Так, в с. Бисо (Хевсурети) в конце ХIХ в. у одного одинокого сельчанина, земля которого не дробилась много лет (в семье долгие годы было мало сыновей), имелся большой участок. Другой сельчанин, с многочисленной семьей и небольшим земельным участком, просил первого уступить им часть его земли, но тот не соглашался, и землю вспахали без согласия хозяина. Тогда первый через посредников напомнил захватчику хевсурскую пословицу: «Человек отдаст жизнь за жену свою, а также за землю свою», затем повторно обратился к нему с просьбой, сопровождаемой жертвенным бараном, и наконец оповещает: «Я покину родные места на ваше несчастье!». Но посягатели на чужую землю не прислушались к этим просьбам и угрозам, и даже его уход

вапареки не заставил их отдать захваченную землю. Апарек, скрывавшийся

вгорах, убил двух братьев из враждебной ему семьи, а третьего ранил. Последний, поправившись, жестоко расправился с хозяином земли, убив его на празднике в святилище Хахмати. Горцы считали, что хозяин земли был прав, убив своих врагов, однако полагали, что и он в свою очередь получил по заслугам (Канделаки, 1987а. С. 107–108).

Возвращение апарека до исполнения им кровомщения считалось зазорным как для него лично, так и для его потомства; вечные порицания в их адрес были неизбежны.

Апарек, в отличие от аманата, не просил покровительства чужой общины, не входил под ее общее покровительство; предоставленный в основном самому себе, он лишь изредка прибегал к помощи своих близких, не стремился к сравнительно стабильному существованию, часто менял пристанище и срок его ухода из родного дома был временным. Фиксируются случаи коллективного ухода в апареки родных или двоюродных братьев. Вернувшись, не исполнив задуманного кровомщения, апарек лишался уважения общинников и

втечение многих лет был обречен терпеть насмешки. В отличие от аманата, апарек не был связан какими-то узами со святилищем того селения, где он временно жил. Таким образом, аналоги между этими институтами проявлялись в основном в форме, но не в содержании. По сути дела, ушедший по обычаю кровной мести в аманаты горец является убийцей-кровником. Апарек же предстает обычно мстителем своему обидчику. Феномен аманатства объективно содействовал нарушению обычая кровомщения, тогда как апарекство являлось верным его стражем, свидетельствующим о том, что в системе территориальных общин горцев Восточной Грузии черты сравнительно ранних ступеней общественного развития сохранились не только в религиозных культах и прочих идеологических представлениях, но и в традиционном социальном быту вплоть до конца XIX – начала ХХ в.

ОБЫЧНОЕ ПРАВО4

Обычное право – один из важнейших компонентов грузинской правовой культуры и первоисточник изучения ее истории. Оно не только демонстрирует особенности национальной культуры, но и в значительной мере определяет уровень и характер ее развития (Читая, Робакидзе, 1988. С. 16).

4 © Н. Джалабадзе

512

ВГрузии народное право упорядочивало отношения социальных единиц (хеви, община, село) с отдельными членами общества, а также отношения между общинниками. В зависимости от совершенного преступления судебные дела разбирали в масштабе хеви, общины или села. Главным органом народного права было народное собрание и суд медиаторов – шуамавалта момригебели сасамартло. Народные собрания были разными по масштабу и назначению: сельские, общинные и хевские собрания/советы/съезды (креба, сабчо, крилоба), на которых рассматривали вопросы правового характера в масштабе этих социальных единиц.

Вгорной части Восточной Грузии существовали в основном сельские и общинные советы. В Западной Грузии, например в Сванети, каждое село также имело собственное самоуправление (соплоб), в состав которого входили по одному представителю от каждого дыма. Сельское собрание – суипи собиралось в центре села, вблизи церкви, где обсуждали насущные проблемы и выбирали главу села – махвши, который нес ответственность за проведение собрания и принятое решение. Существовал также союз нескольких сел – хев

исъезд общин – хевоб, который действовал под руководством главы сельской общины – махвши.

