Менее ценным источником биографических сведений являются списки преподавателей, представляемые вместе с другими отчетными документами учебных заведений в управления учебных округов.
В целом делопроизводственная документация различных министерств и ведомств является одним из самых многочисленных историкопедагогических источников. Для использования этого источника каждый раз необходимо тщательное изучение его внутренних и внешних особенностей, обстоятельная источниковедческая критика. Эта задача значительно облегчена тем, что подавляющее число документов делопроизводственного происхождения могут быть легко отнесены к тому или иному виду и разновидности, так что и некоторые существенные источниковедческие характеристики могут здесь быть типовыми.
Остается добавить что самостоятельную группу источников составляет документация учебных заведений. Однако для данного обобщающего исследования эта группа источников вторична, и потому она остается в стороне.
IV. Статистические источники
Остановимся теперь на статистических источниках, которые, к сожалению, также крайне недостаточно используются в историко-педагогической литературе.
Выше уже отмечалось обилие статистических данных в отчетах Министерства народного просвещения и попечителей учебных округов. Однако это, во-первых, ведомственная статистика, во-вторых, статистика того ведомства, в котором были сосредоточены далеко не все учебные заведения, и, в третьих, сами статистические сведения в указанных отчетах были неполны и подчас противоречивы. Общей же образовательной статистики в дореформенной России не было.
Единственной попыткой создать нечто общестатистическое о народном образовании в первой половине XIX в. было издание С.С. Уваровым в 1838 г. «Таблиц учебных заведений всех ведомств Российской империи, с показанием отношения числа учащихся к числу жителей». Поводом для издания этих таблиц стала статья в Revue germaniqie, опубликованная в 1834 г., о состоянии народного образования в разных странах. В этой статье говорилось, что в России один учащийся приходится на 700 жителей. Уваров решил опровергнуть этот факт, так как он полагал, что в названной статье учтены учащиеся учебных заведений только Министерства народного просвещения. Он добился разрешения государя собрать сведения об учащихся всех ведомств. Итогом было объявление Уварова, что соотношение числа учащихся в России (кроме Царства Польского и Финляндии) было 1 к 2101.
Ни подтвердить, ни опровергнуть эту цифру никто не мог, ибо образовательная статистика как таковая в то время отсутствовала.
Спустя почти 30 лет, в 1866 г. вышел в свет «Статистический временник Российской империи», изданный Центральным статистическим комитетом Министерства внутренних дел, на страницах которого впервые появились
1 Рождественский С.В. Исторический обзор... С. 225.
64
сводные сведения о состоянии образования в России. В этом издании отмечалось, что оно не может гарантировать достоверность сведений, поскольку «статистика русских учебных заведений оставляет желать еще много»1.
Через 13 лет, в 1879 г., Статистический временник Российской империи высказался на этот счет с большей определенностью: «Статистика нашей школы вообще находится еще в зародыше… Недостаток первоначальных однородных записей служит главной причиной шаткости данных нашей школьной статистики… При таких условиях систематический свод сведений по всем школам есть дело крайне трудное, выполнимое лишь с большими оговорками и в конце концов не могущее дать материалов строго научного характера»2.
Заметный прогресс отечественной статистики народного образования начинается только с 1880-х гг. 20 марта 1880 г. была произведена первая официальная перепись учебных заведений европейской части России. Вскоре в статистическое исследование школы активно включились земства. (Широкую известность получили, например, статистические работы В.И. Орлова и И.П. Боголепова о народном образовании в Московской губернии – 1884 г., исследование И.М. Тютрюмова по Новгородской губернии – 1884–1885 гг. и ряд других.) В 1890-х гг. статистическая работа земств стала еще более интенсивной. Тогда же Петербургским комитетом грамотности и Вольным экономическим обществом были впервые собраны сводные данные о состоянии начального народного образования по всей стране (перепись школ 17 января
1895 г.)3.
В отличие от общественных организаций, которые собирали и разрабатывали статистические данные по строго определенной системе, официальные инстанции представляли сведения неупорядоченные и неразработанные (единственным исключением была указанная перепись 1880 г.). Собранные чисто бюрократическим способом, эти сведения почти никогда не были предметом анализа, они попросту погребались в архивах различных ведомств: в Министерство народного просвещения поступали сведения от попечителей учебных округов, к последним – от дирекций народных училищ; в Синод – от епархиальных училищных советов; в Министерство внутренних дел – от губернаторов (в их «всеподданнейших» отчетах), которые в свою очередь собирали сведения у исправников, а те – опять же у дирекций училищ и т.д.
