Перспективы научного направления «лингвистика лжи» в россии и германии

В последнее время понимание сущности и порождения лжи и передачи ложной информации особенно привлекло внимание отечественных и зарубежных ученых в лингвистике. Объяснение этому можно дать такое: появление и проявление форм лжи во всех сферах жизни человека стало настолько очевидным, что требует глубокого и всестороннего изучения.

Цельюнастоящейстатьиявляется рассмотрение перспективных направлений в области «лингвистики лжи» в России и Германии. В связи с этим перед нами стоят следующие задачи: определить разработанность научного направления «лингвистика лжи» в зарубежной и отечественной лингвистике, раскрыть стоящие перед «лингвистикой лжи» проблемы, описать возможные области применения и перспективы развития направлений в области «лингвистики лжи». В связи с этим настоящую статью можно условно разделить на три части: значение «лингвистики лжи» для гуманитарных наук, современные исследования в области «лингвистики лжи» (когнитология, лингвокультурология, социолингвистике, юрислингвистика и прагмалингвистика); проблемы изучения лжи в заявленных направлениях.

Комплексное изучение феномена лжи, её форм и способов проявления в речевом поведении людей, фиксации в языке, оформления в речи потребовало привлечения разносторонних знаний из других наук, поэтому многочисленные исследования лжи характеризуются разнообразием методов и приёмов анализа. Несмотря на то, что попытки создания теории лжи существуют давно, но подход к описанию именно лингвистических особенностей лжи появился недавно, и поэтому в настоящее время научное направление «лингвистика лжи» в России находится в состоянии становления.

О перспективах развития научного направления «лингвистика лжи» высказывались и высказываются как отечественные, так и зарубежные учёные [Бушев, 2003; Шаховский, 2005; Dietz, 2002;Dönninghaus, 1999; Falkenberg, 1982; Eco, 1989]. Говоря о перспективах изучения лжи, учёные имеют в виду анализ языковых явлений, при помощи которых осуществляется ложь [Аксёнов, 2005; Гловинкая, 1998; Левин, 1974; Панченко, 1999;Filipenko, 2000;Weinrich, 1966;Zuckermann,Driver, 1985;Dönninghaus, 1999], влияние социальных факторов на оформление лжи в речи [Böhme, 1985;Bok, 1980;Boventer, 1986;Eisermann, 1991;Goffman, 1971;Hettlage, 2003;Löffler, 2005;Ottermann, 2000;Schmid, 2003;Vogelgesang, 1998], национально-культурную специфику понимания и измерения лжи [Дешериева, 2002;Eckert,Parker, 2005;Ehlich, 1987;Hall,Whyte, 1960;Hann, 1986], психологическое состояние отправителя и получателя ложного высказывания [Берн, 1992; Майерс, 1996;Flierl, 2005;Füllgrabe, 1995;Knill, 2004;Strubel, 1985;Ullmann, 1975], степень воздействия передаваемой отправителем ложной информации [Арутюнова, 1992; Бушев, 2003; Быкова, 1999; Глаголев, 1987;Falkenberg, 1982;Giese, 1992;Genzmer, 1988;Gloy, 1979;Meibauer, 2005;Vincent,Castelfranchi, 1981]. Речь здесь идёт о направлениях в изучении лжи, в которых учёных объединяет необходимость «учитывать в лингвистическом исследовании человеческий фактор» [Булыгина, 1981, с.333]. К числу человеческих факторов относятся:

1. Языковая компетенция, т.е. знание некоего языкового кода, с помощью которого общающиеся обмениваются информацией.

2. Национальная принадлежность.

3. Социально-культурный статус (социальная принадлежность, профессия, занимаемая должность, культурные нормы и обычаи, уровень образования, место жительства, семейное положение).

4. Биолого-физиологические данные.

5. Психологический тип коммуниканта.

6. Текущее психологическое состояние (настроение, текущие знания, цели и интересы).

7. Степень знакомства коммуникантов.

8. Устойчивые вкусы, пристрастия, привычки.

9. Внешний вид (одежда, манера и т.п.) [Богданов, 1990, с. 29].

С обращением языкознания к «человеческому фактору» внимание учёных от формальных критериев анализа лжи [Abraham, 1976;Eggs, 1976;Frisk, 1936] повернулось в сторону влияния вышеназванных обстоятельств или факторов на ложь в речевом общении.