Вотличие от Восточной Грузии, в Сванети созывался также съезд союза общин всей Сванети – швания хевоб – общесванетский хеви, где вопросы решались большинством голосов. В нем были объединены собрания отдельных ущелий, т.е. племенные собрания (сатомо креба), которые со своей стороны выбирали племенной совет (сатомо сабчо). Швания хевоб собирался регулярно (Харадзе, 1951. С. 396) и в своих действиях ни перед кем не отчитывался – решение съезда по делам общества было окончательным (Габлиани Э., 1927. С. 64). На народных собраниях, помимо вопросов правового характера, рассматривали и устанавливали также нормы обычного права.

Вфункции медиаторского суда, существующего в Грузии параллельно с народным собранием, входило производство и разбирательство правовых дел согласно местным обычаям. Мировой суд посредников в основном ограничивался процессуальными вопросами. Судей-медиаторов выбирали с согласия как жалобщика, так и ответчика. Их называли морвар/морвал (сван.), рджулис кацеби, мцодне кацеби (хевс.), бчееби (хевс., туш., пшав.), хелхои (туш.), берикацеби, цинапиреби, дарбазули кацеби (месх.) и т.д. При выдвижении кандидатур учитывали умственные способности, нравственный облик и возраст личности, принимали во внимание знание установленных обычным правом норм. Если жалобщик и ответчик не приходили к согласию по поводу кандидатуры медиатора, в дело вмешивались посредники – кацтшуакацеби (хевс.), моцикули (сван.). Они должны были быть нейтральными лицами, чтобы при выборе медиаторов могли проявить максимальную объективность. В зависимости от тяжести преступления число медиаторов могло быть разным. Так, в Сванети при разборе гражданских дел число морвалов могло колебаться от 3 до 5 человек, в случае сложных дел (ранение, отказ от жены и т.д.) – от 5 до 7, а в случае убийства – от 12 до 24 человек (Габлиани Э., 1927. С. 96). Поскольку каждый медиатор должен был получить определенную плату, тяжущиеся стороны имели право уменьшить их число по обоюдному согласию.

ВСванети и Хевсурети не было какого-либо специального места для проведения заседаний медиаторов. Например, в Хевсурети чаще всего собирались на

513

Место заседания медиаторского суда

Тушети, с. Дартло, XVIII в.

© Фото Л. Меликишвили, 2013 г.

равном удалении от домов пострадавшего и ответчика; иногда заседание проводили на месте преступления. В Тушети же имелось специально установленное для совещания медиаторов место – саприндао (Харадзе, 1947. С. 170).

Обычное право не предусматривало перекрестный допрос свидетелей. Жалобщика и ответчика допрашивали по отдельности, выслушивали сначала одну сторону, затем другую. Судьи-медиаторы выносили решение без свидетелей, а позднее сообщали о нем обеим сторонам сами или через посредников. В случае необходимости медиаторы требовали выполнения ряда действий доказательственного права (дать клятву, «взять на себя грех», «суд Божий» и др.). В Сванети после принятия морвалами определенного решения, если они считали целесообразным сохранить это решения в тайне от тяжущихся сторон, существовал следующий обычай: один из морвалов закапывал маленький камень бача лилджени в землю. Это действие было равносильно письменному решению и означало, что до официального объявления приговора оно должно оставаться тайной, в противном случае недовольная сторона имела право не выполнить решение суда (Нижарадзе Б., 1962. С. 98–99).

Следует отметить, что в быту грузин-горцев нередки были случаи приглашения в качестве медиаторов представителей чужого народа, например, на судебные разбирательства в Хевсурети и Тушети часто приглашали чеченцев и ингушей, а в Хеви и Мтиулети – кабардинцев. В процессе рассмотрения дел важное место занимает использование медиаторами в качестве примера андрези (Хеви)/хараки (Сванети), которое являлось одним из источников обычного права (Харадзе, 1939). Андрези – это устное предание о вынесенном

514

Хевсуры из с. Джута

Фото В.И. Марковина, 1947 г. © Личный архив К. Пицхелаури

©

впрошлом решении по аналогичному делу, которым в качестве образца должны были руководствоваться последующие поколения. Согласно хевсурским законам, после обнародования решения судьей-медиатором специально назначались хранители андрези, которые были обязаны передать потомкам информацию о происшедшем. Андрези хранилось в народе как в прозаической, так и стихотворной, а иногда и песенной форме. Обычное право разрабатывали специально выбранные народом лица, а установленные правила сохранялись и распространялись в обществе грузин-горцев не в виде норм, сформулированных в виде статей

