Вопрос 16.

Менее десяти лет Чернышевский интенсивно занимался литературной критикой -- с 1853 по 1861 год. Но эта его деятельность составила целую эпоху в истории русской литературно-эстетической мысли. Придя в некрасовский "Современник" в 1853 году, он вскоре возглавил критико-библиографический отдел журнала, ставший идейным центром литературных сил страны.

Чернышевский был преемником Белинского, и в понимании задач критики он отталкивался от опыта своего гениального предшественника

Время литературно-критической деятельности Чернышевского -- это годы назревания социально-экономических перемен в русской жизни, когда вековечная крестьянская проблема в России со всей силой потребовала своего решения. Самые различные общественные силы -- реакционно-монархические, либеральные и революционные -- пытались участвовать в этом решении. Их социальный и идейный антагонизм со всей очевидностью обнаружился после крестьянской реформы, объявленной самодержавием в 1861 году.

Как известно, возникшая к 1859 году в стране революционная ситуация не переросла в революцию, но именно о коренном революционном преобразовании русской жизни думали лучшие люди той эпохи.

И первый среди них -- Чернышевский. Он поплатился заключением в крепости и долгими годами ссылки за свою революционно-политическую деятельность, и эта трагическая судьба не была для него неожиданной. Он предвидел ее еще в свои молодые годы. Кому не памятен его разговор в Саратове с будущей женой: "У меня такой образ мыслей, что я должен с минуты на минуту ждать, что вот явятся жандармы, отвезут меня в Петербург и посадят меня в крепость... У нас будет скоро бунт... я буду непременно участвовать в нем".

С февральского номера "Современника" за 1854 год, где Чернышевский опубликовал статью о романе и повестях М. Авдеева, его критические выступления в этом журнале стали регулярными. В том же году последовала публикация статей о романе Е. Тур "Три поры жизни" и комедии Островского "Бедность не порок". Тогда же была опубликована статья "Об искренности в критике".

.

Первые критические выступления Чернышевского совпали с работой над знаменитым трактатом "Эстетические отношения искусства к действительности". Если бы Чернышевский ни разу не оценил конкретные явления текущего литературного процесса, он все равно оказал бы этой диссертацией огромное влияние на литературно-критическую мысль. "Эстетические отношения..." составили теоретическую, философскую основу самой критики.

Помимо принципиально важной для литературной критики формулы "прекрасное есть жизнь", в диссертации есть замечательное определение задач искусства. Их три: воспроизведение, объяснение, приговор. При терминологической щепетильности можно заметить известную механистичность подобной классификации художественных целей: ведь в самом воспроизведении уже заключен объясняющий момент. Это понимал и сам Чернышевский.

Но ему было важно охарактеризовать творчески преобразующий процесс художественного сознания мира. Теоретик искусства подчеркивал словом "приговор" активное авторское отношение к воспроизводимому реальному объекту.

В целом же диссертация своим последовательно материалистическим пафосом, глубоким философским обоснованием приоритета жизни перед искусством, определением общественного характера художественного творчества ("общеинтересное в жизни -- вот содержание искусства") явилась замечательным манифестом русского реализма. Она сыграла поистине историческую роль в развитии русской теоретико-эстетической и критической мысли.

Сатирическое изображение действительности, расцветшее в литературе 40-х годов под влиянием Гоголя, горячо приветствовавшееся и осмыслявшееся Белинским, теперь вызывало другую реакцию. Господствующая эстетическая критика выступала против писателей, отзывавшихся на злобу дня. В течение шести лет -- с 1848 по 1854 год -- Дружинин печатал в "Современнике" свои "Письма иногороднего подписчика о русской журналистике", внешне напоминавшие годовые литературные обзоры Белинского, но по сути отрицавшие эстетику великого революционного мыслителя, ибо в "Письмах" звучал лейтмотивом тезис: "Мир поэзии отрешен от прозы мира".

Искусственное противопоставление пушкинского и гоголевского направлений не встретило возражений со стороны Чернышевского, и он выступил ярым защитником гоголевского сатирического направления в литературе. Эту линию он проводил неуклонно, начиная с первой своей статьи о романе и повестях Авдеева.

