2. Революции 1848-1849 гг. В Европе: круглый стол в журнале "Новая и новейшая история"

Обсуждению проблематики, связанной с 1848 г., был посвящен "круглый стол" в редакции журнала "Новая и новейшая история", прошедший под председательст­вом главного редактора, академика F.H. Севостьянова. В дискуссии приня­ли участие научные сотрудники Института всеобщей истории АН СССР — д.и.н. М.И. Михайлов, кандидаты исторических наук Е.В, Котова, АХ. Намазова, Института славяноведения и балканистики АН СССР — доктора исторических наук Т.М. Исламов, И.И. Удальцов, В.И. Фрейдзон, И.В. Чуркина; Института экономики мировой системы социализма — д.и.н. И.И. Орлик, а также к.и.н Д. Моравцова (ЧССР). (…)

Региональные особенности революций

М.Л. Михайлов: Революции 1848-1849 гг. в Европе - ряд револющюнных выступлений, охвативших в той или иной степени все европейские страны, возникших в результате конфликта между уровнем развития производительных сил и характером производственных отношений, выступлений, направленных на ликвидацию пережитков феодально-абсолютистского строя и установление политического господства буржуазии. В 1848 г., писал В.И. Ленин, "во всей Евро­пе объективно стояла на очереди буржуазно-демократическая революция".

Революции 1848 г. находятся в середине всемирно-исторической эпохи победы и укрепления капитализма, которая началась с Великой французской революции и закончилась Парижской коммуной 1871 г. — первой попыткой пролетарской революции. Канун революции, 40-е годы XIX в., характеризовался тем, что в ряде европейских стран совершался переход от мануфактурной стадии капитализма к фабричному производству. Самым важным социальным последствием промыш­ленного переворота было формирование двух основных классов капиталистического общества - буржуазии и промышленного пролетариата, борьба между кото­рыми стала основным содержанием исторического процесса. Надвигавшаяся ре­волюция по социально-экономическому и политическому содержанию должна была стать буржуазно-демократической. В широком смысле слова ее характер и конечная цель во всех европейских странах были общими. Но конкретно зада­чи, стоявшие перед различными народами, оказались далеко не одинаковыми.

В 1847 г. сложилась революционная ситуация общеевропейского масштаба. Взрыв революций был ускорен двумя экономическими событиями мирового значения — сельскохозяйственными бедствиями 1845—1847 гг. (картофельная болезнь и неурожай зерна и других полевых культур) и экономическим кризи­сом 1847 г., разразившимся сразу в нескольких странах.

Важнейшей особенностью революционных событий 1848 г. явилось активное участие в них широких масс рабочего класса. Их выступления достигли наивысше­го подъема во Франций, где в июне 1848 г. в Париже произошла, по словам Эн­гельса, "первая великая битва за господство между пролетариатом и буржуа­зией".

Политическая активность рабочих определила и другую особенность расстанов­ки классовых сил в эпоху революции: отход буржуазии от революционных пози­ций и ее стремление к компромиссу с абсолютизмом и реакционными крупными землевладельцами.

Мелкая городская буржуазия энергично участвовала в борьбе за демократичес­кие преобразования, но по мере обострения противоречий между рабочими и капиталистами становилась непоследовательной. Позиция крестьянства не может быть охарактеризована однозначно, ибо его расслоение было значительным. Зажи­точные крестьяне увидели в революционных событиях угрозу их собственному благополучию, большинство сельского населения — возможность избавления от тщеты и угнетения.

Революции 1848—1849 гг. потерпели поражение. Но погибли иллюзии, ошибоч­ные идеи, от которых рабочий класс и революционная партия в ряде стран осво­бодились не в дай февральских и мартовских революционных побед, а в черные дни поражений. Революции расчистили путь, хотя и не в одинаковой мере в различ­ных странах, для дальнейшего более быстрого развития капитализма.

