Глава 8. Средняя школа – основной бастион образовательной политики

Создание гимназий по уставу 1804 года

5 ноября 1804 г. одновременно с уставами Московского, Харьковского и Казанского университетов Александр I утвердил и Устав учебных заведений, подведомых университетам (гимназий, уездных и приходских училищ)1. Этот устав был разработан академиком Н.И. Фусом в русле либеральных идей Предварительных правил народного просвещения, утвержденных императором 24 января 1803 г., которые, как уже отмечалось, были своеобразной декларацией прогрессивных принципов образовательной политики первых лет александровского царствования.

Устав учебных заведений, подведомых университетам, был самым гуманным и либеральным образовательным актом в истории отечественного просвещения. В его основе лежали идеи: всесословной, открытой для всех состояний системы образования; преемственность всех ступеней этой сис-

темы; бесплатности обучения; светскости образования – закон Божий в гимназиях не преподавался; отмены телесных наказаний; энциклопедич-

ности гимназического образования – в старших классах гимназии должны были изучать начала философии, политической экономии, естественную историю, основы коммерческих наук, технологию и т.д.

Все эти идеи, имевшие новаторский характер, вошли в жесткое столкновение с русской действительностью той поры, не готовой к их восприятию. Это было уникальное явление в истории российского образования, когда правительство решилось проводить прогрессивные образовательные реформы, к которым общество относилось отрицательно.

Такое отношение обуславливалось тремя основными причинами. Первая из них – неприятие всесословных гимназий дворянством, зараженным, по словам историка гимназического образования в России И. Алешинцева, «сословными предрассудками о своей белой кости», которое «не хотело видеть своих детей вместе с разночинцами и смердами» и потому пребывало по отношению к гимназиям в состоянии «пассивной забастовки»2. Вторая причина – слабая потребность тогдашнего российского общества в образовании. И третья – негативное отношение даже лучших, наиболее образованных представителей этого общества к либеральным идеям александровской реформы.

Пример тому, крупный просветитель, поэт и публицист И.П. Пнин, который, как уже отмечалось, в своем известном «Опыте о просвещении относительно к России» (1804 г.) заявлял себя сторонником сословности образования. «Гражданское просвещение, – писал он, – должно иметь главнейшей

1См.: Сборник постановлений… Т. 1. СПб., 1864. № 47.

2Алешинцев И. История гимназического образования в России (XVIII–XIX век).

СПб., 1912. С. 41–42.

242

целью доставление каждому нужных познаний, дабы приличным образом исполнять должности, для которых он призван в общество. Но как сии должности не могут быть одинаковы, потому что общество заключает в себе различные классы граждан, то из чего следует, что каждый общественный член должен иметь просвещение, соответственное состоянию, в котором он находится, ремеслу, которым он занимается, и роду жизни, который он ведет»1.

Пожалуй, только один издатель первого русского педагогического журнала «Патриот» В.В. Измайлов высказывал мысль, что воспитание дает почувствовать истинное равенство людей. Он же резко выступал и против телесных наказаний.

По существу, названный устав обогнал свою эпоху, как минимум, на полвека. Более того, в школьных преобразованиях периода «великих реформ» (Устав гимназий и прогимназий, утвержденный 19 ноября 1864 г.) получат воплощение далеко не все его ключевые идеи – в них не будет ни светскости, ни бесплатности гимназического образования (бесплатность сохранится только для начальной школы), ни преемственности средней и низших ступеней образования. Эти идеи будут отбракованы последующей образовательной политикой правительства: преемственность низшей и средней школы – до 1905 г.; бесплатность и светскость образования – до 1917 г. Но так или иначе названные принципы прочно войдут в русское общественнопедагогическое сознание и постепенно будут отвоевывать себе место в отечественной школе.

Надо отдать должное, в первые годы александровского царствования правительство, несмотря на активное сопротивление общественной и педагогической среды, твердо проводило заявленные им идеи.

Так, в подтверждение мысли, что общеобразовательная школа не должна знать никаких национальных и сословных ограничений, 9 декабря 1804 года вышло высочайше утвержденное положение о евреях, в котором говорилось: «Все дети евреев могут быть принимаемы и обучаемы, без всякого различия от других детей, во всех российских народных училищах, гимназиях и университетах»2.

