13 Психологические защиты в структуре личности руководителя

Психологический механизм защиты - форма проявления взаимодействия индивида с окружающей средой в ситуации возможного или действительного неуспеха деятельности.

Перед тем как дать качественное описание указанных психоло­гических защит, следует сделать одно существенное дополнение и уточнение. Исходя из представлений А.Фрейда о защитах как оп­ределенных автоматизмах, следует, что эгозащитные процессы «используют» некоторые свойства нервно-психических процессов и функций, которые за рамками стресса и конфликта выполняют другие задачи и имеют иные функции.

Смещение — один из самых простых и фиксирующихся в сознании способов овладения гне­вом, яростью и злостью в случае, когда аффективно заряженные реакции не могут быть направлены на партнера или группу парт­неров, вызвавших эти чувства, либо по причине известной субъекту собственной слабости и невозможности себя отстоять, либо по существующим в социуме правилам и нормам поведения. Таким случаем могут быть любые публичные действия, которые регули­руются законами формально-делового общения. Например, обида не может быть явно экспрессирована обидчику без угрозы соци­ального порицания и утраты социального статуса на каком-ни­будь светском рауте, деловом совещании или пресс-конференции. Успешный руководитель в большинстве случаев не может себе позволить открытое проявление агрессии по отношению к како­му-либо члену коллектива или в ситуации развернутого внешнего конфликта, требующего от него усилий по управлению им и его разрешению.

В случаях невозможности открытого и прямого выражения сво­их чувств менеджер в ситуации стресса может использовать есте­ственные двигательные реакции разной степени интенсивности и направленные на разные предметы внешней обстановки, начи­ная от постукивания пальцами руки по столу и кончая известной в клинике нервно-психических расстройств двигательной бурей, когда ломается мебель, бьется посуда и т.д. Эти моторные реак­ции служат естественным клапаном, с помощью которого «вы­пускается пар» сценических эмоционально-вегетативных реакций.

Если же эти реакции неэффективны, то у лидера с развитым и часто используемым смещением могут сформироваться реак­ции-заместители физических насильственных действий, которые прямо представляют агрессию. Этими заместителями физической агрессии может быть ругань, иногда с использованием неинвективной лексики. У наиболее интеллектуально развитых личностей вербальные заместители агрессии принимают более изысканные и иногда чрезвычайно эффективные ответные реакции в форме сарказма и иронии.

Смещение может приобретать черты отставленных во времени агрессивных реакций, но направленных не на обидчика, а на бо­лее слабый объект взаимодействия, действуя по принципу «бей своих, чтобы чужие боялись». Как известно, сила и слабость — это относительные признаки, поэтому у каждого руководителя могут быть обнаружены партнеры по общению, на которых могут быть направлены смещаемые агрессивные реакции. Крайними в этих цепях агрессивных смещенных действий являются, как пра­вило, самые беззащитные: изгои и непринятые в профессиональ­ных коллективах или дети, старики и животные в домашней об­становке. Очевиден соблазн использования для руководителя сме­щения неотреагированных негативных эмоций на домочадцев или на предметы среды, что подтверждается в клинической практике.

Выше уже приводилось описание реакций на фрустрацию и их последствий для лидера с поведением типа А. Как правило, у ру­ководителей с авторитарным стилем управления смещение яв­ляется часто используемым эгозащитным механизмом. Это наибо­лее популярный способ защиты своего ЭГО у менеджеров с та­кой доминирующей тактикой разрешения внешних конфлик­тов, как соперничество. Смещение, безусловно, выполняет свою охранительную и поэтому социально полезную функцию в ситуа­циях острых внешних конфликтов, которые могут закончиться тра­гедией — убийством кого-либо из партнеров. Использование вер­бальной формы агрессии вместо физического насилия эффектив­но в том случае, когда партнер по общению, на которого направ­лена смещенная агрессия, не вступает во внешний конфликт. Если же партнер позволил себе такую же по форме ответную реакцию, то велика вероятность, что силы этой психологической защиты может не хватить. В основе чувств, вызывающих включение сме­щения в действие, находятся, как правило, любые из существую­щих сценических эмоций с негативным чувственным фоном, ко­торые требуют немедленного уменьшения своей выраженности.

Психофизиологическими механизмами этой защиты являются реальные моторные реакции, иногда заторможенные и отстав­ленные во времени. Активное и ригидное использование этой за­щиты формирует у человека такие черты характера, как раздра­жительность, гневливость, несдержанность в проявлении отри­цательных эмоций, грубость как общее свойство характера, т.е. весь регистр характеристик, лежащих в основе агрессивности, что делает такого лидера весьма склонным к внешним конфликтам.

Регрессия — это психологическая защита, которая также отно­сится к группе примитивных защит, не имеет явных типологичес­ки обусловленных признаков, а, скорее, вызвана слишком жест­ким воспитанием в детские годы. Регрессия связана с сохранени­ем в памяти целиком фрагментов детского поведения с высокой готовностью к его воспроизведению. Вероятно, в силу неудачных или не совсем удачных разрешений детских кризисов 3 и 7 лет у некоторых людей фиксируются черты детского поведения, кото­рые в случае их спонтанного использования в более старших воз­растах оказываются эффективными для снятия чувства страха, неловкости или недоумения, возникающих в ситуациях общения ребенка со старшими.

В дальнейшем регрессия может сопровождать все действия, в том числе общение со сверстниками, когда требуется проявление инициативы и своих возможностей в играх и общении. Когда ре­бенок, а потом взрослый предчувствует возможное поражение или неудачу, то регрессия функционирует как регулятор неуверенно­сти в себе и эмоций удивления по поводу расхождения целей дей­ствия и прогноза поведения окружающих, а также своих собствен­ных поведенческих актов и действий партнеров. Стоит отметить, что регрессия является одной из тех психологических защит, ко­торые сопрягаются с использованием не вполне удачных тактик разрешения конфликтных ситуаций в форме избегания и приспо­собления. В связи с этим очевидно, что регрессия в качестве доми­нирующей в структуре системы эгозащитных механизмов может затруднить развитие таких личностных качеств, как уверенность в себе, устойчивость и упорство при достижении поставленных пе­ред собой целей, которые совершенно необходимы успешному руководителю.

