Аверченко Аркадий Тимофеевич, 18 (27) марта 1881 года -
12 марта 1925 года .Его сравнивали с заокеанскими юмористами Марком Твеном и О`Генри, а простая читающая публика жаловала Аркадия Тимофеевича титулом «короля смеха».
Книги «Рассказы (Юмористические)», «Зайчики на стене»,
«Веселые устрицы», «Круги по воде», «Рассказы для выздоравливающих», сотрудничество с петербургскими театрами вознесли А. Аверченко на литературный Олимп еще
в 1912 году.
Сам писатель называл свой смех «беспартийным», но с этим не согласились пришедшие к власти большевики. В августе 1918 года они закрыли редактируемый А. Аверченко журнал «Новый Сатирикон», чем заявили о политической неблагонадежности юмориста. Писатель бежит из Петрограда.
Москва, Киев, Харьков, Ростов-на-Дону, Екатеринодар (ныне Краснодар), Новороссийск, Мелитополь... В начале апреля 1919 года он приехал в Севастополь. Это был город его юности. Здесь, в семье мелкого торговца, Аркадий Тимофеевич родился. Отец, Тимофей Петрович, был большим выдумщиком, но никудышным купцом. «Когда мне исполнилось 15 лет, — писал
А. Аверченко в «Автобиографии», — отец… однажды сказал мне: «Надо тебе служить». Отрочество кончилось, Аркадий стал конторщиком в родном городе, а год спустя судьба привела его в Донбасс.
В Харькове состоялся литературный дебют Аркадия Аверченко.
31 октября 1903 года местная газета «Южный край» поместила его
первый рассказ «Как мне пришлось застраховать жизнь». Для едва обученного грамоте 22-летнего служащего это было большим событием. Дело в том, что в детстве Аркадий ловко уклонялся от учебы, всячески поддерживая семейную версию о его слабом здоровье. «И я так и остался бы неграмотным,— признавался писатель в «Автобиографии», — если бы старшим сестрам не пришла в голову забавная мысль: заняться моим образованием».
Позже, вне дома, будущий «король смеха» окончил два класса городского реального училища — и все образование. Но вернемся в Севастополь, куда писатель приехал в начале апреля 1919 года и откуда, сидя на трюмных мешках с углем, вынужден был отплыть на пароходе в Константинополь.
В Крыму писатель творил практически без отдыха. С утра «заряжался», работая под музыку с пудовыми гирями. Днем, если удавалось, забегал на улицу Ремесленную, где жили его мать и две замужние сестры. Все остальное время он принадлежал редакции и театру, причем не одному, а нескольким. Писал и выступал как чтец, артист и конферансье, откликаясь на насущные проблемы с характерной для него остротой. Вместе с А. Каменским писатель заведовал литературной частью театра- кабаре «Дом Артиста», созданного в Севастополе в сентябре 1919 года. Одной из первых постановок стала новая пьеса А. Аверченко «Лекарство от глупости», в которой автор выступал и в качестве актера. А 2 ноября того же года Аркадий Тимофеевич вместе со знаменитой писательницей
Тэффи (Надеждой Александровной Лохвицкой) дал большой концерт в театре Севастопольского городского собрания. Еще один театр Севастополя — «Ренессанс» — отметил начало 1920 года премьерой по пьесе А. Аверченко «Игра со смертью».
В театре «Наука и жизнь» писатель выступал с моноконцертами
либо вместе с популярной актрисой М. Марадудиной. Пройдет немного времени, и Аркадий Аверченко сам возглавит труппу с названием: «Гнездо перелетных птиц».
Уже в Константинополе (Стамбуле) этот театр, вместе с кабаре Александра Вертинского «Черная роза», станет самым известным в эмигрантской среде.
Любопытные сведения оставили современники писателя о его театральных вечерах в Севастополе: «Открывал вечер обычно сам Аверченко , и из-за него, собственно, и ходили люди в театр по вечерам».
Писатель мастерски умел переходить от мягкого юмора к убийственной сатире. Вспомним его беседу с 8-летней девочкой в рассказе «Трава, примятая сапогом». Не случайно Аверченко называли то «красным солнышком» — за мягкость, то «барабанщиком литературы» — за точность характеристик. Перед отъездом из Севастополя за рубеж А. Аверченко успел издать сборник рассказов и фельетонов «Нечистая сила». Один из экземпляров книги удалось передать в США, где сборник переиздали в 1921 году.
