- •1) Симбиоз
- •2) Утешение
- •3) Устрашение
- •4) Откровение
- •5) Факты
- •6) Израненный
- •7) Принимающий
- •8) Ограниченный
- •9) Разложение
- •10) Вмешательство
- •11) Договорённость
- •12) Отвлекающий манёвр
- •13) Предупреждающее
- •14) Лось
- •15) Вопиющее
- •16) Экзекуция
- •17) Сфинкс
- •18) Шоры
- •19) Гастрономическое
- •20) Ослепление
- •21) Детонация
- •22) Рефлекторно
- •23) Гравитация
- •24) Зловредное
- •25) Эпическое
- •28) Спортивное
- •29) Тайное
- •30) Всякое
- •31) Нешуточное
- •32) Раскаяние
- •33) Затухание
- •34) Траектория
- •35) Всякое
- •36) Принимающий
- •37) Фосфоресцирование
- •38) Первый бал
- •39) Уловка
- •40) Эмболия
- •42) Диккенсовское
- •43) Дерзость
- •44) Катарсис
- •45) Контраст
- •46) Подкожное
- •47) Расправа
- •48) Последствия
- •49) Всякое
- •50) На краю пропасти
- •51) Фанфары
- •52) Сокровенное
- •53) Извлечение
- •54) Равновесие
- •55) Беспрецедентное
- •56) Умиротворённый
- •57) Молящий
- •58) Чужак
- •59) Бесчувственные
- •60) Знание
- •61) Угасание
- •62) Поединок
- •63) Мембрана
- •64) Преодоление
- •65) Нечувствительный
- •66) Алло!
57) Молящий
Теннисон вёл себя странно. Это началось тогда, когда они с Катриной расстались, и с каждым днём он становился всё чуднéй и чуднéй. Всё шло по нарастающей и достигло вершины в тот день, когда мы с Брю пошли на «милые шестнадцать» к Аманде Милнер. Когда мы вечером вернулись домой, он накинулся на нас, едва мы переступили порог:
— Где вас носило? Вы вообще знаете, который час?
Будто какой-то разъярённый папаша, честное слово! А глаза… Глаза у Теннисона были дикие. Я встревожилась. Теннисон постоянно рвётся меня защищать, хотя ни в чьей защите я не нуждаюсь; но этот взрыв уже просто не лез ни в какие ворота. Брю забеспокоился, заволновался и пошёл прямиком в ванную, лишь бы убраться с линии огня, который обрушил на нас мой братец.
— Да что это с тобой? — прикрикнула я на него, как только Брю скрылся.
— Ты не должна вот так надолго уводить его из дома!
— Как это — «уводить»? Он что — собачка на поводке?
— Нет, конечно, просто… просто ты должна быть осторожна.
Я обвиняюще наставила на него палец.
— И это ты мне советуешь быть осторожной? Ты, который правдами и неправдами добился лёгкой и безболезненной победы за его счёт?!
Стоило только об этом упомянуть — и братец сдулся. Теперь он стоял и смотрел на меня глазами побитой собачонки; такого в арсенале его мимики раньше не наблюдалось. Правда, в последнее время и в его лице, и в его поступках сквозило какое-то непонятное отчаяние. Я могла бы заподозрить Теннисона в пристрастии к наркотикам, если бы не была уверена, что это не так.
— Мама с папой поругались, когда вас не было.
Я удивилась — такого с ними уже давно не случалось.
— Как так — поругались?
— Как, как… как обычно.
Ещё какое-то время он смотрел на меня всё теми же молящими глазами, затем выражение его лица изменилось. Я бы даже сказала — перестроилось. Словно каждый мускул, повинуясь невидимому и неслышимому выключателю, занял новое положение. Брат глубоко вдохнул и расслабился, его тревога растворилась, как растворяется в небе тёмное облако. Я обращала на это внимание и раньше — уж очень быстро волнение и страх на его лице сменялись спокойствием и удовлетворённостью….
Теннисон ещё раз глубоко вдохнул и выдохнул.
— Ну вот, теперь всё в порядке, — сказал он. — Ладно, всё хорошо, но тебе не следует таскать Брю по всем этим вечеринкам — он к ним не привык. Он должен возвращаться домой, а не болтаться невесть где!
— Вот сейчас ты в точности как его дядя, — чуть язвительно проговорила я.
Мне хотелось всего лишь уколоть его, а получился тяжёлый удар, потрясший брата до глубины души. Он даже не смог ничего ответить, лишь повернулся и ушёл к себе.
Я могла бы пойти следом и вытянуть из него, что, собственно, происходит в этом доме, но, скажу честно, не хотелось — настолько противен мне был сейчас мой собственный брат. Вместо этого я пошла проверить, как дела у мамы с папой. Если они поссорились, значит, нам всем грозит свеженький, с иголочки, ад.
Я нашла обоих в их постели, рядышком — они сидели и спокойно читали каждый своё.
— Ну, как вечеринка, солнышко? — спросила мама, увидев меня в дверях.
Ни у неё, ни у папы я не заметила никаких эмоциональных боевых шрамов: они не разбежались по разным углам дома, никто не мерил комнату неистовыми шагами, никто не сидел, зажав голову в ладонях, и не опустошал холодильник в попытке заесть своё горе.
— Вечеринка чудесная, — отозвалась я и чтобы не бродить вокруг да около, в лоб спросила: — Из-за чего вы ссорились?
Вопрос их слегка огорошил, они переглянулись. На мгновение я даже подумала, что Теннисон соврал насчёт ссоры, но тут папа сказал:
— Э-э… хм… да наверно из-за какого-то пустяка. Неважно.
Мама мурлыкнула что-то в знак согласия, и оба вернулись к чтению.
Пожелав им спокойной ночи, я ушла к себе в комнату, донельзя довольная и их ответами, и этим вечером, и собой самой. Даже злость на брата исчезла — а уж это-то должно было меня насторожить! Что-то явно было не так, причём не только вокруг меня, но во мне самой. Однако я предпочла закрыть на это глаза, подсознательно призвав на помощь все известные мне на этот счёт пословицы, как-то:
Меньше знаешь — крепче спишь.
Не буди спящую собаку.
Дарёному коню в зубы не смотрят.
И сейчас я говорю себе: если бы я тогда поставила перед собой верные вопросы, если бы уразумела, насколько глубоко и прочно Брю проник в нашу жизнь — я бы повела себя по-другому. Я бы тогда сделала всё правильно. Но кого я пытаюсь одурачить? Как можно сделать что-то правильно, если ты даже не понимаешь, что собой представляет это «что-то»? Если все решения, которые ты принимаешь — заранее неверны и различаются лишь степенью неверности?