Психофизиологическими механизмами регрессии являются двигательные и экспрессивные действия, характерные для малень­кого, мимика, жесты, интонация голоса, в предчувствии своего поражения имитирующая ребенка. Вместо характерных для лиде­ра властности и приказа звучат мольба и просьба, на лице появ­ляется выражение беспомощности, часто со слезами на глазах, ин­тонационный контур голоса характеризуется типичными для ре­бенка частотно-высотными составляющими.

Наиболее ценное в психоаналитическом описании З.Фрейда этой психологической защиты касалось утверждения о том, что регрессия обязательно приводит к снижению социального ранга поведения от взрослого до детского. У современных людей регрес­сия функционирует во многих случаях, когда разворачиваются эмоционально окрашенные отношения открытого конфликта и соперничества. Женщина уступает в этом соперничестве мужчине как более сильному и социально более активному, но уступает с проявлением детского чувства доверчивости и наивности.

Следует отметить, что регрессия — одна из тех психологичес­ких защит, которые были социально обусловлены в течение всего периода патриархата, а это без малого четыре тысячи лет. Стоит ли удивляться, что исторически сложившиеся полоролевые отно­шения вошли в коллективное бессознательное и имитация пове­дения ребенка — это архитипическая женская роль (женщины, дети, старики — все социально противостоящие мужчинам не толь­ко в ролевых позициях, но и в эмоционально-когнитивных уста­новках). Общество ожидает от женщины уступки в конфликтных отношениях с мужчиной, и, чтобы не входить в противоречия с обществом и сохранить свое достоинство и внутреннюю целост­ность, женщина уступает, но не как социально зрелое существо, а как ребенок.

Эти специфические эмоциональные отношения в полной мере проявляются и в конфликтных ситуациях при разрешении про­фессиональных споров, в которых до последнего времени чаще выигрывал мужчина, а не женщина. Переводя этот поведенчес­кий сценарий на язык мотиваций и потребностей, можно пола­гать, что на базе действия регрессии мотивации активно-оборо­нительного поведения, самоутверждения и достижении цели транс­формируются в мотивации пассивно-оборонительного поведения при сохранении неадекватной и заниженной самооценки. Под­тверждение этого положения можно найти в зарубежных исследо­ваниях последних лет, в которых указывается на наличие положи­тельной корреляции использования регрессии и сниженной са­мооценки.

Однако современные генерации женщин-менеджеров научи­лись на практике использовать эту исторически и культурально обусловленную форму поведения в профессиональных конфлик­тах в свою пользу, выигрывая в конфликтах с мужчиной на осно­ве поведения, имитирующего уступки и служащего средством манипулирования партнером по общению. В этом случае полуосознанного или полностью осознанного применения поведенческих форм, похожих на регрессию, не стоит рассматривать их как про­явление защитного поведения. Они выступают в виде специфи­чески феминных проявлений овладевающего поведения, которые интересны тем, что партнер-мужчина в конечном счете проигры­вает, но умной, интересной женщине и с чувством удовольствия от сделанной уступки.

Проявление похожих поведенческих реакций в структуре эгозащитного механизма отличается обязательным мотивационным преобразованием, описанным выше. Чувственным фоном этой трансформации, по мнению Р. Плутчика, может быть удивление, к которому, вероятно, часто присоединяется чувство беспомощ­ности и неуверенности в себе, что заставляет испытывающих этот сложный комплекс переживаний искать покровительства и эмо­ционального комфорта у сильных мира сего. Ясно, что частое ис­пользование такой защиты тормозит развитие личности, культивируя у нее инфантилизм, не позволяющий вести себя свободно и ответственно.

Слишком интенсивное и частое применение рег­рессии формирует акцентуацию характера по лабильно-неустой­чивому типу, что часто сопровождается формированием биологи­ческой зависимости от наркотиков и алкоголя в связи с незначи­тельной эффективностью регрессии как регулятора поведения в эмоционально напряженных социальных отношениях. Следстви­ем этого является формирование внутренних конфликтов, харак­терных для людей с заниженной самооценкой. Совершенно оче­видно, что использование регрессии несовместимо с профессио­нальной деятельностью менеджера, что проявляется в полной мере в ситуации внешних конфликтов. Активное функционирование регрессии обусловливает формирование наименее эффективных тактик поведения в конфликте избегания и приспособления.

Подавление (вытеснение) — психологическая защита, которая является одной из самых неблагоприятных для полноценного раз­вития человека, описана З.Фрейдом в качестве основной у не­вротической личности. Ведущая ее функция состоит в регуляции остро возникающего чувства страха, которое в случае неэффек­тивного действия защиты легко преобразуется в отрицательно за­ряженный аффект, формируя панические реакции. Согласно пред­ставлениям Фрейда, эта защита возникает у мальчиков в случае проявления сексуального чувства по отношению к своей матери, что не поощряется отцом, а затем и всеми окружающими. Ребенку запрещают проявлять свое влечение, оно затормаживается, им­пульсивные действия прекращаются из-за страха наказания. Чув­ства, влечения, переживания с помощью вытеснения уходят в подсознание, формируя там мощный энергетически заряженный эмоционально-мотивационный комплекс, который может когда-либо независимо от сознания субъекта вскрыться. Человек, став взрослым, не может полностью вспомнить свои детские влечения, но они, сохраняясь в подсознании, вызывают глухую трево­гу, ощущение некоей опасности и недоверия по отношению прежде всего к себе.

Вытеснение, судя по более поздним работам, необязательно связано с запретными сексуальными влечениями, оно регулиру­ет, вероятно, чувство страха и испуга, ситуативно возникающее по поводу каких-либо социально не одобряемых действий и пове­дения. Образы ситуации, средовой обстановки и переживаемые чувства прочно забываются, но долговременная память хранит эту информацию без когнитивной переработки. Таким образом, с помощью вытеснения, аффективно заряженные знания становят­ся недоступными для человека.