(что, например, имело место в Дагестане в 1880-е годы в области адатного права), а в виде андрези, к которому в каждом частном случае обращались медиаторы. Таким образом, старейшины – главы общины и судьи-медиа- торы в своих решениях неуклонно следовали положениям андрези/хараки. Несмотря на то, что в процессе практического применения общинного права руководствовались андрези, с течением времени установленные правила по решению самой же общины могли меняться. Вносимые судьями-медиа- торами новшества для следующих поколений становились новыми андрези. Позднее сванский хараки заменили бирки (надписи на дереве) либо записи на Евангелии, а хевсурский андрези до последнего времени не утратил значения

вкачестве основного источника знаний о нормах обычного права (Харадзе, 1951. С. 387–403).

Кровная месть (сисхлис агеба) является одним из жизнеспособных институтов грузинского обычного права, чьи признаки в некоторых уголках горной Грузии можно заметить и сегодня. Кровная месть подразумевает возмездие убийце либо его родственникам. Это была сформировавшаяся в течение веков традиционная норма поведения, за невыполнением которой следовали негативные санкции. Там, где действовал этот обычай, за актом убийства почти всегда следовало возмездие. Первое убийство (т.е. убийство не с целью возмездия) считалось противозаконным действием, но за ним следовали ответные действия, уже считавшиеся закономерными. Позднее институты возмездия и кровной мести заменила система композиций, взыскания

515

Лазы

Батуми, начало ХХ в.

© НМГ. ЭФ, Ермаковская коллекция, 8530

©

штрафа за кровь, что в уголовном праве является основной и самой распространенной формой наказания. Однако в горной Грузии еще не так давно мстить кровью за кровь считалось более достойным уважения, заслуживающим славу поступком, чем компенсация за кровь; мирный договор с убийцей не считался поступком, достойным настоящего мужчины.

Кровная месть могла иметь место как между представителями разных родов, сел, общин, племен, так и между представителями одного села, общины.

Причиной могли стать нравственно-этические, экономические, политические и другие факторы: измена, земельные споры, оскорбление женщины, нарушение данного слова, нанесение раны и т.д. Убийство могло произойти намеренно или случайно, но ни в Хевсурети, ни в Сванети для судебного разбирательства это не имело значения (Нижарадзе Б., 1962. С. 115). В то же время в Пшави, Хеви и Мтиулети при вынесении приговора случайное убийство считалось смягчающим вину обстоятельством.

Объектом мщения становился представитель рода убийцы, прежде всего отец, брат, сын, затем двоюродные братья. В такой же последовательности обязанность мстить возлагалась на отца, брата, сына, затем на двоюродных братьев убитого. Мстить старикам, женщинам и детям считалось позором. Мщение не было личным делом только семьи пострадавшего: возмездие было делом всего родственного коллектива. В Хевсурети существовала традиция первого выстрела – брат убитого имел право выстрелить первым (если не было брата, должен был выстрелить отец или тот, кого выбирали и которому передавали ружье убитого). В Сванети во время похорон родственники убитого стояли у гроба с непокрытыми головами. После похорон старший родственник производил выстрел из ружья в знак того, что берет на себя обязанность мстителя (Харадзе, 1939).

По хевсурской традиции убийца со своей семьей и родственниками покидали деревню, взяв с собой только самое необходимое. За оставшимся без хозяина домом и принадлежавшими семье угодьями никто не имел права присматривать или пользоваться ими. Если же семья пострадавшего начинала пользоваться имуществом убийцы, происходило сисхлис дакаргва (букв.: потеря крови), т.е. потерпевшая сторона утрачивала право на месть, поскольку

516

кровомщение еще не свершилось, а пострадавшему в качестве компенсации доставалось все имущество виновного (Очиаури А., 1949. Л. 37–38). Убийце, который имел право помириться с родом убитого только через год, в течение этого периода было запрещено бриться, стричься и возвращаться в село. Он обязан был всегда и везде вести себя скромно, поскольку вызывающее поведение впоследствии могло стать причиной многообразных штрафов.

