gryaznov_a_f_red_analiticheskaya_filosofiya_stanovlenie_i_ra

Американская философия сегодня

451

5. СКРЫТЫЙ СЦЕНАРИЙ

Все, о чем я говорил, я могу вкратце подытожить следующим об­ разом:

1.Аналитическая философия возникла как способ движения от спекуляции к науке — от философии как исторически обоснованной дисциплины к философии как дисциплине, сосредоточенной вокруг «логического анализа».

2.Понятие «логического анализа» обернулось против самого се­ бя и постепенно совершило самоубийство путем выдержанной в духе Витгенштейна, Куайна, Куна, Селларса и философии «обыденного языка» критики лексикона, выдаваемого за «научный», который Рейхенбах, к примеру, принимал в качестве очевидного.

3.Таким образом, аналитическая философия осталась без генеа­ логии, чувства призвания или метафилософии. Обучение философии превратилось в некую «судебную» процедуру, какие бывают в юриди­ ческих училищах. Сообразительность студентов оттачивалась посред­ ством чтения перепечатанных статей модных ныне деятелей и подыс­ кивания к ним возражений. Обучаемые таким образом студенты на­ чинали воспринимать себя не как продолжателей традиции и не как участников решения «нерешенных проблем» на границах науки, а скорее на основании стиля и качества аргументации. Они превраща­

лись скорее	в квазиюристов, чем в квазиученых — в надежде, что
подвернется	новое интересное дело.

4.Такое развитие событий упрочило раскол между «аналитичес­ кой» и «континентальной» философией, отменив изучение на философ­ ских отделениях Гегеля, Ницше, Хайдеггера и т. д. В американских уни­ верситетах эта традиция сейчас обсуждается и на других отделениях, например на отделениях истории, политики, сравнительной литературы.

5.В итоге американские философские отделения оказались на мели где-то между гуманитарными науками (их родным домом), есте­ ственными науками (территорией, куда они когда-то надеялись пере­ ехать, но так и не были там полностью приняты) и общественными науками (куда они теперь запускают щупальца). Прежний тип про­ фессора философии, который мог быть также историком или литера­ турным критиком, сейчас отмирает. Новый тип хотел бы считать себя свободным аналитическим умом, способным применить «философ­ ский опыт» к чему угодно, но при этом имеющим собственную терри­ торию, о которой он располагает особыми знаниями. Однако такое представление трудно подкреплять. Эта собственная территория по­ стоянно перемещается из-за того, что период полураспада у философ­ ских проблем и программ становится все короче. Остальная часть академических кругов приходит в замешательство относительно того,

вчем же может состоять этот «философский опыт».

452 Ричард Рорти

Мой рассказ о борьбе между типами профессоров, профессоров с различными способностями и, следовательно, с различными парадиг­ мами и интересами. Это история университетской политики и в ко­ нечном счете не более чем вопрос о том, какой тип профессоров про­ ходит под каким отделенческим бюджетом. Проблемы, созданные университетской политикой,, можно решить еще большим вовлечени­ ем в университетскую политику. Можно ожидать, что к концу века философия в Америке преодолеет те неясности, которыми были отме­ чены последние тридцать лет, и начнет снова создавать свой четкий образ. Одна из возможностей заключается в том, что этот образ будет новой дисциплиной, не старше пятидесяти лет, которая (если тем временем аналитическая философия не одержит верх в континенталь­ ных университетах) не старается сомкнуться или даже спорить с тем, что практикуется под названием «философия» в других частях света.

Однако мое рассмотрение данного предмета затронуло не все. Споры между профессорами никогда не бывают в полном отрыве от более широкомасштабных споров. Существовал сценарий, скрытый за расколом между старомодной «гуманитарной» философией (типа Дыои-Уайтхеда) и позитивистами, и аналогичный сценарий есть за нынешним расколом между приверженцами «аналитической» и «кон­ тинентальной» философии. Яростные нападки каждой из сторон, об­ виняющей другую сторону в аморальности и глупости, свидетельст­ вуют о страстях, которые нельзя полностью объяснить борьбой за влияние в университетах.

