- •История всемирной литературы
- •История всемирной литературы
- •Раздел I. Литературы южной и юго-восточной азии [III—XIII вв.]
- •Глава 1. Классическая древнеиндийская литература (п.А.Гринцер)
- •Глава 2. Формирование средневековых индийских литератур (Гринцер п. А., Дубянский а. М., Серебряков и. Д.)
- •Глава 3. Древняя яванская литература (Парникель б. Б)
- •Раздел II. Литературы восточной и юго-восточной азии [III—XIII вв.]
- •Глава 1. Китайская литература. ( Желоховцев а. Н., Лисевич и. С., Рифтин б. Л., Соколова и. И.,Сухоруков в. Т., Черкасский л. Е., Эйдлин л. З.)
- •XIV в. Городской музей. Шанхай
- •Глава 2. Корейская литература (Никитина м. И., Троцевич а. Ф.)
- •Глава 3. Вьетнамская литература (Никулин н.И)
- •Глава 4. Японская литература
- •VIII в.
- •Раздел III. Литературы центральной азии [II—XII вв.]
- •Глава 1. Тибетская литература (Богословский в.А.)
- •Глава 2.Древняя тюркоязычная литература (Стеблева и.В.)
- •Раздел IV. Литературы ближнего востока и средней азии III—XIII вв.
- •Глава I. Арабская литература (Фильштинский и.М.)
- •Глава 2. Литература ирана и средней азии [III—XII вв.] (и.С. Брагинский)
- •Раздел V. Литературы кавказа и закавказья [до середины XIII вв.]
- •Глава 1. Древнеэпические сказания народов кавказа и закавказья (Мелетинский е.М.)
- •Глава 2. Армянская литература [V—XIII вв.] (Налбандян в.С)
- •Глава 3. Грузинская литература (Барамидзе а.Г.)
- •Глава 4. Литература азербайджана [до конца XII в.] (Гулизаде м.Ю.)
- •Раздел VI. Литературы византийского региона [до конца XII в.]
- •Глава 1. Византийская литература [до конца XII в.] (Аверинцев с.С.)
- •Глава 2. Коптская литература (Еланская а.И.)
- •Глава 3. Сирийская литература (Вильскер л.Х.)
- •Раздел VII. Литературы центральной и юго-восточной европы [до начала XIV в.]
- •Глава 1. Литературы южных славян до начала XIV века
- •Глава 3. Литературы западных славян и венгрии
- •Раздел VIII. Литература древней руси до начала XIV века. (Робинсон а.Н.)
- •Раздел IX. Литература западной европы раннего средневековья
- •Глава 1. Латинская литература III-X вв. (Аверинцев с. С., Гаспаров м. Л., Самарин р. М)
- •Глава 2. Народно-эпическая литература западной европы. (Мелетинский е.М.)
- •VIII в.? Дублин, Тринити-колледж
- •Глава 3. Поэзия скальдов (Самарин р.М.)
- •Раздел X. Литература западной европы зрелого средневековья
- •XIV в. Париж, Национальная библиотека
- •Глава 1. Латинская литература XI-XIII вв. (Гаспаров м.Л.)
- •Глава 2. Героический эпос западной европы (Мелетинский е.М.)
- •XV в. Дубровник
- •Глава 3. Куртуазная лирика. (Самарин р.М., Михайлов а.Д.)
- •Глава 4. Рыцарский роман. (Самарин р.М., Михайлов а.Д.)
- •XIII в. Париж, Национальная библиотека
- •XIII в. Париж, Национальная библиотека
- •XIII в. Париж, Национальная библиотека
- •XIII в.
- •Глава 5. Городская сатира и дидактика. (Самарин р.М.,Михайлов а.Д.)
- •XIII в. Париж, Национальная библиотека
- •XIV в. Париж, Национальная библиотека
- •Глава 6. Драматургия. (Виппер ю.Б.)
