурга не были плотно заселены в то время. Иногда же место трансформировалось до неузнаваемости, а бюджеты позволяли вести работы с колоссальным размахом и приглашать лучших и самых дорогих, самых известных архитекторов и паркоустроителей. Иногда одно и то же место несколько раз переделывалось заново в течение короткого времени, а порой однажды созданный ансамбль оставался в первозданном виде навсегда. Первый случай очень ярко выражен в Павловске, где ландшафтные преобразования приняли не только невиданный дотоле гигантский масштаб, но и в разных частях парка не останавливались почти до начала XX века. Второй случай характерен для Гатчины, где все было сделано практически сразу и по единому плану.

Оба выбранных нами ансамбля — шедевры пейзажного паркового стиля, возникшие приблизительно в одно время.