§ 2. [...] Сущность тел состоит в протяжении и силе инерции. [...]

§ 12. Так как для произведения действия нужны

724

два тела, действующее и то, на которое его действие направляется, так как, далее, тело, которое подвергает­ся действию, противодействует действующему телу, то, следовательно, действие не может быть без противодей­ствия и противодействия без действия.

§ 32. Природа тел состоит в действии и противодей­ствии, [...] а так как они не могут происходить без дви­жения, [...] то природа тел состоит в движении, и, сле­довательно, тела определяются движением. [...]

§ 34. Все, что есть или совершается в телах, проис­ходит от их протяжения, силы инерции и движения. [...]

§ 41. Тела приводятся в движение одним только толканием. [...]

§ 49. Тела, как состоящие из материи, могут де­литься на части. Деление это может рассматриваться двояко: физически и математически. Я говорю, что тело делится физически, когда части его реально отделяют­ся одна от другой, и математически, когда для данного протяжения тела части его обозначаются, по усмотре­нию, некоторым числом. [...]

§ 50. Чисто математическое деление определяется произвольно, и нельзя доказать, что части тел, назна­ченные математически, реально отделимы друг от дру­га; поэтому, не занимаясь этим способом деления, мы попытаемся исследовать только физическое разделение тел и будем называть физическими частицами весьма малые части, реально отделимые друг от друга. [...]

§ 67. Согласно сказанному в §§ 64, 65, 66, к чис­лу частных качеств нужно отнести теплоту и холод, сцепление частей, удельный вес, цвет, запах, вкус, уп­ругость и специфические свойства, каковы силы элек­трическая, магнитная, лечебная и т. п. [...]

§ 72. [...] Все существующее или совершающееся в телах происходит от их протяжения, силы инерции и движения·[...] и определяется фигурой [...]; следователь­но частные качества зависят от протяжения, силы инерции, движения и фигуры тел. Но достаточное ос­нование частных качеств заключается в нечувствитель­ных физических частицах тел (§ 70, 71), а потому до­статочное основание частных качеств заключается в протяжении, силе инерции, фигуре и движении нечув-

725

ствительных физических частиц, составляющих тела. Что и требовалось доказать. [...]

§ 77. Частные качества тел могут быть объяснены законами механики. [...]

§ 90. Нечувствительные физические частицы, реаль-но не делящиеся на другие меньшие, мы называем фи­зическими монадами. Мы совершенно не касаемся во­ображаемой делимости материи до бесконечности, так как считаем возможным, не опасаясь ошибок, обхо­диться без нее в физике. Точно так же не заботимся мы и о рассеянной в материи пустоте (если таковая есть); так как в ней ничего, кроме протяжения, не мыслится, то пустота никаких свойств не имеет и ничего, стало быть, не может внести в сущность и природу вещей, — все равно, существует она или нет. [...]

§ 91. Фигура физических монад неизменна. [...]

§ 103. Теплота тел состоит во внутреннем их дви­жении [...].

§ 111. Величайший холод в теле — абсолютный по­кой материи; если есть хоть где-либо малейшее движе­ние, то имеется и теплота (I, стр. 171—233).

ВОЛФИАНСКАЯ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ ФИЗИКА [...]

Мы живем в такое время, в которое науки, после своего возобновления в Европе возрастают и к совер­шенству приходят. Варварские веки, в которые купно с общим покоем рода человеческого и науки наруша­лись и почти совсем уничтожены были, уже прежде двухсот лет окончились. Сии наставляющие нас к бла­гополучию предводительницы, а особливо философия, не меньше от слепого прилепления ко мнениям славно­го человека, нежели от тогдашних неспокойств, пре­терпели. Все, которые в оной упражнялись, одному Аристотелю последовали и его мнения за неложные почитали. Я не презираю сего славного и в свое, время отменитого от других философа, но тем не без сожале­ния удивляюсь, которые про смертного человека дума­ли, будто бы он в своих мнениях не имел никакого по-грешения, что было главным препятствием к прираще­нию философии и прочих наук, которые от ней много

