школы. Университетская контрреформа на время затормозила демократизацию состава студенчества, но в политическом смысле она имела наибольший успех из всех контрреформаторских акций власти 1880-х гг.

Возврат к сословной политике в образовании

Реакция 1880-х гг. наполнила родным духом все поры феодальнокрепостнической доктрины «просветительного охранения». Этот «духовный ренессанс» дал новый жизненный импульс трем ведущим ее идеям – полно-

му огосударствлению, идеологическому и социальному «очищению» школы.

Вместе с тем в соотношении двух последних идей произошли некоторые изменения, которые отражали, с одной стороны, безуспешность предшествовавших попыток идеологического оздоровления всесословной школы вне сословного ее оздоровления и, с другой, – общее усиление сословных тенденций в правительственной политике.

В 1880-х гг. сословная политика представлялась самодержавию лучшим средством достижения охранительных целей и социального, и идеологического, и политического свойства. «Если в реформах прошлого царствования, – писал А.Д. Пазухин, – мы усматриваем великое зло в том, что они разрушили сословную организацию, то задача нынешнего должна состоять в восстановлении разрушенного»1.

Министерство народного просвещения, будучи одним из оплотов и форпостов охранения, в полной мере проецировало эту задачу на школу. Оно теперь уже открыто исходило из того, что «дурное направление» учащихся в первую очередь зависит от «качества учеников»2, т.е. от их социальной принадлежности. Соответственно считалось, что школа может стать вполне благонадежной лишь в том случае, если ее очистить от тех, кому «по условиям быта их родителей совершенно не следует стремиться к среднему гимназическому, а затем и к высшему образованию»3.

Иными словами, возврат к сословному принципу построения школы представал на данном этапе, в глазах ведомства просвещения, гарантией решения ею и охранительно-идеологических задач. Это была еще одна попытка возродить николаевско-уваровскую «просветительную» доктрину во всей чистоте ее основоположений. Согласно одному из них, «система общественного образования тогда только может назваться правильно расположенною, когда она всякому открывает способы получить такое воспитание, какое соответственно роду жизни его и будущему призванию в гражданском обществе»4.

Социальное очищение образования Министерство народного просвещения намеревалось начать с мужской средней школы, исходя из тех же соображений, которые выделили ее в 1870-х гг. как предпочтительный объект первых школьных контрреформ. Уже в начале 1884 г. новая контрреформа

1Пазухин А.Д. Современное состояние России и сословный вопрос. С. 57.

2Рождественский С.B. Исторический обзор... С. 642–643.

3Сборник постановлений… СПб., 1894. Т. Х. С. 803.

4Десятилетие Министерства народного просвещения. 1833–1843. СПб., 1864. С. 8, 20.

143

средней школы, которая по своему значению приравнивалась к университетской контрреформе, была, как заявляло ведомство просвещения, «вполне подготовлена»1. Однако разногласия в правящих сферах, возникшие в связи с проведением нового университетского устава, вынудили И.Д. Делянова задержать ее законодательное оформление. Направление наступательных действий министерства было изменено: в том же 1884 г. началась массированная атака на среднее и высшее женское образование.

Учрежденные в 1860-х гг. всесословные женские гимназии являлись ключевым звеном системы женского образования в пореформенной России. Они создали необходимые предпосылки для организации высших женских учебных заведений. Они же стали важным фактором развития начальной народной школы, подготовив для нее значительную часть учительских кадров2.

Широкоe развитие этих гимназий вызывало уже в конце 1870-х гг. нескрываемое раздражение правительственных кругов. Комиссии, рассматривавшие в 1877 и 1878 гг. ежегодные всеподданнейшие отчеты Министерства народного просвещения, настоятельно подчеркивали, что число женских гимназий превышает имеющуюся в них потребность и что они искусственно привлекают к себе лиц из тех сословий, для которых среднее образование излишне. Для девиц этих сословии предлагалось открывать низшие училища и профессиональные школы, дающие «образование вполне соответствующее их жизненным потребностям и не клонящееся к отчуждению от их общественной среды»3.

Эта мысль была решительно поддержана на особом совещании министров в июле 1879 г., которое признало нежелательным «дальнейшее умножение женских гимназий»4 и высказалось за закрытие высших женских курсов, учрежденных на общественные средства. Революционная ситуация конца 1870 – начала 1880-х гг. помешала осуществлению намеченных планов. Но уже в декабре 1884 г. для их реализации была учреждена Комиссия об изыскании главнейших оснований для лучшей постановки женского образования под председательством товарища министра народного просвещения князя М.С. Волконского.