Подтверждая основные мысли устава новыми законодательными актами, министерство ревниво следило и за исполнением своих старых предписаний. 21 марта 1805 г. были приведены в исполнение указания рескрипта 9 октября 1803 г. относительно образования военных. В плане военного воспитания было сказано: «Воспитание в губернских военных училищах разделено на часть учебную и часть военных упражнений. Первая преподается по правилам для уездных училищ и губернских гимназий предписанным, вторая – в самих военных училищах через штаб и обер-офицеров, при оных находящихся»3.

Постоянно подчеркивая, что обучение в гимназиях должно основываться на педагогически разумных основаниях и осуждая телесные наказания,

1Антология педагогической мысли России первой половины XIX века. М., 1987.

С. 76.

2Рождественский С.В. Исторический обзор... С. 76.

3Сборник постановлений… Т. 1. СПб., 1864. № 27.

243

учебное начальство неослабно боролось как с механической учебой, так и с розгами.

В циркуляре 8 июля 1810 г. «О способах преподавания» Главное правление училищ писало: «Усмотрено, что во многих училищах преподаются науки без всякого внимания к пользе учащихся, что учителя стараются более обременять, нежели изощрять память их, и вместо развития рассудка постепенным ходом, притупляют оный, – заставляя заучивать наизусть от слова до слова то, из чего ученик должен удерживать одну только мысль и доказывать, что понимает ее, собственными, хотя бы и несвязными, но не книжными выражениями. Таковой способ учения, сколько легок для учителей, столько вреден для истинного образования юношества, а на сие тем менее можно взирать с равнодушием, что сверх потраты детьми наилучшего в жизни времени, обманывается надежда правительства и употребляемые им на воспитание издержки остаются мало вознагражденными»1.

Тоже самое подтверждает и циркуляр о телесных наказаниях (18 марта 1811 г.), призывающий к исполнению этой части устава под угрозой отрешения от должности учителей гимназий и закрытия частных пансионов, где применяются телесные наказания. Этот циркуляр, несмотря на всю свою строгость, был повторен всего через три года (14 февраля 1814 г.)2.

«Выдерживая таким образом, – отмечал И. Алешинцев, – борьбу со своими подчиненными, плохо подготовленными и недоросшими еще до настоящего понимания многих требований устава, реформаторски настроенное молодое правительство старалось всякими мерами и способами завоевать моральную и материальную поддержку со стороны общества»3. Это была действительно уникальная ситуация в истории отечественного образования.

Но самою сильною мерою побуждения к образованию был упоминавшийся ранее указ об экзаменах на чины, утвержденный Александром I 6 августа 1809 г. Этот указ вызвал взрыв негодования дремавшего в невежестве дворянского чиновничества. «Стон и плач, – писал один из современников – Дмитриев, – распространился по целой империи, и провинции, до тех пор равнодушные к петербургским сплетням, присоединились к столицам в общем хоре проклятий»4.

Даже Карамзин и тот, собрав в своей записке «О древней и новой России» все неблагоприятные отзывы об указе, оказался на стороне недовольных. Между тем действие указа было громадно. «Хотя сам М.М. Сперанский в 1811 году и назвал излишними затеями все свои предположения и желание двинуть грубую толщу, но толща эта указом 6-го августа была сдвинута, пассивная забастовка общества по отношению к гимназиям кончилась, будущие чиновники стали учиться. Данный толчок не переставал постоянно оказывать свое действие, пробужденное сперва силою от вялости и невежества общество пришло мало-помалу к сознанию своей умственной наготы; возбуждение... действием времени и данным единожды движением вошло в

1Сборник распоряжений… Т. 1. СПб., 1864. № 56.

2Там же.

3АлешинцевИ. ИсториягимназическогообразованиявРоссии… С. 40.

4Там же. С. 54.

244

общую привычку, словом из средства искусственного обратилось в естественный порядок вещей и привело к таким результатам, что в следующее царствование, когда просвещение стало считаться опасным, пришлось наложить на стремление к образованию искусственные преграды. Это, полагаем, лучший суд и самая верная оценка мероприятия Сперанского»1.