Т.М. Исламов: М.Й. Михайлов говорит об общности задач для всей Европы. Это верно, но, думаю, лишь в масштабах всемирно-исторических и потому он применяет выражение "в широком смысле". А что не "в широком смысле"? М.Й. Михайлов на всю тогдашнюю беспросветно печальную европейскую действи­тельность смотрит сквозь "западноевропейские очки", его рассуждения и выводы основаны на материале Франции, частично Германии. Конечно, эти государства определяли ход исторического процесса, несомненно, служили образцом для всей детальной, намного от них отставшей Европы, большинство стран которой по всем основным показателям буржуазного прогресса находилось на качественно иной ступени развития.

Поэтому революции 1848-1849 гг. в Центральной и Юго-Восточной Европе не находятся "в середине всемирно-исторической эпохи победы и укрепления капитализма", а в лучшем случае — в самом начале этой эпохи. Сущность, ха­рактер, исторический смысл революции были для этих регионов иными, чем для Западной Европы, ибо здесь для них рубеж, отделяющий капитализм от феода­лизма. На Западе речь идет о внутриформационной революции, на Востоке - о межформационной.

ММ. Михайлов: Я не могу принять упрек в том, что смотрю на события 1848 г. сквозь "западноевропейские", а точнее, видимо, "французские очки". Напротив, мне хотелось бы остановиться на важнейших региональных особенностях европей­ских революций, в частности в германских землях.

Революционные события в Германском союзе были значительно сложней, многообразней, чем во Франции. Весьма многообразны и разнообразны были за­дачи революции, поставленные объективным развитием исторического процесса. Наконец, разные социальные группы предлагали для их решения самые различные

пути и методы.

Сказанное относится прежде всего к главной проблеме германской револю­ции - к вопросу объединения Германии. Большинство дворянства, стремившегося сохранить власть и привилегии, явно или скрыто выступало против ликвидации раздробленности страны. Крупная буржуазия, не желавшая полной ликвидации феодальных порядков, стояла за объединение Германии "сверху", что исключало сколько-нибудь существенные изменения социально-экономического строя. Либеральная буржуазия в подавляющем большинстве высказывалась за объеди­нение вокруг Пруссии без австрийских земель, заселенных немцами, т.е. за так называемый малогерманский путь объединения. Мелкобуржуазные демократы в принципе стояли за республику, но не проявляли должной решимости в борьбе за нее. Наиболее последовательное решение вопроса об объединении страны было сформулировано в программном документе "Требования Коммунистической партии в Германии": "Вся Германия объявляется единой, неделимой республи­кой". При этом К. Маркс и Ф. Энгельс имели в виду включение в ее состав не­мецкой части Австрийской империи. В те годы это был прогрессивный, демокра­тический лозунг, но после поражения революции, особенно после австро-прусской войны 1866 г., когда Австрия избрала самостоятельный путь развития, "велико-германский" лозунг превратился в реакционный.

Второй проблемой революции являлась ликвидация феодальных отношений в немецкой деревне в одних землях Германского союза и устранение пережит­ков, остатков феодализма — в других. Крестьянство, включавшее различные социальные слои, в том числе сельскохозяйственных рабочих, составляло значи­тельное большинство населения. Социально-политическое и экономическое поло­жение различных его слоев было далеко не одинаково. При всем различии форм и методов эксплуатации крестьянства, разнообразии аграрного законодательства в отдельных германских государствах общим для всех явилось наличие феодаль­ных пережитков, ликвидация которых была непременным условием успешного развития капитализма в сельском хозяйстве. (…)

Отличительной чертой революционных событий в Германии явилась активность самых широких масс рабочего класса. С первых дней революции рабочие активно включились в движение. Однако большинство среди них составляли пролетари­зированные ремесленники, рабочие домашней промышленности, мануфактуры, поденщики, а не промышленные пролетарии. Данное обстоятельство определило и характер деятельности рабочих союзов и объединений, которая носила чисто экономический характер. Пролетариат еще очень смутно чувствовал противо­положность своих интересов интересам буржуазии и надеялся разрешить свой кон­фликт с предпринимателями путем апелляции к княжеской либо королевской власти. Такие апелляции, как правило, содержали просьбу учредить министерст­во труда, состоявшее из предпринимателей и рабочих, члены которого избира­лись бы из представителей тех и других без какого-либо постороннего вмешатель­ства. Такое министерство устранило бы нищету, безработицу, предохранило государство от грозящей опасности, оградило бы собственность от разорения.