Свои «изыскания» комиссия проводила в трех направлениях: поиски типа низших женских училищ, оттягивающих на себя представителей «низших сословий»; отыскание путей сокращения средних женских школ и очищения их от нежелательных элементов; выявление способов и средств «затруднения, сколько возможно» доступа женщин к высшему образованию5. Связующей идеей всех этих «изысканий» являлся возврат (точное попытка возврата) к старой, чисто сословной женской школе.

В 1880-х гг. Министерство народного просвещения считало серьезной ошибкой как само создание в конце 1850-х гг. всесословных женских гимна-

1См.: Зейфман Н.В. Правительственная реакция и.регулирование социального состава гимназистов в конце XIX века // Проблемы истории СССР. М., 1973. С. 241.

2См.: Днепров Э.Д., Усачева Р.Ф. Женское образование в России. М., 2009.

3См.: Рождественский С.В. Исторический обзор... С. 660; РГИА. Ф. 733. Оп. 193.

Д. 701. Л. 36–37 об. Д. 738. Л. 16–17 об.

4РГИА. Ф. 908. Оп. 1. Д. 395. Л. 40–41.

5РГИA. Ф. 733. Оп. 191. Д. 666. Л. 14 об.

144

зий, так и учреждение при них в 1870-х гг. педагогических классов, ибо эти классы, по словам И.Д. Делянова, еще более привлекали в гимназии «таких лиц, которым свойственно было бы искать элементарного образования»1. Учреждение же высших женских курсов прямо объявлялось «роковой случайностью»2. Устранить эти случайности и ошибки и была призвана комиссия М.С. Волконского, о которой речь пойдет далее.

Десятилетние усилия комиссии, в которой принимали участие представители десятков ведомств и учреждений, для которой сотни страниц отзывов и предложений писали губернаторы, попечители учебных округов, директора многих учебных заведений и др., не увенчались успехом. В 1894 г., в связи с изменившейся социально-политической обстановкой и началом нового общественного подъема в России, Государственный совет вынужден был отклонить практически все предложения, разработанные комиссией Волконского3. В итоге комиссии не удалось ни задержать развитие среднего женского образования, ни ввести его в старое, чисто сословное русло4.

Не увенчалась успехом и попытка провести в середине 1880-х гг. второй цикл контрреформы мужской средней школы, несмотря на самые настойчивые усилия, предпринятые ведомством просвещения. Основные идеи этой контрреформы были изложены в двух записках, поданных Александру III, которые легли в основу программы «"просветительного охранения" на ближайшее десятилетие»5.

Новый цикл контрреформы средней школы должен был решить две главные задачи. Первая состояла в очищении средних учебных заведений от выходцев из «низших классов общества», для коих, как отмечалось в записке 1883 г., среднее образование представляет «не только ненужную роскошь...

но и тяжкое бремя, выводя их из того положения, в котором находятся их

родители и лишая возможности приобретать себе кусок хлеба физическим трудом»6.

Вторая задача контрреформы была направлена на коренную реорганизацию реальных училищ, «которые вопреки первоначальным предположениям Министерства народного просвещения и по причине уступок, сделанных им в 1872 г. требованиям Государственного совета»7, сохранили характер,

1См.: Рождественский С.В. Исторический обзор... С. 660.

2РГИА. Ф. 113. Оп. 1. Д. 1151. Л. 43 об.

3РГИА. Ф. 1152. Оп. 11 за 1894 г. Д. 12: O рассмотрении проектов Министерства народного просвещения по женскому образованию.

4Подробнее о работе комиссии см.: Днепров Э.Д., Усачева Р.Ф. Женское образование в России. С. 222–230.

5На первой из этих записок (автор которой не установлен) Александр III в октябре 1883 г. написал: «По-моему в этой записке есть много справедливого и практичного». Вторая записка (1884) была подготовлена председателем Ученого комитета Министерства народного просвещения А.И. Георгиевским, ведущим разработчиком идей школьных

контрреформ, ближайшим сподвижником М.Н. Каткова и двух его учеников – Д.А. Толстого и И.Д. Делянова, возглавлявших ведомство просвещения в течение 30 лет. Эта записка развивала, конкретизировала и отчасти корректировала программу, намеченную в первом документе. См.: РГИА. Ф. 733. Оп. 194. Д. 1647. Л. 28–77.