Хотя философия — это не есть нечто такое, что раньше было це­ лостным, а теперь разделилось на части, таким является что-то дру­ гое, а именно представление светского интеллектуала о самом себе. До Канта светский интеллектуал считал знания, полученные посред­ ством развития естественных наук, делом всей своей жизни. В XIX веке такие люди, как Хаксли, Клиффорд и Пирс, все еще считали уважение к научной истине высочайшей человеческой добродетелью, нравственным эквивалентом христианской любви к Богу и страха пе­ ред Богом. Эти деятели XIX века были героями Рейхенбаха. Но XIX век стал также свидетелем возникновения нового типа светского ин­ теллектуала, интеллектуала, утратившего веру в науку столь же окон­ чательно, сколь Просвещение утратило веру в Бога. Карлейль и Генри Адаме являются примерами этого нового типа интеллектуала, типа, в сознании которого преобладает ощущение случайности истории, слу­ чайности того лексикона, который он сам использует, ощущение, что природа и научная истина не столь существенны и что история — это арена драки за тепленькие местечки. Этот тип интеллектуала являет­ ся сугубо светским, ибо он считает религию «науки» или «гуманнос­ ти» всего лишь таким же самообманом, как и религию старого време-

Американская философия сегодня

453

ни. Его мысль склоняется к точке зрения Ницше на науку как на простое продолжение теологии, а то и другое для него лишь формы «самой большой лжи». Отношение подобных интеллектуалов к «науч­ ной» и «лингвистической» философии сводится к замечанию Ницше: «Боюсь, что мы не сможем избавиться от Бога, потому что мы все еще верим в грамматику».

Этот раскол между двумя типами интеллектуалов в нашем веке углубился. В самом деле, это не просто вопрос университетской поли­ тики. Это тот раскол, который в общих чертах набросал Сноу, описав контраст между «научной культурой» и «литературной культурой». Это антагонизм, который становится явным, когда философыаналитики бормочут об «иррационализме», свирепствующем на лите­ ратурных отделениях, и когда континентальные философы начинают кричать об отсутствии «человеческого смысла» в работах аналитиков. Это различие между интеллектуалом, который полагает, что нечто вроде «применения научного метода» является высшей надеждой че­ ловеческой свободы, и интеллектуалом, который вместе с Фуко и Хайдеггером считает такое представление о «научном методе» маской, за которой скрывается жестокость и отчаяние эры нигилизма. Это проявляется, когда философы-аналитики отмечают, что Карнап эмиг­ рировал в то время, как Хайдеггер вступил в нацистскую партию, или что Рассел видел сталинизм насквозь, а Сартр — нет, или что Ролз разделяет надежду простых цивилизованных людей на господ­ ство закона, а Фуко - нет. Это помогает объяснить, почему Крипке, Кун и Ролз в некотором смысле работают на одной и той же стороне улицы, хоть их интересы почти не пересекаются, в то время как Хай­ деггер, Фуко и Деррида работают на другой стороне, хотя они и об­ суждают совершенно разные темы.

Можно назвать это политическим расколом, потому что обе сто­ роны считают, что они выступают за интересы глобального полиса, как вожди, которые обязаны разъяснить своим согражданам опасно­ сти времени. Кроме того, это разделение на «научных» и «ненаучных» интеллектуалов всячески связано со всеми возможными проблемами, являющимися «политическими» в более узком и знакомом смысле. Однако вместо того, чтобы обсуждать эти проблемы, я просто хочу предложить, чтобы мы сохраняли прагматическую терпимость на всем протяжении нашего пути, чтобы каждая из сторон видела в другой стороне честных, пусть и заблуждающихся коллег, которые делают все от них зависящее, чтобы нести свет в темное время. В частности, мы должны напоминать себе, что хотя и существуют связи между университетской и настоящей политикой, эти связи не настолько тес­ ны, чтобы оправдывать перенос страстей со второй на первую.

Николас РЕШЕР

ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ АНАЛИТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ *

I. ИДЕИ, ВДОХНОВЛЯЮЩИЕ АНГЛО-АМЕРИКАНСКУЮ ФИЛОСОФИЮ

Англо-американская аналитическая философия представляет со­ бой не столько философскую позицию, сколько подход к проблемам, своеобразную идеологию того, как необходимо действовать в области, подлежащей исследованию. На этом основании базируется путь ре­ шения философских вопросов и предвидения результатов этой прак­ тики.