Остается добавить, отмечал И. Алешинцев, «что yжe никогда больше не приходилось правительству побуждать общество к образованию, но, наоборот, только его сдерживать»2.

Обрезание Устава учебных заведений, подведомых университетам, 1804 г. началось не с упомянутых ранее его социально-педагогических идей, а с внутрипедагогической его стороны – с его учебных планов. Недовольство учебными планами александровских гимназий имело под собой определенное основание. Устав провозглашал:

Учреждение гимназий имеет двоякую цель: 1) приготовление к универ-

ситетским наукам юношества, которое по склонности к оным или по званию своему, требующему дальнейших познаний, пожелает усовершенствовать себя в университетах; 2) преподавание наук, хотя начальных, но полных в рассуждении предметов учения, тем, кои, не имея намерения продолжать оные в университетах, пожелают приобресть сведения, необходимые для благовоспитанного человека.

План учения в гимназиях должен соответствовать сей двоякой цели, заключая в себе начальные основания всех наук, потребных к достижению оной. И потому, кроме полных курсов: латинского, немецкого и французского языков, преподается в гимназиях дополнительный курс географии и истории, включая в сию последнюю науку мифологию (баснословие) и древности, курс статистики общей и частной Российского государства, начальный курс философии и изящных наук, начальные основания политической экономии, курс математики, чистой и прикладной, курс опытной физики и естественной истории; также начальные основания наук, относящихся до торговли, основания технологии и рисова-

ние (§ 4, 5)3.

Трудно не согласится с тем, что этот учебный план страдал многопредметностью. Как и с тем, что авторы данного учебного плана не понимали этого, поскольку, кроме общих педагогических соображений, существуют еще жесткие конкретно-исторические потребности. При крайней ограниченности числа студентов университетов и острой нехватке образованных людей в стране, эти конкретно-исторические социокультурные потребности заставляли гимназии работать на пределе сил, зачастую превышая возможности гимназического образования.

Одним из первых на это обстоятельство обратил внимание будущий идеолог самодержавия, 24-летний попечитель Санкт-Петербургского учебного округа, почетный член (а с 1818 г. президент) Петербургской академии наук С.С. Уваров. Поскольку любимым предметом его занятий были древние языки, Уваров, ссылаясь на зарубежный опыт, решил заменить энциклопедичность учебного плана гимназий введением в него древних языков. В

1Алешинцев И. История гимназического образования в России... С. 54–55.

2Алешинцев И. Сословный вопрос и политика в истории наших гимназий в XIX веке. Исторический очерк. СПб., 1908. С. 10.

3Сборник постановлений… Т. 1. № 47.

245

1811 г. он разработал учебный план 1-й Санкт-Петербургской гимназии, в котором уже не было ни философии, ни политологии, ни естественной исто-

рии и т.д., но зато впервые в истории просвещения в гимназии вводились Закон Божий и древние языки, как «один из главных способов образования» – латинский язык 32 часа и греческий язык – 6 часов в двух старших классах гимназии.

Поначалу этот учебный план вводился в 1-й Санкт-Петербургской гимназии в виде опыта на три года. Спустя восемь лет, 27 марта 1819 г. он был распространен на все гимназии. Так в русской средней школе родилось классическое образование.

И здесь впервые проявилась политическая подоплека российского классицизма. Для подавляющего большинства членов Главного правления училищ, проводившего эту реформу, основными ее целями были замещение классицизмом энциклопедичности образования, «исключение общественных и философских наук как опасных в политическом и религиозном отношениях, поднятие религиозности образования»1.

Эта реформа проводилась уже новым объединенным Министерством духовных дел и народного просвещения, созданном, как уже отмечалось, в 1817 г. во главе с князем А.Н. Голицыным. Горячий мистицизм нового министра находил отклик в царственной душе не только в силу ее изначальной травмированности отцеубийством, но и в свете новых религиозно-духовных устремлений Александра к просвещению народа в духе идей Священного союза. Главной из этих идей было религиозное воспитание народа, ибо считалось, что только религия служит средством смягчения социальных противоречий, средством борьбы с освободительным движением.