Официальные статистические сведения страдали серьезными пороками: они были не полны и не согласованы между собой. Данные за какой-либо год часто не совпадали в отчетах одного и того же ведомства; отчеты разных ведомств за один и тот же год (например, Министерства народного просвещения и Министерства внутренних дел) также резко отличались друг от друга, несмотря на единый источник первичного сбора сведений – дирекции училищ. Кроме того, в этих сведениях не было ни четкой классификации школ,
1Статистический временник Российской империи. СПб., 1866. С. XXXIV.
2Статистический временник Российской империи. СПб., 1879. С. I–II.
3См.: Начальное народное образование в России / Под ред. членов совета бывшего С.-Петербургского комитета грамотности Г. Фальборка и В. Чарнолуского. Т. I–IV. СПб., 1900–1905.
65
ни единых приемов регистрации данных. Сведения же Синода, как будет показано далее, зачастую попросту были ложными.
Подводя итоги официальной статистики начальной школы к концу века, первые исследователи развития начального образования Г.А. Фальборк и В.И. Чарнолуский констатировали, что «Министерство народного просвещения и его местные органы для ретроспективной школьной статистики всей страны не дали почти ничего». Еще менее дало церковное ведомство, ибо официальные цифры церковных училищ могут быть «рассматриваемы не столько как показатели числа действительно существовавших школ, сколько как отражение тех или иных взглядов центрального учреждения на церковношкольное дело». Что же касается сведений губернаторских отчетов, то они «в общем очень далеки от действительности и в чрезвычайно сильной степени
подвергаются влиянию произвола и благоусмотрения того или другого составителя»1.
Не лучше обстояло дело и со статистикой средних и высших школ, находившихся в подчинении различных министерств и ведомств. Ни Министерство народного просвещения, ни Синод, ни Ведомство императрицы Марии, в котором состояла треть средних женских школ, не затрудняли себя тщательными статистическими выкладками и наблюдениями, давая в своих отчетах разноречивые, а подчас противоречивые сведения. Данные годовых отчетов, где сообщалось о количестве средних учебных заведений, также редко сходились, как и данные о начальных школах.
Еще менее соответствовали данным годовых отчетов сведения ведомственных обзоров за более обширный период – десятилетие, двадцатипятилетие и т.п.
Столь же неудовлетворителен был и сам принцип составления этих отчетов и обзоров. Министерство народного просвещения, например, постоянно сообщало суммарные данные о числе гимназий и прогимназий и общее количество учащихся в них. Между тем четырехклассные прогимназии вовсе не являлись полноценными средними учебными заведениями, как не являлись ими и так называемые мариинские женские училища и женские училища духовного ведомства, которые также фигурировали в отчетах вместе со средними учебными заведениями названных ведомств. Это были неполные средние школы, общий объем образования в которых практически соответствовал объему образования в старых уездных училищах.
Иначе, говоря, официальные ведомственные сведения фактически завышали показатели среднего образования в России, и эти завышенные показатели часто некритически использовались в дореволюционной, а подчас и в советской историко-педагогической литературе. Путаница доходила до того, что зачастую (даже в авторитетных изданиях) мужские прогимназии ведомства просвещения зачислялись в разряд средних учебных заведений, тогда как женским прогимназиям отказывалось в подобной чести.
Еще хуже обстояло дело со статистикой высшего образования. Более или менее удовлетворительные данные о численности студенчества (без
1 Фальборк Г., Чарнолуспий В. Народное образование в России. СПб., 1899. С. 124, 125, 129.
66
вольнослушателей и слушателей многочисленных медицинских курсов) имелись только по университетам. Произвести общий подсчет числа учащихся высших специальных школ, состоявших в подчинении самых различных ведомств, не представлялось возможным.
Оценивая состояние официальной статистики по народному образованию в целом, ведущее статистическое учреждение империи – Центральный статистический комитет отмечал: «Сведения по некоторым группам учебных заведений удовлетворительны, зато по другим, составляющим огромное большинство, они совершенно неточны… Сведения по той или другой группе учебных заведений, удовлетворительные сами по себе, не могут быть точно сравниваемы с данными по другим группам, потому что первоначальные записи, на которых они основаны, не однородны»1.
Таково признание компетентного статистического правительственного органа, которое необходимо иметь в виду при рассмотрении приводимых ниже цифровых данных.
Особо следует отметить специфику представления сословных групп в существовавшей образовательной статистике.
При анализе социальной структуры контингента учащихся средней и высшей школы необходимо учитывать, что динамика соотношения сословных групп, которую демонстрируют данные приводимых в книге таблиц, еще не отражает всех изменений, происходивших в составе учащихся. Во второй половине XIX в. традиционная статистическая рубрикация сословий становится весьма условной, так же как достаточно зыблемым было само понятие сословия. Так, например, статистическая рубрика «дворяне и чиновники» включала довольно разношерстную массу людей, различных по своему правовому и имущественному положению.
