III. Индивидуальное и общественное сознание. Система общественного сознания. М. К. Мамардашвили (ч.1, с. 671 – 673)

1) Можно ли утверждать, что К. Маркс стоит у истоков современных представлений о бытии и сознании?

Если для классической философии, являвшейся по своей сути «философией самосознания» и приписывавшей сознанию телеологическую структуру, жизнь последнего протекала только в одном измерении — в измерении восприятия и представления, воспроизводимых рефлексивным сознанием субъекта, то, по словам Мераба Константиновича Мамардашнили, Карл Маркс впервые вводит сознание в область научного детерминизма, открывая его социальные измерения, его социальные механизмы. Именно Маркс стоит у истоков современных представлений о бытии как универсального синтеза взаимодополнительных структур в мире неживого, живого, духовного, представляемого не единством организации, а формой бытийствования.

2) Что значит исследовать сознание? В чём проявляется его уникальность?

Вместо однородной, уходящей в бесконечность плоскости сознания выявились его археологические глубины; оно оказалось чем-то многомерным, объёмным, пронизанным детерминизмами на различных одновременно существующих уровнях — на уровнях механики социального, механики бессознательного, механики знаковых систем, культуры и т. д., а с другой стороны, составленным из наслоения генетически разнородных, то есть в разное время возникших и по разным законам движущихся структур. И уж конечно, сознание в этих глубинах и различных измерениях не охватывается самосознательной работой размышляющего о себе и о мире индивида. И, следовательно, к ней нельзя свести его продукты. Сознание — это лишь одна из метаморфоз процессов объёмного, многомерного целого, лишь надводная часть айсберга. И рассматриваться оно должно лишь вместе со своими скрытыми частями, в зависимости от них.

Ю. П. Сенокосов (ч.1, с. 677 – 678)

1) Как взаимосвязаны индивидуальное восприятие вещей и понятие как выражение социального опыта?

Допустим, что мы видим дом. Но если мы вдумаемся, видим ли мы его в действительности, то окажется, что не видим. То есть мы можем видеть всякий раз лишь какую-то часть дома, в зависимости от выбора точки наблюдения. Это может быть его крыша, та или иная стена, двери и т. д. И тем не менее мы говорим, что видим дом. По смыслу самого термина, по законам существования нашего языка и его мысленных предметов, которые в языке выражаются, где всё существует только целиком. И вот то, что мы видим, не видя, и есть бытие. Или, как сказал бы Платон, форма или идея. Бытийствуют только идеи, не в том смысле, что существуют бесплотные призраки, называемые идеями, а именно в смысле их существования как бытия существующего. В смысле горизонта возможностей нашего рассуждения о такого рода мысленных образованиях, когда принимается во внимание, что видение стены или угла дома, на основании чего мы заключаем, что видим дом, живёт по законам (физиологического, психического) восприятия и его научного изучения, а утверждение, что мы видим дом, хотя видим только стены и никогда целиком его не увидим, живёт по законам философского понимания.