14ekabrya

А.Н.Муравьев в Cоюзе Cпасения

Особо подчеркнем, что А.Н.Муравьев, который был лучше многих осведомлен о содержании рокового письма, ни слова

(!) не сказал следствию ни о существовании послания Трубецкого, ни, тем более, о его содержании. В скупых показаниях Муравьева (в ответ на дополнительные вопросные пункты) мы можем почерпнуть отрывочные сведения лишь о «технической» стороне московского совещания. Поиск же ответа на вопрос, почему А.Н.Муравьев промолчал о письме Трубецкого, представляется очень важным. На первый взгляд, все очень просто — Муравьев промолчал, потому что комитет не задал ему вопроса о письме. Правда, в своем показании от 1 февраля 1826 г. он говорит о неопределенном «известии» (не о письме), вызвавшем «Московским заговор»: «Причина, породившая сии ужасные и преступные речи, была известие об отделении от России польских губерний и присоединении их к Царству Польскому» (ÂÄ 3: 19). И это все. В следственном деле А.Н.Муравьева мы нигде не найдем ни малейшего намека на крестьянский вопрос, он отсутствует даже в сводке показаний на него других декабристов. Это более чем странно для характеристики политического деятеля, в воззрениях которого проблема освобождения крестьян занимало одно из центральных мест.

Еще более потрясающим фактом является то, что следствие совершенно обошло стороной программное сочинение по крестьянскому вопросу руководителя Союза Благоденствия А.Н.Муравьева «Ответ сочинителю речи о защищении права дворян на владение крестьянами...», которое весной 1818 г. в списках открыто ходило по Москве и было известно Александру I. В деле А.Н.Муравьева нет не только ни одного вопросного пункта об «Ответе...», но даже отдаленного намека на существование этого сочинения. А между тем следствие без особого труда открыло и «Русскую Правду», è «Конституцию»... Определенно, что именно в случае Муравьева Следственный комитет сознательно и осторожно обходил крестьянский вопрос, возможно, из-за чрезмерной осведомленности декабриста.

Нам представляется, что А.Н.Муравьев не сказал о существовании письма по двум причинам. Во-первых, из-за стремления не подвергать опасности своих «информаторов» — Тру-

221

Е.Н.Туманик

бецкого и Лопухина. Во-вторых, что является главным, Муравьев прекрасно понимал всю «деликатность» ситуации вокруг письма Трубецкого для верховной власти и именно поэтому хранил молчание. К сожалению, выяснить, делал ли он это по своей воле или по какой-то условной договоренности с кемлибо из высших государственных лиц, не представляется возможным. Безусловно, именно А.Н.Муравьев, читавший письмо неоднократно, лучше всех знал его содержание. Но, так или иначе, факт остается фактом — при различных обстоятельствах своей жизни А.Н.Муравьев более никогда не упоминал о письме Трубецкого. И, по большому счету, содержание послания так навсегда и останется для нас загадкой, что, учитывая более чем интригующее поведение А.Н.Муравьева, лишний раз подчеркивает значимость этого письма в контексте политической борьбы по проблеме освобождения крестьян в России.

Дополнительные подробности о содержании письма Трубецкого можно почерпнуть из его собственных воспоминаний, а также из книги Д.А.Кропотова. Согласно упомянутым источникам, Александр I намеревался удалиться в Варшаву после обнародования манифеста об освобождении крестьян, чтобы скрыться от «смятения крестьян против помещиков» (Кропотов 1874: 215) и, одновременно, от сопротивления, «которое будет оказано дворянством» (Трубецкой 1983: 223). Именно во время этой предполагаемой смуты царь собирался отдать западные области Царству Польскому. Впоследствии Трубецкой признал, что написал письмо в состоянии эмоционального раздражения и, по прибытии в Москву, «вынужден был согласиться в неосновательности своего сообщения» (Трубецкой 1983: 223). С.В.Мироненко, подробно исследовавший причины «Московского заговора», проанализировавший следственные показания Трубецкого, Лопухина, Н.М.Муравьева, а также «Записки» Трубецкого и воспоминания Е.И. Якушкина, пришел к выводу о том, что в письме, полученном А.Н.Муравьевым, была ярко продемонстрирована готовность государя в самое ближайшее время освободить крестьян, и именно эта мысль являлась в послании доминирующей, польские дела отходили на второй план (Мироненко 1989: 92). Декабристы, собравшиеся у Александра Муравьева, были серьезно обеспокоены

