Тема 4. Первобытная культура и религиозность. Миф и психическая реальность

Современные научные представления о первобытном сознании и обществе таковы, что не существует на земле ни одного нерелигиозного общества, начиная с архаики. Даже самые первые известные захоронения палеолита имеют религиозный характер. С другой стороны, все вновь найденные дикие племена Полинезии или Амазонских джунглей имеют хотя бы примитивные представления о загробной жизни и веру в духов и предков.

В этом смысле название одного из первых трудов не столько этнографического, сколько религиоведческого характера, имеет своего рода игру слов: “The Primitive Culture” (1870) Э. Тэйлора рассказывает о том, насколько были примитивны именно европейские представления XIX века о религиозной жизни архаических обществ. Последующие поколения религиоведов (Л. Леви-Брюль, К. Леви-Стросс, Б. Малиновский, М. Мосс, М. Элиаде и др.) показали не только сложность устройства первобытного общества, сознания, но и религиозных представлений, очень часто представляющих своего рода слоеный пирог (особенно хорошо это показано в психоаналитической практике К.Г. Юнга, открывающего феномен коллективного бессознательного).

Особенности поведения и психики древнего человека трудно сформулировать в единой шкале понятий, поскольку мы будем вынуждены европейский современный категориальный аппарат применять к тому, что само в себе таких же четких градаций не имеет. Первая особенность может быть определена как отсутствие строгой индивидуальности современного сознания с единством личного начала: первобытное сознание менее устойчиво в самоидентификации (нет тождества «я=я»). Причин этому много и одна из них в том, что «я» не может существовать без более устойчивого родового «мы», к-рое, в свою очередь, м.б. персонифицировано тотемом племени (причем объединение с тотемом иногда необходимо в шаманской практике, чтобы сообщить членам племени какую-то часть сил и знаний, или в случае получения защиты от предков перед боем или испытанием).

К тому же практически все окружающее имеет некую «душу-жизнь», с к-рой ритуально нужно договариваться. Так перед охотой племя или сам охотник просят помощи у духов леса, степи или реки и моря, а у жертвы — прощения за то, что она (душа животного) будет лишена тела и не мстила за это. С другой стороны, опыт инициации и т.п. магическая практика дает человеку возможность «узнать» того, кто может быть скрывается в его «я» (т.е. некоего «другого»), но до времени без надобности не проявляется. Поэтому наречение имени юноше и девушке в архаике, как правило, связывается с обрядом инициации и перехода в репродуктивный возраст. Здесь уместно привести примеры из коллективного бессознательного К.Г. Юнга. Более общей причиной видимо следует считать отсутствие представлений о персональном бессмертии именно своего «я».

Архаическая мифология и ранние формы мифо-ритуальных практик между собой тесно связаны. Вообще миф есть первая форма фиксации иерофании и знания о нуминозном, но никак не сказка или иное заведомо вымышленное повествование. В нем достоверное и воображаемое человеком соединены в органичную целостность и представляют безусловную реальность для религиозного сознания, особенно в древности. В мифологическом сознании предмет и его образ, мысль о действии и само действие тождественны. Миф оперирует не философскими или научными абстракциями, а показывает явления в виде чувственно воспринимаемых персонификациях и конкретных образах. В этом смысле по А.Ф. Лосеву он предшествует диалектике и понятийному мышлению.

Миф имеет то же деление на сакральную и профанную часть, что и религиозный опыт. Основой мифа будет как раз первое и, следовательно, практической формой воспроизведения мифологического сакрального знания будет ритуал или мистерия. С их помощью человек поддерживает сформированный священной инстанцией (обычно – духами или богами) порядок мироустройства и тем самым воспроизводит себя как часть этого порядка. По М. Элиаде в мистерии осевое сакральное время пронизывает профанное круговое, придавая последнему смысл причастности к бытия мира.

Мифологическая картина мира строится в соответствии с образами сакрального мифа, передаваемыми иносказательными символами, доступными человеческому воображению.

По содержанию миф может быть теогоническим, космогоническим или антропогенным. Причем не всегда будет иметься четкая граница между родословием богов и рассказом о творении мира — это специфика поздних мифологий; и, чем ближе к архаике, тем менее явно данное деление с полным нивелированием антропогенеза. Основной сюжет мифа — противостояние хаоса и космоса со сменой их друг другом. Рассказ о начале мира основывается, как правило, на таком сюжете: бог-демиург, творящий космос, находится перед необходимостью жертвоприношения-расчленения единого первобытного хаоса, в к-ром смешаны тьма и свет, небо и земля, жизнь и смерть. Потому после акта творения должен проходить обряды очищения за космическую вину —«убийство» бывшего единым хаоса или первосущества (напр., Пуруши). Этот рассказ становится основой календарного мифа, в к-ром воспроизводятся события первого акта творения (новогодний карнавал).

Архетипы и символы в образах мира могут быть представлены генетическими парами, например: мать-земля и небо-отец, ночь и день, Луна и Солнце, земля и вода. Также возможны вариации с символами мифологической эпохи матриархата и сменой их в эре патриархата (Гея и Уран, миф об амазонках и т.п.). Картина мира строится по образу мирового древа, к-рое имеет обыкновение переворачиваться корнями вверх, что знаменует собой смену эпох. Соответственно, пространство потустороннего мира не имеет необратимой и непроходимой границы с нашим миром. Поэтому смерть в мифологическом архаическом сознании воспринимается как просто смена места пребывания.

Особое отношение к связке время-пространство. Время как и пространство имеет линейную обратимость и, вместе с тем, может иметь многослойность и разнообразие ритмов (напр., «на небе» время идет в несколько раз медленнее или вовсе иначе). Эпический герой может проживать одновременно в нескольких пространствах разные времена ил даже возвращаться в утробу и рождаться заново. С другой стороны, путешествия в пространстве = путешествиям во времени, в том числе в страну, где растет древо или цветок бессмертия.