С точки зрения Чернышевского, художественная ценность произведений Авдеева невысока, так как они "не приходятся по мерке нашего века", то есть "не приходятся" по высокой "мерке" русской реалистической литературы. В дебюте Авдеева -- первых частях романа "Тамарин" -- уже было заметно явное подражание "Герою нашего времени". А в целом роман выглядит копией с "Евгения Онегина" и с "Полиньки Сакс" Дружинина. Есть у писателя и повести, напоминающие "Письма русского путешественника" Карамзина.

Подобная суровая характеристика принципиально отличалась от оценок романа Авдеева со стороны "эстетической" критики и, по сути, была направлена против последней. В 1852 году Дудышкин в "Отечественных записках" очень одобрительно писал о "Тамарине" Авдеева и особенно об одном из персонажей романа.

И хотя в этой ранней критической работе Чернышевский еще не выделяет гоголевскую традицию как особую и самую плодотворную, в контексте статьи предостережение против идиллического повествования ("розового колорита") у Авдеева, антигоголевского по своей природе, выступает прежде всего как стремление ориентировать писателя на трезвую и беспощадную правду автора "Ревизора" и "Мертвых душ".

Такова же основная литературно-эстетическая идея статьи Чернышевского о романе Евгении Тур "Три поры жизни". Более резко, чем в статье об Авдееве, высказывается критик здесь об эстетических последствиях бессодержательного сочинительства. Повествовательная манера в романе отличается странной экзальтированностью, аффектацией, и потому в нем нет "ни правдоподобия в характерах, ни вероятности в ходе событий". Отсутствие глубокой мысли в романе оборачивается не реалистичностью стиля, а, по существу, антихудожественностью.

Этот суровый отзыв Чернышевского оказался пророческим, точно определив цену литературной деятельности Е. Тур в будущем: известно, что ее повести "Старушка" и "На рубеже", опубликованные в 1856--1857 годах, встретили почти всеобщее неодобрение, и писательница отказалась от художественного творчества.

Очень сурово отнесся Чернышевский и к пьесе Островского "Бедность не порок".

Критик был согласен с общей очень высокой оценкой комедии Островского "Свои люди -- сочтемся", появившейся в 1850 году. Но пьесу "Бедность не порок" он воспринял как свидетельство падения таланта драматурга.

Слабость пьесы он увидел в "апотеозе старинного быта", "приторном прикрашиванье того, что не может и не должно быть прикрашиваемо".

Опасаясь возможных упреков в идеологической пристрастности своего анализа, критик заявляет, что он говорит не о намерении автора пьесы, а об исполнении, то есть о художественных достоинствах, которые в данном случае невелики: автор написал "не художественное целое, а что-то сшитое из разных лоскутков на живую нитку". Критик видит в комедии "ряд несвязных и ненужных эпизодов, монологов и повествований", хотя само намерение представить в пьесе всякого рода святочные вечера с загадками и переодеваниями не вызывает его возражений.

Другая причина гораздо более резкого отзыва об этой пьесе по сравнению со статьей об Авдееве сформулирована в статье "Об искренности в критике". "Каждый согласится,-- пишет Чернышевский,-- что справедливость и польза литературы выше личных ощущений писателя. А жар нападения должен быть соразмерен степени вреда для вкуса публики, степени опасности, силе влияния, на которые вы нападаете",-- а влияние Островского на публику несравненно выше влияния Авдеева и Евг. Тур.

В конце статьи критик высказался оптимистически относительно такого "прекрасного дарования", как Островский. Известно, что дальнейший творческий путь драматурга подтвердил надежды Чернышевского (уже в 1857 г. он будет приветствовать пьесу "Доходное место"). Критическое выступление Чернышевского в один из переломных моментов несомненно сыграло положительную роль в развитии драматургического искусства Островского.

Но литературно-критическая позиция молодого Чернышевского имела некоторую теоретическую слабость, породившую известную необъективность в конкретной характеристике им "Бедности не порок".

Слабость эта -- философско-эстетическая, и связана она с трактовкой Чернышевским художественного образа. В своей диссертации он недооценил обобщающую природу художественного образа. "Образ в поэтическом произведении...-- это не более как бледный и общий, неопределенный намек на действительность",-- писал он. Это одно из последствий не вполне диалектической постановки вопроса в диссертации о том, что выше: действительность или искусство.