222

А.Н.Муравьев в Cоюзе Cпасения

грядущей перспективой царского манифеста, грозившей ввергнуть страну в стихию кровавого крестьянского бунта. А.Н.Муравьев, одним из первых прочитавший письмо Трубецкого, возможно, первым и ощутил всю серьезность и остроту вопроса крестьянской эмансипации. Возник интереснейший политический парадокс — члены Союза Спасения, добивавшиеся отмены крепостного права, категорически восстают против этой отмены, когда узнают, что царь собирается решить крестьянский вопрос в самое ближайшее время. «Московский заговор», безусловно, дает нам и некоторую информацию об уставе Союза Спасения: отмена крепостного права все-таки (по логике событий и реакции на письмо Трубецкого) была задумана как более или менее постепенный процесс. Декабристы понимали, что именно сейчас, т. е. в 1817 г., решительно ломать сложившиеся устои еще рано, необходима подготовка общества к столь серьезным преобразованиям.

Обстановка самого «Московского заговора», учитывая эмоциональный настрой присутствовавших, была крайне непростой. Отметим характерное обстоятельство, указанное Якушкиным и определенное им как «раздраженное воображение». Мы можем со всем основанием высказать мнение, что характер собрания у Александра Муравьева в тот день носил крайне сумбурный характер, что и обусловило направление и форму высказываний, впоследствии (спустя восемь с половиной лет!) обошедшихся так дорого всем участникам встречи.6 Все, бывшие на квартире А.Н.Муравьева, в 1826 г. уже не могли восстановить точной канвы событий того вечера. Сам Александр Муравьев 21 апреля 1826 г., когда следствием стала усердно расследоваться «линия» заговора 1817 г. с умыслом на цареубийство, дал следующие показания, довольно резко подчеркивая при этом, что говорит «чистую правду» и если бы помнил больше о тех событиях, то не стал бы ничего скрывать, а «за давностью лет» не может сообщить никаких новых данных:

6 Все без исключения участники «заговора» поплатились за присутствие в тот вечер на квартире у А.Н.Муравьева, — их приговорили к каторжным работам или бессрочной ссылке в Сибирь.

223

Е.Н.Туманик

«Преступный разговор сей был общий, был шумный, происходил в беспорядке <...> многие говорили вместе, не слушая и не выслушивая других. Иной <...> курил табак, другой ходил по комнате и проч.: и поэтому утвердительно сказать, кто именно, я, или именно кто другой, первый сделал известное предложение, никак не могу» (ВД 3: 104).

Следствие по делу декабристов безуспешно пыталось обвинить А.Н.Муравьева в том, что он первый выдвинул идею цареубийства, прозвучавшую на том собрании (подобного мнения придерживался и Якушкин) (ÂÄ 3: 103–105; Якушкин 1993: 87). Но против этого говорят следственные показания других членов тайного общества — М.А.Фонвизина, И.Г.Бурцова, М.И.Муравьева-Апостола. Фонвизин утверждал, что «все решились посягнуть на жизнь императора»; данное мнение, после ряда очных ставок и сопоставлений показаний, было признано следствием за аксиому и вошло в итоговый доклад высо- чайше учрежденной Комиссии для изыскания о злоумышленных обществах (ÂÄ 3: 33; ÂÄ 17: 27).

В материалах доклада дается и весьма интересная трактовка характера и обстановки собрания у Александра Муравьева:

«Известие столь нелепое, как потом признали сами члены тогдашнего тайного общества, произвело на них действие едва вероятное. Они вскричали, что покушение на жизнь императора есть необходимость»

(ÂÄ 17: 27). Невольно возникает вопрос, каким образом группа представителей передовой части дворянства, людей пусть молодых, но уже достаточно зрелых и ответственных как в политическом, так и гражданском отношении, могла спонтанно, руководствуясь лишь порывом, в один вечер поставить на карту не только собственные жизни, но и само существование тайного общества, а «назавтра» «устыдиться» «гнусного намерения» (показания М.А.Фонвизина — ÂÄ 3: 33)? Это лишний раз говорит о том, что повод к собранию был слишком серьезен, и письмо Трубецкого казалось собравшимся слишком правдоподобным. Хаотичность собрания, вызванная сильнейшим эмоциональным напряжением присутствующих, очевидна — красноречив и тот факт, что А.Н.Муравьеву пришлось дважды огласить письмо Трубецкого (Якушкин 1993: 87). Поведение Якушкина с вызовом убить царя, разы-