- •XI в. Париж, Национальная библиотека
- •I. Литературы южной и юго-восточной азии
- •II. Литературы восточной и юго-восточной азии
- •III. Литературы центральной азии
- •IV. Литературы ближнего востока и средней азии
- •V. Литературы кавказа и закавказья
- •VI. Литература византийского региона
- •VII. Литературы центральной и юго-восточной европы
- •VIII. Литература древней руси
- •IX. Литературы западной европы раннего средневековья
- •X. Литературы западной европы зрелого средневековья
- •История всемирной литературы
XIII в. Париж, Национальная библиотека
Романы Кретьена — это повествовательная поэтическая форма, насчитывающая около семи тысяч стихов, хорошо организованных, с довольно богатой рифмой. В пределах такого большого стихотворного массива Кретьен проявляет замечательную легкость и гибкость стилистических конструкций, нередко он обращается к разговорному языку XII в., что не мешает роману быть и высоко торжественным, и эпичным, и патетическим, и лирическим. В пределах этой гибкой и богатой системы есть и отступления, что придает ткани романа небывалое до того разнообразие и живость.
Соединение любовного и приключенческого элементов в повествовании открывает возможности для включения большого количества вставных эпизодов, ретардирующих действие и
558
позволяющих искусно дразнить любопытство слушателей. Богатый фантастический материал рыцарского романа (у Кретьена — преимущественно кельтского происхождения) придает произведению при всей его острой проблемной современности черты декоративной архаики, властно напоминает о том, что слушатель остается в мире вымысла, что это — прекрасная выдумка, однако содержащая в себе поучительный урок. В таком виде рыцарский роман выгодно дополнял суровую героику жесты, давая уму и сердцу не только отдых от ее кровавых и жестоких сцен, но и занимал сложными моральными проблемами более личного, но не менее важного характера.
Современником Кретьена был французский трувер Тома (или Томас), перебравшийся в Англию и, очевидно, там изложивший для местной англо-нормандской знати историю Тристана и Изольды. Этот роман о Тристане, полностью до нас не дошедший, в очень близких к Кретьену тонах трактовал историю мучительных отношений короля Корнуэльского Марка, его племянника Тристана и Изольды Белокурой, жены короля Марка, которая стала возлюбленной Тристана. Трагический узел, навеки связавший этих людей, усугубляется здесь еще и тем, что Тристан и Изольда полюбили друг друга на всю жизнь не только по зову сердца, но и по злой силе приворотного зелья, случайно выпитого ими. Кого же тут винить, как не судьбу, зло посмеявшуюся над несчастными и прекрасными, любящими друг друга людьми? Весьма интересен один из центральных эпизодов романа (он, к сожалению, не сохранился в трактовке Тома, но известен в изложении Беруля и поздних подражателей Тома — немецких, норвежских и др.): король Марк задумчиво стоит над спящими Тристаном и Изольдой, а затем, не нарушая их покоя, берет разделяющий любовников меч юноши и заменяет его своим мечом — знак того, что он был властен отнять их жизнь, но не сделал этого. По глубокой сердечной мудрости, по состраданию — это один из самых ярких образов мировой литературы. У Беруля читаем:
И вот король у шалаша. Лесник, от страха чуть дыша, С земли не смеет приподняться. Король велит ему остаться, А сам в шалаш заходит к ним, Стоит безмолвен, недвижим, Со спящих не спуская глаз. Ужель прольется кровь сейчас? Она рубашки не сняла, Раздельны были их тела, И меч меж ними обнаженный. Стоит король, как пригвожденный, На меч глядит в раздумье он И думает, душой смятен: «Что это значит, боже мой? Они лежат передо мной, А я не знаю, как мне быть — Помиловать или убить. Они в лесу живут давно, И знаю твердо я одно, — Когда б обоих похоть жгла, Изольда б голая легла, И меч из смертоносной стали Между собой бы класть не стали». ............. Тристанов меч из доброй стали С их ложа Марк-король берет, Взамен меж ними свой кладет Бесшумной, бережной рукою...