В процессе революции рабочий класс Германии не достиг своих целей. Уступ­ки, вырванные у домартовских режимов, не привели к существенным измене­ниям его политического и экономического статуса. Тем не менее революцион­ная эпоха знаменовала важный этап на пути социального и политического разви­тия германского пролетариата. (…)

Е.В. Котова: Уровень социально-экономического и политического развития Австрийской империи накануне революции отличался от уровня развития запад­ноевропейских стран. Это сказалось на ходе революции и ее итогах. Предмартовская Австрия представляла собой феодально-абсолютистское государство, где сохранялись феодальная эксплуатация крестьянства, цеховщина, царил застой в политической жизни. Экономическая отсталость, особая роль национального вопроса выдвинули на первый план борьбу за уничтожение абсолютизма, ликви­дацию феодальных пережитков и устранение национального гнета. Перед про­грессивными силами стояла задача преобразования Австрийской империи в бур­жуазное конституционное государство, открывавшее простор развитию капи­тализма.

Происходивший в Австрии в 30-40-е годы XIX в. промышленный переворот быстро изменял структуру общества. Буржуазия приобретала все больший вес В экономике страны. Недостаточная развитость классовых противоречий, прису­щих буржуазному обществу, и всеобщее недовольство режимом Меттерниха при­вели к тому, что мартовская революция в Вене была совершена населением почти единодушно. Это единство антиабсолютистских сил просуществовало здесь дольше, чем в других странах. Однако после майских событий и июньского восста­ния парижского пролетариата, под воздействием обострения социальных и нацио­нальных противоречий в стране австро-немецкая буржуазия все больше отходила от революционного движения.

Своеобразие австрийской революции заключается в той роли, которую сыграло в ней венское студенчество — один из наиболее передовых отрядов революцион­ных сил и наиболее последовательных борцов за демократию. Рабочие и студенты составили ядро революционной армии. Кульминационным выступлением австро-немецкой демократии явилось октябрьское восстание в Вене. Оно ярко выявило противоречия, существовавшие внутри революционного лагеря, его слабости и показало роль национальных проблем.

Особенность ситуации в Австрии определялась тем, что большое влияние на раз­витие революции оказывал национальный вопрос. Вся обстановка, в которой раз­вернулась австрийская революция, была значительно сложнее, чем в других стра­нах. Борьба демократии с феодально-абсолютистскими силами сочеталась здесь с подъемом национально-освободительных движений всех народов империи. Кар­тина этих движений была очень пестрой. В каждой провинции различные социаль­но-политические силы выдвигали свои национальные программы. Это давало правящим кругам возможность маневрировать, позволяло использовать противо­речия между национальными движениями. В свою очередь австро-немецкая бур­жуазия выступала против освобождения угнетенных народов. Австро-немецкие левые, сочувственно относясь к борьбе венгров, итальянцев и поляков за свободу, являлись противниками национального равноправия других народов. То обстоя­тельство, что в ходе революции не было достигнуто единство левых сил различных народов, стало одной из важнейших причин поражения революции в Австрии и Венгрии.

Революция ускорила процесс роста классового самосознания пролетариата. Буржуазия также проходила серьезную школу политического воспитания. На оп­ределенном этапе она увидела перед собой нового противника, интересы которого были несовместимы с ее интересами. Классовая борьба между буржуазией и про­летариатом дошла до кровавой схватки в августе 1848 г. Это было свидетельством того, что совершился переход буржуазии в лагерь реакции. Разгром венского восстания означал конец революции в Австрии.

