Призыв к рабочему

Восстань!

Окинь могучим взором

Мир ветра, солнца и воды,

Взлети, как сокол, над простором,

Изведай тайну высоты.

Ты, изменяющий теченья

Бурлящих многоводных рек,

Ты - полон смысла и значенья,

Грядущих истин, человек;

Душа твоя летит, как семя

Из рук крестьянских в плоть земли...

Восстань!

Твое настало время.

Взгляни на мир, всему внемли.

Своей натруженной рукою

За руку брата ты возьмись,

Мы все пойдем одной стезею

В ту высь, которой имя жизнь.

Мы кровно связаны. Сегодня

Начнется будущее с нас.

Мы станем в мире всех свободней,

Забудем зло хозяйских глаз.

Мы знаем горе и мытарства,

Невиданную нищету...

Восстань!

Твое настало царство!

Зови к закону и труду.

Да будет так. На этом свете

Защитой слабых станешь ты.

Подуй, как над ущельем ветер,

На одичалые цветы.

Прочисть огнем стволы винтовок,

Дай людям мужество в борьбе.

Восстань!

Бесстрашен ты и ловок.

Гляди, стекаются к тебе,

Как реки, толпы. И рукою

За руку брата ты возьмись.

Мы все пойдем одной стезею

В ту высь, Которой имя жизнь.

Восстань!

Как вспуганные черти,

Враги рассыплются тотчас.

Мы кровно связаны и в.смерти,

И в жизни. Нет преград для нас.

Джоан тернер (жена Виктора Хары). Из свидетельских показаний

В день переворота Виктор очень рано ушел на работу в Государственный технический университет. Мы услышали по радио голос президента Альенде, призывающего защищать народное правительство республики. До вечера я ничего не знала о Викторе. Он позвонил мне по телефону из университета. Там находились тысячи студентов и преподавателей, окруженные солдатами. Он сказал мне, чтобы я была поосторожней и не беспокоилась о нем.

На следующий день стало известно, что в университет ворвались мятежники и, как сообщили наши враги, «сотни экстремистов были арестованы». Я начала обзванивать знакомых, пытаясь узнать, жив ли Виктор, нет ли его среди арестованных, но мне ничего не удалось выяснить. Я связалась даже с английским посольством, ведь я британская подданная, но мне ответили, что ничем не могут помочь.

Только 14 сентября мне позвонила жена одного товарища, он был на стадионе вместе с Виктором, и передала весточку от моего мужа. Виктор просил сказать мне, чтобы я заботилась о детях и была сильной. Это была последняя весточка от него.

Через четыре дня, восемнадцатого, ко мне домой пришел служащий морга. Он сказал, что опознал тело Виктора и что, если в течение двух дней мы не заберем его, Виктора похоронят в общей безымянной могиле.

То, что я увидела в морге, леденило кровь. Сотни убитых, я и представить себе не могла такое... Тело Виктора находилось на втором этаже, там, где раньше была контора, среди множества тел мертвых рабочих и студентов. Вся одежда на нем была разорвана, лицо в кровоподтеках, много ран. Я заметила огромную рану на груди. Потом мне рассказали, что на стадионе, когда его арестовали, Виктор начал петь одну из своих песен. Через несколько мгновений вместе с ним пели тысячи людей. Солдаты испугались. Они схватили Виктора и избивали его, пока он не потерял сознание. Затем его расстреляли.

ВИКТОР ХАРА. НАС - 5000

(стихи, написанные на стадионе в Сантьяго, превращенном фашистской хунтой в концлагерь; неокончены потому, что автора увели на казнь; переданы на волю оставшимися в живых заключенными.)

Здесь, в этой маленькой части одного

из родных городов нас пять тысяч.

Сколько всего нас во всех городах

нашей родины

и в целой стране?

Здесь десять тысяч наших натруженных рук,

пускающих фабрики, сеющих, пашущих.

А сколько людей, живущих

в голоде, в холоде, в ужасе, в скорби, в муках, в душевном кошмаре, в тоске

и безумии.

Шестеро наших исчезли в пространстве,

которое мы называем звездным.

Один скончался. Второго избили, и я себе

даже не представлял,

что можно так избивать человека.

Другие хотели избавиться сразу от всех

кошмаров:

кто выбросился живьем в пустоту,

кто мечтал размозжить себе голову о камень

тюремных стен,

но все они. все они честно смотрели

смерти в лицо.

Что за ужас вселяет зверский облик фашизма!

Их планы приводятся в действие безо всяких,

с коварной автоматической точностью.

Наша кровь - это их ордена и медали.

Убийство - их героический подвиг.

Таким ли ты мир на заре сотворил, о Господь?

Для того ли свершился твой труд семидневный?

Эти четыре стены - есть число в них, которое

никогда не растет

и в котором вечно растет только мечта

о смерти.

Но вдруг, но внезапно меня озаряет - и сразу

я вижу весь этот захлест беззвучный,

я вижу, как бьются пульсы машин и орудий,

и этих военных, все лица которых - показная слащавость матроны.

И Мексику вижу, и Кубу, и Землю -

они вопят об этом позоре.

Мы - десять тысяч рабочих рук.

А сколько же нас всего у Отчизны?!

Сильнее бомб и точней пулеметов -

кровь товарища Президента.

И наш кулак еще разразится - мы ждем своего

Момента, когда….