Возможно, наиболее плодотворный путь к пониманию природы аналитической философии как особой доктрины, связан с рассмотре­ нием отдельных положений и теорий, которые послужили источни­ ком ее развития. Целая серия различных работ оказала особое влия­ ние на формирование аналитического подхода. Основные моменты этого процесса таковы.

РАССЕЛ О НЕСУЩЕСТВУЮЩЕМ. В своей классической работе «О логике денотации» (1905) Бертран Рассел подчеркивал, что суще­ ствует фундаментальная ошибка — размышлять над онтологией не­ существующих объектов, как это, например, делал Мейнонг. Рассел настаивал на том, что «нынешний король Франции» — вовсе не явля­ ется несуществующим объектом определенного вида, а, скорее всего, просто имеется выражение «нынешний король Франции», функция которого в пропозициональных контекстах — указание на путь, при­ водящий к заключениям, что все предикативные высказывания типа «нынешний король Франции лыс» — ложны. Предположение о том, что здесь мы имеем дело с объектом достаточно необычного вида, есть лингвистическая (скорее, чем оптическая) иллюзия.

ДЖ. Э. МУР О ДОБРЕ. Размышления Мура о значении «добра» привели к выводу, что добро — это идея, которая должна пониматься в своих собственных терминах, что значение этого термина не может быть сведено к формуле-определению вида «добро — это то, что спо­ собствует счастью, приводит к еще большему добру или подобное этому, так как прояснение добра определением обречено на провал». Философские поиски (возвращаясь к Сократу) определения природы

1 Rescher N. The Rise and Fall of Analytic Philosophy / / Philosophi­ cal Studies, pp. 31—42. Перевод выполнен А. В. Пономаревой. — Прим. ред.

Взлет и падение...

455

добра — это заблуждение. Конечно, это мнение не есть еще полное поражение поисков того, что есть добро, так как мы должны разли­ чать определение и объяснение добра, то есть характеристики, состав­ ляющие добро и делающие добро. Последнее из двух названных — решаемая проблема: дружба, наслаждение и так далее. Терпя неудачу из-за сильного увлечения лингвистическими свойствами, философы безрезультатно обращают внимание совсем не на ту проблему. Мур видел этот результат как внутренне присущий «парадоксу анализа», содержащийся в дилемме, что такой анализ просто или вновь утверж­ дает (что в данном случае бесполезно) или делает ложное заявление (что в данном случае некорректно).

Попытки философов обеспечить анализ определениями, таким образом, очень часто (а возможно, и всегда) приводят к ошибкам, ко­ гда пренебрегают внимательным отношением к соответствующему ис­ пользованию языка.

АЛЬБЕРТ ЭЙНШТЕЙН О ПРОСТРАНСТВЕ-ВРЕМЕНИ. Несом­ ненно, что философский аспект специальной теории относительности Эйнштейна также способствовал становлению аналитической фило­ софии. Тезис о том, что никакой сигнал не может двигаться быстрее, чем со скоростью света, тем самым утверждал, что не может быть способа воплощения абсолютной одновременности. А без одновремен­ ности, по Эйнштейну, классический мысленный эксперимент измере­ ния «движением по световому лучу» означает, что мы приближаемся к допущению процессов физического перемещения (таких, как дви­ жение светового луча) в установленных детерминированных эписте­ мологических отношениях. Это приводит к мысли, что пространствовремя — не физическое «вместилище» с определенным размером и структурой, а просто структурное свойство природных явлений. По­ следнее, в свою очередь, идет вразрез с точкой зрения, что традици­ онная наука и философия неправильно понимали природу таких ос­ новных понятий, как пространство и время, и, что соответствующий им концептуально научный анализ может фундаментально исправить это недопонимание.

ВИТГЕНШТЕЙН (РАННИЙ) О ЛОГИЧЕСКОЙ ФОРМЕ. Основная цель «Трактата» Витгенштейна — определить природу фактических требований к вопросам существования. В «Трактате» говорится, что фактические утверждения на самом деле имеют формат (логическую форму), который может быть представлен (продемонстрирован, про­ иллюстрирован), но не объяснен (закреплен путем определения в не­ которой описательной формуле). Как считает Витгенштейн, филосо­ фы ошибочно думали, что они могут объяснить логические свойства

456	Николас Решер

утверждений об исходных границах мира. На самом деле в таких слу­ чаях мы можем лишь показать, а не сказать, «о чем нельзя говорить,

отом следует молчать».