Известно, что личные дворяне, в отличие от дворян потомственных, пользовались далеко не всеми правами и привилегиями «высшего» российского сословия и в значительной мере искусственно удерживались в его рамках. Еще более искусственным (и в юридическом и в социальноэкономическом отношении) было включение в указанную рубрику детей чиновников, по существу разночинцев. Но именно эта группа к концу века поставляла основной контингент учащихся, объединенных в сословную рубрику дворянства. Если в 1863 г. из 2695 студентов университетов, входивших в эту рубрику, выходцев из личных дворян и чиновников было только 827, остальные – потомственные дворяне, то в 1880 г. из 3796 студентов потомственные дворяне составляли уже меньше половины – 1885 человек, а студенты из личных дворян и чиновников – 1911 человек.
В средней школе Европейской России в 1880 г. количественное соотношение указанных групп было соответственно: в гимназиях – 7662 и 11 854, в реальных училищах – 2613 и 2780, в прогимназиях – 1208 и 2144 человека. Дети потомственных дворян пользовались в основном военно-учебными заведениями (где в том же году они составляли 75,4 % всех учащихся), а также привилегированными гражданскими школами (Александровский лицей, Училище правоведения и др.).
1 Статистический временник Российской империи. СПб., 1869. С. 1.
67
Еще большие социальные различия просматриваются в рубрике «городские сословия», объединявшей детей почетных граждан, купцов, мещан, цеховых. Здесь преобладающую часть учащихся составляли представители «низших» сословно-имущественных групп. Детей почетных граждан и купцов в 1880 г. среди студентов университетов было 9,1 %, тогда как детей мещан и цеховых – 12,4 %. То же наблюдалось и в средней школе, где в 1880 г. в Европейской России соотношение этих сословных групп учащихся было: в гимназиях 12,9 и 18,7 %, в реальных училищах – 16,5 и 21,0 %, в прогимнази-
ях – 14,7 и 28,5 %.
Развитие капитализма не только размывало рамки старых сословных групп, но и меняло их внутреннее содержание, дифференцируя различные социальные слои. Однако ни старая, сословная, ни новая, имущественная поляризация общества не могли остановить проникновения выходцев «из низов» в среднюю и высшую школу, не могли задержать постоянного увеличения их удельного веса в общем числе учащихся.
Особенности статистических источников всегда налагают отпечаток на любое статистическое исследование, а зачастую и предопределяют его результат. Некритическое отношение к источникам искажает этот результат, полное недоверие к ним делает его недостижимым. Приводимые в книге данные не претендуют на абсолютную точность и исчерпывающую полноту, однако они достаточно рельефно воссоздают картину развития народного образования в России.
Хронологические рамки представленных в книге таблиц: 1856–1917 гг. При этом выбраны ключевые даты – через десятилетие: 1863, 1874, 1884, 1894, 1904, 1914 гг. Выбор осуществлялся не механически – это даты начала образовательных реформ (1863), первой волны контрреформ (начало 1870-х гг.), второй волны контрреформ (1884), нового общественного подъема в России (1894), предреволюционного кризиса (1904) и начала Первой мировой войны. Надо отметить также, что на эти даты наличествует достаточное количество статистических источников, позволяющих воссоздать практически полную картину состояния системы образования в России.
На указанные выше даты рассчитаны основные таблицы по различным ступеням образования, его видам и отраслям, а также по типам учебных заведений. Чтобы каждый раз в тексте не воспроизводить соответствующие источники, приведем их здесь, единожды.
1856 г. – Статистические таблицы Российской империи за 1856 год.
СПб., 1858.
1863 г. – Статистический временник Российской империи. СПб., 1866. 1874 г. – Статистический временник Российской империи. СПб., 1879. 1884 г. – Сборник сведений по России за 1884–1885 годы. СПб., 187; От-
чет министра народного просвещения за 1884 г. и Приложение к нему. РГИА.
Ф. 733. Оп. 117. Д. 60.
1894 г. – Начальное народное образование в России (по материалам переписи начальных школ России, проведенной С.-Петербугским комитетом грамотности и Императорским Вольным экономическим обществом 17 января 1895 г.). Т. 1–4. СПб., 1900–1905; Извлечения из Всеподданнейшего отчета министра народного просвещения за 1894 г. СПб., 1896; Учебные заведения
68
ведомства Министерства народного просвещения. Справочная книга, составленная по официальным сведениям к 1 января 1895 г.; Обзор деятельности ведомства Министерства народного просвещения за время царствования имп. Александра III. СПб., 1901; Обзор деятельности ведомства православного исповедания за время царствования имп. Александра III. СПб., 1901; Список высших, средних и низших технических учебных заведений [за 1894 г.] // Сборник материалов по техническому и профессиональному образованию.
Вып. 2, 4 (ч. 1). СПб., 1895.
1904 г. – Ежегодник России 1906 год. СПб., 1907; Всеподданнейший отчет министра народного просвещения за 1904 год. СПб., 1906.