Указанная концепция побуждала Чернышевского подчас видеть в художественном образе простое воплощение авторской идеи -- на самом же деле образ шире ее, и чем крупнее писатель, тем значительнее обобщающая функция художественного образа. Осознание этого придет к Чернышевскому позднее, а пока он не смог увидеть того, что в пьесе выдающегося драматурга содержание образов отнюдь не сводится к славянофильским или иным идеям автора и что в них заключена, как часто и бывает в большом искусстве, немалая художественная правда.

Впоследствии, во второй половине 50-х годов, когда Чернышевский вместе с Добролюбовым будет разрабатывать принципы "реальной критики", то есть рассматривать прежде всего внутреннюю логику художественного произведения, "правду характеров", а не теоретические идеи автора, он продемонстрирует полную объективность своих критических оценок.

Она была, разумеется, и в ранних критических выступлениях -- особенно в оценках творчества Авдеева и Е. Тур. Указывая же на теоретический просчет критика, не забудем, что Чернышевский отвергал "общие идеи" и отдельные мотивы в произведениях, не отвечавшие главному, критическому пафосу русской литературы, высшим выражением которого было творчество Гоголя.

Однако борьба за гоголевское направление в литературе и противопоставление его пушкинскому таила в себе немалые опасности. Ведь, кажется, только один Тургенев полагал тогда, что современной литературе необходимо усваивать в одинаковой мере опыт и Пушкина и Гоголя, критики же обоих лагерей были крайне односторонни в своих оценках.

Не избежал односторонности и Чернышевский, в частности, в оценке Пушкина. В обширной статье о сочинениях Пушкина, изданных Анненковым в 1855 году, Чернышевский стремится подчеркнуть богатство содержания в произведениях великого поэта. Он говорит о том, что в них "каждая страница... кипит умом". В статье "Сочинения А. С. Пушкина" можно прочитать: "Вся возможность дальнейшего развития русской литературы была приготовлена и отчасти еще приготовляется Пушкиным". Пушкин -- "отец нашей поэзии". Говоря так, Чернышевский имеет в виду прежде, всего заслуги поэта в создании национальной художественной формы, без которой дальше не могла развиваться русская литература. Благодаря Пушкину возникла такая художественность, которая, по словам Чернышевского, "составляет не одну оболочку, а зерно и оболочку вместе". В этом нуждалась и русская литература.

Но в оценке пушкинского наследия Чернышевский очень противоречив. И дело не в том, что у него есть ошибки (повторяющие ошибки Белинского) в оценке творчества позднего Пушкина, в котором он не увидел ничего художественного. Он не солидаризировался с утверждением Дружинина о "примирительно-отрадном колорите" в поэзии Пушкина, однако и не пытался опровергнуть его. Чернышевскому казалось, что "общие воззрения" Пушкина не очень оригинальны, взяты у Карамзина и у других историков и писателей. Критик не понял глубины и богатства художественного содержания в пушкинских творениях.

Заканчивалось "мрачное семилетие" в русской общественной жизни, политическая реакция временно отступала, но "эстетическая критика" по-прежнему не признавала решающего влияния гоголевского направления на современную литературу. Чернышевский же, напротив, в условиях, когда общественная борьба вступала в новую стадию, когда зрели идеи крестьянской революции, еще большие надежды возлагает на усвоение современной литературой гоголевского реализма. Он создает свой капитальный труд -- "Очерки гоголевского периода русской литературы", где пишет: "Гоголь важен не только как гениальный писатель, но вместе с тем и как глава школы -- единственной школы, которою может гордиться русская литература". Революционный демократ был уверен, что только в этом случае, придерживаясь гоголевского, сатирического направления, литература выполнит свою общественно-политическую роль, которая диктовалась ей временем.

Надежды Чернышевского опирались на реальный литературный процесс той поры. В "Заметках о журналах" (1857) он с удовлетворением констатирует эволюцию Островского, вернувшегося к реализму периода комедии "Свои люди -- сочтемся". В пьесе "Доходное место" критик увидел "сильное и благородное направление" общей мысли, то есть критический пафос. Чернышевский находит в комедии много правды и благородства в нравственном содержании. Эстетическое чувство критика удовлетворено тем, что в пьесе "многие сцены ведены превосходно". Цельностью серьезного обличительного замысла и его выполнения Чернышевский объясняет крупный творческий успех драматурга.

