4. Создание английской Библии

Поскольку к началу XVI в. Библия Уиклифа уже не отвечала потребностям эпохи, перед представителями реформационного движения, как и перед их собратьями в других странах Европы, встала задача создания версии Священного Писания на родном языке. Ее разрешением занималось несколько поколений переводчиков, причем судьба многих из них оказалась весьма трагичной. В первую очередь здесь следует назвать имя Уильяма Тиндейла (1453–1536). В отличие от Уиклифа и его последователей, источником для которых служил текст Вульгаты. Тиндейл переводил непосредственно с древнееврейского и древнегреческого оригиналов, хотя временами обращался к Вульгате и особенно к латинскому тексту Нового Завета, автором которого был Эразм Роттердамский. При написании предисловий и примечаний он широко использовал лютеровский перевод, вплоть до воспроизведения или перефразировки длинных отрывков из него.

После тщетной попытки издать на родине английский текст Нового Завета Тиндейл в 1524 г. отправился в Германию, где и опубликовал его. Затем он приступил к переводу Ветхого Завета, над которым работал вплоть до своей трагической гибели на эшафоте близ Антверпена.

Труд Тиндейла отличался простотой, ясностью и выразительностью, став, по существу, основой для всех последующих английских переводов Библии, и был высоко оценен позднейшими исследователями.

Спустя несколько лет после расправы над Тиндейлом произошел разрыв короля Генриха VIII с папой, знаменовавший торжество (пока еще не окончательное) английской разновидности Реформации – англиканства, где главой церкви провозглашался сам монарх. Поскольку, несмотря на это, Библия Тиндейла по‑прежнему оставалась под запретом, а остальные переводы по разным причинам признавались неудовлетворительными, остро встал вопрос о создании санкционированного властью священного текста. Таковым была признана так называемая «Великая Библия» 1539 г., получившая во втором издании название «Библии Кранмера» – по имени архиепископа Кентерберийского Томаса Кранмера (1489–1556), написавшего к ней предисловие. При осуществлении церковной реформы Кранмер был ближайшим соратником Генриха VIII; именно ему была поручена разработка доктрины англиканского богослужения.

Характерно, что, превратившись из союзника папского Рима, которого папа удостоил титула «защитника веры», в непримиримого врага последнего, английский монарх стремился обеспечить авторитет упомянутого выше перевода вполне «папистскими» методами: с 1546 г. названная Библия была объявлена единственно дозволенной, делать к ней какие‑то примечания запрещалось, а кроме того, чтобы предотвратить возникновение «несанкционированных» течений, не вполне соответствовавших официальной церковной реформе, был издан королевский указ, согласно которому ни одна женщина, не принадлежащая к дворянскому роду, а также ни один мастеровой, поденщик, слуга или батрак не имел права читать Библию или какую‑либо ее часть под угрозой денежного штрафа и тюремного заключения.

Восшествие на престол дочери Генриха VIII – Марии Тюдор (годы правления – 1553–1558) вновь круто изменило ситуацию. Наиболее видные проводники Реформации, включая архиепископа Кранмера, были казнены, а многие протестанты вынуждены были бежать за рубеж.

Воцарение другой дочери Генриха VIII – Елизаветы – привело к восстановлению в стране англиканства и преследованиям католиков. Вместе с тем репрессиям подверглись и пуритане – представители крайнего реформационного течения, считавшие официальную церковь слишком умеренной. В 1560 г. группа пуритан (У. Уитингем, А. Гилби, Т. Семпсон) приняла активное участие в создании так называемой «женевской Библии», в противовес которой в 60‑х гг. XVI столетия по инициативе архиепископа Паркера появляется «Епископская Библия».

Вопрос о создании общепризнанного английского текста Священного Писания вновь встал на повестку дня при преемнике Елизаветы короле Иакове I, правившем в 1603–1625 гг. В 1604–1611 гг. по его инициативе была создана конференция из представителей различных церковных течений (за исключением, естественно, католиков и пуритан). На ней монарх высказал пожелание создать наконец единый перевод, указав, что ему до сих пор не доводилось видеть Библии, хорошо переведенной на английский язык. Этот труд поручался ученым Оксфордского и Кембриджского университетов; затем с ним должны были познакомиться епископы и другие видные церковные деятели, после чего текст Библии надлежало представить в Тайный Совет и в конечном счете утвердить авторитетом короля.