224

А.Н.Муравьев в Cоюзе Cпасения

грав подобие дуэли, также нельзя признать вполне адекватным, как и сыгранную вслед за тем партию в шахматы (в доказательство «совершенного спокойствия» Якушкина) между ним и М.А.Фонвизиным (Якушкин 1993: 87–88). Поспешными и спонтанными выглядят предложения «заговорщиков», например, Шаховского — об использовании караула Семеновского полка (что врезалось в память А.Н.Муравьева), почему-то только

«в сие время» изъявлявшего «готовность на ужаснейшие преступления» и казавшегося товарищам «тигром» (ÂÄ 3: 104, 106–107; ÂÄ 17: 27). В этой обстановке, проявив твердость характера и убеждений, против идеи цареубийства сразу выступил лишь один С.И.Муравьев-Апостол (ÂÄ 9: 252).

А.Н.Муравьев высказал предложение «воспользоваться сопротивлениями, которые делали военным поселениям в Новгородской губернии», что запомнилось, однако, только М.И.МуравьевуАпостолу (ÂÄ 9: 252). Но С.В.Мироненко подчеркивает важность данного факта, указывая на его отголоски в следственных показаниях Пестеля, имевшего представление о «Московском заговоре», полученные через Никиту Муравьева, и назвавшего причиной совещания именно волнения в новгородских военных поселениях (Мироненко 1989: 91). Таким образом, мы ясно видим, что А.Н.Муравьев, имевший возможность обдумать заранее письмо Трубецкого, на первое место выдвинул именно «крестьянские» приоритеты. Рискнем выстроить логику Муравьева следующим образом. Как свидетельствовал Е.И.Якушкин (к чему с большим доверием отнесся С.В.Мироненко), участники «Московского заговора» предполагали, что после царского манифеста начнется «общая резня помещиков», а чтобы этого не случилось, решились на цареубийство. А.Н.Муравьев же предложил иной вариант — учитывая всеобщее народное недовольство военными поселениями (т. е. политикой императора), сделать страдавших от данной политики своими союзниками в борьбе против... поспешной отмены крепостного права. Так или иначе, но именно с момента «Московского заговора» главными или ключевыми темами в политических воззрениях А.Н.Муравьева становятся проблемы, связанные с разрешением в России крестьянского вопроса и освобождения крес-

225

Е.Н.Туманик

тьян, показателем чего уже через полгода явится его знаменитый «Ответ сочинителю речи...»

На этом фоне еще более нелепо выглядит формулировка всеподданнейшего доклада, обобщившего итоги «Московского заговора»: «Хотели бросить жребий, и, наконец, Якушкин, который

âмучениях несчастной любви давно ненавидел жизнь, распаленный в сию минуту волнением и словами товарищей, предложил себя в убийцы <...> в исступлении страстей» (ÂÄ 17: 27).

Âобщем, цельной картины происходившего в тот вечер на квартире А.Н.Муравьева исследователям, вероятно, не удастся воспроизвести никогда, — восприятие события у всей уча- стников собрания оказалось крайне фрагментарным, каждый

âсилу объективных и субъективных причин запомнил лишь то, что поразило его больше всего.

А.Н.Муравьев одним из первых понял явную безрассудность идеи заговора. Когда утром после совещания к нему приехали Артамон и Никита Муравьевы, и первый, уже знавший о предполагавшемся цареубийстве, «вызвался на сие», А.Н.Муравьев с возмущением отверг это предложение. Затем произошла бурная размолвка между Артамоном и Александром Муравьевыми. А.З.Муравьев, «заметив», что Александр Муравьев его «постигнул», назвал А.Н.Муравьева человеком, готовым «на все» «только словами», и с этого момента от него

«стал отдаляться как <...> на дело неспособного» и на следствии

подчеркнул, что такое «заключение впоследствии оправдалось» (ÂÄ

11: 120). Вечером же все действующие лица «заговора» появились у М.А.Фонвизина, где «начались толки, но совершенно в противном смысле вчерашним толкам» (Якушкин 1993: 88). После длительных переговоров, чтения письма от Сергея Муравье- ва-Апостола, которым он призывал всех одуматься, собравшимся удалось переубедить Якушкина, упорствовавшего в своем вчерашнем намерении; правда, осудив товарищей за нерешительность, он объявил, что «более» не принадлежит

«к их тайному обществу» (Якушкин 1993: 88).