Эта способность памяти, связанная с трудностями произволь­ного оперирования некоторыми специфическими видами инфор­мации, формирует ряд особенностей характера человека и его поведения. Обычно интенсивное использование вытеснения для блокирования чувства страха в более старших возрастах приводит к гипертрофированному чувству опасности с проявлением ин­стинкта самосохранения. Очевидно, что указанная мотивационная трансформация отражается на чертах личности, делая ее тре­вожной, робкой и нерешительной, с заниженной самооценкой и невысоким уровнем притязаний. Если данная тенденция развития психологически не откорректирована, то в дальнейшем это при­водит к формированию абсцессивно-фобического невроза, кото­рый плохо поддается лечению. Описание функционирования вы­теснения позволяет заметить, что особые свойства эмоциональ­ной памяти, лежащие в основе этой психологической защиты, в поведении проявляются косвенным образом, не таким явным, как, к примеру, при действии замещения.

Эти свойства вытеснения дали некоторым авторам право отне­сти вытеснение к защитам интрапсихического плана, т.е. направ­ленным вовнутрь психики, а не вовне — на социальный мир. Наряду с вытеснением в описание способности бессознательного забывания событий, имеющих отрицательный смысл для субъек­та, часто упоминают подавление. Относительно этой защиты у разных авторов нет согласия по вопросу ее психофизиологичес­ких механизмов. Основное противоречие касается степени осоз­нанности феномена избирательной амнезии. Создается впечатле­ние, что включение подавления происходит более или менее осоз­нанно, когда человек пытается выбросить неугодные ему и трав­мирующие его самолюбие переживания вон из головы. Но, так или иначе, основа этих двух близких по функциям эгозащитных про­цессов — переход эмоционально-когнитивного содержания пси­хоэмоциональной травмы, представленного вначале в сознании, на полностью неосознаваемый уровень психики, что делает эту информацию недостаточно интеллектуально проработанной и обладающей способностью бесконтрольно формировать у субъек­та различные причудливые комплексы. Последние в ситуациях, имеющих некоторое сходство с теми, в которых и был порожден комплекс, могут проявиться спонтанно и внезапно, что приводит к тяжелым нервно-психическим расстройствам с порождением раздвоения личности, хорошо известным в клинике шизофрении и некоторым формам невроза.

Очевидно, что использование этих эгозащитных механизмов как основных не позволяет личности самореализоваться и приво­дит к формированию конформного поведения. Указанные особен­ности противоречат функциям управления и проявлению власти, столь необходимым в конфликтных ситуациях. Вытеснение и по­давления — это психологические защиты, препятствующие фор­мированию личности руководителя, и их функционирование обыч­но проявляется у неуспешных лидеров. Коррекция личности руко­водителя, имеющего в структуре системы психологической защи­ты эти способы защитного поведения как основные, возможна только при участии опытного психотерапевта в связи с недоступностью сознанию личности автобиографического материала, вызвавшего активизацию вытеснения.

Отрицание — название психологической защиты, которая из­вестна в нескольких довольно различных формах. Самая прими­тивная из них — это грубая - регуляция сенсорных и перцептивных функций с помощью снижения чувствительности к некоторым избирательным стимулам или событиям. Прообразом примитив­ной формы отрицания служит сон как психофизиологический процесс, способствующий снятию общего утомления и эмоцио­нальной напряженности. В целом отрицание строится на способности к повышению порогов обнаружения сигнала, что приводит к снижению объема поступающей сенсорной информации, име­ющей для человека отрицательный смысл. В этом случае отрица­ние работает как защитный фильтр, призванный не допускать сенсорную информацию на уровень когнитивной обработки, дей­ствуя по принципу: слушаю, но не слышу, смотрю, но не вижу. В современных работах по психологии и психофизиологии эта фор­ма отрицания известна под названием перцептивной защиты, интенсивно изучалась в России Э. А. Констандовым и его учени­ками. Действуя как селективный фильтр, перцептивная защита естественным образом искажает информацию о ситуации и субъек­те, действующим в ней, и тем самым формирует неадекватный образ среды и извращенный Я-образ.

Усложненная форма отрицания опирается на более или менее полноценный образ среды, но привносит помехи и ошибки в про­цесс переработки воспринятой информации, так переструктури­руя ее, что даже потенциально травмирующие аспекты становятся неузнаваемыми субъектом. Это свойство интеллектуальных про­цессов не позволяет человеку обладать объективными сведениями о степени опасности событий и сформировать правильный про­гноз событий. В целом отрицание даже в этой, более точной и совершенной форме снижает интеллектуальные возможности че­ловека в угоду благодушию и оптимизму. Очевидны интеллекту­альные проблемы личности с доминирующей защитой в форме отрицания. Главная трудность руководителя и управленца с по­добной формой защитного поведения — это способность прини­мать управленческие решения, адекватные ситуации и обстоятель­ствам. Как правило, в ситуации дефицита времени и конфликта эти решения не соответствуют степени сложности конфликтной ситуации. Руководитель склонен переоценивать свои возможнос­ти, существенно снижая объективные ситуационные трудности. Проявляются эти особенности когнитивной системы лидера либо в нереалистичности планов и программ, либо в заниженных сро­ках их выполнения. Руководители с преобладающим отрицанием характеризуются неоправданным оптимизмом в отношении себя и своих подчиненных. В ситуации реального конфликта обычно это лидер с ориентацией на групповые цели и задачи, способный переносить достаточно сильные эмоциональные перегрузки.

К отрицанию также относят сладостные мечты и фантазии, несущие человеку положительные эмоции, что рассматривается в качестве наиболее зрелой формы этой психологической защиты. В этих мечтах и грезах создается иллюзорный мир, в котором субъект со всеми своими недостатками и проступками является безуслов­ным положительным героем, что позволяет ему принять себя и социальный мир, в котором он действует.