А уж книга «Кипящий котел» о событиях Гражданской войны в Крыму была исключительно севастопольской, хотя и появилась в 1922 году.
Умереть ему суждено было вдали от родного Черного моря — А.
Аверченко скончался в Праге 12 марта 1925 года, не дожив нескольких дней до своего 44-летия.
Прах русского «короля смеха» покоится на Ольшанском кладбище
А.Аверченко «Дюжина ножей в спину революции».
(ПАМФЛЕТ – небольшое полемичное сатирическ обличительное произведение на общественно-
политическую тему).
ПРЕДИСЛОВИЕ. «Предисловие» в сборнике сатирических памфлетов, посвященных теме разрушения национальных и экономических устоев России Октябрьской революцией, не только предваряет написанное ниже, но и носит характер самостоятельного рассказа-памфлета. В нем писатель сравнивает революцию с блеснувшей молнией, бурей, стихией и задает читателю вопрос: можно ли и нужно ли защищать стихию? Революция произошла уже давно, значит, пора перестать о ней говорить, а нужно навести в стране экономический и социальный порядок. В связи с этим автор аллегорически сравнивает революцию с ребенком-идиотом, которого слишком долго опекали, а теперь он превратился в неуправляемого громилу-грабителя.
«Нужна была России революция?» - спрашивает писатель. И тут же отвечает: «Конечно, нужна. Это – переворот и избавление». Но избавитель «перевернуть – перевернул, избавить – избавил», а потом, как утверждает Аверченко, сам начал паразитировать на спине русского народа. Вот и предлагает сатирик воткнуть революции-«грабителю и разорителю» не только дюжину ножей в спину, а «в дикобраза превратить» сотней ножей-памфлетов. Далее в небольших новеллах политического и сатирического характера Аверченко доказывает справедливость этого утверждения.
1. ФОКУС ВЕЛИКОГО КИНО. В этом рассказе писатель предлагает «отдохнуть от жизни» и прокрутить назад кинематограф истории. И вот автор едет обратно в любимый Петербург, а в нем облетают со стен
«большевистские декреты» и «снова стены домов чисты и нарядны». Ленин задним ходом снова уезжает в Германию, промелькнула февральская революция, укатил обратно в Сибирь Распутин, мобилизация на Первую мировую войну превратилась в демобилизацию. А вот и Манифест от 17 октября Николая II. «Да ведь это, кажется, был самый счастливый момент нашей жизни!», - восклицает Аверченко и просит остановить обратный ход ленты истории. Автор искренне сожалеет, что этим историческим эпизодом не закончились социальные преобразования в России самого начала XX века.
2. ПОЭМА О ГОЛОДНОМ ЧЕЛОВЕКЕ. В новелле помещены воспоминания о том, как питался в России средний обыватель. Прием пищи в каком-нибудь комфортном недорогом ресторане осуществлялся не ради насыщения, а как ритуал, священнодействие. Глава написана в форме смешной детективной повести о тайном собрании голодных. В стране наступил голод. Куда с приходом революции ушло продовольственное изобилие России, поражавшее всю Европу до 1914 года? Это вызывает
недоумение у сатирика.
3. ТРАВА, ПРИМЯТАЯ САПОГОМ. Аркадию Аверченко особенно удавались рассказы, в которых присутствовали образы детей. Особенно нежно относился он к детям в пору гражданской войны и эмиграции. Главная героиня – девочка восьми с половиной лет. Удары революционных преобразований, прежде всего, посыпались на головы этой прослойки граждан России. Девочка не по годам умна, она знает, что у мамы малокровие, потому что в организме не хватает «жиров … и азотистых веществ», что «Ватикан никак не реагирует на эксцессы большевиков», она смеется, что ее собеседник «обыкновенную винтовку со шрапнелью спутал». Девочка, которая очень любит «маленьких котенков» вдруг вспоминает, что ее золотой колокольчик на голубой ленточке для котят «коммунисты по мандату комфина реквизировали». «Поживи с мое – еще не то узнаешь», - говорит она рассказчику. Правильнее было бы сказать: поживи в это время и в этой стране. «По зеленой молодой травке ходят хамы в огромных тяжелых сапожищах, подбитых гвоздями. Прошли – полежал, полежал примятый полураздавленный стебелек, пригрел его луч солнца, и опять он приподнялся под теплым дыханием дружеского ветерка шелестит о своем, - о малом, о вечном», - так заканчивает писатель свою самую трогательную новеллу этого произведения.