(Перевод Э. Липецкой)
Таких светлых эпизодов в легенде о Тристане и Изольде немного. Особенно в той ее версии, что принадлежит Тома, а не Берулю. Действительность в представлении нормандского поэта трагична, лишена гармонии, в ней царят неправда и жестокость. Темные силы, воплощенные, например, в драконе, держат людей в постоянном страхе, требуют дани и человеческих жертв. По дорогам движутся горестные толпы прокаженных. Придворные выслеживают и наушничают. В таком мире нет места для чистой и благостной любви. Любовь для героев неизбежно связана с обманом, с хитростями и плутнями, даже с черствой неблагодарностью и жестокостью.
Трагизм действительности подчеркнут и усилен печальным рассказом о родителях Тристана, настраивающим читателя на определенный эмоциональный лад. Уже рождение Тристана связано с трагедией. И жизнь юноши нелегка. Это — завоевание своего места в обществе, затем тяжелый ратный труд, не раз ставивший героя на край могилы. Наконец, трагическая любовь.
Тристан и Изольда сознают незаконность и трагическую безысходность своей любви. Они то бездумно предаются страсти, то борются с ней, стремясь ее преодолеть, расстаются, бегут друг от друга. Брак для героев священен. Священно и вассальное служение. Но они нарушают и то, и другое. И делают это легко. По крайней мере, не долго сетуют и страдают, обманывая трагически доверчивого Марка. Любовь их преодолевает внутренние препятствия (победить внешние им не составляет труда): ревность, подозрительность, внезапно нахлынувшую антипатию, жестокое желание побольнее отомстить за мнимое предательство.
559
Отчасти этим продиктована женитьба на второй Изольде — Изольде Белорукой. Но бегство от возлюбленной — это одновременно и неудержимое стремление к ней. Обе Изольды прекрасны, и обеих несравненных красавиц зовут одинаково — Изольдой.
Краса и имя прежней милой — Вот что в другой его пленило. За два достоинства он к ней И тянется душою всей: Когда б ее иначе звали, Он воспылал бы к ней едва ли; Не приглянулась бы она Тристану, будь собой дурна.
(Перевод Ю. Корнеева)
Гуманизм Тома сказался, в частности, в том, что он не осуждает своих страдающих героев. Страдают не двое (Тристан и Изольда), а четверо (и король Марк, и Изольда Белорукая). Трудно сказать, кто из них страдает больше. Стихия страдания пронизывает роман. Любовный напиток — это оправдание и символ дальнейшей судьбы Тристана и Изольды. Их трагическая участь открывается им уже в море, полюбили же они друг друга раньше, и это ясно им обоим еще до отплытия к королю Марку, по крайней мере они осознают это в тот момент, когда Изольда открывает в Тристане убийцу Морхольта, открывает и — отказывается от мести. Стихия страдания вовлекает в свою орбиту все новые жертвы. Страдает король Марк, страдает служанка Бранжьена, тихо скорбит Изольда Белорукая, печалится верный Горвенал. Страдания достигают апогея после женитьбы Тристана. Молодость и красота другой Изольды влекут его, но он отказывается от любовных утех с женой. Тома последовательно отстаивает концепцию трагической любви, несовместимой со счастьем. Любовь и нежность в этом мире могут привести только к страданиям и смерти.
Роман Тома обычно называют «куртуазной версией» легенды о Тристане и Изольде. Однако куртуазность книги весьма относительна. Концепция куртуазной любви (т. е. возвышенной, утонченной и недозволенной) присутствует в романе, но она лишена идеальности, столь типичной для большого числа произведений куртуазной лирики, да и куртуазного романа. Изольда для Тристана — не предмет для поклонения, стоящий где-то на грани обожествления. И любовь молодых людей реальна и зрима, она знает простые чувственные радости и не стыдится своих проявлений. Книга поразила современников изображением трагической несправедливости жизни, раскрытием парадоксальной логики любви и человеческих взаимоотношений, своим печальным выводом о невозможности счастья.
Иллюстрация: Лист рукописи «Басен» Марии Французской