По мнению Р. Плутчика и его соавторов, отрицание во всех своих проявлениях контролирует чувства, проявляющиеся при си­туации принятия — отвержения социального окружения и себя, сдвигая поведение в сторону некритичного принятия себя и со­циального мира. Очевидно, что эти довольно сложные чувства в максимальной степени проявляются в общении людей и соци­альных отношениях, которые происходят на базе мотиваций об­щения, самоутверждения и достижения цели, контролируя пове­дение в профессиональной деятельности и семейных отношениях. Регулируя эмоции в процессе реализации этих важнейших моти­ваций, отрицание формирует определенный склад характера и стиль поведения, обладающий в качестве центральных характери­стик эгоцентризмом и общительностью, которые вместе кажутся несовместимыми. Эта парадоксальная ситуация разрешается через отсутствие отрицательных форм проявления личности в социальных взаимодействиях.

Обычно люди с доминирующей психологический защитой в виде отрицания оптимистично и дружелюбно настроены по отношению к своему окружению, проявляют хорошо развитые ком­муникативные навыки и умения, что определяет их основной стиль руководителя-коммуникатора, способного к осуществлению ши­роких социальных взаимодействий. Однако сниженная самокри­тичность и склонность к завышению самооценки порождают у них внутренние и внешние конфликты. В случае если руководи­тель неагрессивен, то доминирующей формой конфликтов будут внутренние, разрешить которые невозможно из-за искажения об­раза действительности, в том числе собственного «Я». В целом от­рицание может затормозить интеллектуальное развитие и лично­стный рост, в предельном случае своего развития формируя истероидную психопатию и истерический невроз со всеми психосоматическими проявлениями.

Проекция — это психологическая защита, наиболее представ­ленная в подростковом и раннем юношеском возрасте, когда ее роль сводится к ослаблению интенсивности отрицательных эмо­ций, возникающих в случае неприязненных отношений с окру­жающими. Известно, что практически любые формы и варианты общения, выступающего в качестве основного процесса и резуль­тата социализации, сопровождаются определенными эмоциональ­ными реакциями принятия и неприятия окружающих. Подрост­ковый возраст характеризуется интенсивным формированием но­вых социальных ролей и отношений, среди которых достаточно много вызывающих активное сопротивление личности или сопро­вождающихся неудачами.

Хорошо изучены мотивы, побуждающие молодого, еще не­опытного в социальных отношениях человека вступать во взаимо­действие со сверстниками и людьми более старшего возраста, по­скольку важнейшие в этом возрасте мотивации: общение, само­утверждение, самореализация и сексуальное поведение. Отсутствие навыков решения жизненных задач, естественно, приводит к мно­гочисленным внешним конфликтам, а тревоги за возможности достижения своих целей формируют внутренние конфликты, что вместе взятое требует активного использования психологической защиты. Эмоциональные реакции реального или вымышленного отвержения имеют выраженную негативную окраску и обычно сво­дятся к таким хорошо известным чувствам, как отвращение и брез­гливость. Именно эти сильнодействующие чувства и обслужива­ются проекцией.

Проекция по своим психофизиологическим механизмам представляется довольно сложной защитой. Ее функционирование включает два взаимосвязанных, но относительно самостоятель­ных процесса эмоционально-когнитивной оценки какой-либо конкретной ситуации и (или) определенного события. Первый про­цесс — разделение общей оценки на два компонента — положи­тельный и отрицательный, что возможно во всех случаях неоднозначно воспринимаемых и трактуемых событий или амбивалент­ных переживаний, в которых можно выделить как положитель­ный, так и отрицательный аспект. Именно в этих весьма много­численных случаях проекция дифференцирует оценку на две по­лярные составляющие: хорошую и плохую, добрую и злую, белую и черную. Данный этап действия проекции, плохо или совсем не­осознаваемый, завершается вторым заключительным процессом — приписыванием себе положительного, доброго, светлого аспекта и переносом отрицательного, злого и черного на персону, кото­рая действовала в оцениваемой ситуации.

Как правило, человек, на которого проецируются негативные черты ситуации, уже имеет отрицательный смысл для того, кто защищает свое ЭГО от изменения и (или) разрушения, усиливая тем самым свое отрицательное и враждебное отношение к парт­неру по общению и формируя хорошо известный в литературе и житейской практике образ врага. Определенная связь проекции с такой тактикой разрешения внешних конфликтов, в том числе профессиональных, как соперничество, показана в психологичес­ких исследованиях. Естественно, что руководитель, для системы эгозащитных механизмов которого характерно частое использова­ние этой формы защитного поведения, отличается авторитарным способом управления со всеми особенностями психологического климата в коллективе, в том числе формированием групповых психологических защит.

Следовательно, действие проекции в ситуации внешнего кон­фликта не только способствует сохранению целостности лично­сти, но и усиливает или формирует враждебные агрессивные от­ношения к кому-либо из окружающих, тем самым играя роль уси­лителя внешних конфликтов. В случае внутренних конфликтов про­екция служит целям освобождения Я- концепции от негативных оценок с помощью переноса своих негативных характеристик на кого-то из окружающих близких людей или тех, кому эти харак­теристики свойственны, исходя из существующих расхожих пред­ставлений.

Проекция — одна из самых конфликтогенных психологичес­ких защит, так как активное и стабильное ее использование в качестве ведущей психологической защиты приводит к формиро­ванию следующих черт личности руководителя: самолюбие и гор­дость, мстительность и обидчивость, враждебность и склонность к ревности. Эти личностные черты, как уже рассматривалось выше, типичны для неуспешного руководителя. Другими словами, в си­туации проявления существующих противоречий личность с до­минирующей проекцией склонна к проявлению характеристик поведения, формирующегося на базе наиболее конфликтогенных мотиваций активно оборонительного поведения и самоутвержде­ния. В любой реальной диспозиции проекция заставляет человека исполнять роль прокурора, обвиняющего окружающих в своих промахах и неудачах, приписывающего свои недостатки окружа­ющим по принципу: в чужом глазу соринку заметит, а в своем — бревна не увидит.

Проекция по представленности среди защитных механизмов является наиболее часто используемой не только в подростковом и молодом возрасте. Исходя из описания этого защитного меха­низма становится очевидно, что формирование зрелой и соци­ально полноценной личности с присущей ей свободой выбора решения в конфликтной ситуации и ответственностью за свои решения и поступки в целом несовместимо с интенсивным использованием проекции в качестве основной действующей пси­хологической защиты. В связи с этим можно согласиться с Р. Плутчиком, который относит ее в разряд примитивных защит.