4. ЧЕРТОВО КОЛЕСО. В этом памфлете Аверченко сравнивает преобразования в России с «Луна-Парком», придуманном для развлечения дураков. Вот вместо бракованной посуды русский дурак под одобрительные возгласы французов, англичан и немцев вдребезги разбивает русское искусство, церковь, просвещение, торговлю, университеты, промышленность, финансы. А вот в «Веселой бочке»
пытается убежать от разгрома русский дворянин, а в «Таинственном замке» собрались «палачи всех стран». Но самый замечательный аттракцион – «Чертово колесо» истории, которое смело с себя и
Керенского, и Милюкова, и Гучкова, и Скобелева. Как же надеется писатель, что сорвутся с этого быстро вращающегося колеса Ленин, Троцкий, Нахамкис и Луначарский!
5. ЧЕРТЫ ИЗ ЖИЗНИ РАБОЧЕГО ПАНТЕЛЕЯ ГРЫМЗИНА. В новелле в шутливом монологе рабочего сравнивается «грабительская» зарплата у «подлого, гнусного хозяина-кровопийцы … за 9 часов работы – всего два с полтиной» с поденной зарплатой рабочего 1920 года – 2 700 рублей. На деньги хозяина-буржуя Грымзин заменил подметки у сапог, купил «полфунта ветчины, коробочку шпрот, булку французскую, полбутылки водки, бутылку пива и десяток папирос», да еще 4 копейки осталось. А на 2 700 советских денег – подметки для сапог, фунт белого хлеба и бутылку ситро на сахарине. «Эх, Пантелей, Пантелей… Здорового ты дурака свалял, братец ты мой!» - сожалеет автор о своем герое.
6. НОВАЯ РУССКАЯ СКАЗКА. Сатирик по-новому рассказывает сказку о Красной Шапочке – революционно настроенном образе народа – и «заграничном мальчике» Льве Троцком, который все свои проделки по разорению старой Бабушки (русского дворянства) сваливает на Серого русского Волка – простого мужика. Сказка Аверченко заканчивается оптимистично: Серый русский Волк «раскусывает» сущность и Троцкого и Красной Шапочки. Такова вера писателя в здравомыслие русского народа, которая при жизни его не была оправдана.
7. КОРОЛИ У СЕБЯ ДОМА. С искрометным издевательским сарказмом изображены в этом памфлете Ленин и Троцкий в образах ссорящихся супругов. Ленин – обиженная жена, Троцкий – самодовольный муж. В гротесковой аллегорической форме описаны политические разногласия лидеров того времени: Ленин совершил октябрьский переворот, Троцкий на деле осуществляет свои вредные преобразования в России.
8. УСАДЬБА И ГОРОДСКАЯ КВАРТИРА. Здесь мы найдем теплые и лиричные воспоминания о зажиточной русской помещичьей усадьбе, где домашнее хозяйство было «плотное, солидное, накопленное не в год и не на год, а так, что еще и внукам останется». Какая глубокая ностальгическая тоска проглядывает сквозь эти строки: «Я один… Подхожу к этажерке, что важно выпятилась в углу сотней прочных кожаных переплетов, начинаю перебирать книги: Гоголь, Достоевский, Толстой, Успенский… Почитаю… Ах, как хорошо в русской России почитать русскому человеку русского писателя, ах, как хорошо знать, что ты под гостеприимным кровом приветливого хлебосола, что, когда ты погасишь лампу, в окно к тебе будут заглядывать бледные русские звезды…» Здесь тоска не только эмигрантская, но и гражданская тоска о разоренных помещичьих усадьбах. Новую Россию писатель сравнивает с разоренной городской квартирой, откуда съехали господа-хозяева, а поселилась в них «новая власть», для которой нет ничего священного, дедовского, вечного. Почему «никто из живущих в этой квартире не интересуется ее, и никто не собирается устроиться в ней по-человечески».