726

зависят. Чрез сие отнято было благородное рвение, чтобы в науках упражняющиеся один перед другим старались о новых и полезных изобретениях. Славный и первый из новых философов Картезий² осмелился Аристотелеву философию опровергнуть и учить по сво­ему мнению и вымыслу. Мы, кроме других его заслуг, особливо за то благодарны, что тем ученых людей обо­дрил против Аристотеля, против себя самого и против прочих философов в правде спорить, и тем самым от­крыл дорогу к вольному философствованию и к вящему наук приращению. На сие взирая, коль много новых изобретений искусные мужи в Европе показали и по­лезных книг сочинили! Лейбниц, Кларк³, Лок, премуд­рые рода человеческого учители, предложением правил, рассуждение и нравы управляющих, Платона и Сокра­та превысили. Малпигий, Боил, Герик, Чирнгаузен, Штурм⁴ и другие, которые в сей книжице упоминают­ся, любопытным и рачительным исследованием нечаян­ные в натуре действия открыли и теми свет привели в удивление. Едва понятно, коль великое приращение в астрономии неусыпными наблюдениями и глубокомыс­ленными рассуждениями Кеплер, Галилей, Гугений, де ла Гир и великий Невтон в краткое время учинили; ибо толь далече познание небесных тел открыли, что ежели бы ныне Иппарх и Птоломей читали их книги, то бы они тое же небо в них едва узнали, на которое в жизнь свою толь часто сматривали. Пифагор за изо­бретение одного геометрического правила Зевесу при­нес на жертву сто волов. Но ежели бы за найденные в нынешние времена от остроумных математиков прави­ла по суеверной его ревности поступать, то бы едва в целом свете столько рогатого скота сыскалось. Словом, в новейшие времена науки столько возросли, что не токмо за тысячу, но и за сто лет жившие едва могли того надеяться.

Сие больше от того происходит, что ныне ученые люди, а особливо испытатели натуральных вещей, ма­ло взирают на родившиеся в одной голове вымыслы и пустые речи, но больше утверждаются на достоверном искусстве. Главнейшая часть натуральной науки фи­зика ныне уже только на одном оном свое основание

727

имеет. Мысленные рассуждения произведены бывают из надежных и много раз повторенных опытов (I. стр. 423-424).

ПИСЬМО К ЛЕОНАРДУ ЭЙЛЕРУ⁵ ОТ 5 ИЮЛЯ 1748 г.

[...] Но все встречающиеся в природе изменения про­исходят так, что если к чему-либо нечто прибавилось, то это отнимается у чего-то другого. Так, сколько ма­терии прибавляется какому-либо телу, столько же те­ряется у другого, сколько часов я затрачиваю на сон, столько же отнимаю от бодрствования и т. д. Так как это всеобщий закон природы, то он распространяется и на правила движения: тело, которое своим толчком воз­буждает другое к движению, столько же теряет от сво­его движения, сколько сообщает другому, им двину­тому (II, стр. 183—185).

ЯВЛЕНИЕ ВЕНЕРЫ НА СОЛНЦЕ[...]

'[...] Сие редко встречающееся явление требует дво­якого объяснения. Первым должно отводить от людей, не просвещенных никаким учением, всякие неоснова­тельные сомнительства и страхи, кои бывают иногда причиною нарушения общему покою. Нередко легкове­рием наполненные головы слушают и с ужасом внима­ют, что при таковых небесных явлениях пророчествуют бродящие по миру богаделенки, кои не токмо во весь свой долгий век о имени астрономии не слыхали, да и на небо едва взглянуть могут, ходя сугорбясь. Тако­вых несмысленных прорекательниц и легковерных вни-мателей скудоумие ничем, как посмеянием, презирать должно. А кто от таких пугалищ беспокоится, беспо­койство его должно зачитать ему ж в наказание за соб­ственное его суемыслие. Но сие больше касается до простонародия, которое о науках никакого понятия не имеет. Крестьянин смеется астроному, как пустому вер­хогляду. Астроном чувствует внутреннее увеселение, представляя в уме, коль много знанием своим его пре­вышает, человека себе подобно сотворенного.

Второе изъяснение простирается до людей грамот­ных, до чтецов Писания и ревнителей к православию,

'728

кое святое дело само собою похвально, если бы иногда не препятствовало излишеством высоких наук прира­щению. [...]

Коперник возобновил, наконец, солнечную систему, коя имя его ныне носит, показал преславное употреб­ление ее в астрономии, которое после Кеплер, Невтон и другие великие математики и астрономы довели до та­кой точности, какую ныне видим в предсказании не­бесных явлений, чего по земностоятельной системе от­нюдь достигнуть невозможно.

Несказанная премудрость дел божиих хотя из раз­мышления о всех тварях явствует, к чему предводи­тельствует физическое учение, но величества и могу­щества его понятие больше всех подает астрономия, по­казывая порядок течения светил небесных. Воображаем себе тем явственнее создателя, чем точнее сходствуют наблюдения с нашими предсказаниями; и чем больше постигаем новых откровений, тем громчае его прослав­ляем. [...]

Правда и вера суть две сестры родные, дщери од­ного всевышнего родителя; никогда между собою в распрю прийти не могут, разве кто из некоторого тще­славия и показания своего мудрования на них вражду всклеплет (IV, стр. 370—373).