Важнейшим завоеванием революции 1848 г. в Австрии явилась ликвидация основ феодальных отношений. Были уничтожены главные препятствия для капи­талистического развития страны. Преобразующая сила революции проявлялась и в последующее время. Полная реставрация старых порядков была невозможна. Слишком далеко продвинулась Австрия в социальном и политическом отношении за годы революции. Однако ее поражение обусловило то, что буржуазные преобразо­вания, которых требовал ход исторического развития, проводились сверху, путем компромисса правящих кругов с помещиками и буржуазией. Никоим образом нельзя однозначно определять 50-е годы XIX в. в Австрии как период реакции, что было достаточно распространенным явлением в историографии. Последние работы австрийских прогрессивных историков, в частности историков-экономис­тов, показывают, что тогда были созданы основы для перестройки монархии и заложен базис дальнейшего развития. В то же время продолжали существовать пе­режитки феодализма и национальный гнет. Незавершенность революции, нере­шенность ее задач привели к новому подъему социальных и национальных движений в 60-е годы XIX в. На повестку дня вновь встали конституционный и национальный вопросы. Кризис 60-х годов завершился компромиссом вен­герских помещиков с австрийскими господствующими классами, результатом чего явилось австро-венгерское соглашение 1867 г. и создание дуалистической конституционной монархии. Таким образом были решены основные задачи бур­жуазно-демократической революции. (…)

И.И. Удальцов: Раз речь зашла об Австрийской империи, то следует сказать, что обсуждение не может ограничиваться "австро-венгерской" проблематикой. Мне хотелось бы сказать несколько слов об особенностях революции в чешских зем­лях. Предреволюционные десятилетия и годы самой революции во многом сфор­мировали и предопределили характер и особенности последующего обществен­но-политического и идейного развития чешских земель на столетие вперед. Преж­де всего - это важнейшие особенности процесса формирования чешской нации, в частности относительно сильно выраженные черты мелкобуржуазности, харак­терные для внутренней структуры буржуазии, что влияло на формирование идео­логии и национальной психологии, на политическое развитие других классов и слоев чешского общества.

Если говорить о промышленном производстве чешских земель, то его харак­терной чертой до середины XIX в. было полное преобладание (и по доле в общем промышленном производстве, и по занятости рабочей силы, и по другим пока­зателям) отраслей легкой и пищевой промышленности, прежде всего - текстиль­ной. В то же время такие решающие для процесса индустриализации отрасли, как металлургия, добыча угля и руды, машиностроение, находились в 40-х годах XIX в. еще в начальной стадии своего интенсивного развития. Невысок был здесь и уровень сельскохозяйственного производства, развитие которого тормозилось феодальными институтами и традициями, прежде всего барщиной.

Формирование чешской буржуазии проходило в конкурентной борьбе с немец­кой буржуазией, имевшей возможность опираться на экономическую и полити­ческую поддержку династии и немецкой буржуазии другах земель монархии Габ­сбургов, а отчасти и государств, входивших в Германский союз.

В 40-х годах нарастали социальные выступления крестьянства и пролетариата чешских земель. Хотя классовым интересом и целью чешской буржуазии оста­вались смена феодальных порядков капиталистическими и создание условий для беспрепятственного развития буржуазных отношений, к достижению этой цели она предпочитала идти путем компромиссов, соглашений и даже сотрудничества с династией, с дворянством, с абсолютистским государством как с союзниками в надвигавшемся (и уже начавшемся) противоборстве с пролетариатом.

РЕВОЛЮЦИИ 1848 г. И НАЦИОНАЛЬНО- ОСВОБОДИТЕЛЬНЫЕ ДВИЖЕНИЯ

Г.Н. Севастьянов: Мне кажется, что от обсуждения типологических региональ­ных особенностей революций 1848-1849 гг. мы должны перейти к проблеме национально-освободительных движений, их места и роли в революционном процессе. К этому нас подводит логика дискуссии, в которой на первый план выходят вопросы, связанные с событиями в Центральной и Юго-Восточной Ев­ропе.

