ставителей этой фамилии оценивалась в 3000 серебряных монет (тетри), а кровь хевисбери и представителей его дома в 6000 тетри, что равнялось цене крови дворянина. Цена крови остальных представителей коренных фамилий – эрисгани/геровани равнялась 1200 тетри. Таким образом, в горном регионе Мтиулети в начале XIV в. общественно-привилегированное положение части коренного населения было закреплено юридически (Памятники грузинского права, 1963).
ИНСТИТУТ АМАНАТСТВА В ГРУЗИНСКОЙ ОБЩИНЕ3
Институт аманатства представлял собой одно из важных звеньев общественного быта грузин-горцев. Он был основан на нормах обычного права, которые позволяли горцу, в силу определенных причин оказавшемуся в своей общине вне закона, восстановить свой статус в чужой общине.
В основном причиной ухода в аманаты была кровная месть. Изгнание убийцы из родного дома предусматривалось и государственными законами (§ 6 Законов царя Георгия Блистательного, XIV в.). Лишь по истечении определенного срока и уплаты пострадавшему цены крови убийце разрешалось вернуться в родной дом (Долидзе, 1957. С. 106–108). В Хевсурети, например, даже в случае непреднамеренного убийства убийца (мквлели) спасался бегством от мести. Преследуемые родственниками убитого, убийца и его семья вынуждены были покидать родное село и переселяться в отдаленное и надежное место, если убитый был односельчанином или жителем соседнего села. В случае совершения в пределах общины убийства этот вопрос рассматривался на совете старейшин, виновному в преступлении предоставляли месяц на то, чтобы приготовиться к уходу из родных мест, советовали избрать для жительства недосягаемое для кровника село, известное готовностью надежно скрыть беглеца (адгилдалеули – потерявший место жительства), расположенное в недоступном месте. В таком случае пострадавшая сторона нередко поджигала дом убийцы (Радде, 1881).
Придя в селение, выбранное им в качестве подходящего убежища, аманат в большинстве случаев обращался к уважаемому старейшине, который нередко являлся также служителем местного святилища, с просьбой принять его под покровительство общины и святилища. Следует отметить, что при выборе места укрытия большое значение придавалось «силе» местного святилища, поскольку существовало представление, что святилище больше покровительствует пришельцу, чем исконному общиннику; по преданию, святилище даже могло лишить кровника зрения, когда тот пытался отомстить аманату. Старейшина собирал сельчан и в присутствии просителя оповещал собравшихся о желании пришедшего стать их аманатом и разрешить ему временно жить в их общине. Аманат, сняв шапку, просил собравшихся «разделить с ним несчастье» и «взять под свою защиту». Отказать аманату в его просьбе считалось зазорным, и сельчане предлагали принять его, но преду-
3 © М.Б. Канделаки
506
преждали, что если он нарушит правила и нормы поведения, они оставляют за собой право выслать пришельца из села.
Селение, в которое пришел аманат, оповещало преследователей: пока беглец находится на их земле, мщение возбраняется, и лишь за пределами села кровник может попытаться совершить мщение. Для охраны аманата общинники устанавливали ежедневное дежурство с целью обеспечения его надежной защитой. В роли охранников обычно выступала молодежь, в обязанности которой входило каждое утро обходить наиболее опасные, пригодные для засады места вокруг села. Если обнаруживали в окрестностях кровников аманата, молча шли в село и возвращались, взяв с собой жертвенное животное; только после этого обращались к кровникам с просьбой покинуть засаду. «Просьба с жертвой», как правило, вынуждала кровников уступить. Жертву обычно не закалывали, но ее наличие заставляло пришельцев прислушаться
кпросьбе общинников.
Втечение первого года аманат пользовался некоторыми льготами: его не обязывали пасти общинный скот (эту работу поочередно выполняли все жители), общинники выделяли ему на год пахотную землю, одалживали семенной ячмень, быков, выделяли сенокосные участки и т.д. В свою очередь аманат и члены его семьи в свободное время также старались помочь односельчанам, что помогало освоиться им в новом окружении.
Священнослужитель назначал день (обычно ближайший праздник святилища), когда аманат должен был привести жертвенное животное (барана), а принеся жертву, обращался к общинникам с наказом не выдавать аманата кровникам; возможного предателя и его потомство он проклинал именем святилища. Аманат, взяв чашу с ритуальным пивом, благодарил всех. С этого времени он считался уже полноправным членом общины (Канделаки, 1987а. С. 30).