Особо следует отметить засвидетельствованный в Хевсурети древнейший обычай сабдзелши шедждома, т.е. «сидеть в хлеву». Если пострадавшая сторона не желала проливать кровь, то «предлагала» виновному «сесть в хлев» на три или пять лет. В течение этого срока виновный должен был постоянно находиться в темноте, имея право выйти из хлева только один раз в сутки –

вполночь; он не должен был стричься и бриться. В то же время его семья могла свободно ходить по деревне, только не должна была приближаться к противной стороне. Очевидно, это наказание было имитацией погребения, т.е. приравнивалось к смерти и компенсировало кровомщение.

Приведя в исполнение клятву об отмщении, сван шел на могилу убитого, вонзал в землю палку и громко произносил – гисисхлео, т.е. твоя кровь отомщена. После этого вся община собиралась и праздновала свершившееся возмездие (Габлиани Э., 1927. С. 135). Мститель-мохевец, войдя в село, выстрелом из ружья оповещал народ о свершившемся возмездии (Макалатия, 1934. С. 100).

ВГрузии не было обычая кровной мести тому, кто убил члена собственной семьи или родственника; только в случае убийства жены определенная плата полагалась семье ее отца. Когда от руки свана случайно погибал родственник, виновный подвешивал в подмышку три небольших камня и во искупление греха носил их в течение трех лет (Габлиани Э., 1927. С. 136).

Кровная месть должна была завершиться примирением, в противном случае она могла перейти на другие поколения и длиться бесконечно. Примирение считается одним из важных и сложных процессов. Здесь следует учитывать два момента – материальное и моральное удовлетворение пострадавшей стороны: род должен был получить компенсацию за утраченного члена и «плату уважением» (виновная сторона должна была постоянно демонстрировать покорность и осознание чувства вины). В общинах горной части Восточной Грузии дифференцирование платы за кровь происходило не по социальному статусу, как это было отражено в государственном праве, а по гендерному признаку. В обществе, где фактически все были социально равны, в разных общинах указанных регионов плата за кровь женщины и мужчины оценивалась разным количеством скота: за мужчину выплачивали

всреднем 60 коров, за женщину – 30.

Следует отметить, что в разных уголках Грузии вид платы за кровь зависел от характера ведущего хозяйства: например, в Хевсурети, Тушети, Пшави, где ведущей отраслью хозяйства было (и есть) скотоводство, за кровь платили скотом. В Сванети, где было смешанное хозяйство, единицей платы за кровь (цори) в основном был земельный участок, а часть платы отдельным лицам, которые входили в родственное объединение, осуществляли скотиной (Мерабишвили, 1990. С. 109).

Кроме платы непосредственно за кровь процесс примирения кровников подразумевает целый ряд других обязательных выплат. В примирении, как и

517

при отмщении, фигурирует виновный и его родственники. Ритуал примирения кровников в разных уголках Грузии был несколько отличным. В Хевсурети его начинали посредники. Они договаривались с близкими родственниками покойного о получении согласия на примирение, для чего род виновного закалывал барана, а в случае получения согласия – еще одного. Это следовало успеть сделать до похорон убитого, в противном случае виновный должен был выплатить штраф в размере пяти коров. Предусматривалась также определенная плата роду матери. Когда родственники убитого соглашались на переговоры, назначался день примирения. Церемониал проводился в святилище (джвари/хати), где все обряды осуществлял хуцеси (главный священнослужитель). Здесь собирались представители родов, медиаторы, посредники, односельчане и др. После проведения определенных обрядов окончательно определяли вид и размер выплат, которые убийца должен был ежегодно вносить в семью пострадавшего (одна овца за мужчину, то же за женщину только в два года раз). Отношение рода виновного к роду пострадавшего должно было быть подчеркнуто уважительным (ПМА, 1987–1988).