Отечественные и зарубежные учёные занимались исследованием процесса лжи, её функций. Исследуемые стороны лжи представляют собой неразрывное единство процессов и явлений, в которых «структура выражается через функцию, а функция через структуру» [Артемьева, 1999, с. 47]. Поэтому естественно изучать структуру лжи следует через изучение её функций. Лингвистика имеет различные задачи, различные функции, определяющие форму лингвистической теории [Fowler, 1987, с. 481]. Ложь может рассматриваться как особый код в тексте или «язык в языке» [Степанов, 1995, с. 35]. Языки рассматриваются как инструменты для выполнения своих функций, поэтому «язык следует изучать во всём разнообразии его функций» [Якобсон, 1975]. Современные представления о лжи в вышеперечисленных дисциплинах могут быть систематизированы в соответствии с функциями, которые соответствуют каждой из рассматриваемых сторон лжи в лингвистике:метаязыковую;референтивную;эмотивную;фатическую;поэтическую;конативную [Якобсон, 1975, с. 202]. Так, например, метаязыковая функция лжи исследуется в философии языка или лингвофилософии; референтивная функция лжи в рамках лингвокультурологии, лингвоконцептологии; эмотивная в когнитологии, психолингвистике; фатическая в социолингвистике; поэтическая в литературоведении и конативная в прагмалингвистике, юрислингвистике.

На наш взгляд, когнитология, лингвокультурология, социолингвистика, юрислингвистика и прагмалингвистика не только способствовали становлению научного направления «лингвистики лжи» в России и Германии, но и являются перспективными направлениями в области «лингвистики лжи». Выделение вышеназванных направлений продиктовано выводами, сделанными в результате изучения нами научной литературы в этой области. Кроме того, в последнее время особую актуальность приобрели изыскания, связанные с изучением особенностей национального менталитета, а также когнитивных, социальных, психологических механизмов речевого воздействия.

Знакомство с исследованиями в области «лингвистики лжи» показало, что отечественные исследователи чаще всего опираются на англоязычные источники, и сами исследования проводятся на примере английского языка [Панченко, 1999; Плотникова, 2000; Шаховский, 2005]. В связи с этим создаётся впечатление, что исследования в области «лингвистики лжи» существуют только на английском языке. А между тем, существует достаточно богатый опыт исследования лингвистической стороны лжи в немецкой научной литературе, знакомство с которой позволило выделить нам такие перспективные и доминирующие направления в Германиив области «лингвистики лжи» каксоциолингвистика, юрислингвистика и прагмалингвистика. Отечественные учёные внесли весомый вклад в становление «лингвистики лжи» в современнойРоссии, а именно в областикогнитологии, лингвокультурологии, а также юрислингвистики. Кратко остановимся на данных направлениях.

В Германии о «лингвистике лжи» уже с уверенностью заявляют как о сложившемся научном направлении, о чём свидетельствуют многочисленные исследования в этой области. Особой разработанностью отличаются исследования в области социолингвистики [Sick, 2001; Olschanski, 2001; Stiegnitz, 1997]. Интересно, что некоторыми учёными высказывается мнение о создании новой науки о лжи – ментиологии (лат.mentie), в задачи которой входило бы изучение всех сторон лжи, в том числе и лингвистической [Stiegnitz, 1997, с. 156].

В фокус интересов социолингвистикии психолингвистики входит исследование проблем приобретения, хранения и использования информации человеком, а также отражение в языке духовного содержания и опыта человека. Особую роль играют здесь системы личных и социальных ценностей, внеязыковая действительность, входящая в сообщение, непосредственная коммуникативная ситуация, цель (явная или скрытая), с которой делается сообщение и др.

Суть положений относительно лжи, высказываемых зарубежными исследователями в области социолингвистики, сводится к следующим основным моментам. К основным характеристикам речевого общения относятся конвенциональность и ритуальность. Под конвенциональностью речевого общения понимается социально-упорядоченное использование языка в речевых актах в виде общепринятых норм поведения [Lewandowski, 1994, с. 604]. Конвенциональность можно рассматривать и как систему обоюдных ожиданий участниками коммуникации, которые приобретаются в процессе освоения правил и принципов речевого общения. Правила и принципы речевого общения представляют одностороннее действие со стороны одного из участников общения, в то время как конвенции представляют собой фоновые требования к коммуникации.