Посему с ведома императора для поднятия религиозного образования во всех гимназиях, уездных, приходских и других училищах, «предписано было ввести чтения из Св. Писания или чтения из Евангелистов, издаваемый Департаментом народного просвещения. Они должны были заменить книгу «О должностях человека и гражданина», исключенную из числа учебных руководств по предложению архиепископа Филарета на том основании, что она изложена «по философским началам, всегда слабым». Введенная Екатериной книга «была отобрана и продана с пуда на бумажную мельницу»2. Особыми постановлениями в 1819–1820 гг. Главное правление училищ предписало ввести во все гимназии, уездные, приходские и другие училища ежедневное чтение Нового Завета, независимо от уроков Закона Божия. В награду отличившимся ученикам должны были выдаваться книги Священного Писания или, по крайней мере, духовного содержания.

Так политически подтачивались и постепенно отмирали либеральные идеи реформирования образования первых лет александровского царствования. Вместе с тем со временем все более обнаруживались и объективные слабые стороны учебной работы созданных в то время гимназий. Становилось все более ясно, что эти гимназии не удовлетворяли потребностей как тех, кто готовился «к слушанию академических и университетских наук»,

1Рождественский С.В. Исторический обзор... С. 133.

2История России в XIX веке. Вып. 14. С. 149.

246

так и тех, кто не желал продолжать образование в университете. Богатые дворяне вообще старались избегать всесословной школы. Бедные чиновники, купцы, мещане, желавшие поскорее пристроить своих детей на службу или к конкретным делам, не доводили их до старших классов гимназий, которые оканчивали немногие.

Как отмечал официальный историограф Министерства народного просвещения, крупный русский историк С.В. Рождественский, «творцы устава, создавая школу, общую для всех сословий и всех местностей, предполагали такое единство образовательных потребностей общества, какого в действительности не существовало. Оказалось необходимым сообщить известную гибкость общим типам школы, приспособляя их к сословным и местным потребностям. Дворянству сделана была уступка постепенным открытием при некоторых гимназиях "благородных пансионов". Одни из них были только воспитательными заведениями, питомцы которых проходили научные предметы в гимназии; в других, в дополнение к гимназическому курсу, преподавались еще предметы, особенно ценимые дворянами: военные науки и "приятные искусства"; третьи, наконец, по примеру Московского университетского благородного пансиона, делались совершенно самостоятельными учебно-воспитательными заведениями, с гимназическим курсом, дополненным некоторыми науками и искусствами, между прочим теми, которые нужны были для экзамена по указу 6 августа 1809 г. Иначе удовлетворены были потребности купечества и мещанства, искавших прежде всего подготовки к практической деятельности… Эта цель достигалась открытием при гимназиях и уездных училищах особых классов для преподавания наук, имеющих близкое отношение к местной торговле и промышленности»1.

Так были учреждены: при смоленской гимназии в 1804 г. классы коммерческих наук, при херсонской гимназии в 1814 г. – мореходный класс, при ревельском училище в 1815 г. – коммерческий класс. В некоторых случаях этим специальным курсам давалось такое развитие, в ущерб общим предметам гимназического курса, что общеобразовательные гимназии превращались в профессиональные учебные заведения – например, коммерческие гимназии в Одессе, Таганроге, водоходное училище в Риге и др. Таким обра-

зом, первые зачатки среднего профессионального образования в России возникли в недрах русской общеобразовательной школы.

Стремясь привлечь в гимназии дворянство, правительство уже с 1811 г. обратило внимание на частные учебные заведения и домашнее обучение. Их услугами активно пользовалось дворянское сословие, несмотря на то, что эти «образовательные услуги» были платными, обучение же в гимназиях – бесплатно. Внимание к частным учебным заведениям и домашнему обучению, которые находились в руках иностранцев, стимулировалось также и подъемом патриотических настроений в период наполеоновских войн.

По этому поводу министр народного просвещения А.К. Разумовский писал:

В отечестве нашем далеко простерло корни свои воспитание, иноземцами сообщаемое. Дворянство, подпора государства, возрастает нередко под надзо-

1 Рождественский С.В. Исторический обзор... С. 69–70.