Ф.П. РАМСЕЙ ОБ ИСТИНЕ. Философы думали, что они могут объяснить природу истины. Но рациональный анализ вещей показы­ вает, что никакое определение здесь невозможно. Все, что мы можем сделать, это только показать, как работает истина, через «очень ин­ формативное» сообщение, которое может быть выражено как «р» ис­ тинно, если и только если р». Преследовать цель объяснительного «значения истины» (как способа соотношения с фактом, соответствия, согласованности и т. д.) означает гнаться за призраком. Требовать ис­ тинности некоторого утверждения — это не более, чем утверждать са­ мо это утверждение. Логически грамотный анализ показывает, что определение чего-либо посредством «вторичного утверждения» просто невозможно. Традиционные философские теории истины (соответс­ твия, соотношения и т. д.) выращивают ложное дерево. С этой точки зрения никакое результативное теоретизирование невозможно.

ВИТГЕНШТЕЙН (ПОЗДНИЙ) О «ЗНАЧЕНИИ». Философы стре­ мились снабжать определениями основные понятия, связанные с фи­ лософией. Но, согласно Витгенштейну, это занятие было обречено на провал. Явления, обсуждаемые в философской концептуальной сфере, просто слишком сложные и неоднородные, для того чтобы быть свя­ занными в некоторой определительной сети. Рассмотрим понятие «игры». В играх нет унификации (необходимой) общности. Все, что мы имеем, это ряд семейного сходства среди различных игр. Никакие определения здесь невозможны, никакое философское теоре­ тизирование не приносит результатов. Мы должны освободить фило­ софов из плена «Прокрустова ложа» теорий значения. Это ошибка — видеть знание как особый продукт («факты, которые мы соответст­ вующе признаем именно как таковые»). Скорее знать нечто — означа­ ет обращаться определенным образом (именно использовать это в собственном мышлении и быть готовым убедить других в этом).

ДЖ. ОСТИН О ЗНАНИИ. Стремиться распознать и точно опре­ делить «природу знания» является ошибкой. Идея знания — это не ис­ точник формирования понятий с помощью умозрительной нити неко­ торого рода тождества. Еще раз, знание — это не столько теоретиче­ ское требование, сколько практическое обстоятельство. Заявлять, что «Я знаю "р"», означает сделать сообщение, заключающее в себе обяза­ тельство: «Вы можете положиться на меня, ссылаться на мое слово, рассчитывать на мою способность делать «добро». (Следовательно, «Я

Взлет и падение...

457

знаю, но, возможно, неправ» — просто абсурдное заявление). Фило­ софия не проливает свет ни на что и не объясняет ничего — просто описывает реальность, используя все богатство предполагаемого язы­ ка. Эти учения и многие другие, подобные им, вырабатывают фило­ софские модели, к которым стремятся философы аналитической тра­ диции, формулирующие видение своего собственного пути 2.

II. ВЗГЛЯДЫ АНАЛИТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ КАК ДОКТРИНЫ

Аналитический характер философских исследований, запечатлен­ ных в различных учениях, представленных в предыдущем разделе, был соответственно воспринят сторонниками аналитического движе­ ния как выражение цели, как подтверждение серии «доктринальных» уроков относительно концепции понимания природы философии.

1. МАГИЯ ЯЗЫКА. Философские положения и теории вообще отражают недоразумения и непонимания, возникающие из лингвисти­ ческих трудностей. Фактически, чистые философские теории (доктри­ ны) очень часто и, возможно, даже обычно, основываются на недоста­ точном внимании к лингвистическим свойствам и тонкостям. Даже если речь идет о простом слове (знание, истина или что-нибудь в этом роде), невозможно в принципе придать этому слову адекватную расширенную философскую интерпретацию.

2.ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ КАК БОЛЕУТОЛЯЮЩЕЕ СРЕДСТВО. Страдание от философской растерянности и замешатель­ ство могут быть заменены логико-лингвистическим анализом. Обра­ щение к логическим и лингвистическим реальностям решает или про­ сто снимает наши философские проблемы.