6Там же. Л. 28 об. – 30 об.

7Там же. Л. 66.

145

хотя и второсортной, но все же общеобразовательной средней школы. По убеждению ведомства просвещения, реальные училища не могли быть более терпимы в таком виде. Их належало низвести на степень неполной средней школы или технических училищ.

Таким образом, новая контрреформа должна была довершить начатое в 1870-х гг. и продвинуть эти начинания значительно дальше, поскольку Министерство народного просвещения теперь полагало, что незачем было оставлять принцип всесословности в гимназическом уставе 1871 г. Министерство планировало сохранить в очищенном виде лишь один тип общеобразовательной школы – классические гимназии и, как писал в своем дневнике государственный секретарь А.А. Половцов, «уничтожить реальное образование, допустив лишь несерьезное образование ремесленное»1.

Александр III не решился дать законодательный ход предположениям об изменении в гимназическом уставе, согласно которым в гимназии допускались лишь дети из высших сословий, до купцов II гильдии включительно. Напуганный покушением 1 марта 1887 г. и опасаясь, что радикальная чистка гимназий может вызвать рост общественного недовольства, он почел «за лучшее достигнуть цели отвращения наплыва в гимназия и прогимназии детей лиц, не соответствующих по домашней их обстановке среднему образованию, другими какими-либо способами»2.

В результате поисков этих «способов» планируемая новая гимназическая контрреформа рассыпалась на ряд административных акций: циркуляр о закрытии приготовительных классов гимназий (где треть учащихся принадлежала к «низшим» сословиям), пресловутый циркуляр о «кухаркиных детях» и др.

Не состоялся в запланированном виде и новый устав реальных училищ, который превращал их в пятиклассную неполную среднюю школу и тем отсекал от высших учебных заведений. Две настойчивые попытки И.Д. Делянова провести проект устава (в 1886 и 1887 гг.) были отклонены Государственным советом. В числе мотивов отклонения решающую роль сыграли охранительные доводы: закрытие реальных училищ может значительно усилить «контингент недовольных», нанесет чувствительный удар по «обедневшему дворянству», которое затруднится «посылать своих детей в гимназии», и, наконец, поведет к нежелательному увеличению числа гимназий. Эти доводы убедили Александра III, который распорядился «проект оставить без последствий»3.

Затруднительность для самодержавия охранять образование путем разворота его назад – лицом к сословности заставляла искать пути и способы ужесточения прямого идеологического нажима на школу. Эти поиски шли по двум основным линиям: «улучшение и усиление дисциплинарно-

1Дневник государственного секретаря А.А. Половцова. М., 1966. Т. II. С. 22.

2РГИА. Ф. 1152. Оп. 10 за 1887 г. Д. 173. Л. 579–881; см. так же: Зайончков-

ский П.А. Российское самодержавие в конце XIX столетия. С. 347–359.

3Обзор деятельности ведомства Министерства народного просвещения за время царствования императора Александра III (со 2 марта 1881 г. по 20 октября 1894 г.). СПб., 1901. С. 428 (далее – Обзор деятельности МНП...).

146

воспитательной части»1 и охранительное выхолащивание учебного курса школы. Однако и здесь ярко проявилась характернейшая черта контрреформаторских акций 1880-х гг. – они больше пребывали в сфере планов и замыслов, растаивая и рассыпаясь на пути к действительности.

Вéрхом полицейско-педагогического правительственного «творчества» были дебаты в Особом совещании министров в 1878 г. о создании «учебноисправительных» заведений «в форме интерната в отдаленной местности», куда планировалось направлять учащихся, подлежащих «судебному преследованию или по крайней мере исключению из других заведений за участие в делах противоправительственной или социальной пропаганды». По проекту директора Межевого института А.Л. Апухтина, параллельно с этими учебными колониями надлежало создать особые учебно-штрафные батальоны, «куда могли бы поступать молодые люди этого разряда на более или менее продолжительные сроки и где, подлежа строгой военной дисциплине и обучаясь военному строю, они могли бы своим поведением загладить прежнюю вину и впоследствии поступить вновь в высшие учебные заведения или на военную службу на общем основании». Эта мысль, как отмечалось в журнале заседания Особого совещания, «возбудила в среде совещания общее сочувствие».