Т.М. Исламов: В целом для Европы в рассматриваемую эпоху характерен разрыв с универсализмом эпохи Просвещения, присущим еще Великой фран­цузской революции, трансформация общечеловеческих идеалов, выработанных восходящей буржуазией, в национальную идею с перевесом чисто- и узконацио­нальных интересов. Нельзя, однако, при этом забывать, что победным шествием по континенту национальной идеи Европа также обязана Великой французской революции, французской нации, ставшей образцом для подражания всем осталь­ным, особенно менее развитым. В течение всего XIX в., в предреволюционную эпоху, преобладающей стала тенденция к осуществлению исторически назревшей капиталистической модернизации общества в национальных рамках путем созда­ния национальных государств. Не случайно 1848 г. дал явный и очевидный пере­вес малогерманской идее над общегерманской, вопреки Франкфурту, вопреки наличию сильных великогерманских устремлений и в Пруссии, и в Австрии, и в дру­гих германских государствах, в кругах демократической германской обществен­ности. Анахронизмом оказалась и всеславянская идея, вопреки Славянскому съезду в Праге и деятельности сторонников различных вариантов панславизма от Чехии до России. Буржуазная эпоха на передний план выдвинула иные ценнос­ти — нация, родина, отечество. "Умереть за всю вселенную, за все человечество — дело Богово, человек же умирает за свой народ, за свою родину, сердце простого смертного большего вынести не может", — сказал венгерский поэт, один из вождей движения за реформы в Венгрии накануне буржуазно-де­мократической революции 1848—1849 гг.

М.И. Михайлов: Я уже говорил о судьбе "великогерманской" идеи, ее транс­формации в ходе революции и в последующее время. Но 1848 г. для Германии важен не только с точки зрения развития немецкого народа. Революционное движение тесно переплеталось с борьбой угнетенных народов за национальную независимость.

Коренной поворот в национальной политике Германии был возможен лишь в случае революционного свержения существовавших правительств и разрушения старого общественного строя. "Германия станет свободной в той же мере, в какой предоставит свободу соседним народам", - писала "Новая Рейнская газета"Национальные движения во время революции были весьма различны по харак­теру, задачам, движущим силам, социальному содержанию. Однако общим для всех являлось то обстоятельство, что они происходили в эпоху краха феодализма и абсолютизма, складывания буржуазно-демократического общества и государст­ва, "когда национальные движения впервые становятся массовыми, втягивают так или иначе всё классы населения в политику путем печати, участия в предста­вительных учреждениях и т.д.". Для этой эпохи, писал В И. Ленин, "типично про­буждение Национальных движений, вовлечение в них крестьянства, как наиболее многочисленного и наиболее "тяжелого на подъем" слоя населения в связи с борь­бой за политическую свободу вообще и за права национальности в частности".

Указанные явления, в той или иной степени присущие всем Национальным движениям того времени, проявились и в Германии, где большое влияние на раз­витие революционных событий оказало национально-освободительное движение в польских землях, принадлежавших Пруссии, на территории которой проживало 2 млн. славян, в подавляющем большинстве поляков.

Центром движения оказалась Познань, где произошло массовое восстание, руководимое демократическими элементами. Организатором движения был Польский революционный комитет, возглавляемый Мирославским и Либелыом, известными деятелями демократического крыла польского национально-освобо­дительного движения. Под руководством Мирославского была сформирована повстанческая армия, одержавшая ряд побед над прусскими войсками. Ее успехи вызвали огромный энтузиазм среди крестьянства: повсюду возникали крестьян­ские отряды, толпы вооруженных крестьян присоединялись к повстанческой ар­мии. В то же время против Мирославского выступили офицеры его армии: будучи представителями шляхты, они совсем не хотели всеобщего восстания в Познани против Пруссии. В такой ситуации Мирославскйй был вынужден отказаться от продолжения вооруженной борьбы. 9 мая в селении Мужиново он подписал акт о капитуляции.