В некоторых психологических работах функции проекции анализируются в ином контексте: проекцией также часто называют механизм неконтролируемого переноса содержания бессознатель­ного на кого-либо из окружения, например на своих подчинен­ных, независимо от эмоционального знака и содержания этого переноса, так как переноситься могут и положительные характе­ристики личности. Естественно, что в этом случае руководитель видит в окружающих только то, что известно и свойственно ему самому — рыбак рыбака видит издалека. Это свойство проекции также выступает в роли психологической защиты, превентивно предохраняя психику руководителя от возможных негативных пе­реживаний по поводу наличия у членов своего коллектива неже­лательных свойств и качеств. Результат действия проекции в этом случае — не только сохранение устойчивых положительных от­ношений и социальных связей в коллективе, но и более важное следствие в виде формирования социальной диспозиции свой — чужой. Свой — тот, кто похож на собственную личность, чужой — непохожий на нее. Возможно, проекция в таком контексте вклю­чена в хорошо известный в психологии профессиональной дея­тельности процесс управления поведением других людей и фор­мирования коллектива по образу и подобию своего лидера.

Проекция как психофизиологический механизм, безусловно, включена в творческий процесс любого типа, поскольку, чтобы создать что-то принципиально новое, необходимо вывести про­дукцию из бессознательного либо на уровень сознания в виде идей, либо прямо в предметное действие в случае художественного твор­чества. В том и другом варианте как необходимый элемент проек­ция встроена в одну из самых эффективных психологических за­щит — сублимацию. Таким образом, завершая анализ действия од­ной из самых распространенных среди представителей европейской культуры психологической защиты, следует указать на то, что положительная или отрицательная роль этого эгозащитного механизма определяется структурой ценностей личности, особенностя­ми самой личности, а также содержанием жизненного опыта, име­ющегося в бессознательном человека. Другими словами, действие проекции не только зависит от контекста жизненного пути руково­дителя, но и определяется базисными характеристиками его лич­ности: уровнем активности и агрессивности, наличием творческо­го начала, связанного с развитием мотивации саморазвития.

Реактивное образование — это психологическая защита, психо­физиологический механизм которой (как и у регрессии) затраги­вает мотивационную систему человека, определяя, прежде всего изменение потребностей. Реактивное образование, которое во многих работах имеет также название гиперкомпенсации, служит для регулирования эмоций радости и удовольствия, возникаю­щих при реализации биологических потребностей и мотивации сексуального поведения. Как известно, на свободные и импуль­сивные проявления человека, затрагивающие сексуальные отно­шения, христианская мораль и законы общества вслед за ней на­кладывали максимальное число запретов. В течение многих веков опасным и (или) неприличным было открытое проявление своих сексуальных наклонностей, которые, тем не менее, придавали осо­бую остроту человеческим отношениям и в случае их реализации давали сильные чувственные удовольствия, бывшие для большин­ства людей едва ли не единственной радостью в жизни.

Сильнейший внутренний конфликт, заложенный противоре­чием между естественным проявлением влечения и радости от телесных контактов и религиозным запретом на их открытое про­явление, потребовал формирования эффективных способов раз­решения этого внутреннего противоречия. Одним из таких спосо­бов является реактивное образование, которое в этой ситуации невозможные для реализации импульсы преобразует в имеющие форму проявления потребности прямо противоположного толка, что в случае сексуального влечения выглядит как смена знака чув­ства любви на ненависть. Этот интереснейший психологический феномен взаимозаменяемости и одновременного присутствия двух полярных чувств нашел адекватную литературную форму в виде многочисленных любовных романов и поэтических произведений.

В связи с обсуждаемой проблемой необходимо также отметить, что патриархально устроенное общество и христианская религия наибольшую жестокость проявляли по отношению к поведению женщин, которые не имели практически никаких шансов на сво­бодную реализацию своей личности в течение многих столетий. Даже в цивилизованных странах европейского континента соци­альные условности и стереотипы в большей степени регламенти­ровали поведение женщин по сравнению с мужчинами, особенно в сфере сексуальных и семейных отношений. Естественным следствие такого положения дел явилось развитие психологических защит, регулирующих фрустрацию любовных чувств, которые, по представлениям общества, были как раз прямым свойством жен­ской натуры и судьбы.

Судьбоносные для женщин переживания оказались наиболее полно заблокированы социальными и юридическими нормами, что, конечно, привело к исторически обусловленному формиро­ванию личности женщины с многочисленными характерными феминными свойствами и проявлениями. Многие из последних яв­ляются следствием активного действия не только уже рассмот­ренной регрессии, но и реактивного образования. Стоит отметить, что в современную эпоху формирования новых социальных ролей и стереотипов как у женщин, так и у мужчин реактивное образо­вание действует в ситуациях получения телесных удовольствий, регулируя не только сексуальные потребности, но и мотивацию активно-оборонительного поведения и общения. В связи с этими ее функциями гиперкомпенсация типична для руководителей-ком­муникаторов и организаторов. Результатом действия реактивного образования в случае потенциально агрессивного поведения яв­ляется демонстрация своим партнерам по профессиональному общению явного, иногда гипертрофированного по экспрессии дру­желюбия, которое, однако, в случае неблагоприятного развития событий может преобразоваться в различные социально-прием­лемые формы агрессивного поведения, например в форме иронических шуток или саркастических замечаний по поводу определенных событий.

В этом варианте своего действия реактивное образование очень часто имеет многие признаки активности другой защиты — сме­щения. Дифференциальные различия между этими двумя психоло­гическими защитами существуют прежде всего в адресате своего проявления. Смещение у лидера включается в ситуации общения с социально неравными партнерами, например по отношению к своим подчиненным, реактивное образование регулирует пари­тетные отношения партнеров по профессиональной деятельности. Кроме того, смещение не предполагает смену знака отношений, которые, как правило, на базе этой защиты устойчиво отрица­тельны. Реактивное образование в зависимости от развития собы­тий не исключает смену знака отношений с отрицательных на положительные.