С течением времени аманат становился «братом» своих покровителей; к нему переселялась его семья. С этого момента семья аманата и общинники считались побратимами (гапицулни). Существовало несколько вариантов побратимства села и аманата. В Пшави для этого аманат должен был принести в жертву в святилище бычка (курети). Мясо жертвы обязательно должно было быть поделено между всеми присутствующими, сварено и там же съедено. Шкура, ноги и голова жертвы предназначались для персонала святилища. Кровью животного окропляли лицо, лоб, руки аманата. После этого он фактически был уже не аманатом, а равноправным общинником, но память об аманатстве сохранялась до седьмого колена. Побратимство, ритуально скрепленное в святилище, давало аманату надежную защиту: отныне в случае его убийства все общинники обязаны были мстить его кровникам. В противном случае община была обязана только укрывать его от преследователей.
Переселившийся в чужую общину и поступивший под ее покровительство аманат нередко заменял свою фамилию другой, прибегая к исполнению обычая «складства быком и котлом» (хар-квабит шекра) с одной из фамилий своей новой общины. «Складство» нередко имело межрегиональный характер: между представителями Хевсурети и Гудамакари, Пшави и Тушети, Хевсурети и Тушети, Осетии и Мтиулети, Хевсурети и Пшави и т.д. Покровительство сильной фамилии по отношению к слабой, малочисленной не имело принудительного характера. Доказательством этого служат горский этикет и
507
традиции гостеприимства, согласно которым считалось недопустимым отказать семье другой фамилии в принятии ее посредством «складства быком и котлом»; это исключало наличие какой-либо материальной выгоды для покровителя, однако значительно повышало его престиж в обществе. В Пшави и Тушети был известен обычай «складства быком» (харит шекра, гапицва), исполнение которого позволяло породниться с представителями той или иной фамилии вне зависимости от места жительства последних, тогда как аманат роднился лишь с жителями покровительствующего ему селения.
По рассказу одного из жителей тушинского с. Квемо Алвани, шесть поколений тому назад в Архотской общине Хевсурети произошло кровавое столкновение между фамилиями Чхераули и Микаидзе; по этой причине предок Чхераули по имени Фило пошел в аманаты в тушинское с. Цокалта. Еще при жизни Фило сюда прибыл некий Гио Микаидзе и побратался с фамилией Чхераули. Происходило это следующим образом. Микаидзе сварили пиво, заклали быка и баранов. Этого быка (курети) специально растили для заклания 3–4 года; шею его украшали красной шерстяной веревкой. При избрании жертвенного бычка играла роль масть животного: божество горцев не жаловало темных тонов как в отношении жертвенных бычков, так и баранов. По обычаю все готовила та семья, от которой исходила инициатива побратимства, а руководил церемонией глава семейства. В субботу бычка выводили после восхода солнца на двор, а на правый рог прикрепляли зажженную свечу. Хозяйка дома выносила на деревянном подносе три ритуальные лепешки хмиади, на каждой из которых было изображение креста, водку, сыр, печености. Хозяин брал одну свечу, прикреплял к бутылке с напитком и молился божеству с. Цокалта, Каратисджвари – св. Георгию: «В назначенный день приду я к дверям твоим и совершу жертвоприношение курета, и клянусь, что не отрекусь от своего обещания!». Во время молитвы курет не должен был сдвинуться с места, пока не догорала свеча, после чего хозяин еще раз обвязывал его шею красной нитью, и это означало, что с данного момента он именуется курет, он свободен и остается в сельском стаде до момента заклания. Роль быка в народных верованиях этого региона была весьма значительна (Очиаури, 1939. Д. М 1/17).
Жертвоприношение обычно совершали перед святилищем, на праздник Атенгеноба (сотый день после Пасхи). Шкура принадлежала хозяину, мясо в сыром виде разделяли на равные доли и раздавали родне и близким. По обычаю предков, мясо полагалось сварить дома и там же съесть. Главному священнослужителю святилища полагалась почетная часть – правое плечо и лопатка; голова жертвы варилась в пивоварне святилища. Печень шла на шашлыки, а рога оставались в святилище. Кровью окропляли святилище, а остальное выливали на землю. Ритуал заклания жертвы завершался выпиванием ритуального пива. После выполнения обряда «складства быком и котлом» фамилии Микаидзе и Чхераули считались породнившимися. Так поступали многие аманаты, пришедшие в Тушети.
Таким образом, аманатство расширяло круг искусственного родства в системе территориальной общины, а также пополняло коллектив общинников (сакмо) (Канделаки, 1987а. С. 34, 36). В народе покровительство аманатам воспринималось как форма взаимопомощи, как обязанность общины. В то же время аманаты увеличивали численность общины и ее силу; постоянная
508
забота о пополнении общины новыми членами – основная причина, побуждавшая горцев принимать под покровительство чужака и превращать его в своего человека, побратима, родственника.