Во исполнение намеченной программы была создана специальная группа из числа наиболее выдающихся ученых своего времени. Они образовали своеобразный переводческий комитет, итогом работы которого и стал опубликованный в 1611 г. текст, получивший название «Библия короля Иакова» («King James, Version», или «Authorised Version»). По словам одного из участников этой работы – глостерского епископа Майлза Смита, при всей своей кажущейся легкости, она заняла не один месяц и потребовала упорного труда. Причем Смит отдает должное и вкладу предшественников, отмечая, что он и его коллеги не ставили перед собой цели создать новый перевод или превратить плохой перевод в хороший, но стремились лишь к тому, чтобы сделать хороший перевод еще лучше. При этом за основу новой версии был взят именно перевод Тиндейла. По подсчетам позднейших исследователей ее создатели сохранили 80 % текста Ветхого и 90 % – Нового Заветов.

Составители «Библии короля Иакова» сочли необходимым специально изложить ее цели и задачи. Прежде всего ими было подчеркнуто стремление сделать посредством перевода доступным для людей «слово Божие», скрытое до сих пор от них покровами чужого и непонятного языка. «Перевод открывает окно, дабы впустить свет; он разламывает скорлупу, дабы мы могли отведать ядро; он подымает занавес, дабы мы могли заглянуть в святую святых; он снимает крышку с колодца, дабы мы могли подойти к воде… Ибо без перевода на народный язык неученые подобны детям, стоящим у колодца… и лишенным ведра или какого‑то другого сосуда»⁷⁰.

Говоря о языковой форме созданного ими текста, авторы – в полном соответствии с духом представляемой ими англиканской церкви – отмежевываются от излишней щепетильности пуритан, которая побуждает их при передаче библейских текстов отказываться даже от укоренившихся в английском языке понятий, а с другой – еще более резко порицают нарочитую темноту папистов, засоряющих английский текст малопонятными словами и выражениями, вследствие чего, даже будучи вынужденными переводить Библию, они пользуются таким языком, который препятствует ее доступности. «Но мы, – подчеркивают творцы Библии короля Иакова, – желаем, чтобы Писание могло говорить, как ему и подобает… дабы его мог понять даже необразованный человек»⁷¹.

Действительно, за созданным ими текстом прочно укрепилась слава величайшего из всех английских переводов, причем подобную оценку можно встретить и в наши дни, когда имеются и другие, более современные версии Библии.

Среди теоретических работ по проблемам перевода, созданных деятелями английской Реформации, привлекает внимание английский трактат одного из видных пуританских богословов Лоуренса Хемфри («Interpretatio Linguarum: seu de ratione convertendi et explicandi auctores tam sacros, quam profanes»), который вышел в свет в Базеле в 1559 г. Небезынтересно отметить, что многие положения указанной работы обнаруживают несомненное сходство с воззрениями ренессансных авторов, хотя, как хорошо известно, пуританская идеология весьма существенно отличалась от той, которую исповедовали гуманисты.

Суммируя историю перевода, Хемфри различает три способа перевода иноязычного текста: буквальное следование оригиналу, которое он отвергает как «ребяческое и суеверное», вольное переложение, или адаптацию, и «средний путь», который позволяет одновременно сохранить «простоту и образованность, элегантность и верность, не преувеличен сверх меры и не подавлен до грубости». Переводчику надлежит, прежде всего, избрать оригинал, соответствующий его склонностям, что, в свою очередь, обусловит и стиль его передачи. Характерно постулируемое в книге различие между «более важными» (еврейский, греческий, латынь) и «обыденными» (т. е. живыми) языками. Однако, по его мнению, и в первой группе может наблюдаться определенное несоответствие: так, Цицерон часто допускает колебания и даже промахи при переводе философских терминов. Но там, где переводчик выполняет свою работу на должном уровне, он заслуживает самой высокой оценки, ибо если знание языков – вещь полезная, то перевод – полезнейшая («seu linguarum utilis sit cognitio, interpretari – utilissimum»)⁷².

Завершая наш разговор о том вкладе, который внесли деятели Реформации в теорию и практику перевода, еще раз обратим внимание на два основных момента. С одной стороны, в соответствии с характером и задачами самого реформационного движения развивались они в основном на материале библейского текста, хотя не исключено было и обращение к передаче памятников другого характера (ср. лютеровскую версию басен Эзопа). Во‑вторых, безусловное доминирование в качестве переводящих живых языков европейских народов знаменовало принципиальное изменение их статуса. Вытеснение латыни из церковно‑религиозной сферы, где ее позиции казались особенно незыблемыми, означало дальнейшее развитие тенденции к превращению «народных» языков в основное орудие национальной культуры, что имело громадное значение для последующей истории духовной жизни Европы XVII – XVIII вв.