Тогда же Чернышевский выступает в поддержку Писемского против Дружинина, полагавшего, будто рассказы этого писателя производят отрадное, примирительное впечатление. В мрачном колорите рассказов "Питерщик", "Леший", "Плотничья артель" критик видит суровую жизненную правду.

Он пишет большую статью "Сочинения и письма Н. В. Гоголя", посвященную шеститомному изданию 1857 года, которое подготовил П. А. Кулиш. Чернышевский говорит здесь об "образе мыслей" Гоголя, трактуя это понятие широко -- как систему взглядов писателя, выразившуюся в его художественном творчестве (в прежних статьях Чернышевского такого широкого понимания мировоззрения художника не было). Он протестует против утверждения, что "Гоголь сам не понимал смысла своих произведений,-- это нелепость, слишком очевидная".

Чернышевский постоянно подчеркивает, что Гоголь отлично понимал смысл своих сатирических произведений, но, "негодуя на взяточничество и самоуправство провинциальных чиновников в своем "Ревизоре", Гоголь не предвидел, куда поведет это негодование: ему казалось, что все дело ограничивается желанием уничтожить взяточничество; связь этого явления с другими явлениями не была ему ясна".

Статья о "Губернских очерках" ярко показала, что борьба Чернышевского за реализм вступила в новый этап. Реализм в трактовке Чернышевского стал, говоря современным языком, структурным фактором в художественном произведении. Конечно, и прежде критик не признавал иллюстративной функции искусства, но только теперь -- в 1856--1857 годах -- глубоко осознал всю диалектику связей между "общей идеей" и всеми деталями произведения.

Обратим внимание на статьи Чернышевского о двух поэтах: В. Бенедиктове и Н. Щербине. Чернышевский, подобно Белинскому, отрицательно отнесся к творчеству Бенедиктова. В его трехтомном собрании сочинений критик нашел всего три-четыре стихотворения, содержавших подобие мысли. В остальных он видел отсутствие эстетической меры и "поэтической фантазии", без которой "стихотворения г. Бенедиктова остаются холодны, картины его сбивчивы и безжизненны". У Бенедиктова скорее натуралистические, даже "физиологические" подробности, которые нравились нетребовательному читателю.

Творчество когда-то подававшего серьезные надежды поэта Щербины -- еще один из вариантов противоречия между содержанием и формой. Когда поэт исчерпал содержание, "какое естественно представляется соединенным с античною манерою", его стихи потеряли и то достоинство, которое было им свойственно прежде. В статье о Щербине критик особенно настойчиво говорит; о том, что мысль поэта должна находить образную, конкретно-чувственную форму.

Смысл процитированной развернутой формулы Чернышевского относительно художественности глубже всего раскрывается в его знаменитой статье о творчестве молодого Толстого (1856). Она замечательна, во многих отношениях, и ее место в истории русской литературы и критики велико. В развитии критической мысли самого Чернышевского она также занимает важное место.

Тактический прием Чернышевского состоял в безоговорочно позитивном характере оценки произведений молодого писателя, талант которого "уже довольно блистателен для того, чтобы каждый период его развития заслуживал быть отмечен с величайшею внимательностью".

Еще в ранних своих статьях Чернышевский говорил об оригинальности творческого дарования как решающем достоинстве художественного таланта (он и позднее, в 1857 г., будет развивать эту тему -- например, в статьях о Писемском и Жуковском). В статье о Толстом он стремится установить индивидуальное своеобразие художника, "отличительную физиономию его таланта". Эту отличительную черту критик увидел в психологическом анализе, который у Толстого предстает как художественное исследование, а не простое описание душевной жизни. Даже крупные художники, способные уловить драматические переходы одного чувства в другое, чаще всего воспроизводят лишь начало и конец психологического процесса. Толстого же интересует самый процесс -- "едва уловимые явления... внутренней жизни, сменяющиеся одно другим с чрезвычайною быстротою и неистощимым разнообразием".