Став равноправным членом общины, аманат уже мог выполнять определенные обязанности служителя святилища (заготовка дров, поддержание огня, доставка воды для приготовления ритуального пива и т.д.). Следует отметить, что аманатом мог быть и мусульманин (например, выходец из Дагестана); в таком случае обычно он принимал веру своих покровителей, хотя были и исключения из этого правила. Зафиксированы случаи, когда хевсур, ставший аманатом у кистин, принимал их веру, а вернувшись на родину, вновь обретал свое исконное вероисповедание. В случае возвращения в родное село он обязан был принести жертву (барана) в сельском святилище – «искупительный дар» (саманануло дзгвени).
Аманат не покидал родные места навсегда; обычно сразу после его ухода начинались переговоры посредников (бче) с кровниками. Они доставляли из дома убийцы в пострадавшую семью быка (для поминовения души убитого), барана, медный котел (в жертву святилищу) – это называлось «устраивание поминок» (ригис кенеба). Такие же дары посылались дальним родственникам убитого, а также братьям его матери. Приютившая аманата община также посылала к пострадавшей стороне посредников с жертвой, извещая о принятии его под свое покровительство. Напомнив пострадавшей стороне о ее праве убить аманата, просили не совершать этого на территории их общины, так как убийство «у очага покровителей» налагало на последних неизгладимый позор. В этом случае говорили: «Мы круглосуточно несем дежурство по охране аманата от преследователей, поэтому не переступайте в наше место, когда же аманат будет за его пределами, воля ваша, делайте с ним, что пожелаете» (Очиаури А., 1949. М 1/86). Примирение достигалось обычно не ранее трех лет после ухода аманата из родных мест; самое активное участие в этом принимали служители святилищ обоих сторон. В назначенный день близкая родня враждующих сторон впервые встречалась и приветствовала друг друга. Священнослужитель совершал жертвоприношение, начиная ритуал примирения, объяснял значение совершаемого акта. В это время аманат стоял, преклонив колено, понурив голову; затем происходил обмен чашами с ритуальным пивом, и кровники произносили слова прощения за содеянное. Однако, по народным представлениям, след кровной мести (хмели тави) длился еще лет сто: потомки совершившего преступление обязаны были ежегодно приносить одну жертву и ритуальный напиток в пользу семьи пострадавшего. Кроме того, при встрече виновная сторона была обязана послать пострадавшим первую чашу, именуемую пативи (уважение), произнося: «Сказанное в стране живых пусть достигает страны мертвых». Представителям рода убийцы запрещалось петь или веселиться в присутствии пострадавшей стороны, не получив на то ее согласия.
Став членом общины-покровительницы, аманат нередко брал себе и новую фамилию, что было характерно для всех горцев Восточной Грузии. Обычно так поступали, поскольку в таком случае розыски аманата для враждующей стороны усложнялись. Став полноправным общинником, а тем более сменив фамилию, аманат уже не мог жениться на девушке из покро-
509
вительствующего ему селения. Экзогамный запрет распространялся, в свою очередь, и на девушек из семьи аманатов.
Анализ этнографических данных свидетельствует о случаях отказа аманату в покровительстве. Обычно в общине очень внимательно рассматривали причины, побудившие человека идти в аманаты, и если убийство было совершено не по обычаю кровной мести, избегали принятия его в аманаты, поскольку пришедший и здесь мог совершить что-то неблаговидное. При этом вспоминали случаи из жизни живших здесь ранее беженцев, которые недостойным поведением снискали себе дурную славу, применив оружие или нарушив внутренний порядок общины. Отказ от принятия в аманаты нередко был обусловлен также малоземельем общины. Следует отметить, что после ухода аманата его земля (адгили – букв.: место) отводилась его родственнику, если же такого не было, то покинутый участок переходил в фонд необрабатываемых земель общинного святилища. Если аманат или члены его семьи совершали что-то предосудительное, нарушали внутренний распорядок общины, его могли изгнать из села, что было мерой наказания и своего рода самозащитой общины. Многие запреты, связанные с принятием аманата в общину, были предусмотрены устными преданиями (андрези), унаследованными от предков (Харадзе, 1951).