Под ритуальным общением понимается выработанный обычаем или установленный порядок совершения речевого действия. Ритуальное действие – это особый символически нагруженный поступок, подтверждающий соответствие ритуальной ситуации её сакральному образцу. Различаются правила, не зависящие, от конкретной культуры. Это – общие правила ведения разговора или, точнее, оценки уместности и эффективности высказывания в конкретных условиях интерпретации. Сюда можно отнести этикетное действие – фатический акт поддержания общения в доброжелательной тональности между людьми [Карасик, 2004, с. 333]. Корни различных видов ритуального разговора или беседы лежат в животном мире: информативное общение (нем.Informationssprechen), реактивное общение (нем.Stimmungssprechen), пробное общение или общение для разведки (нем.exploratives Sprechen) и общение или «разговор для чистки» (нем.Putzsprechen) [Morris, 1976, с. 191-193]. Так, например, у приматов приглашение «почистить шерсть» является знаком симпатии или дружелюбно-мирного настроения со стороны приглашающего. Данный вид ритуала получил в немецкой литературе термин «Putzsprechen» (ср.англ.groomingtalking) – «разговор для чистки» [Morris, 1976, с. 193]. Функция такого «разговора для чистки» заключается в усилении значения приветствия (например, улыбки) и поддержании и сохранении социального мирного сосуществования. «Разговор для чистки» является неким «заменителем социального ухода за телом». Примером может быть ритуал приветствия, прощания, ритуал непринуждённой беседы о погоде и т.п. К такому выработанному обществом порядку общения относится вежливость – важный принцип, регулирующий отношения между коммуникантами, способствующий установлению контакта и достижению комму­никативной цели.

Вежливость как ритуал и средство для поддержания общения рассматривается также в работах других немецких исследователей [Alkofer, 2004;Cho, 2005;Nixdorf, 2002;Widmann, 1998].

Также существуют правила, привязанные к условиям конкретной культуры. Например, во многих культурах, но не во всех, считается невежливым требовать чего-либо от того, кто на социальной лестнице нам равен или выше нас. Степень владения такими правилами, проявленная в оценке, может ассоциироваться со степенью вовлеченности соответствующих знаний или даже со степенью принадлежности к соответствующей культуре.

Прагмалингвистиказанимается изучением речевых актов, где делается акцент на коммуникативных целях высказываний. Структура речевого акта в основных чертах воспроизводит модель действия: в ней присутствует намерение, цель и производимый эффект. Как ложным, так и правдивым высказываниям свойственны намерения, мотивы, цели, которые могут выступать как явно, так и скрыто. Результаты таких высказываний могут быть прямыми и косвенными. Управляя потоком речи, говорящий учитывает изменения речевой ситуации. Для того чтобы облегчить эту задачу, язык вырабатывает соответствующие стратегии, которые помогают говорящему наиболее удачно осуществить передачу информации, выражающей отношение суждения к действительности.

Ложь представляет собой феномен речевого общения, который состоит в намеренном искажении реальной действительности. Чаще всего ложь находит своё выражение в содержании речевых сообщений, которые проверить в момент передачи ложного сообщения крайне затруднительно или вообще невозможно. Другими словами, передача ложного сообщения является осознанный, намеренный продукт речевой деятельности, имеющий целью ввести получателя в заблуждение.

Несмотря на то, что ложь/обман в отечественной лингвистике изучается с различных позиций – когнитологии, теории дискурса, ощущается дефицит исследований данного понятия с точки зрения прагмалингвистики [Глаголев, 1987]. Во всяком случае, известных нам исследований прагмалингвистического аспекта лжи на материале немецкого языка в отечественной лингвистике, не проводилось. Ложь можно рассматривать как коммуникативную стратегию воздействия отправителя высказывания на получателя. Ложное высказывание (как намеренное действие) отправителя практически всегда направлено на достижение определённого эффекта.

Разработки теорий лжи в области прагмалингвистики современных немецких лингвистов можно представить следующим образом: с позиции этапов речевого акта – роль локутивного, иллокутивного и перлокутивного этапов; с позиции успешности/ неуспешности осуществления ложного высказывания.