И В других польских землях происходил подъем освободительного движения, которое охватило Силезию, Галицию, Поморье. Оно вынудило господствующие классы пойти на некоторые уступки и реформы, в частности на отмену феодаль­ных порядков в деревне, что ускорило развитие капитализма в польских землях. Но в целом поражение революции на долгие годы отодвинуло демократическое решение национального вопроса в Германии.

В.И. Фрейдзон: И все-таки особое значение национальные движения имели для Австрийской империи.

Принципиальную важность имеет мысль В.И. Ленина о том, что для победы буржуазно-демократической революции в 1848 г. была насущной необходимость провозглашения и осуществления свободы всех угнетенных народов. Таким образом, основными задачами революции были: свержение абсолютизма, ликви­дация феодальных отношений, устранение национального гнета. Ф, Энгельс писал о "двойственной" - "национальной" и "либеральной" природе 1848 г. В этих условиях борьба венгров и итальянцев за независимость являлась одним из ком­понентов революции. А поскольку демократические силы в Австрии и Германии были относительно невелики, вклад венгерского и итальянского национально-революционного движения в вооруженную борьбу против австрийской импера­торской реакции являлся особенно значительным.

И. В. Чуркина:(об особенностях национализма в венгерской революции) Венгерская социально-политическая программа стала примером для социально-политической программы сербских либералов. Они не поднимали вопроса об отделении от Венг­рии, даже признавали преимущество венгерского языка перед сербским. И дело совсем не в том, что венгры выступили против Габсбургов, а сербы — за них, нет, сербы были готовы вместе с венгерскими войсками бороться против вен­ского правительства. (Но) сербов оттолкнуло от венгров нежелание последних при­знать их национальные права. Сербская война против пештского правительства носила национальный характер. И не удивительно, что она объединила на какое-то время все слои сербского общества: и крестьян, и либералов, и духовенство.

Война, которую вели венгры против сербов, отличалась большой жестокостью. "Сербы из Воеводины пострадали более всех австрийских племен, - писал в на­чале марта 1849 г. настоятель русской православной церкви в Вене М.Ф. Раев­ский. - Сколько теперь разоренных городов, храмов божиих, сел и жилищ, тысячи народа погибли смертию мучеников". Имеются некоторые цифры — всего в начале 50-х годов на деньги русских благотворителей в Воеводине было заново отстроено 47 церквей и более 60 церквей получили необходимые для богослу­жения вещи: церковную утварь, богослужебные книги и т.д. Если принять во внимание очень небольшую территорию Воеводины, то ясно, что практически все православные церкви там были разрушены или разорены… Какие революционные заслуги венгров могут оправдать их жестокие репрессии против другого народа, желавшего вместе с ними бороться за свою свободу? Особенно, если принять во внимание, что эти репрессии начались задолго до начала вооружен­ной борьбы венгров против Габсбургов.

(…) Мы приводим здесь только некоторые факты, которые обычно не привлекают внимание историков, хотя и упоминаются в их трудах. И эти факты, и многие другие требуют дальнейшего осмысления, нетрадиционного подхода к ним. Нельзя не обратить внимания и на то, что только в период революции 1848 г. ставится вопрос о реакционных национальных движениях, при разборе других революций или событий эти определения отсутствуют. Так, при исследовании английской буржуазной революции никто из марксистских историков не пишет о реакци­онности национального движения ирландцев на том основании, что они решились противостоять колонизаторским походам победившей английской буржуазии. Конечно, невозможно затронуть все аспекты проблемы, можно только поста­вить некоторые из них. Действительно ли национальное движение сербов Воеводины в 1848 г. носило контрреволюционный характер?