1914 г. – Ежегодник России 1915 год. СПб., 1916; Всеподданнейший отчет министра народного просвещения за 1913 год. СПб., 1914; Список учебных заведений ведомства Министерства народного просвещения (кроме начальных) по городам и селениям. Составлен к 1 января 1915 г. СПб., 1915.
Кроме указанных источников на реперные даты, для расчета таблиц были привлечены:
за 1880 г. – материалы переписи школ по Европейской России, произведенной 20 марта 1880 г.: Статистический временник Российской империи. Серия III. СПб., 1884 (материалы по начальной школе); Специальные учебные заведения, мужские и женские, в 50 губерниях Европейской России и 10 привислянских по переписи 20 марта 1880 г. СПб., 1890; Университеты и средние учебные заведения в 50 губерниях Европейской России и 10 губерниях привислянских по переписи 20 марта 1880 г. СПб., 1888;
за 1911 г. – Однодневная перепись начальных школ Российской империи, произведенная 18 января 1911 г. Пг., 1916.
Названные школьные переписи, содержащие огромное количество разнообразных фактических данных, трудно сопоставимы. Перепись 1880 г. охватила все учебные заведения, но только в пределах Европейской России. Перепись 1894 г. касалась только начальных школ, разделив их на «организованные» и «неорганизованные» (школы грамоты, хедеры и магометанские школы) и давая по ним раздельные данные. Кроме того, эта перепись неоправданно включила в низшие многоклассные училища женские прогимназии, которые являлись неполными средними учебными заведениями. В школьной переписи 1911 г., также рассматривавшей только начальные школы, вообще не учитывались многоклассные народные училища. В остальном эти переписи являются редкостным, обширнейшим и подробнейшим статистическим материалом, равным которому не было ничего в советское время.
Укажем еще два уникальных сборника статистических материалов по профессиональному образованию, на которые даются отсылки в подстрочнике. Это «Сборник материалов по техническому и профессиональному образованию» (Вып. 2. СПб. 1895) и «Статистические сведения о состоянии учебных заведений, подведомственных учебному отделу Министерства торговли
ипромышленности. 1912–1913 учебный год» (СПб., 1914).
Вцелом, рассматривая состояние образования в России конца XIX – начала XX в., нельзя жаловаться на недостаток статистических данных – как общих, так и ведомственных. Обилие этих данных позволило представить во втором томе издания свыше 380 разработанных автором разнообразных таб-
69
лиц, а так же провести корреляцию различных показателей развития образования и между собой, и с материалами первой всеобщей переписи населения России, проведенной 28 января 1897 г.
Остается добавить, что огромный статистический материал содержат указанные ранее архивные источники, а также многочисленная дореволюционная литература, к примеру: Фальборк Г., Чарнолуский В. Народное образование в России. СПб., 1899; Чехов Н.В. Народное образование в России с 60-х годов XIX века. М., 1912; Производственные силы России. СПб., б/г; Россия. Ее настоящее и будущее. СПб., 1900; и многие другие издания.
Следует отметить также, что в данном обзоре источников речь шла только о тех из них (за исключением статистических источников), которые отражают деятельность высших и центральных государственных учреждений и которые хранятся преимущественно в Российском государственном историческом архиве (бывшем ЦГИА СССР), а также в рукописных отделах Российской государственной и национальной библиотек. Это было обусловлено обобщающим характером избранной темы. Однако при рассмотрении и общих, и региональных вопросов могут быть плодотворно использованы местные архивы. Эти материалы автором не привлекались не только в силу их обилия, но главное в силу вторичного, вспомогательного характера для данной темы исследования.
Иеще два замечания относительно структуры данного издания. Первое. Как известно, система образования в России строилась сверху – от высшего образования до начального и далее – профессионального и внешкольного образования. Автор не стал ломать логику истории ради обычного для советской историографии выведения на первый план начальной школы.
Ивторое. Первый том настоящего издания посвящен политической истории российского образования, т.е. анализу образовательной политики как органической составной части внутренней политики – анализу в целом, и по отношению к различным сферам (звеньям) системы образования. Второй том показывает становление и развитие каждого из этих звеньев в XIX – начале XX в., с использованием обширного историко-статистического материала, во многом впервые вводимого в научный оборот.
Автор выражает признательность сотрудникам Института теории и истории педагогики Российской академии образования О.Е. Кошелевой и Л.А. Мошковой, работникам Российского государственного исторического архива Д.И. Раскину, С.И. Вареховой и С.В. Казаковой, также руководству Научно-исследовательского университета – Высшая школа экономики за содействие в подготовке данной книги. Особая благодарность – моим неизмен-
ным помощникам Ю.П. Кардашеву, Р.Ф. Усачевой и Т.Н. Храпуновой.
70