В 1881 г. этот вопрос был поднят уже на новом уровне, без последней «либеральной» оговорки о дозволении «исправившимся» учащимся поступать вновь в учебные заведения. По мнению графа Игнатьева, было бы гораздо целесообразней отдавать бунтующую молодежь в солдаты. Если же это почему-либо не удастся, то «устроить рабочие дома с участками земли, где приучать содержащихся к труду и обучать их ремеслам, а потом водворять их, по окончательном исправлении, вне городов, в особых поселках отдаленных губерний»2.

Создание штрафных учебно-исправительных заведений не состоялось. Объединение массы неблагонадежных учащихся под одной крышей могло быть чревато нежелательными последствиями, но к мысли об отдаче студентов в солдаты правительство возвращалось неоднократно. В 1882 г. эта мысль стала предметом специального обсуждения в новом Особом совещании министров и даже в Комитете министров, законодательное же свое воплощение она получила, в конечном итоге, во «Временных правилах» 29 июля 1899 г., о чем речь пойдет позже.

Более успешными были попытки охранителей просвещения очистить учебный курс средней школы. Новый учебный план гимназий, утвержденный Александром III вопреки мнению большинства Государственного совета 19 июня 1890 г., сохраняя «действующую систему классического образования», «сократил и упростил программы». Из них были исключены явно неблагонадежные курсы естествоведения и истории русской литературы. Одновременно увеличивалось число часов на изучение Закона Божия3.

1РГИА. Ф. 1647. Д. 194. Л. 13.

2Зайончковский П.А. Кризис самодержавия... С. 64–66.

3РГИА. Ф. 1152. Оп. 11 за 1890 г. Д. 267; см. также: Зайончковский П.А. Российское самодержавие в конце XIX столетия. С. 359–363; Очерки... С. 125–126.

147

Третья идея доктрины «просветительного охранения» – огосударствление школы – в 1880 – начале 1890-х гг. сохранила в целом свой прежний вид. Но в ее практической реализации появилось новое направление: открытие «второго фронта» начального народного образования – насаждение церков- но-государственных (церковноприходских) школ в противовес общественной земской школе.

Призыв духовенства на ниву начального народного образования и создание в 1884 г. церковноприходских школ были своеобразным признанием безрезультатности призыва, обращенного десятью годами ранее к дворянству, – «стать на страже народной школы». Дворянство не имело прямого интереса к этой школе. И потому рескрипт 25 декабря 1873 г., выражавший, как отмечалось в одном из дворянских адресов, «новый знак монаршего доверия» к дворянству, вызвал «лишь кратковременную вспышку дворянского энтузиазма» к школьным делам»1. В 1880-х гг. это стало очевидным. М.Н. Катков, к вящему удовольствию К.П. Победоносцева, инициатора и организатора церковного нашествия на народную школу, приветствовал создание церковноприходских школ как «первый проблеск того серьезного попечения, которое правительство намерено уделить столь важному государственному делу, как народное образование»2.

Катков, вторя Победоносцеву, считал крупнейшим просчетом передачу в 1860-х гг. начальной народной школы в руки земства. Лейтмотивом всех его выступлений по народному образованию в 1880-х гг. было требование незамедлительного исправления этой ошибки. «Ни к чему иному, – утверждали "Московские ведомости", – не может примыкать школа народная, как

к церкви... Только через горнило церкви должны приходить к народу знания»3.

Современники и все исследователи, обращавшиеся к церковноприходским школам, оценивали их насаждение как попытку клерикализации начального народного образования. Однако смысл произошедшего в 1880-х гг. поворота в правительственной политике в области начальной народной школы заключался в ином. Как справедливо отмечает В.А. Твардовская, новая линия этой политики была нацелена вовсе не на усиление господства духовенства, а на то, «чтобы руками церковников усиливать позиции самодержавного государства, укреплять его идеологию»4. Церковь и в данном случае выступала лишь в роли вспомогательного государственного фактора воздействия на школу.

В 1880-х гг. самодержавие не могло не понять необратимости процесса развития народной школы, который все более набирал силу под влиянием запросов социально-экономического развития страны и при содействии широкой общественной инициативы.

1См.: Оржеховский И.В. Третье отделение. С. 154.

2Московские ведомости. 1884. 15 и 16 декабря. № 347, 348.

3Московские ведомости. 1882. 19 октября. № 290.

4Твардовская B.A. Идеология пореформенного самодержавия... С. 265.

148