3.СВЕДЕНИЕ К НАУЧНЫМ ОСТАТКАМ. После того как логиколингвистические недоразумения были удалены из области философско­ го беспокойства и неверные философские представления рассеялись, все оставшиеся проблемы являются научными (формально или факти­ чески в основном) по своей природе. Поэтому даже если там, где соот­ ветствующий анализ не снимает философской проблемы, такой анализ сводит ее к остатку, который может и будет решен научными методами.

4.ПРИОРИТЕТ НАУКИ. В конечном счете, единственно важное знание, которое мы можем иметь (в обоих смыслах этого термина, как

значимое и как заслуживающее познания знание), это научное знание

2 Наилучший обзор становления и развития аналитической филосо­ фии дан в соответствующих главах замечательной книги по истории фило­ софии (Passmore J. A Hundred Years of Philosophy. London, 1957). В то время, когда книга лишь только начинала распространяться, гегелевская Сова Минерва — предвестник академической смертности — только начи­ нала свой полет над областью аналитической философии.

458	Николас Решер

или формальное (логическое, лингвистическое, математическое), или фактуальное (то есть связанное с некоторыми естественными и соци­ альными науками).

5. ГДЕ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ФИЛОСОФСКОЕ ТЕОРЕТИЗИРОВА­ НИЕ. В итоге никакой специальной самостоятельной миссии у фило­ софии как таковой не осталось. Традиционное философское теорети­ зирование подошло к концу как специальное особое познавательное занятие. Это ошибка — понимать философию как учение, как часть познавательного исследования и теоретизирования. Поворот к анали­ зу приводит философию, как прежде до этого она вообще понималась и практиковалась, к смертельному концу. Традиционная философия основывалась на непонимании, ее проблемы или будут решаться по­ средством соответствующего анализа, или будут трансформированы к вопросам, которые принадлежат соответственно к формальным или фактическим наукам. Все эти устаревшие философские диспуты мо­ гут быть прекращены в свете аналитического прояснения соответст­ вующих результатов.

* * *

Так как идеологи аналитической школы видят происходящие в философии процессы единственным подходящим образом действия в философствовании, остается анализ, выражающийся в исключении (путем снятия или решения) традиционных проблем как таковых. Аналитическая задача — широко использовать логико-лингвистичес­ кий аппарат для снятия масок с философских вопросов как недоразу­ мений или как умозрительных (чаще, чем зрительных) иллюзий, рассматривая только то, что действительно является научными проб­ лемами. Языковой анализ приводит к решению философских проблем путем исключения их как таковых. Аналитики, следовательно, как правило, видят себя самих в качестве иконоборцев, использующих новую методологию — логико-лингвистический анализ — для транс­ формации нашего понимания философских вопросов в сторону объ­ яснения неизменности их лингвистического недопонимания или пре­ вращения их в фактические научные, обличенные в различные про­ блемные маски. Таким образом, аналитическая философия наблюдала за рождением нового дня в философии.

Как это часто бывает в случае с философскими доктринами, их перспектива и учение становятся наиболее ясными в сравнении с точ­ ками зрения и доктринами им противоположными. В этой связи по­ учительно заметить, что аналитическое движение видело своими принципиальными оппонентами следующих.

Взлет и падение...

459

1. СИСТЕМОСОЗИДАТЕЛИ. Те философы, которые защищали всеохватывающие теории и системы, те, которые были больше озабо­ чены творением широких картин больше, чем созданием существенно более мелких, зато детальных представлений, те, которые требовали глобальности, а не локальности объяснений.

2.ФИЛОСОФСКИЕ СТОРОННИКИ АВТОНОМИИ. Те, кто видит философию как серьезное познавательное занятие, отличное от и, воз­ можно, даже сравнимое с другими (формальными или содержатель­ ными) науками — кто считает философские вопросы достаточно неза­ висимыми от научных проблем в том смысле, что они наделяют фи­ лософию способностью распространять важную информацию допол­ нительно к теориям науки. Те, кто считает, что философия скорее со­ держит существенную информацию, чем является концептуальнопрояснительным занятием.

3.ПОЧИТАТЕЛИ ИСТОРИИ. Те, кто думает, что сочинения вели­ ких философов прошлого выражают их значительные способности проникновения в суть вещей; те, кто видят настоящее только в связи

спрошлым, в то время как настоящее представляет собой новый ви­ ток, который делает все философствование, направленное на открытие «истинного метода», устарелым и бесполезным (за исключением не­ которых случайных предвосхищений аналитического метода).