247

ром людей, одною собственною корыстью занятых, презирающих все не иностранное, не имеющих ни чистых правил нравственности, ни познаний. Следуя дворянству, и другие состояния готовят медленную пагубу обществу воспитанием детей своих в руках иностранцев. Все почти пансионы в империи содержатся иностранцами, которые весьма редко бывают с качествами для сего потребными. Не зная нашего языка и гнушаясь оным, не имея привязанности к стране для них чуждой, они юным россиянам внушают презрение к языку нашему и охлаждают сердца их ко всему домашнему и в недрах России из россиянина образуют иностранца1.

Для прекращения такого положения последовало высочайшее повеление о том, чтобы при открытии каждого нового частного пансиона учитывались «степень учености содержателя», но еще более – «добрая его нравственность, а также знание русского языка и способность преподавать на нем все предметы учебного курса». С той же целью было указано на необходимость применения названных требований и для домашних учителей.

Но все эти меры борьбы с частным образованием не имели искомого результата. Дворянство не принимало всесословных гимназий. В конечном итоге, чтобы привлечь дворян в гимназии правительство вынуждено было сделать их дворянскими. Это произошло уже в николаевское царствование. Здесь взгляды правительства и первенствующего сословия на необходимость придать гимназиям дворянский характер совпали.

Наконец, серьезным препятствием в развитии гимназий в начале XIX в. был явный недостаток в учителях и традиционная для России крайняя скудость их материального обеспечения. Именно в этой связи возник вопрос о введении платы за обучение в гимназиях.

Особенно резко о положении учителей высказался в ответе на запрос министерства в 1817 г. попечитель Харьковского учебного округа граф С.О. Потоцкий:

Учителя при многотрудной и изнурительной должности, не получая ни от правительства, ни от частных людей достаточных средств к содержанию себя и семейства, должны наконец возненавидеть носимое ими звание и искать случая перейти в другой род службы... Скудное состояние сих чиновников произвело ныне столь неблагоприятное последствие, что не только иностранцы, но и одноземцы наши, из коих многие могли бы с пользою занять учительские места, не иначе, как из одной крайности решаются поступать на оные. При таких обстоятельствах и определение казенных студентов нисколько не может ослабить вреда, происходящего от общего нерасположения к учительскому званию: ибо и они, поступая в службу по принуждению, более помышляют о своем избавлении, нежели о пользе учащихся. По сим уважениям, основанным на самом опыте, он (попечитель) за достоверное полагает, что никакие меры, принимаемые училищным начальством для усовершенствования учебной части, не могут быть успешными, если прежде всего не будет обращено попечение о доставлении учительскому званию больших выгод и уважения2.

Однако министерство не решилось на общую, радикальную меру – «возвысить вознаграждение преподавательского труда». В 1817 г. министр писал: «Сколько с одной стороны не представляется необходимым умножение содержания учителей во время их службы и вознаграждения их по окон-

1Там же. С. 76–77.

2Там же. С. 136–137.

248

чании оной, но с другой – предпринять общую меру для лучшего обеспечения вдруг всего многочисленного класса народных учителей, по пространству империи рассеянных, правительству крайне было бы затруднительно и едва ли возможно. Министерство просвещения помышляло потому давно о способе, посредством которого, не выходя из штатного положения, возможно было бы улучшить некоторым образом состояние сих чиновников»1.

Таким средством Министерство признало, наконец, установление платы за учение, которая впервые введена была в 1805 г. в гимназиях и уездных училищах Дерптского округа. В апреле 1817 г. Уваров внес в Главное правление училищ предложение установить в учебных заведениях Петербургского округа самую умеренную, но постоянную плату за учение, ссылаясь на пример Германии, Франции, Англии и доказывая вред бесплатного обучения, «возрождающего некую пагубную беспечность в родителях, особливо в нижнем классе, и в рассуждении прилежного хождения детей в училища и их успехов». Уваров предложил на собираемую сумму с учеников сумму организовать «кассу народных училищ в столице» для выдачи наград учителям. 14 июня проект Уварова был утвержден, и вместе с тем Главное правление училищ потребовало от других попечителей и университетов мнения о повсеместном введении платы за учение2.