Рассматривая символику социальных связей в контексте аманатства, следует остановиться на обычае закладки особого камня самани на территории общинных святилищ. В обряде установления самани определенное место отводилось и аманату. Самани представляет собой острый камень, иногда горный хрусталь, он мог быть разных размеров, но для прочности его надо было закопать в землю не менее чем на 30–50 см. В одном из сел Мтиулети были приняты в качестве аманатов братья Бучукури. Когда братья стали насильственным путем завладевать сельскими пахотными землями, несмотря на предупреждения старейшин, селение приняло решение об «отсечении» (моквета) братьев от общины, что означало их полную общественную изоляцию, т.е. исключение из хозяйственных объединений, лишение общественной помощи, недопущение к односельчанам ни в беде, ни в радости, забрасывание правонарушителей камнями и т.д. В результате этого решения общины в святилище братьям был заложен камень проклятия (самрисхвело самани). Лет десять братья жили в полной изоляции, а потом приняли решение просить пощады и примирения. Община согласилась на это. В назначенный день искавшие примирения братья пришли в святилище с жертвенным быком, ритуальным пивом и лепешками. По горской традиции, непринятие кровавой жертвы могло повлечь за собой бедствия для села, и братья были прощены. Самани был извлечен из земли, причем это полагалось сделать обязательно при участии всех общинников, всем коллективом. Каждый должен был подкопать землю под камнем, обвязать его веревкой, после чего самани опрокидывали.
Рассмотрение феномена самани в контексте института аманатства показывает, что целью его установления было сохранение блага и спокойствия всего коллектива данной общины, а личные интересы индивида, которые не соответствовали общим, не принимались во внимание и строго карались.
Длительность периода аманатства зависела от конкретных обстоятельств. Минимальным был срок от одного до трех лет; вместе с тем был возможен
510
и окончательный разрыв с родным селом и обоснование его на новом месте. Во многом это зависело от наличия в общине пригодных для обработки земель. Так, в Архотской общине (Хевсурети) аманатам давали землю, поэтому горцы охотно приходили сюда в случае необходимости (Очиаури, 1954. Д. М 1/107). В Пшави аманатство было настолько частым явлением, что в селах была особая категория аманатских земель, фонд которых формировался из участков изгнанных или покинувших общину семей (Джалабадзе Г., 1963. С. 36). Сама просьба аманата о принятии под покровительство не содержала просьбу о выделении земельного участка; оговаривался обычно вопрос о приходе его семьи. Выделение аманату земли происходило по инициативе общины. Если же аманат решал окончательно остаться на новом месте, то при очередном перераспределении земли сельчане выделяли ему положенный участок для вспашки. Выделение аманату земли было одним из факторов фактического завершения его аманатства, реальной основой его приобщения к статусу коренного жителя покровительствующей ему общины. После получения земли аманат уже мог стать служителем святилища (дастури), должность которого с определенного возраста исполняли поочередно все мужчины села. После истечения семи поколений потомки аманата могли стать и священнослужителями (гамдзго, хуцеси, деканози) (Канделаки, 1987а. С. 68). Таким образом, включение аманата в систему земельных отношений общи- ны-покровительницы по всему горному региону Восточной Грузии в основных чертах проходило сходным образом. Решение общины о передаче аманату земли, условия пользования землей оговаривались устно и опирались на давнюю традицию. Подобно остальным общинникам, аманат регламентированно пользовался землей, подлежащей периодическим перераспределениям
вцелях сохранения экономического равенства общинников.
Кинституту аманатства имеет определенное отношение феномен апарекоба, однако, отличающийся от первого социальными характеристиками. Апарекоба – это оставление общинником на неопределенное время своего села. Причиной этого были следующие обстоятельства: неразрешенные внутрисельские споры между малочисленными (укацури) и многолюдными (кацриели) семьями; неуплата компенсации за нанесенные ранения; уклонение убийцы от исполнения установленных по традиции правил в отношении семьи потерпевшего (ригис кенеба). В Хевсурети особенно часто фиксируется последняя из указанных причин, когда потерпевшая сторона через посредника призывала виновного завершить дело по обычаю, а в противном случае угрожала уходом в апареки. Это было реальной угрозой, поскольку каждый горец знал, что избравший путь апарекства твердо решил убить своего недруга.
В отличие от аманата апарек не просил у села временного покровительства или постоянного укрытия. Он пару дней оставался в чужом селении, иногда в нескольких поочередно, временами наведываясь в родное село с твердым намерением убить врага. Цель ухода в апареки ясна: кровомщение считалось обязательным и почиталось за великий стыд, если ушедший в апареки не расправлялся достойно с кровником, тогда на него сыпались нескончаемые упреки и насмешки. Именно по этой причине дело не всегда доходило до апарекства, и при помощи посредников стороны шли на обоюдные уступки и примирение.
511