(…) Т.М. Исламов: Национальный вопрос играл, несомненно, огромную роль в ре­волюциях восточной части континента - в Германии, Италии, Дунайских кня­жествах, Австрии и, разумеется, в королевстве Венгрия с Хорватией-Славонией и Трансильванией, где мы имеем дело с целой серией взаимосталкивающихся, взаимно переплетенных и взаимоисключающих национальных революций и на­циональных контрреволюций.

Не следует, однако, представлять то, что происходило в 1848—1849 гг. в много­национальной Венгрии, как всеобщее межнациональное побоище, как войну всех против всех: мадьяр и итальянцев против немцев; румын, хорватов, сербов, словаков против мадьяр. Историческая действительность являет несколько иную, не столь чистую и ясную картину, если, конечно, рассматривать ее внимательно, без заранее сконструированных схем, без предрассудков и предубеждений, с уче­том всей совокупности основных фактов и существенных деталей и тенденций. Укажу на некоторые из них, оставляемые зачастую без должного внимания при окончательном подведении баланса революции и контрреволюции, иногда прямо или косвенно сводящегося к выводу о чисто национальном характере венгерской революции, о сплошной националистичности ее идеологии и политики правитель­ства Венгрии.

Прежде всего следует установить, что сплошного единого фронта немадьяр­ских народов страны против венгерской революции не было ни на. одном ее этапе, участие их в войне против революционной Венгрии и австрийской революции было различным по масштабу, интенсивности и характеру. Более или менее последова­тельным и единодушным было выступление против венгерской революции серб­ских отрядов, вооруженных австрийской военщиной в южных комитатах Венгрии и в зоне Военной границы, где осознанные национальные цели и чувства сочетались с лояльностью к династии и традиционным чувством благодарности к австрийско­му дому за предоставление так называемых "сербских привилегий".

Еще более важное военно-политическое и стратегическое значение для судеб революции империи Габсбургов имело вторжение в пределы Венгрии хорватских войск под командованием генерала Елачича, с чего, собственно, и началась контрреволюционная война австрийского абсолютизма против венгерской революции. Хорватские же войска сыграли, значительную, если не решающую роль в вооруженном подавлении австрийской революции: дважды - в мае 1848 г. и в октябре 1849 г. — они помогли потопить в крови героическое восстание народа Вены. Не это ли очевидное свидетельство того, сколь несостоятельны утверждения о национальном, т.е. о демократическом, характере контрреволюционных движений, прикрываемых национальными ло­зунгами?

В отличие от сербов и хорватов, вооруженное выступление румын и словаков против революционной Венгрии отнюдь не было единодушным. Но об этом несколько позднее. Самое поразительное зрелище неоднозначности поведения отдельных национальных групп являют собой действия немецкоязычного населе­ния в ходе революций.

Немецкоязычное население венгерских городов, в особенности молодое поко­ление, уже в 1840-х годах с воодушевлением присоединилось к движению за бур­жуазное преобразование общества, развернувшееся под руководством средне-поместного мадьярского дворянства. Более того, оно усвоило и национальные лозунги Кошута и его сторонников, а в 1848 г. с оружием в руках выступило, так сказать, против "родной" Австрии. Оно сочло для себя честью принадлежать к венгерской нации и после того, как революционная Венгрия была повержена.

(…) Необходим всесторонний, объективный, беспристрастный и непредвзятый анализ всех основных тенденций развития ситуации. И не только националистичес­ких тенденций идеологии и политики революционной Венгрии, памятуя, что на­ционализм является естественным продуктом буржуазно-капиталистического развития и что в конкретно-исторической обстановке 1848—1849 гг. он не являл­ся исключительной и монопольной привилегией мадьяр и мадьярского движения.