Другой отличительной чертой Толстого критик считает "чистоту нравственного чувства" в его произведениях. Эту черту высоко оценивали и другие критики: Дружинин в "Библиотека для чтения" (1856) отмечал "великолепие нравственное" в "Метели" и "Двух гусарах" Толстого, говорил он и о психологическом искусстве писателя, умеющего представить "духовное расширение человека".

Но Чернышевский видит в психологизме Толстого не туманное "духовное расширение", а ясную "диалектику души", исследование которой есть универсальный толстовский ключ к познанию сложной психики.

Статья о Толстом демонстрировала новый уровень понимания Чернышевским реалистического искусства. К критике Чернышевского теперь в полной мере относится позднейшая формула Добролюбова -- "реальная критика". Чернышевский пишет о "единстве произведения" у Толстого, то есть о такой композиционной организации его повестей, когда в них нет ничего постороннего, когда отдельные части произведения полностью соответствуют его основной идее. Этой идеей и оказывается психологическая история развивающейся личности.

Статья Чернышевского о молодом Толстом точно определила те особенности таланта, которые сохранились в основе неизменными и в последующем творчестве великого писателя.

"Чистота нравственного чувства" в толстовских повестях привлекла революционного мыслителя, в чьих социально-эстетических воззрениях в ту пору складывалось представление о положительном герое современности и его отражении в литературе.

С усилением общественной борьбы, с резким размежеванием революционной демократии и либерализма, это общее представление наполнялось конкретным содержанием. Оно было сформулировано Чернышевским еще в статье "Стихотворения Н. Огарева" (1856): "Мы ждем еще этого преемника, который, привыкнув к истине с детства (вот она, толстовская естественность нравственного чувства!-- П. H.), не с трепетным экстазом, а с радостною любовью смотрит на нее; мы ждем такого человека и его речи, бодрейшей, вместе спокойнейшей и решительнейшей речи, в которой слышалась бы не робость теории перед жизнью, а доказательство, что разум может владычествовать над жизнью и человек может свою жизнь согласить с своими убеждениями". Впоследствии это представление о положительном герое вылилось в образы революционеров в романах "Что делать?" и "Пролог".

Утверждению нового героя в статьях Чернышевского сопутствовала дискредитация положительного героя предшествующей эпохи, "лишнего человека", а вместе с тем и дворянства, как класса, неспособного принять активное участие в преобразовании действительности.

Критик пишет об эволюции "лишних людей" в русской жизни и литературе, показывает, как

Надвигалась революционная ситуация, и позиция либеральной критики оказалась столь отсталой, что интерес к ней со стороны широкого читателя почти совершенно исчез. И наоборот, с 1858 по 1861 год критика Чернышевского и Добролюбова выступает в качестве мощной идейно-литературной силы.

Но это продолжалось недолго. Смерть Добролюбова, наступившая политическая реакция и последовавший затем арест Чернышевского лишили литературную критику былого значения.

Но в том же 1861 году Чернышевский опубликовал свою большую, и последнюю, критическую работу -- статью "Не начало ли перемены?" -- замечательный образец революционно-публицистической критики.

Идеолог крестьянской революции, он не раз писал об огромной роли народа в истории, особенно в переломные, исключительные исторические моменты. Такими моментами он считал Отечественную войну 1812 года и теперь -- отмену крепостного права, которая должна была освободить скрытую энергию крестьянских масс, энергию, которую следовало направить на улучшение их собственного положения, на удовлетворение их "естественных стремлений". Опубликованные в 1861 году очерки Успенского дали критику материал для развития этой мысли.

Не унижение русского мужика, не пессимизм по отношению к его духовным способностям видит Чернышевский в очерках Успенского. В образах обыкновенных крестьян, изображенных писателем, он отмечает скрытую силу, которую нужно понять, чтобы пробудить ее к действию. "Мы, по указаниям г. Успенского, говорим только о тех людях мужицкого звания, которые в своем кругу считаются людьми дюжинными, бесцветными, безличными. Каковы бы ни были они (как две капли воды сходные с подобными людьми наших сословий), не заключайте по ним о всем простонародье... Инициатива народной деятельности не в них... но должно знать их свойства, чтобы знать, какими побуждениями может действовать на них инициатива",-- пишет критик.