Итак, о серьезном, логически вытекающем из направления деятельности Союза Спасения, подготовленном и тщательно продуманном умысле на цареубийство в 1817 г. говорить неправомерно. «Московский заговор» подтверждает лишь резкое не-

226

А.Н.Муравьев в Cоюзе Cпасения

довольство передовой части гвардейской молодежи государственной деятельностью и личными политическими пристрастиями Александра I. К тому же, для развития событий по подобному сценарию уже были достаточно давние предпосылки, иными словами зерно упало в подготовленную почву — гвардия, почти сплошь состоявшая из участников Отечественной войны, была недовольна поведением императора в Москве в его прежний приезд в 1816 г. Вот что писал по этому поводу, выражая не только свое личное мнение, вполне лояльный и преданный императорской власти А.И.Михайловский-Данилевский:

«Непостижимо для меня, как 26 августа государь не токмо не ездил в Бородино и не служил в Москве панихиды по убиенным, но даже в сей великий день, когда почти все дворянские семейства в России оплакивают кого-либо из родных, павших в бессмертной битве на берегах Колочи, государь был на бале у графини Орловой–Чесменской. Император не посетил ни одного классического места войны 1812 года, Бородина, Тарутина, Малого Ярославца и других, хотя из Вены ездил на Вагранские и Аспернские поля, а из Брюсселя в Ватерлоо. Достойно примечания, что государь не любит вспоминать об Отечественной войне и говорить об ней, хотя она составляет прекраснейшую страницу в громком царствовании его» (Михайловский-Данилевский 1890: 159).

Письмо Трубецкого накалило страсти в преддверии «Московского заговора». На императора смотрели как на правителя, действующего не в интересах своего народа. Тот же Трубецкой, спустя годы, недвусмысленно писал об Александре I и отношении к нему в кругу Союза Спасения: «Сомнение, что он ищет более своей личной славы, нежели блага подданных, уже вкралось в сердца членов общества...» (Трубецкой 1983: 223). И здесь, чтобы понять, в частности, поведение А.Н.Муравьева во время «Московского заговора», мы должны снова обратиться к масонским нравственным нормам, которым он следовал и которые затвердил на всю жизнь:

«Все общественные обязанности должны ставиться выше <...> личных выгод <...> Кто свои личные выгоды предпочитает этим обязанностям, у того нет любви к Отечеству и в нем недостает великодушия; <…> а в ком

227

Е.Н.Туманик

нет этих качеств, тот клятвопреступник <...> Изменник есть самый позорный из всех преступников <...> гнусность его столь велика, что изменник не может быть терпим ни в каком обществе» (Законы 1882: 69).

Итак, мы видим, что поведение и поступки императора как нельзя лучше соответствовали образу «клятвопреступника», и масон должен был не только «обнаружить» подобного человека, но и открыто уличить его в преступлении, отмежеваться от него, пусть это был бы даже сам государь. Тем более, что Александр I являлся человеком, не совсем чуждым масонской организации — незадолго до «Московского заговора» он посетил ложу Трех Добродетелей и, между прочим, именно от А.Н.Муравьева выслушивал объяснения о порядке

ååработы (Кропотов 1874: 187).

Возвращаясь к ситуации в тайном обществе, необходимо

подчеркнуть — позиции Артамона Муравьева и Якушкина свидетельствовали о том, что в тайной политической организации наметилось, но еще не оформилось радикальное тече- ние. Оно являлось очень слабым, и сразу после «Московского заговора» было подавлено умеренной оппозицией, сформировавшейся еще в Петербурге. Судьба умеренного крыла была решена тем, что «первое и главное место» в нем занял А.Н.Муравьев — инициатор создания Союза Спасения (Розен 1884: 68). После «Московского заговора» окончательно прояснилась ситуация и вокруг прежнего законоположения Союза Спасения. По свидетельству С.Н.Муравьева, сторонники братьев Муравьевых «заговорили, что настоящий случай лучше всего показывает, к каким последствиям может привести одно нелепое письмо, если уставом общества не определится открытая для всех членов цель, если не устранятся из него двойная нравственность, политические реформы» (Кропотов 1874: 215). Касаясь проблемы истории тайных обществ декабристов в 1817–1818 гг., С.В.Мироненко справедливо отмечает:

«В жизни тайного общества “Московский заговор” стал важным рубежом. Вихрем налетевшая мысль о цареубийстве, отказ от нее, осознание “скудности средств”, которыми располагала малочисленная и замкнутая тайная организация, — все толкало к пониманию необходимости перестройки основ Союза Спасения, расширения его базы, постепенного

228

А.Н.Муравьев в Cоюзе Cпасения

завоевания общественного мнения <...> более развернутой программы»

(Мироненко 1989: 92).

«Московский заговор» стал поводом для окончательного завершения деятельности Союза Спасения и прекращения действия его законоположения. В этой ситуации началась активная работа по созданию нового общества декабристов — Союза Благоденствия.

* * *

Подведем некоторые итоги. А.Н.Муравьев является идейным вдохновителем и инициатором создания первого тайного политического общества в России Союза Спасения (Общества истинных и верных сынов Отечества). Организационной предпосылкой становления тайного общества было масонство. При этом совершенно очевидно, что Муравьев не намеревался

âбуквальном смысле спрятать тайное общество в защитные недра масонской ложи. Он хотел видеть членов Союза Спасения не только политиками, но и истинными приверженцами нравственной масонской идеологии, каковым являлся сам. Это,

âсвою очередь, говорит о глубоком убеждении Муравьева в необходимости выработки у политического деятеля высоких нравственных принципов. Инициатор создания Союза Спасения желал соединить нравственные требования и политику, что, по его мнению, было важнейшей аксиомой развертывания деятельности тайного общества. Подготовка и принятие законоположения Союза Спасения по замыслу Муравьева были рассчитаны на длительный срок. Идейное и организационное оформление тайного политического общества должно было завершиться в отдаленной перспективе.

Во второй половине 1816 года процесс формирования идеологии и организационной структуры политического объединения пошел по пути, слабо согласующимся с первоначальным замыслом Муравьева, результатом чего стало господство

âорганизации быстро оформившейся «линии Пестеля». Вошедший в состав Союза Спасения Пестель организовал подготовку устава, завершившуюся его введением. Это стало залогом упрочения положения Пестеля в тайном обществе, а

229

Е.Н.Туманик

также закрепило его лидирующее положение в организации. Перед Муравьевым встала задача завоевания прежнего положения в Союзе Спасения, тем более актуальная, что она была напрямую сопряжена с идеологическими постулатами объединения и политическими воззрениями декабриста. Переломить ход становления тайного союза представлялось возможным на основе недовольства «старинных» его членов усилившимся влиянием Пестеля, но этого было недостаточно. Муравьев прилагает значительные усилия для оформления внутри Союза Спасения группы приверженцев умеренно-рефор- маторской идеологии («муравьевской группы»), окончательно оформившейся весной 1817 г. Будучи противником линии Пестеля, Муравьев стал «заложником» Союза Спасения, — желая сохранить созданную год назад по собственной инициативе организацию, он не мог резко порвать с тайным обществом или инициировать его роспуск.

После отъезда Пестеля лидирующее положение в обществе вновь занимает Муравьев. В новых условиях он делает попытку реализации своих прежних политико-идеологических устремлений — воплощения в жизнь планов нравственного воспитания членов Союза Спасения. Но логика развития тайного политического общества показала, что преодолеть радикальные тенденции в развитии организации не представлялось возможным иными методами, как роспуском Союза Спасения и созданием на его месте нового общества с новым уставом. В этот период опорой Муравьева стала «муравьевская группа», начавшая активную подготовку к составлению нового законоположения. Реорганизация политического общества на его базе была неминуемой; по сути, после поспешного принятия «пестелевского» устава, не сплотившего, а разобщившего организацию, начался период кризиса и активной внутренней борьбы в Союзе Спасения, завершившийся «Московским заговором». Первая декабристская организация прекратила свое существование в сентябре 1817 г. «Московский заговор», основным содержанием которого был крестьянский вопрос, свидетельствовал о явном кризисе политиче- ского общества, тупиковой ситуации в нем и необходимости выработки новой идеологии.

230