Таким образом, основные черты личности руководителя, кото­рые появляются при интенсивном применении реактивного обра­зования, — демонстративное дружелюбие, способность к объеди­нению с себе подобными, социабельность в сочетании с мотивационной неустойчивостью и противоречивостью в оценках и взглядах. Нестабильность оценочных суждений и мнений наиболее наглядна в ситуациях внешнего конфликта, когда обладатель реактивного образования в предчувствии своего проигрыша резко меняет тактику поведения на прямо противоположную, отстаивая с эмоциональной убежденностью иную точку зрения по сравнению с той, которой придерживался ранее. Любопытно, что эта резкая смена оценок и суждений, абсолютно неожиданная для партнеров, часто тужит началом продуктивного разрешения конфликтной ситуации, и все расстаются, довольные друг другом и собой. Это свой­ство неожиданной смены оценок и установок должно требовать специфических типологических свойств руководителя, прежде всего остаточной пластичности и подвижности эмоционально-когнитивных реакций. Очевидно, что эти необходимые индивидные свойства наиболее выражены у экстравертов, в связи с чем гиперкомпенса­ция чаще всего включается в систему психологической защиты у женщин-руководителей с выраженным экстравертным радикалом. Такой тип управленца довольно распространен в системе образо­вания, в которой эмоционально окрашенное общение выполняет роль средства социального объединения в коллективе.

Компенсация считается одной из наиболее эффективных психологических защит, характерных для социально зрелой личности. Психофизиологические механизмы компенсации затрагивают про­цессы эмоциональной и когнитивной самооценки, психомотор­ные и интеллектуальные действия и функции, которые проявляют­ся частично на уровне сознания, что допускает возможность осоз­нанной рефлексии по поводу активности этой психологической защиты. Механизмы компенсации, хорошо изученные А. Адлером, по его представлениям, функционируют по поводу определенных, возникающих в ходе социализации недостатков и отрицательных свойств личности, которые формируют чувство неполноценности. Это чувство, по мнению Адлера, не является негативным, так как оно требует своей компенсации либо с помощью тренировки и развития дефектной функции, либо за счет психической пере­стройки, приводящей в конечном счете к дифференциальному развитию психики.

Ставя акцент на положительных свойствах процесса компенса­ции, Адлер описывал и неудачные компенсации, которые в слу­чае педагогических и психологических ошибок значимых людей способны у субъекта действия сформировать комплекс неполно­ценности, требующий уже определенных невротических компен­саторных механизмов. Близкую позицию на роль компенсации в регуляции поведения сформировал Р.Плутчик и его соавторы, по мнению которых компенсация направлена на снижение интен­сивности чувства печали, уныния и тоски, возникающих в ситуа­ции реальных или мнимых утрат и неудач. Снижение выраженно­сти этих чувств может быть достигнуто с помощью переключения внимания человека с оценок и анализа травмирующих личност­ных свойств и опыта на другие, более нейтральные или потенци­ально позитивные качества и навыки. Этот интрапсихический процесс переключения может протекать в разных формах, но наибо­лее распространенной является фантазия, с помощью которой планируются и прогнозируются будущие, более успешные действия и реакции. Отличительной чертой фантазии в структуре компен­сации является наличие прогноза результата будущей деятельнос­ти, что, как правило, отсутствует в фантазии и мечтах более при­митивной психологической защиты — отрицания, где выражен акцент на положительные чувства относительно своей персоны в настоящем времени, но в вымышленной ситуации. Другими сло­вами, фантазия как компенсаторный процесс имеет деятельностный характер, который может побудить человека к изменению своего поведения и к саморазвитию.

Этот возможный исход компенсации хорошо заметен, если ана­лиз событий захватывает достаточный временной диапазон. Как свидетельствуют биографии многих крупных ученых и политичес­ких деятелей, толчком к интеллектуальной и социальной актив­ности могли быть серьезные жизненные неудачи, подвергнутые анализу, осмыслению и эмоциональной проработке с целью по­иска иных путей развития, отличающихся от тех, на которых были зафиксированы неуспехи и неудачи или несчастья и беды. Следу­ет подчеркнуть особое значение, которое имеет эта защита в струк­туре личности руководителя. Компенсация в случае профессио­нально значимых неудач выполняет роль своеобразного переклю­чателя активности личности', который позволяет не фиксировать свое внимание на неудаче, а продолжать поиск выхода из конф­ликтной или иной сложной ситуации. Как правило, успешные руководители имеют систему психологической защиты с хорошо развитой компенсацией.

Конечно, компенсация может сформироваться у личности толь­ко в том случае, если в его мотивационной структуре наличеству­ют такие потребности, как мотивация саморазвития и самореали­зации. Если этих мотиваций нет, то вероятность формирования позитивного для развития личности итога включения и действия компенсации невелика. Во многих случаях компенсация снижает депрессивные чувства и проявляется в виде компенсаторных дей­ствий более примитивного уровня сложности, чем те, которые вызвали депрессивное состояние. Например, неудача при реше­нии какого-либо сложного вопроса в структуре деятельности ру­ководителя, конечно, переживается с отрицательным эмоциональ­ным состоянием. Эти чувства огорчения, обиды, тревоги, уныния требуют снижения их интенсивности, но так, чтобы самооценка личности не снизилась. Компенсация в этом случае выражается в совершении некоторых действий, сопровождающихся положитель­ными чувствами, например дружеской беседой за вкусным ужи­ном с хорошим вином. Возникающие положительные реакции сни­жают интенсивность отрицательных эмоций, и руководитель способен более трезво и деятельно проявить себя в решении постиг­шей неудачи.

Эта поведенческая форма компенсации имеет большое распро­странение в жизни современного человека, ее положительная роль закреплена и в религиозных культах. За утешением от постигших бед многие шли и идут в церковь, где сама обстановка и ритуалы примиряют с утратой и дают силы для дальнейшей жизни. Если компенсация, как одна из самых эффективных психологических защит, не сформирована и человек не умеет с помощью переклю­чения на другую, более успешную деятельность справиться с по­стигшим его разочарованием, то, как справедливо отмечал Адлер, возможны патологические варианты компенсаторного поведения. Наиболее распространенным из последних являются все формы за­висимостей, начиная от алкоголизма и кончая фанатической ве­рой и служением чему-нибудь или кому-нибудь. Судя по тому, как стремительно возрастает число злоупотребляющих наркотиками и алкоголем, у современных людей естественная компенсация дей­ствует плохо и неэффективно, что и создает базу для обращения к искусственным способам облегчения тяжелых состояний и реакций.

