Глава 3. Становление государственной системы образования в начале XIX века

Реформа 1804 года

Необычайная смесь и пестрота дела народного образования в конце XVIII в. выдвигала на рубеже нового столетия центральную задачу – упорядочения россыпи учебных заведений в систему образования, хотя бы в ее первом приближении, и создание центрального органа управления этой системой.

Обстоятельства первых лет александровского царства связали учебную реформу с реформой высшей администрации. «В своих преобразовательных стремлениях, – отмечал официальный историограф ведомства просвещения С.В. Рождественский, – молодой государь возвращался к идеям лучших дней царствования Екатерины II: в мыслях ее "Наказа" он видел собрание "избраннейших истин", освещающих путь его собственных реформ… Из того же круга "избраннейших истин" он почерпнул взгляд на просвещение как на

могучее орудие в руках правительства для достижения политических целей»1.

Высшим руководством реформой государственной администрации занимался так называемый Негласный комитет, состоящий из ближайших друзей молодого императора – Н.Н. Новосильцева, князя А. Чарторыйского, В.П. Кочубея, графа П.А. Строганова. Вопрос о народном просвещении впервые был поставлен на заседании комитета 23 декабря 1801 г., когда вне программы Александр I предложил обсудить полученную им от Логарпа записку о народном образовании. Записка содержала предложения о создании центрального органа руководства просвещением и о повсеместном распространении школ.

10 февраля 1802 г. князь А. Чарторыйский изложил проект высшей администрации. Административная власть разделялась между министерствами, причем на первое место ставилось Министерство народного просвещения. Несогласный комитет всецело поддержал предложения Чарторыйского. 12 мая 1802 г. обсуждались вопросы организации Министерства народного просвещения и подчиненных ему учебных заведений. Было предложено вывести за пределы министерства все женские учебные заведения, состоящие под покровительством вдовствующей императрицы Марии Федоровны, что вызвало всеобщее одобрение Негласного комитета. Что же касается подчинения кадетских корпусов Военному и Морскому министерствам, то здесь мнения разделились и окончательного решения принято не было. Наконец, обсуждалось само название министерства. После некоторого спора о том, как назвать мини-

стерство – Министерством общественного образования или воспитания было принято название Министерство народного просвещения2.

1Рождественский С.В. Исторический обзор... С. 32.

2Там же. С. 35.

88

Полемика в Негласном комитете показала, что комитет готов был ввести в систему общего образования специальные заведения. Таким образом,

по словам С.В. Рождественского, «главной задачей вновь образуемой от-

расли высшего государственного управления было объединение разрозненных дотоле мероприятий по насаждению общего образования во всех его степенях».

Первым из этих мероприятий было проведение либеральной реформы образования 5 ноября 1804 г., провозглашавшей принцип всесословности образования и преемственности всех его ступеней. Реформой создавались, кроме Московского, Казанский и Харьковский университеты1 (несколько ранее были созданы Виленский и Дерптский), а также предусматривалась организация подведомственных университетам гимназий во всех губернских городах, уездных училищ во всех уездных городах и приходских училищ (одно училище на один или два церковных прихода)2. Университетам предоставлялась автономия, право выбора ректора, профессоров и «свобода преподавания».

На университеты же возлагалась ответственная задача по управлению всеми учебными заведениями, входившими в их учебные округа. Руководство округом осуществлял попечитель, имевший место проживания в столице. Посему все текущее и непосредственное заведование учебными заведениями, входящими в округ, ложилось на плечи университетов.

Памятуя нелюбовь дворянства к просвещению и побудительные к нему меры, предпринимаемые еще Петром I, «Предварительные правила народного просвещения» – законодательный акт, излагавший основы новой учебной системы и высочайше утвержденный 24 января 1803 г., строго, но в терминологии более цивилизованной, чем при Петре, предупреждал: «Ни в какой губернии, спустя пять лет по устроении в округе, к которому она принадлежит, на основании сих правил училищной части, никто не будет определен к гражданской должности, требующей юридических и других познаний, не окончив учение в общественном или частном училище» (п. 24)3. Это было открытое принуждение дворянства к учению.

Радужный свет, исходивший от реформы 1804 г., омрачался только одним обстоятельством: университеты и гимназии содержались за казенный счет, то же и уездные училища, с добавлением средств Приказов общественного призрения; приходские училища «в казенных селениях вверялись приходскому священнику, в помещичьих селениях они предоставлялись просвещенной и благонамеренной попечительности самих помещиков» (п. 118)4. Это была «ахиллесова пята» александровской реформы. Основа системы образования – начальная народная школа – осталась мертворожденной.

1Уставы императорских Московского, Харьковского и Казанского университетов // Сборник постановлений… Т. 1. СПб., 1875. № 63.

2Уставы учебных заведений подведомых университетам // Сборник постановле-

ний… Т. 1. № 64.

3Об устройстве училищ. Правительственные правила народного просвещения // Сборникпостановлений… Т. 1. №7.

4Там же. № 64.

89

Но и другие звенья системы образования претерпели вскоре кардинальные изменения, поскольку либеральные идеи в России в принципе долго не живут.

Создание Министерства духовных дел и народного просвещения

Уже в октябре 1817 г. под влиянием реакционных идей Священного союза и широко распространившегося в России мистицизма Александр I преобразовал Министерство народного просвещения в Министерство духовных дел и народного просвещения. Новое министерство возглавил князь А.Н. Голицын, еще больший мистик-космополит, чем сам император. Прежнее руководящее начало – «образование народа должно основываться на свободной науке» – сменилось новой установкой, провозглашенной в манифесте 24 октября 1817 г.: «…дабы христианское благочестие было всегда основанием истинного просвещения»1.

