Термины родства Местоимения

Русский	Санскрит	Русский	Санскрит
матерь	Матри	тот	тат (тад)
праматерь	Праматри	этот, это	этат (этад)
тата, тятя	Тата	та, эта	та
Сын	Суну	как, какой	как
Свояк	Свака	то	то
сноха	Снуша	тот самый	тотсама
деверь	Девар	сам	сама
Брат	Бхратар	который	катара
братство	Бхратритва	свой	сва
		твой	тва

Суффиксы Приставки

Русский	Санскрит	Русский	Санскрит
Чашка	чашака	полюбить	упалубх
Носик	насика	ниспадать	нишпад
Сушка	шушка	переплыть	параплу
раненый	вранин	отойти (отчалить)	утчал
отдание	уддана

Но почему все учёные так ищут праязык, а близость своего национального языка к праязыку считают его безусловным достоинством? Ответ содержится в разделе языкознания, изучающем влияние языка на организацию процесса мышления.

Приведем цитату одного из величайших лингвистов, А.Потебни, который внес значительный вклад в науку о связи мысли и языка:

«Ибо, ...в настоящее время мы с уверенностью можем сказать, что первенство народов индоевропейского племени среди других племен земли, составляющее факт несомненный, основано на превосходстве строения языков этого племени, и что причина этого первенства не может быть выяснена без должного исследования свойств их языков; хотя и необходимо признать, что ребёнок, говорящий на одном из индоевропейских языков, уже в силу этого одного является философом в сравнении с взрослым и умным человеком другого племени».

Экономические, культурные, военные и организационные успехи индоевропейских народов Европы и Америки почти все выдающиеся лингвисты, начиная с Гумбольдта и Потебни, связывали с организацией и структуризацией процесса мышления на базе особенностей строения высокоорганизованных языков этой группы.

Сложность изучения праязыка, праславянского языка, общевосточнославянского языка во многом объясняется тем, что все эти языки не зафиксированы в самостоятельных письменных памятниках и воскрешаются по законам и методам индоевропеистики.

Еще одна сложность в изучении происхождения русского языка заключается в том, что письменная фиксация национального языка часто рассматривается как абсолютная веха в истории нации. Фиксация письменной границы русского языка именно в кириллической письменности надолго отрезала русскому языку выход на подлинные исторические корни в праязыке.

Но вектор временных соответствий и хронологическую датировку языковых изменений можно устанавливать не только в собственной зафиксированной письменности, не только в культурном комплексе памятников, но также по некоторым особенностям письменных памятников иных языков.

Это значит, что хронология жизни народа может продлиться в прошлое, в том числе и дописьменное, по чужим письменам и чужим языкам, так сказать, по пятнам на одежде завоевателей, происхождение которых они скрывают.

Допустим, имеется древний текст, скажем Авесты (14–9 век до н.э.), записанный особыми знаками на мёртвом языке и несущий при огласовке пласт более позднего состояния этого же языка в результате привычной многовековой традиции устной передачи источника на уже мёртвом языке. В этом случае, все расшифровки первичных знаков несут всю цепочку перечисленных условностей, неустановленных фонетических изменений и трансформаций структуры языка в результате этнических катаклизмов и диффузий. Напомним, что язык Авесты относится к древнеиранской ветви индоевропеистики и лежит в основе древнеперсидского, таджикского, дари, пушту, осетинского, скифского, курдского, фарси, сарматских, хорезмийского, парфянского и др. Напомним также, что в авестийском лучше, чем в древнеперсидском, сохранились концы слов и именная флексия (флексия – звукоизменение в слове при склонении или спряжении) праформ первоисточника.

Допустим также, что нам попался этот конкретный текст (стих) в классических трудах по Гатам (Кейпера, Дюмезиля, Мейе или Соколова). В этом случае, чаще всего текст дается в виде привычной согласованной латинской транскрипции (огласовке), однако, мы дополнительно применим и наши буквы, которые уж очень трудно выражаются в латинице, а звуки такие в тексте есть. Текст такой:

"Kasnâ dэrэtâ zяmцâ adэ nabяsča?"

(Кто учредил Землю и Небеса?)

Очевидно, что белорус, литовец, украинец или даже поляк поймут эти слова (Земля и Небеса) как типично славянские и учитывая «сохранность праформ окончаний» прочтут их как «Зямця и Нябясця». Серб и чех прочтут это как небесчи (ц = ч, я = и), с чем согласится узбек из сопредельной тюрко-язычины, а русский согласится с белорусом, учитывая ряд русских диалектных соответствий этой огласовке.