Активное использование компенсации, по представлениям К. Плутчика, связано с существованием определенных черт личнос­ти, прежде всего депрессивности, выраженных негативных эмоцио­нальных состояний и настроения. Иногда этот отрицательный фон дополняется особенностями внешнего поведения и отношения к людям. У многих депрессивных, но активнодействующих и развива­ющихся людей вырабатывается специфический защитный стиль по­ведения в форме высокомерия и превентивной атаки, который снижает вероятность социальных контактов и вследствие этого внеш­них конфликтов. Можно согласиться с существующими представле­ниями, согласно которым компенсация является одной из самых эффективных и зрелых форм саморегуляции в тяжелой жизненной ситуации и возможным способом интенсивного саморазвития. Ис­ходя из этих представлений, очевидно, что роль компенсации в струк­туре личности успешного и неуспешного руководителя различна. У успешного профессионала она выполняет функцию самоуправле­ния в ситуации динамично развивающихся конфликтных отноше­ний. В случае неудачного для руководителя сценария развития собы­тий компенсация позволяет не утратить самообладания и переклю­читься на поиск других способов разрешения ситуации. У неуспеш­ных управленцев компенсация функционирует (как правило, после неудачного завершения внешнего конфликта) для снижения напря­женности негативных переживаний — тоски, огорчения. В связи с тем, что у неуспешного профессионала часто повторяется вариант профессиональных неудач, активное использование компенсации вы­ливается в формирование акцентуаций характера в форме депрес­сивных или дистимических черт.

Интеллектуализация — это название, присвоенное также од­ной из самых эффективных психологических защит. Различные авторы по-разному рассматривают данный термин, в некоторых работах интеллектуализация включает в себя целый ряд достаточ­но разнородных защитных процессов: аннулирование, изоляция, подавление, сублимация и рационализация. В меньшем числе ис­следований под интеллектуализацией понимается автономный эгозащитный механизм, совпадающий с действием рационализации. Интеллектуализация и рационализация построены на специфи­ческих особенностях вербального мышления, которые определя­ют специфику функционирования этих защит, поэтому они долж­ны иметь большую степень сходства в функциях и роли.

Интеллектуализация (рационализация) — защитный процесс, использующий в целях сохранения Я- концепции вполне осозна­ваемые и контролируемые продукты вербально-логического мыш­ления, включение которого наиболее вероятно в конфликтной ситуации с целью саморегуляции, и действующего при необходи­мости разрешения внутренних конфликтов.

Интеллектуализация регулирует эмоциональные переживания, сопровождающие предвидение и ожидание негативных результатов своих действий или действий субъективно значимых окружающих. Эта защита «готовит» личность к неудачам и неуспеху, снижая субъективную значимость события и тем самым травматичность негативных жизненных обстоятельств по принципу «не очень-то и хотелось». Очевидно, что интеллектуализация является крайне необходимой защитой для тех руководителей и лидеров, которые используют компромисс и сотрудничество как тактику разреше­ния внешних профессиональных конфликтов. Стоит указать на необходимость хорошего развития вербального интеллекта у тех, кто часто прибегает к применению интеллектуализации в каче­стве ведущего эгозащитного механизма.

Психофизиологическими механизмами такого защитного про­цесса являются интрапсихические обратные связи, осуществляе­мые с помощью влияния вербально-логических процедур на мо­тивации и сопровождающие их чувства. Руководитель, использу­ющий интеллектуализацию в качестве основной психологической защиты, способен объяснить себе и другим логически непротиво­речивым образом причины своего неблаговидного поведения, например лжи, нечестности или предательства. Результатами этих воздействий интеллектуальных процессов на эмоционально-оце­ночные суждения может быть полное оправдание своих поступков обстоятельствами, которые выше личных сил или вымышленной (мифической) пользой для других своего поведения. Например, оправдывая свое нежелание открытого соперничества с конку­рентом и страх поражения, управленец, привлекая рационализа­цию, приводит доводы о том, что материальных средств и денег, имеющихся у фирмы, все равно не хватит, чтобы выиграть борьбу с конкурентами. Эта псевдологика, прикрывающая неблаговид­ные мотивы и служащая фасадом, скрывающим истинную сущ­ность, тем не менее, достаточно эффективна для сохранения чув­ства самопринятия и самоутверждения, имиджа разумного и ос­торожного руководителя.

Интеллектуализация, использующая ресурсы мышления, так или иначе, закрывает от руководителя истинные мотивы его поведения, не доводит реально существующие противоречия до открытого кон­фликта, не позволяет ему разрешить и внутренние конфликты, что, в конечном счете, тормозит самопознание и заставляет человека жить в иллюзорном, но относительно благополучном внутреннем мире. Понятно, что менеджер, применяющий интеллектуализацию в качестве основной защиты, социально вполне адаптирован и не склонен к внешним конфликтам, но в случае вовлечения в конф­ликтную ситуацию занимает вполне определенную позицию — ад­воката, объясняющего и оправдывающего свои поступки и поступ­ки близких ему людей объективными обстоятельствами. При этом интеллектуализация из-за своей достаточной эффективности не побуждает субъекта перекладывать ответственность на других лю­дей: позиция адвоката не требует привлечения прокурорской и, видимо, заставляет руководителя постоянно изыскивать основания и причины для оправдательной позиции, а ожидание возможных неудач и неуспехов побуждает человека совершенствовать свои про­гностические способности. То и другое возможно вместе только при достаточном развитии мотивации познания и самопознания и со­провождающих их эмоций любопытства и любознательности. Этот эмоционально-мотивационный комплекс находится в основе со­циально привлекательных черт и свойств личности управленца: интеллигентности и добросовестности с сопровождающей их от­ветственностью за свои и чужие дела. В случае неудачных стечений обстоятельств и при серийности профессиональных или семейных, личных неудач, когда мощности этой психологической защиты не хватает, на ее базе возможно развитие неврозов: психоастеничес­кого и невроза навязчивых состояний.