Не все попечители были согласны с Уваровым. Тем не менее, 1 февраля 1819 г. было высочайше утверждено положение Комитета министров о введении платы за учение в тех заведениях, где ее признает нужной министерство, которому предоставляется назначать размер платы в каждом отдельном случае, соответственно местным обстоятельствам. В докладной записке князя Голицына, внесенной в Комитет министров, необходимость введения платы с учеников доказывалась не только теми аргументами, которые два года тому назад выдвинул Уваров; теперь, по мнению министра, плата за учение должна была служить тем важным ресурсом, дополнявшим скудное штатное содержание учебных заведений, каким были пособия от городских обществ.

Таким образом, просветительные реформы, ознаменовавшие «дней александровых прекрасное начало», оказались недолговечны. Жизнь отчасти скорректировала, отчасти разрушила многие их идеи и намерения, резко обгонявшие время и не имевшие социальных корней в своей эпохе. Но в скрижали истории отечественного просвещения были уже внесены прогрессивные образовательные принципы – всесословность образования, преемственность всех его ступеней, светскость и бесплатность обучения, с которыми власть будет вести беспощадную борьбу на протяжении всех реакционных периодов русской истории, начиная с последних лет александровского и первых лет николаевского царствования.

Ранее уже говорилось об отсутствии качественного различия между данными периодами, и в частности в образовательной политике последнего александроского и первого николаевского министра народного просвещения семидесятилетнего адмирала А.С. Шишкова. Резко раскритиковав предшествующую ему образовательную политику, Шишков добился создания особого

1Там же. С. 137.

2Там же.

249

Комитета для составления подробного обозрения «нынешнего управления всех учебных заведений Министерства народного просвещения».

Основные начала нового плана народного образования были определены Шишковым следующим образом:

1)Воспитание народное по всей Империи нашей, несмотря на разность вер, ниже языков, должно быть русское.

2)Греко-католик, римско-католик и лютеранин должны быть воспитаны, первый в твердом и незыблемом православии, a второй и третий во всей точности положительного исповедания своей веры.

3)Все иноверное российское юношество должно учиться нашему языку и знать его. Оно должно преимущественно изучать нашу историю и законы.

4)Все науки должны быть очищены от всяких не принадлежащих к ним вредных умствований.

5)Излишнее множество и великое разнообразие учебных предметов должно быть благоразумно ограничено и сосредоточено, во первых, в тех познаниях, кои самим учреждением разных учебных заведений поставлены, и во вторых сообразно с знаниями, к которым учащиеся предназначаются.

6)Язык славянский, т.е. высокий и классический, российская словесность повсеместно должны быть вводимы и ободряемы.

7)Язык греческий должен везде, кроме училищ иноверных, иметь преимущество пред латинским.

8)Не должно терять из вида особенно того, что одно обучение не есть воспитание и даже вредно без возделания нравственности, которой христианину вне церкви, нигде найти не можно; что Государь и польза Отечества требуют от воспитания юношества верных сынов церкви и верных подданных, людей пре-

данных Богу и Царю, и что в сем только смысле человек просвещенный должен быть почтен благовоспитанным»1.

Заявив столь открыто и решительно о своих взглядах, А.С. Шишков не замедлил приступить и к практическому их осуществлению. В первый же год, воспользовавшись как поводом беспорядками в Виленском университете, он с Высочайшего утверждения приказал:

По учебной части: а) право естественное и науки политические исключить из числа предметов, преподаваемых в гимназиях, а вместо них умножить число уроков для преподавания языков латинского, греческого и российского; б) число уроков, назначенных для преподавания риторики и поэзии, уменьшить; в) выбор для задавания ученикам предметов или тем для сочинений не предоставлять произволу учителей, но назначать их самому Университетскому правлению.

По части надзора вместо двух педелей в гимназии приказано было иметь четырех и, кроме того списки учащихся гимназий и университетов отсылать в городскую полицию.

Поскольку в белорусских училищах был найден дух полонизма, Комитет министров 18 октября принял следующие меры, предложенные генералгубернатором Хованским: белорусские гимназии были выделены из Виленского учебного округа с тем, чтобы подчинить их Московскому или Петербургскому университету.

Введено было также преподавание всех предметов на русском языке. Как непременное условие для поступления на гражданскую службу, кроме

1 Рождественский С.В. Исторический обзор... С. 177.

250