4.СЕНТИМЕНТАЛИСТЫ. Те традиционные гуманисты, которые предпочитают познавательной полезности и власти доказательства, чувство, переживание, традицию, то есть, все, находящееся за преде­ лами области специфически понятийного и доступного наблюдению. Те, кто наделяют особой значимостью аффективную сторону челове­ ческой практики, а объективному безличностному наблюдению отво­ дят место согласования (и, возможно, даже второстепенное место) в ряду философской значимости и важности.

5.НАЗИДАТЕЛИ. Те, кто думают, что важнейшая задача филосо­ фии — иметь дело с тем, что касается мудрости (то есть, например, с вопросом «Как жить?»), как имеющим не меньшее значение, чем во­ просы познания (то есть вопрос «Что думать?»).

То, что аналитики надеялись довести до конца, было épater les professeurs 3, нанести поражение запутанным старомыслящим профес­ сорам философии, которые считали себя опекунами явно гуманисти­ ческой традиции. Разрабатывая средства формальных наук (логичес­ ких и лингвистических), аналитики видели себя самих попавшими в руки трезво мыслящих ученых, одержавших уверенную и полную по­ беду в их вечной борьбе с гуманитариями (практикующими чистые

Geisteswissenschaften 4). Аналитическая философия, таким образом,

3Эпатажем профессоров (франц.) — Прим. перев.

4Науки о духе (нем.) — Прим. перев.

460	Николас Решер

склонилась к позитивистскому направлению, которое считает знание единственным законным представителем интеллектуальной культуры. Как видит большинство сторонников этого движения, задача настоя­ щего — перейти в постфилософскую эру, которая далека от традици­ онного представления о философствовании, и, наконец, привести фи­ лософию на «безопасную скоростную дорогу науки».

3. УДАРЫ ПО АНАЛИТИЧЕСКОМУ ВИДЕНИЮ

Основные кирпичи в фундаменте программы аналитического «движения» были положены философами первой трети столетия (Рассел, Мур, Витгенштейн, Рамсей). Задача их последователей во второй трети столетия выражалась в развитии взглядов своих «учите­ лей» и создании целостной программы этого направления. Назвать некоторых ученых среди многих, сделавших вклад в это движение, просто (Райл, Остин, Урмсон, Стросон, Куайн, К. И. Льюис, Франкена, Чизолм). Но это только вершина видимой части айсберга. Движе­ ние стало слишком популярным, чтобы составить какой-нибудь ком­ пактный перечень его участников, которых на самом деле легион, и оно также стало перемешиваться с логическим позитивизмом и эпи­ стемологией науки .

Но по мере того, как программа развивалась, с внесением ясно­ сти обозначилась суть некоторых моментов, а это нанесло резкие уда­ ры по основным точкам зрения доктрины, которые-то и обеспечивали аналитическую философию оригинальной движущей силой.

1. НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ ОСНОВНЫХ ИДЕЙ В КОНТЕКСТЕ СА­ МОЙ АНАЛИТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ.

В работах Поппера, Гемпеля, Куайна и Дэвидсона широко объяс­ няется невозможность достижения ясных отличий в таких аналитиче­ ских фундаментальных противоположностях как наука-ненаука; ана­ литическое-синтетическое; формальное-фактуальное; осмысленноебессмысленное. В самом деле, даже такие фундаментальные понятия, как «философия», «язык», «значение» и родственные им, препятству­ ют всем попыткам объяснения того, что же это есть на самом деле, и растворяются в «свободные группы», «группы семейного сходства», «по существу свободные понятия» и тому подобное. Тем самым референциальные термины, на которые философские аналитики предлага­ ли ссылаться в своей работе, оказались ускользнувшими из их креп­ кой хватки, растворившись в прозрачном воздухе. Так, например,

2. ЗАПУТАННОСТЬ ЗНАНИЯ. Даже если мы не можем дать чет­ кую спецификацию природы знания, мы, конечно, будем надеяться и

5 Для информативного обзора см.: PassmoreJ. Recent Philosophers, La Salle, 1985.