Настала пора, когда надо сказать русскому мужику, что и он сам во многом повинен в своем бедственном состоянии и тяжкой жизни близких ему людей, долга перед которыми он не осознает. "Правда без всяких прикрас" о крестьянской темноте и жестокости в очерках молодого писателя интерпретирована великим критиком в революционно-демократическом духе.

Гуманное изображение простого человека давно уже стала традицией в русской литературе, но для нового времени этого уже недостаточно. Даже гуманизм гоголевской "Шинели" с ее бедным чиновником Башмачкиным принадлежит лишь истории литературы. Недостаточен и гуманный пафос в послегоголевской литературе, например, в повестях Тургенева и Григоровича. Время требовало новой художественной правды, и этим требованиям ответила "правда" молодого писателя-демократа.

Чернышевский считает подлинным открытием в русской литературе ту "правду без всяких прикрас", которая заключена в очерках Успенского. Эта "правда" явила собой перемены в историческом взгляде на народ.

Подчеркнув своеобразие взглядов Успенского на характер мужика, Чернышевский не говорит об его очерках как о чем-то исключительном, неожиданном для русской литературы. Новаторство молодого писателя подготовлено художественной практикой многих его предшественников (еще прежде Чернышевский писал о Писемском, говорившем о темноте крестьян). Нет непроходимых границ между "правдой", изображенной Успенским, и той же "диалектикой души" у Толстого. Стоит напомнить известные слова из "Заметок о журналах": "Граф Толстой с замечательным мастерством воспроизводит не только внешнюю обстановку быта поселян, но, что гораздо важнее, их взгляд на вещи. Он умеет переселяться в душу поселянина,-- его мужик чрезвычайно верен своей натуре".

"Не начало ли перемены?" -- последняя литературно-критическая работа Чернышевского. Она подытоживала его борьбу за реализм в литературе. Остросовременная, статья призывала сменить сентиментальные симпатии к русскому народу на честный, бескомпромиссный разговор с ним: "...говорите с мужиком просто и непринужденно, и он поймет вас; входите в его интересы, и вы приобретете его сочувствие. Это дело совершенно легкое для того, кто в самом деле любит народ,-- любит не на словах, а в душе".

Не показное, славянофильское, народолюбие "квасных патриотов", а заинтересованный и предельно откровенный разговор с мужиком -- основа подлинной народности литературы, по Чернышевскому. И здесь -- единственная надежда на ответное понимание писателей со стороны народа.

Автор статьи внушает читателю, что косность крестьянского мышления не вечна. Само появление произведений, подобных очеркам Успенского,-- явление отрадное.

Вопрос, звучащий в названии статьи, получил в ней утвердительный ответ. Итоговая критическая работа Чернышевского убедительно сказала о "переменах" в русской литературе, отметив новые черты ее демократизма и гуманизма. В свою очередь она повлияла на дальнейшее развитие критического реализма. 60--70-е годы дали множество художественных вариантов "правды без всяких прикрас" (В. Слепцов, Г. Успенский, А. Левитов).

Повлияли статьи Чернышевского и на дальнейшее развитие критической мысли. Русская литература для Чернышевского была и высокой формой искусства, и одновременно высокой трибуной общественной мысли. Она -- объект и эстетического и социального исследования. В совокупности статьи критика представляла единство этих исследований. Широта подхода великого критика к литературе проистекала из осознания Чернышевским ее "энциклопедическим выражением всей умственной жизни нашего общества". Так думал о литературе и Белинский, но благодаря Чернышевскому подобное понимание литературы окончательно утвердилось в русской критике.

Если диссертация Чернышевского еще давала иногда внешние основания для упрека ее автору в логизме, в теоретической отвлеченности, то его статьи об определенных писателях и произведениях -- замечательная форма "проверки" правильности общих положений. В этом смысле статьи Чернышевского поистине были "движущейся эстетикой", как в свое время определил критику Белинский. Внутренняя связь теоретичности и конкретности анализа станет под влиянием Чернышевского нормой в статьях лучших критиков второй половины XIX века.