ПЕРВЫЕ ОСНОВАНИЯ МЕТАЛЛУРГИИ ИЛИ РУДНЫХ ДЕЛ

[...] Твердо помнить должно, что видимые телесные на земли вещи и весь мир не в таком состоянии были с начала от создания, как ныне находим, но великие происходили в нем перемены, что показывает история и древняя география, с нынешнею снесенная, и слу­чающиеся в наши веки перемены земной поверхности. Когда и главные величайшие тела мира, планеты, и самые неподвижные звезды изменяются, теряются в не­бе, показываются вновь, то в рассуждении оных малого нашего шара земного малейшие частицы, то есть горы (ужасные в глазах наших громады), могут ли от пере­мен быть свободны? Итак, напрасно многие думают, что все, как видим, с начала творцом создано, будто

729

не токмо горы, долы и воды, но и разные роды минера­лов произошли вместе со всем светом и потому де не надобно исследовать причин, для чего они внутренними свойствами и положением мест разнятся. Таковые рас­суждения весьма вредны приращению всех наук, сле­довательно, и натуральному знанию шара земного, а особливо искусству рудного дела, хотя оным умникам и легко быть философами, выучась наизусть три слова: «бог так сотворил»— и сие дая в ответ вместо всех причин (V, стр. 574—575).

Нет сомнения, что науки наукам много весьма вза­имно способствуют, как физика химии, физике мате­матика, нравоучительная наука и история стихотвор­ству, однако же не каждая каждой. Что помогут хоро­шие рифмы в доказательстве пифагоровой теоремы? Или что пользует знание причины возвышения и паде­ния Римской империи в изъяснении обращения крови в животном теле? Таким же образом Уложение и Корм­чая книга ничего не служат учащемуся астрономии, равно как одно другому не препятствует. Посмеяния достойны таковые люди, кои сего требуют, подобно как некоторые католицкие философы дерзают по физике изъяснять непонятные чудеса божий и самые страшные таинства христианские. Сему излишеству есть с дру­гой стороны подобное, но и притом приращению наук помешательное некоторых поведение, кои осмехают на­уки, а особливо новые откровения в натуре, разглашая, будто бы они были противны закону, коим самим мни­мым защищением действительно его поносят, представ­ляя оный неприятелем натуре, не меньше от бога про­исшедшей, и называя все то соблазном, чего не пони­мают. Но всяк из таковых ведай, что он ссорщик, что старается произвести вражду между божиею дщерию натурою и между невестою христовою церковью. Сверх того препятствует изысканиям, полезным человеческо­му обществу, кои кроме благоговения, происходящего к творцу от размышления о твари, подают нам способы к умножению временного блаженства и сильные спо-можения государям к приращению благосостояния на­родов, свыше им порученных (V, стр. 618—619).

730

КРАТКОЕ РУКОВОДСТВО К КРАСНОРЕЧИЮ

§ 3. Изобретение риторическое есть собрание раз­ных идей, пристойных предлагаемой материи. Идеями называются представления вещей или действий в уме нашем; например, мы имеем идею о часах, когда их са­мих или вид оных без них в уме изображаем; также имеем идею о движении, когда видим или на мысль приводим вещь, место свое беспрестанно переменяю­щую.

§ 4. Идеи суть простые или сложенные. Простые состоят из одного представления, сложенные из двух или многих, между собою соединенных и совершенный разум имеющих. Ночь, представленная в уме, есть про­стая идея. Но когда себе представишь, что ночью люди после трудов покоятся, тогда будет уже сложенная идея, для того что соединятся пять идей, то есть о дни, о ночи, о людях, о трудах и о покое (VII, стр. 100).

§ 23. Сочинитель слова тем обильнейшими изоб­ретениями оное обогатить может, чем быстрейшую имеет силу совображения, которая есть душевное даро­вание с одною вещию, в уме представленною, купно воображать другие, как-нибудь с нею сопряженные, на­пример: когда, представив в уме корабль, с ним вообра­жаем купно и море, по которому он плавает, с морем — бурю, с бурею — волны, с волнами — шум в берегах, с берегами — камни и так далее. Сие все действует силою совображения, которая, будучи соединена с рассужде­нием, называется остроумие (VII, стр. 109).

ПИСЬМО И. И. ШУВАЛОВУ⁶

19 января 1761 г.

[...] Не токмо у стола знатных господ или у каких земных владетелей дурак[ом] быть не хочу, но ниже у самого господа бога, который мне дал смысл, пока,раз-ве отнимет (X, стр. 546).