Проведение христианского благочестия стало главной задачей образовательной политики. Под эту задачу громились университеты, о чем будет сказано в своем месте, пересматривались программы, учебные планы, само направление преподавания. Принятые меры имели целью изгнание «опасного философского вольномыслия» и установление «спасительного» согласия между «верою, ведением и властью»2.

Эта хилая голицынская «треххвостка» вскоре была заменена знаменитой чеканной уваровской формулой – «Самодержавие, Православие, Народность». Весьма абстрактная категория «власти» заменялась конкретным самодержавием, столь же абстрактная «вера» – реальным православием, ведение было заменено народностью – символом единения царя с народом. Эта замена была органичной, ибо, как писал С.М. Степняк-Кравчинский, Николай I «рассматривал знания как социальную отраву»3.

Таким образом, Александр I сам положил начало контрреформированию устава 1804 г. николаевской эпохе оставалось довершить начатое, не оставив от либеральных идей уставов 1804 г. камня на камне.

Это было делом вовсе нетрудным, если иметь в виду, что названные либеральные идеи имели серьезных противников в высших слоях русского общества в самый момент их зарождения и законодательного закрепления. Наиболее серьезную оппозицию они встретили в сочинении И.П. Пнина «Опыт о просвещении относительно России», вышедшем в 1802 г., которое заложило фундамент теоретического и практического проведения в жизнь

принципов сословно-утилитарного образования, с готовностью восприня-

тых и развитых в николаевской образовательной политике.

1Учреждение Министерства духовных дел и народного просвещения // Сборник постановлений... Т. 1. № 376.

2Там же. С. 115.

3Степняк-Кравчинский С.М. Россия под властью царей. М., 1965. С. 234.

90

Поскольку сочинение И.П. Пнина было своеобразным идейным мостом между реакционной образовательной идеологией книги поздней Екатерининской поры «О должностях человека и гражданина» (о которой речь шла ранее) и николаевским образовательным курсом, остановимся на нем подробнее и приведем из него некоторые фрагменты.

По убеждению Пнина, «просвещение... состоит в том, когда каждый член общества, в каком бы звании он ни находился, совершенно знает и исполняет свои должности, т.е. когда начальство со своей стороны свято исполняет обязанности вверенной ему власти, а нижнего разряда люди ненарушимо исполняют обязанности своего повиновения. Если сии два состояния не преступают своих мер, сохраняя должное в отношениях своих равновесие, тогда просвещение достигло своей цели».

Общество, подчеркивал Пнин, для своего сохранения требует «неравенства состояний», и от мудрости законодателя зависит «каждому из сих состояний внушить нужду взаимной зависимости, положить каждому из оных пределы, из которых выходить было бы ужасно, определить каждому состоянию его права, предписать его обязанности...»

Россия же, «будучи державой монархической, по сей причине имеет тем большую надобность в неравенстве состояний, поелику оное служит для нее подпорой. Задача политики просвещения поэтому должна иметь главнейшей целью доставление каждому нужных знаний, дабы приличным образом исполнять должности, для которых он призван в общество. Но как сии должности не могут быть одинаковы, потому что общество заключает в себе различные классы граждан, то из сего следует, что каждый общественный класс должен иметь просвещение соответственно состоянию, в котором он находится, ремеслу, которым он занимается, и роду жизни, который он ведет».

Таким образом, образование низших классов населения не отрицается вовсе, а ему присваивается сословно-утилитарный характер. К этому же выводу клонится и своеобразная теория Пнина о «главнейших и исключительных добродетелях» каждого сословия. «Трудолюбие и трезвость для земледельческого состояния, исправность и честность для мещанского, правосудие и готовность пожертвовать собою для дворянства» – вот эти исключительные и главные добродетели каждого сословия, «долженствующие служить средоточием его просвещения и из круга коих не должно оно выходить». В виду этого для каждого сословия нужно «особое нравственное образование», делающее членов его «добродетельными» в смысле привития им «исключительных» сословных добродетелей, и «образование профессиональное», вооружающее их практическими знаниями соответственно интересам, нравам и обязанностям своего сословия.

«Для внушения» лицам каждого сословия специфических его «добродетелей» Пнин предлагал составить особые «нравственные уставы», содержащие в себе главнейшие правила для «нравственного образования» данного сословия, являющиеся «кодексами общей и сословной морали и служащие книгами для чтения в школе и семье». Утвердить «граждан» в сословных «добродетелях» – это уже «половина желаемого дела», это фундамент, на котором можно строить «величественное здание просвещения гражданского», здание собственно учения, образования. Для земледельца, крестьянина

91

«гражданское просвещение» состоит в «обучении его... предмету, предназначению его соответственнейшему» – земледелию, основы которого, а также начатки чтения, письма и арифметики и должны, по мнению Пнина, проходиться в приходских или земледельческих училищах. Для мещан и ремесленников Пнин проектирует уездные училища с обучением в них грамоте, ремеслам и «искусствам и художествам», а для купцов – нечто в роде коммерческих училищ, где, кроме предметов, необходимых для торговли, преподается также «сокращение всего человеческого познания», наконец для дворян – учредить училища, «приуготовляющие людей способных к службе военной и гражданственной»1.

Такова конструкция системы образования, по И.П. Пнину, принятая к развертыванию николаевской образовательной политикой.

1 Антология педагогической мысли России первой половины XIX века. С. 76–88.

92