Критический опыт Чернышевского ориентировал русскую критику на выявление творческой оригинальности писателя. Известно, что многие его оценки своеобразия русских художников остались неизменными и по сей день. Акцент на индивидуальном своеобразии писателя требовал от Чернышевского внимания к эстетической стороне произведений. Чернышевский вслед за Белинским учил русских критиков видеть, как слабости идейного содержания губительным образом могут сказаться в художественной форме. И этот аналитический урок Чернышевского осваивался русской критической мыслью. Это -- урок литературно-критического мастерства, когда истинная идейная и эстетическая суть произведения раскрывается в единстве всех составляющих его элементов. Чернышевский учил русскую критику и тому, чтобы конкретный анализ творческой индивидуальности помогал понять место писателя и его произведений в современной духовной жизни, в освободительном движении эпохи.

Литературно-эстетические воззрения Чернышевского оказали огромное воздействие на русскую литературу и критику во все последующие десятилетия XIX и XX веков. При всех философских и социологических отступлениях от исторических идей Чернышевского народническая критика, прежде всего в лпце Михайловского, учитывала его методологию исследования искусства. Ранняя марксистская мысль в России (Плеханов) прямо отталкивалась от многих философско-эстетических положений лидера революционной демократии.

КОНСПЕКТ

Статью выше все же лучше прочитать!

1853 -1863 - критическая деятельность.

Чернышевский был преемником Белинского, и в понимании задач критики он отталкивался от опыта своего гениального предшественника

Время литературно-критической деятельности Чернышевского -- это годы назревания социально-экономических перемен в русской жизни. Как известно, возникшая к 1859 году в стране революционная ситуация не переросла в революцию, но именно о коренном революционном преобразовании русской жизни думали лучшие люди той эпохи.

И первый среди них – Чернышевский

Первые критические выступления Чернышевского совпали с работой над знаменитым трактатом "Эстетические отношения искусства к действительности" Помимо принципиально важной для литературной критики формулы "прекрасное есть жизнь", в диссертации есть замечательное определение задач искусства. Их три: воспроизведение, объяснение, приговор.

Чернышевский - ярый защитник гоголевского сатирического направления в литературе.

Во второй половине 50-х годов, Чернышевский вместе с Добролюбовым будет разрабатывать принципы "реальной критики", то есть рассматривать прежде всего внутреннюю логику художественного произведения, "правду характеров", а не теоретические идеи автора, он продемонстрирует полную объективность своих критических оценок.

Не избежал односторонности и Чернышевский, в частности, в оценке Пушкина. В обширной статье о сочинениях Пушкина, изданных Анненковым в 1855 году ( Сочинения А. С Пушкина) Чернышевскому казалось, что "общие воззрения" Пушкина не очень оригинальны, взяты у Карамзина и у других историков и писателей. Критик не понял глубины и богатства художественного содержания в пушкинских творениях.

Он создает свой капитальный труд -- "Очерки гоголевского периода русской литературы", где пишет: "Гоголь важен не только как гениальный писатель, но вместе с тем и как глава школы -- единственной школы, которою может гордиться русская литература". Революционный демократ был уверен, что только в этом случае, придерживаясь гоголевского, сатирического направления, литература выполнит свою общественно-политическую роль, которая диктовалась ей временем.

«губернские очерки» - Реализм в трактовке Чернышевского стал, говоря современным языком, структурным фактором в художественном произведении

В статье о Толстом он стремится установить индивидуальное своеобразие художника, "отличительную физиономию его таланта". Эту отличительную черту критик увидел в психологическом анализе. Статья о Толстом демонстрировала новый уровень понимания Чернышевским реалистического искусства. К критике Чернышевского теперь в полной мере относится позднейшая формула Добролюбова -- "реальная критика"

"Не начало ли перемены?" -- замечательный образец революционно-публицистической критики. – 1861. Остросовременная, статья призывала сменить сентиментальные симпатии к русскому народу на честный, бескомпромиссный разговор с ним: "...говорите с мужиком просто и непринужденно, и он поймет вас; входите в его интересы, и вы приобретете его сочувствие. Это дело совершенно легкое для того, кто в самом деле любит народ,-- любит не на словах, а в душе".

Вопрос, звучащий в названии статьи, получил в ней утвердительный ответ. Итоговая критическая работа Чернышевского убедительно сказала о "переменах" в русской литературе, отметив новые черты ее демократизма и гуманизма.