Вероятно, считает писатель, у революционеров и не было планов создавать новое, лучшее, свое государство. Они просто выполняли чей-то политический заказ: разрушить Россию.
9. ХЛЕБУШКО. В сказочной форме повествует писатель о том, как на огромный политический «конгресс дружественных держав по вопросам мировой политики» в стоптанных лопотках и узелочком является Россия «хоть одним глазком поглядеть: каки-таки бывают конференции». Представитель Англии, узнав, что у нее в узелке хлеб, немедленно проявляет к ней внимание и, съев хлеб, «обещал спомочь». Видимо, не без помощи этих иностранных дипломатов «бедной соседке» произошла в наше стране эта чудовищная революция.
10.ЭВОЛЮЦИЯ РУССКОЙ КНИГИ. Еще об одной великой утрате сожалеет Аверченко в своей книге: о разрушении вековой русской культуры и образования. В очень остроумной форме поэтапно рассказывает писатель о потере читательской культуры после революции. И если в 1916 году читатель придирчиво выбирал не только книгу, но и издателя, и автора иллюстраций, и формат, то в 1921 году рад обрывку из любой книги – лишь бы читать! На четвертом этапе деградации читателя для него уже является редкостью человек, когда-то видевший печатное издание. Далее читатель довольствуется уже вывесками, которые берет напрокат, а в конце вспоминает буквы русского алфавита по виселицам, которые похожи на «Г» и «И». Эта глава довольно актуальна и в наше время. Предвидел писатель, что наступят года, когда не станет настоящего Читателя; люди будут довольствоваться только насущной информацией да рекламными вывесками.
11.РУССКИЙ В ЕВРОПАХ. 1921 год. На собрании представителей самых различных стран, всячески способствовавших разрушению Российской Империи: Германии, Франции, Англии, Японии, Венгрии, Турции, Греции обнаружен представитель России. Кто-то рассматривает его как редкое животное, кто-то прячет поглубже бумажник, кто-то уводит подальше детей, но все «сочувствуют» и задают самые нелепые вопросы об устройстве нового социалистического государства. Русский, чужой среди «Европ» обвиняет их в пособничестве разрушения великой страны, напивается и платит за всех по счету, потому что «русский человек за всех должен платить». В этой главе Аверченко, вероятно, хотел выразить ту горькую мысль, что Россия погибла полностью: русская эмиграция тоже неспособна сохранить культуру и интеллигентность старой классической России, и является таким же диким и необразованным элементом, как и советская Россия в глазах представителей «Европ».
12. ОСКОЛКИ РАЗБИТОГО ВДРЕБЕЗГИ. В этой главе мы встречаем двух русских старичков-эмигрантов, беседующих о дореволюционном Петербурге. Один из них – бывший сенатор, теперь грузчик-поденщик, другой – директор огромного металлургического завода, сделавшийся
приказчиком комиссионного магазина. Они с полуслова понимают друг друга, называя наперебой петербургские дореволюционные рестораны, театры, оперетты, актеров, певиц, названия опер, знаменитых зданий, храмов. Сидевшие рядом «два восточных человека, в изумительно выутюженных белых костюмах и безукоризненных воротничках», даже не поняли: на каком языке они разговаривали. Но все это – только обрывки воспоминаний, зеркальные осколки некогда блистающего Петербурга. «За что они Россию так?» - звучит заключительный вопрос этого произведения, не требующий комментариев.
Двенадцать сатирических памфлетов «Дюжина ножей в спину революции» написаны кровью сердца. Это не просто смех сквозь слезы, это глубокие рыдания о потери великой некогда Родины, это «улыбка на похоронах», которую разрешает себе писатель в эмиграции. Аркадий Аверченко первоначально стоял за революционный переворот в России. Но вскоре он понял, что революция осуществлена не ради благополучия простого народа, руками которого ее совершили, а для удовлетворения политических амбиций внутренних и внешних врагов России, людей определенной национальности (намек на национальность Троцкого в «Красной Шапочке»). Россия стала плацдармом чудовищного эксперимента – об этом хотел рассказать сатирик читателю.
К началу Великой Отечественной войны Россия стала именно тем мощным государством, о котором мечтал Аверченко. В результате именно социалистических преобразований была создана великая держава, единственное государство в мире, которое оказалось способным победить фашистскую Германию. Жаль, что великий сатирик никогда не узнает об этом.