Сублимация — одна из защит, начало изучению которой было положено З.Фрейдом. По его представлениям, в ситуации невоз­можности удовлетворения сексуальных побуждений энергия либи­до ищет для себя выход. В некоторых случаях у мужчин она нахо­дит свое приложение в организации более сложных видов деятель­ности, чем запрещенное сексуальное поведение, прежде всего ху­дожественного творчества. Принципиальная особенность сублимации заключается преж­де всего в специфике психофизиологических механизмов, основ­ным из которых являются творческие способности — способности создания нового на материальном, идеальном и социальном уров­нях жизни. Сублимация переводит поведение в более сложные энер­гозатратные формы, результатом чего могут быть творческие про­дукты (открытия, изобр ния, художественные произведения, социальные

действия и поступки). Творческая деятельность обязательно сопровождается

чувством удовольствия и радости от самого процесса творчества.

Очевидно, что сублимация является наиболее эффективной защитой,

использование которой приводит к развитию творческой личности. В

дальнейшем, благодаря сублимации, человек может освободиться от

необходимости ее использования в разрешении жизненных проблем, так как в

случае благополучного развития творчество само по себе становится смыслом

жизни, субъект которой уже не нуждается в психологической защите.

Сублимация в процессе своего действия как бы сама себя отрицает, давая

импульс творчеству. В результате частого применения сублимации личность

имеет возможность более полной самореализации. Применяемые сублимации в

качестве психологической защиты возможно при наличии творческих

способностей и таланта, толчком для развития которых может быть спонтанное

включение этой защиты в неблагоприятных социальных ситуациях или при

ухудшении здоровья.

Вполне возможно, что сублимированию может подвергаться и энергия

мотивации агрессивного поведения. Вариантами поведения, в связи с

невозможностью открытого агрессивного поведения из-за социальных

ограничений, может быть и использование смещения. Фрустрация агрессивного

поведения, таким образом, может привести к организации более сложных и

затратных форм деятельности, связанных с управлением и формированием

социальных взаимодействий. Любой крупный неформальный лидер имеет

сублимированную агрессивную энергию, так как известно, что активность и

агрессивность, как типологически обусловленные свойства индивида, имеют

близкие психофизиологические механизмы, связанные со спецификой

нейтрогуморальных процессов.

Сублимация включается для регуляций действий, включающих на основе

фрустрации мотивации активно-оборонительного и сексуального поведения, для

снижения выраженности эмоций гнева, раздражения, горя и отчаяния. Частое

использование сублимации характеризует саморазвивающуюся личность, у

которой имеется определенный потенциал креативности. Юмор и альтруизм,

рассматривающиеся у некоторых авторов в качестве психологической защиты,

могут являться разновидностями сублимации, действующими в системе

социальных отношений.

Данная защита расценивается как здоровое средство разрешения

психологических трудностей по двум причинам:

она благоприятствует конструктивному поведению, полезному для группы;

она разряжает импульс вместо того, чтобы тратить огромную эмоциональную

энергию на трансформацию его во что-либо другое или на противодействие ему

противоположно направленной силе (отрицание, репрессия).

Такая разрядка энергии считается положительной по своей сути: она

позволяет человеческому организму поддерживать необходимый гомеостаз.

Реверсия

Еще одним способом справиться с чувствами, которые представляют

психологическую угрозу собственному «Я», является проигрывание сценария,

переключающего отношения человека с субъекта на объект или наоборот.

Достоинством реверсии является то обстоятельство, что человек

перемещает сильные аспекты трансакций таким образом, чтобы скорее играть в

инициирующую роль, чем отвечающую. Это явление еще называют трансформацией

пассивного в активное. Если развивается положительный сценарий, защита

работает конструктивно. Если же имеет место отрицательный сценарий —

деструктивно.

Идентификация

Включение идентификации в список защитных механизмов может показаться

излишним, так как большинство расценивает возможность идентифицироваться с

другим человеком или с его отдельными сторонами как конструктивную

незащитную тенденцию.

Как и другие зрелые защитные процессы, идентификация является

нормальным аспектом психологического развития и становится проблематичным

только в определенных условиях.

Фрейд был первым, кто предложил различать защитную и незащитную

идентификацию — анаклитическую идентификацию (от греч. «полагаться на») и

идентификацию с агрессором. Первый тип идентификации мотивируется

невыполненным желанием походить на значимого человека. Второй тип Фрейд

рассматривал как автоматический, но мотивированный защитным решением

проблемы ощущения угрозы со стороны другого человека, обладающего властью.

Фрейд полагал, что многие действия идентификации содержат элементы как

непосредственного прямого принятия того, что любимо, так и защитного

уподобления тому, что является пугающим.

Конфликтологи используют слово «идентификация», чтобы подчеркнуть

зрелый уровень осознанной (иногда и частично бессознательной) попытки стать

похожим на другого человека. Эта способность развивается естественным

образом, начиная с ранних инфантильных форм, содержание желания проглотить

другого человека целиком, более тонких, дискриминантных и субъективно

произвольных процессов выборочного принятия качеств другого человека.

Считается, что потенциал идентификации расширяется и модифицируется в

течение всей жизни и является основой психологического роста и изменений.

Так как идентификация является средством на все случаи жизни, она

более часто используется как защита в случаях эмоционального стресса.

Идентификация изначально является нейтральным процессом. Она может иметь

позитивные или негативные эффекты в зависимости от того, кто является

объектом идентификации.

Отреагирование (вовне — действие, отыгрывание)

Поведение, обусловленное бессознательной потребностью справиться с

тревогой, ассоциированной с внутренне запрещенными чувствами и желаниями, а

также с навязчивыми страхами, фантазиями, воспоминаниями.

Проигрывая пугающий сценарий, человек, бессознательно испытывающий

страх, оборачивает пассивное в активное, превращает чувство беспомощности и

уязвимости в действенный опыт и силу, независимо от того, насколько

болезненна драма, которую он разыгрывает.