(…) Венгерским руководителям к тому же мерещилось прокламирование по фран­цузскому примеру единой в политическом отношении нации, объединенной общ­ностью целей, интересов, одинаковостью юридического положения и т.д. Первые отклики на революцию, казалось, подтверждали надежды на национальное прими­рение. Но пришедшая в марте 1848 г. в Венгрию "весна народов" не пережила календарную весну этого года. Уже в мае на юге страны начались первые стычки с сербами. Правительство, заняв жесткую позицию в отношении национальных прав, упустило свой шанс. Последствия известны: братоубийственный конфликт, память о котором и сегодня отравляет межгосударственную атмосферу в этой части континента. Но к чести того же самого неблагоразумного венгерского руководства оно все же сумело перебороть себя и пойти на уступки. Обнародо­ванный в июле 1849 г. закон о национальностях явился первым в истории специ­альным законодательным актом, регулирующим положение национальностей в полиэтничном государстве, их коллективные права и свободы. Слов нет, этот закон был далек от совершенства. Мы в наших трудах привычно проходили мимо этого примечательного и достойного менее снисходительного отношения истори­ческого документа, ибо нас интересуют не его позитивные аспекты, а исключи­тельно недостатки, слабости. Вольно или невольно мы критикуем закон венгер­ской буржуазной революции с высоты ленинского положения о праве наций на самоопределение, "вплоть до отделения". Можно ли в соответствии с элемен тарным принципом историзма "требовать" от Кошута добровольного роспуска государства в разгар тяжелейшей войны против двух могущественных империй?

(…) Нетерпимость к национальной общности, особенно к соседней, стремление подавить либо ограничить свободу последней, подчинить ее себе есть имманентное свойство любого буржуазного национализма. Национализм вчерашней угнетен­ной нации часто легко переходит в шовинизм. Мадьярский национализм, ведя борьбу против чужеземного ига, одновременно стремился утвердить господство над всеми народами полиэтнического королевства Венгрии, и польский национа­лизм времен разделов Польши сочетал борьбу против держав-захватчиков — России, Австрии, Пруссии - с шовинистическим, реакционным подавлением сво­боды украинцев, белорусов, литовцев. На этот же путь встали сербское православ­ное духовенство и буржуазия в 1848 г. в отношении немцев и румын. На этот же путь после 1918 г. встали буржуазные и буржуазно-помещичьи режимы в странах - наследницах Австро-Венгерской монархии. Признание прогрессивности националь­но-освободительных движений не должно сопровождаться некритическим отноше­нием к буржуазному национализму угнетенной, неполноправной, порабощенной нации. Любая идеализация буржуазного национализма, недооценка заложенных в нем негативных или потенциально негативных черт, свойств, тенденций делает науку беспомощной и дезориентирует политику. В этом смысле весьма важно изучение национальных аспектов революций 1848—1849 гг., особенно в Австрий­ской империи. Отголоски братоубийственного вооруженного конфликта тех лет надолго отравили атмосферу взаимоотношений. В этой части континента более, чем в любой другой, история смыкается с современностью.

(…) Т.M. Исламов: Особый вопрос — отношение к наследию основоположников марксизма-ленинизма. Для ревизии их основных оценок, выводов, характеристик, думает­ся, нет достаточных оснований, хотя нельзя считать тем самым вопрос исчер­панным. Историческая мысль, имеющая в своем распоряжении научные исследо­вания и документальные публикации последних почти полутора столетий, Не может ограничиваться тем, что было сделано современниками - К. Марксом и Ф. Энгельсом, которые к тому же не имели в своем распоряжении ни архивов, ни возможности для спокойной исследовательской работы. Отчасти именно поэто­му советские историки, марксисты других стран, усваивая разработанный К. Марксом и Ф. Энгельсом метод научного анализа, отказываясь от бездумного цитирования, создающего иллюзию замены отсутствующей мысли, совершенно справедливо отвлекаются от конкретно-исторических положений ряда работ основоположников марксизма. К тому же новейшие исследования показывают, что не всегда К. Маркс и Ф. Энгельс располагали достоверными источниками, что их информаторами, например о венгерских делах, были зачастую агенты, специально подосланные австрийской тайной полицией. Следовательно, вряд ли целесообразно сегодня при обращении к конкретно-историческим трудам вос­принимать отдельные выводы и положения буквально…