ВСванети кровников мирили морвары. В назначенный день в семье убийцы устраивали застолье с богатым угощением, на котором присутствовали все родственники с обеих сторон, кроме убийцы, его брата и самых близких родственников, которые до поры не имели права появляться перед собравшимися. Прежде чем сесть за стол, один из представителей пострадавшей стороны входил в дом убийцы, снимал нача (надочажную цепь, имеющую сакральное значение), выносил ее во двор и водой заливал огонь в очаге, т.е. совершал акт возмездия, поскольку погасший очаг символизировал смерть семьи виновного (Харадзе, 1939. С. 38). Только после трех произнесенных тостов (за примирение семей, за архангела Микаэля и св. Георгия) самые близкие родственники убийцы могли сесть за стол, а виновный появиться перед всем обществом – он вставал на колени, перекрестив мизинцы в знак раскаяния и покорности. Затем стороны обменивались чашами и застолье продолжалось. Мирно завершившаяся трапеза означала, что примирение состоялось. Часто бывшие кровники стремились впоследствии породниться или побрататься.

ВСванети, если преследуемому убийце удавалось проникнуть в дом мстителя и в знак просьбы о милосердии дотронуться до семейного очага или очажной цепи, обычное право запрещало убивать его на месте; также нельзя было убивать виновного, встретив его в церкви или в пределах церковной ограды (Нижарадзе, 1962. С. 116).

Всистеме обычного права значительное место занимает факт нанесения ранений. Оценка ранений требовала от «законников» знания и учета ряда норм. В этом случае вина, как фактор, определяющий меру ответственности, не учитывалась. Не принимали во внимание и то, кто именно затеял драку и по какой причине. Плату за ранение устанавливали только по степени и месту ранения. Тяжесть ранения определяли по месту, длине и глубине раны.

ВХевсурети зафиксировано 23 вида ранений и повреждений, за которые была установлена соответствующая плата. Если вследствие ранения человек становился инвалидом и какой-либо орган утрачивал свою функцию, виновному вменяли в обязанность возмещение пострадавшему в виде специальной платы, которая определялась количеством потерянного времени по болезни и невозможностью заниматься своим делом, а в случае легкого ранения удовле-

518

творялись сравнительно умеренной платой (Чинчараули, 2009). Потерпевший мог потребовать у виновного оружие или что-нибудь еще, в чем последний отказать не мог. Определенная плата полагалась также лекарю. Длину зажившей раны измеряли соломинкой, затем прочерчивали линию такой же длины на камне и сверху укладывали зерна: пшеничные – в длину, а ячменные – поперек: виновный платил пострадавшему столько коров, сколько зерен там умещалось, за исключением первого и последнего зерна. Судьи-медиаторы за оценку степени ранения также получали определенную плату. В Сванети, как

ив Хевсурети, различали тяжелые и легкие формы ранения. Так, в ущелье Ингури плата за ранение, в результате которого был поврежден какой-либо орган, составляла половину цены за кровь. Плата за легкое ранение составляла от 6 до 90 рублей.

Согласно обычному праву, воровство считалось тоже весьма тяжелым преступлением. В Грузии для восполнения ущерба повсеместно следовали правилу двойной компенсации, хотя в ряде случаев встречается традиция выплаты компенсации в семикратном размере (Тушети, Пшави, Хевсурети). В отличие от других горных регионов Грузии, в Сванети связанные с воровством правовые нормы прослеживаются более отчетливо. Здесь различали

исоответственно оценивали следующие виды воровства: когда открывали дверь; проникали в дом через окно или выломанную стену; когда взламывали дом и т.п., что считалось унижением и оскорблением семьи. В подобных случаях, кроме установленной в двойном размере компенсации, была узаконена дополнительная плата. Отягощающим вину проступком считалось также ограбление церкви (Нижарадзе, 1962. С. 86). В Сванети обычное право не разрешало убивать или ранить вора. В противном случае убийца или ранивший должен был выплатить пострадавшему определенную компенсацию. Вора наказывал сельский сход, обязывая выплатить штраф в пользу пострадавшего и в пользу общества.

За другие преступления (измена обществу, физическое и словесное оскорбление, проституция, рождение незаконнорожденного ребенка и т.д.) в разных уголках Грузии плата была различной. Почти во всех уголках Грузии изменивший обществу наказывался смертью. В Сванети мужчина, соблазнивший женщину и отказавшийся на ней жениться, выплачивал пострадавшей компенсацию, которая составляла половину платы за кровь.