Схематично ориентируясь на различные аспекты речевого акта, как они трактуются Дж. Остином и Сёрлем, Б. Гизе полагает, что одна только локутивная часть речевого акта, уже может создавать различные типы «обмана в плане выражения». Для подтверждения своего мнения он приводит такие примеры: изменение голоса (напр. по телефону); искусственное говорение на ломаном немецком зыке (чтобы быть принятым за иностранца); использование определённого жаргона или социолекта (чтобы быть причисленным к определённой социальной группе) [Giese, 1992, с. 57].

К анализу явления лжи привлекается отправитель текста. Б. Гизе называет речевой обман «перлокутивным речевым действием» [Giese, 1992, с. 75]. Данное мнение представляется нам справедливым, если при этом учитывать разницу значений «лжи» и «обмана». Ложь речевое действие говорящего, который намеренно искажает факты действительности. Обман – речевое действие или поведение, которые при своеобразной подаче вводят партнёра в заблуждение. Между ними существует следующая разница. Ложь есть всегда ложь, даже если и не удалось убедить получателя, а обман, только в том случае если удалось убедить получателя. Здесь отчетливо видна разница между этими двумя глаголами лгать и обманывать: иллокуция (лгать) и перлокуция (обманывать). В том случае, если адресанту не удалось убедить адресата, то это остается попыткой обмана [Wagner, 2001]. Ложь есть иллокутивный акт – намерение отправителя ввести в заблуждение, а обман есть перлокутивный акт, т.е. создание уже новой ситуации, которая включает в себя ответное реагирование получателя на иллокутивный акт.

Немецкие исследователи рассматривают ложный речевой акт с позиции локутивного этапа в плане выражения; с позиции иллокутивного этапа в плане намерения передать утверждения; с позиции перлокутивного этапа в плане получения желаемого эффекта. Намеренное перлокутивное утверждение связано с нарушением постулата искренности.

В области изучения когнитивной стороны лжи в России существует определённые успехи [см. работы Панченко, 1999; Плотникова, 2000; Шаховский, 2005]. Предметом изучения когнитологииявляются эмоции, которые находят своё выражение во всех видах человеческой деятельности, в том числе, и в речевой. Человеческие чувства и эмоции представляют собой специфические способы реагирования людей на изменения, происходящие во внутренней или внешней среде. Эмоции и чувства регулируют взаимодействие между людьми, представляя сложную форму поведения.

В процессе социализации человека учат скрывать свои эмоции, контролировать их, подчиняться внутренним общественным правилам культуры эмоций, т.е. «человек из объекта природной спонтанной эмоции превращается в субъекта эмоции» [Основы теории коммуникации, 2006: 388]. Однако человек не всегда может скрывать или наоборот показать свои истинные эмоции или симулировать (имитировать) некоторые эмоции. Например, такие глубокие эмоции, как ужас, страх, отвращение, испуг скрывать, а значит солгать окружающим просто невозможно [Зайкина, 2004, цит. по Шаховский, 2005]. Сокрытие и имитация эмоций довольно проблематично и в категориальных ситуациях доминирующего эмотивного тонуса (например, в семейной ссоре).

В реальной жизни мы часто сталкиваемся не только с естественным выражением эмоций, но и с их имитацией, симуляцией (удачной или неудачной). Искусственное или ложное выражение эмоций становится возможным, т.к. «все физиологические и лингвистические параметры эмоций внутри данной лингвокультуры для всех пользователей вербального языка кодированы однозначно» [Шаховский, 2005].

Ложь может моделировать эмоциональное поведение партнера по коммуникации в нужном для отправителя лживых высказываний направлении. Примером может быть лесть, которая всегда является определенным образом структурированной ложью [Леонтьев, 1999].

Ложь, базируясь на эмоциях человека лгущего (homomentions–термин профессора Шаховского В.И.), эмоциональна и может выражаться как явно, так и скрыто [Шаховский, 2005, с. 173]. В исследовании В.И. Шаховского подтверждается его гипотеза «об инстинктивной способности человека ко лжи, которую прививает ему и развивает социальная среда». Эмоциональный аспект лжи в области лингвистики лжи изучен слабо, и список проблем, в связи с этим, достаточно велик. В своей работе учёный предлагает не только концептуальную программу исследования эмоций в области лингвистики лжи, но и рассматривает некоторые приёмы, связанные с обучением разоблачения лжи в речи в процессе овладения им эмоциональной речевой компетенции.