Как же попал кусочек славянской лексики и, главное, семантики – науки о смыслах слов, а смысл – философский, в этот седой оазис прадревности? Ведь Авесте по меньшей мере три тысячи лет? Любая форма «контактного» заимствования исключена. Нет этих слов и в параллельных (индийских) текстах Вед, ни в последующих древнеперсидских говорах. Не у кого еще и заимствовать эти слова, ибо славянские языки, казалось бы, еще и не образовались из немецких, а немцев тоже пока нет, и в германских языках этих слов тоже нет. Более того, в древнеиранских языках появились уже к этому времени другие слова, близкие к тюркизмам, для обозначения сходных понятий, и исследователям приходится проводить смысловую грань между подобными синонимами [0-7]. Ссылаться здесь можно поэтому только на общее для Авесты и славянских языков происхождение из праязыка, но тут текст выступает как почти точное совпадение со славянскими языками с разницей в датах происхождения – в тысячелетия. Как же с этим быть?

Остаётся одно. Признать эти слова в древних языках архаизмами, утраченными в массиве уже при переходе от «праязыка» к языку Авесты, но местами (словами и корнями) сохранившихся в нём. Сохранившиеся потому, что несут другой, не бытовой, а философский, исчезнувший в живом языке смысл.

А это означает, что возникает неизбежное предположение о близости мёртвых следов наидревнейшего письменного праязыка индоевропеистики – живым славянским языкам, что существенным образом заставляет переосмысливать всю индоевропеистику или, по крайней мере, хронологию и векторы переселений.

Принимая во внимание весь комплекс языковых, культурных и археологических данных, Л.Н.Рыжков приходит, в частности, к выводам следующего характера (более подробно они сформулированы в самой книге):

1) Ближе всего из существующих индоевропейских языков к праязыку стоят все славянские языки, а из них (в целом) – русский и украинский языки, а в частных элементах – практически все славянские языки, особенно много элементов праязыка сохранилось в сербском, чешском, словацком, русинском, польском, болгарском. Ключевым вопросом в этой проблеме является соотношение русский язык – латынь. Имеются веские доказательства о производном характере значительной части словаря латинского языка из праславянской лексики.

Эти доказательства лежат как в плоскости современных языковых представлений индоевропеистики, так и вне сферы действующих законов лингвистики.

2) Анализ структуры германских языков, латыни, санскрита и др. показывает, что разительные совпадения между ними и славянскими языками определены славянской частью (слоем) лексики – фундаментом этих языков, а не наоборот.

По-видимому, древнеславянская лексика является источником наиболее древнего слоя многих индоевропейских языков, что позволяет говорить о славянских языках как первооснове праязыка индоевропеистики.

3) Языковые факты подтверждают фундаментальные положения теории В.А.Сафронова об индоевропейской прародине в европейской зоне расселения праславян в четвертом-пятом тысячелетии до новой эры от Рейна до Дона и Волги, что совместно с определением славянской группы языков в качестве индоевропейского праязыка составляет цельную основу для переосмысления всей истории цивилизованного человечества.

В результате деятельности лингвистов А.Мейе, Ф.Нейгебауэра, Н.Толстого, В.Откупщикова, А.Кондратова и благодаря титаническому труду палеоисторика В.А.Сафронова вопрос индоевропейской прародины и праязыка оказался разрешённым. Прародиной индоевропейцев оказалась зона практически постоянного обитания славян в Европе, начиная с энеолита – от Рейна до Дона с фиксированными центрами археологических культур земледелия в нынешней Сербии, Польше, Украине (Триполье), Германии, Венгрии. Именно отсюда начинались переселения будущих индоиранцев, и именно сюда возвращались они на рубеже новой эры, гонимые ударами кочевых племен из зон земледельческого расселения в Азии.

Опорная веха прародины оказывается решающим фактором в вопросе рассмотрения языковых субстратов и позднейших наслоений. Это позволяет определить праязыковые элементы как островки первичной славянской лексики и обнаружить эти островки практически во всех европейских и азиатских индоевропейских языках.

Опорная веха прародины позволяет разобраться с прежними зонными ориентирами переселений, прародины и праязыка. Троя и Хеттская земля (Анатолия) оказываются раноразрушенными зонами обитания первично расселенного праславянского этноса, а время появления хеттских памятников на чужой письменности однозначно указывает на время разрушения этой общности и выявленную причину появления семитского субстрата в индоевропейской лексике этого района. Курды – по наличию праславянских слов в их языке – определяются как остатки первичного индоевропейского этноса и прямыми наследниками древнейшей анатолийской цивилизации.

Живые славянские языки являются по тем же причинам основным языковым субстратом древнейшего праязыка великой семьи индоевропейских народов (Л.Н.Рыжков 2002: 153-154).

4) Предстоит тщательная работа в вопросах сопоставления индоевропейских языков с семитскими языками с целью установления разновременных взаимных заимствований, определяемых слоговым характером индоевропейского праписьма.