Впрактике грузинского обычного права используют различные формы судебных доказательств – клятву, суд божий (ордалии), «взятие на себя греха» (Долидзе, 1960. С. 31). Широко был распространен институт присяжных (мопицроба). Без них не происходило ни примирения сторон, ни выплаты за кровь, и вообще они считались обязательным условием вынесения справедливого решения (Кекелия, 1988. С. 92). В качестве мопицари (присяжного) выбирали в основном родственников или представителей рода. Существовали присяжные даусахелебели (непоименованные, из числа родственников)

идасахелебули (поименованные, т.е. посторонние). Последних специально приглашали на судебный процесс. Дасахелебули мопицари должен был быть нейтральным лицом, известным своей принципиальностью и честностью. Число присяжных устанавливали в зависимости от тяжести преступления. Клятву приносили в присутствии свидетелей, в основном в церкви, святилище или на могиле. Например, в Тушети дающий клятву должен был со зна-

519

менем святилища в руках три раза обойти жертвенник и произнести слова клятвы. При рассмотрении дела в связи с убийством обычай произнесения клятвы на могиле убитого бытовал почти во всех уголках Грузии.

В Пшави существовал обычай клясться своими детьми, что находит аналогию с предусмотренным грузинским законодательством нашенит пици (клясться всеми домочадцами) (Читая, Робакидзе, 1988. С. 19). Такие формы судебных доказательств, как суд божий – ордалии, в частности шанти (раскаленное железо) и мдугаре (кипяток), по-видимому, были когда-то широко распространены. Д. Бакрадзе зафиксировал в Гурии (с. Шемокмеди) существование суда божьего, т.е. ордалий, к чему обращались только в случае особо тяжких преступлений: в кипящую воду бросали кусок железа, который подозреваемый должен был достать голой рукой – обожженная рука служила основанием для вынесения обвинительного приговора (Джалабадзе Н., 1988а).

Цодвис мокидеба (взятие на себя греха) как одна из форм доказательственного суда представляет собой упрощенную форму клятвы. В Хевсурети был известен обычай мицат цодос мокидеба, состоящий в следующем: тяжущийся брал горсть земли и перед судьями-медиаторами сыпал ее себе на шею со словами – «Пусть на мне будут все земные грехи, если я солгу» (Хизанишвили, 1982. С. 262).

Грузинское обычное право предусматривает следующие виды наказания: смертную казнь, изгнание, отлучение и др. К преступлениям определенного вида применяли различные формы наказания. Самой жестокой мерой была смертная казнь за совершение особо тяжкого преступления. Решение о наказании смертной казнью выносили на народных собраниях. Здесь же могли заменить смертную казнь на изгнание или отлучение. Моквета (отлучение, отсечение) – одна из распространенных форм наказания в горных регионах Грузии. С точки зрения видов наказания правовой быт Хевсурети отличается многообразием. Здесь применяли отлучение в форме убийства собаки, символического погребения (находиться в хлеву в течение ряда лет без права видеть дневной свет) и др. «Отлучение собакой» происходило в том случае, когда индивид совершал постыдный поступок против веры, например, женился на родственнице, вел себя безнравственно и др. Желающий отлучить виновного убивал его собаку выстрелом из ружья и произносил формулу об отлучении совершившего преступление от его рода. Это в основном происходило в случае убийства, когда родственники убийцы, чтобы избежать мести, сами отлучали виновного от своего рода (Очиаури, 1949а. Л. 37–48).

Форма унижающего наказания сохранилась в равнинной Восточной Грузии, где виновного (в основном за безнравственное поведение) в одной рубашке сажали задом наперед на осла и прилюдно возили из деревни в деревню.

Многообразие регионов Грузии обусловило определенные различия норм обычного права, но все они отражают как своеобразие общегрузинской, так и специфику локальной правовой культуры. Представленные аспекты грузинского обычного права – лишь часть той многогранной правовой культуры, которая в определенной мере легла в основу грузинских законодательных памятников. Однако официальный государственный закон не смог до конца вытеснить обычное право, которое продолжало жить рядом с ним.

520