Нам представляется возможным здесь высказать предположение о том, что изучение эмоций в «лингвистике лжи» может разворачиваться в двух направлениях:

• изучение имитируемых позитивных эмоций (лесть, похвала, комплимент, взаимный комплимент, радость, удивление);

• изучение имитируемых отрицательных эмоций (порицание, недовольство, стыд, гнев).

В лингвокультурологии, где «понятие концепта составляют основу категориального аппарата» [Карасик, 2001, с. 5], ложь может изучаться как отражение менталитета коллективного носителя языка [Hann, 1986].

Одним из активно исследуемых в настоящее время в лингвистике становится концепт «ложь». Так, например, исследование Н.Н. Панченко позволило автору выявить наличие связи между различными типами метафорического значения и лежащими в их основе когнитивными структурами на примере концепта ложь/обман [Панченко, 1999, с. 172]. В результате автором было выделено 14 групп метафорического образа при описании лжи и обмана на примере русского и английского языков, среди которых: ложь/обман есть средство пленения, ловли; ложь/обман есть оружие; ложь/обман есть дорога, путь; ложь/обман есть сооружение и др. [Панченко, 1999, с. 173-178].

Одним из распространенных приемов реконструкции языковой картины мира является анализ метафорической сочетаемости слов абстрактной семантики, выявляющий «чувственно воспринимаемый», «конкретный» образ, сопоставляемый в наивной картине мира данному «абстрактному» понятию и обеспечивающий допустимость в языке определенного класса словосочетаний [Арутюнова, 1987, с. 3-4]. Так, например, для русского и английского языков воз­можности метафоризации лжи и обмана очень широки. В целом метафорическое восприятие лжи и обмана у русской и английской лингво­культур совпадает [Панченко, 1999]. Можно согласиться с мнением Н.Н. Панченко о том, что в концептуальном пространстве «ситуация обмана», фиксируемым лексическими средствами фразеологического характера, выделяются такие фреймы обмана, как сокрытие, распространение ложной информации и собственно обман [Панченко, 1998: с. 169]. Обман является родовым понятием для всех разновидностей лжи, и соответственно доминантным, ядерным словом лексикализации концепта «ложь» [Dönninghaus, 1999: 37; Шаховский, 2005: с. 177]. На основе различия количества номинаций обмана в русском и английском языках профессор В.И. Шаховский приходит к предположению о том, что в английской лингвокультуре ложь (обман) более изощрена и распространена, что англичане больше притворяются, более активно и пассивно лгут, больше льстят, чаще действенно обманывают. О проведённых или проводимых исследованиях воз­можности метафоризации лжи и обмана на примере немецкого языка нам неизвестно. Концепт еще недостаточно исследован современной лингвистикой. Это сравнительно новая, но очень перспективная область языковых знаний.

Перспективным направлением в области «лингвистики лжи» как в России, так и в Германии, являются юрислингвистика, лингвоюристика или „Rechtslinguistik“, где объектом изучения являются взаимоотношения языка и закона [Голев, 1999, с. 11]. В немецкой лингвистике учёные уже давно высказывали мнение о привлечении методов юриспруденции для анализа лжи [Adam, 1927]. На современном этапе в области юрислингвистики интерес отечественных и зарубежных учёных привлекли «речевые правонарушения», спектр которых достаточно широк (речевое мошенничество, речевое воровство, речевое убийство, речевая травма и т.д.) [Голев, 2003;Bosch, 2002;Grewe-Vollp, 1988]. На примере немецкого языка активно проводятся исследования подмены и манипуляции текстов, высказываний [Rathert, 2006]. Факторы, влияющие на создание манипулятивного текста, высказывания, могут быть самыми разными, например пол, возраст, профессиональная и национально-культурная принадлежность.

Подводя итог вышесказанному, следует отметить, что на современном этапе накоплен достаточно богатый опыт анализа лингвистической стороны лжи. Объединение опыта рассмотренных выше наук даёт возможность построения новых концепций, теорий, направлений, например, «лингвистики лжи», становление которого уже сейчас можно прогнозировать в России. Наряду с такими как направлениями речевого воздействия как лингвистика пропаганды, лингвистика юмора «лингвистика лжи» интересное, социально значимое и весьма перспективное направление лингвистических исследований поведения языка в речи. В дальнейшем в области социолингвистики, лингвокультурологии, юрислингвистики, когнитологии, прагмалингвистики возможны исследования влияние пола, возраста, профессиональной и национально-культурной принадлежности на оформление лжи в речи.