Yanin_V_L_Novgorodskie_posadniki

Посадники первой четверти XV в. и реформа 1410-х гг.	345

был введен в 1418 г.) или с августа 1418 г. (если это нововведение относится к 1418 г.) до августа 1420 г.

Грамота Великого Новгорода Риге о претензиях Данилы Андреевича 94 исходит от посадника Василия Никитича и тысяцкого Аврама Степановича. Василий Никитич стал посадником в 1416—1417 гг., Аврам Степанович оставался тысяцким до 1423 г. Грамота датирована в этих пределах. Однако эта датировка может быть и уточнена. Контекст грамоты позволяет говорить о том, что в момент ее составления Василий Никитич был на степени. Между тем его степенное посадничество известно под двумя датами. Он был степенным в августе 1420 г. — феврале 1421 г., но в этот период степенным тысяцким был не Аврам Степанович, а Кузьма Терентьевич. Он также был на степени в августе 1422 г. — феврале 1423 г., и именно в это время степень тысяцкого занимал Аврам Степанович 95. Грамоту следует относить к концу 1422 — началу 1423 г.

К тому же периоду относится известная жалованная грамота новгородского веча сиротам Терпилова погоста 96, которая содержит имена посадника Василия Никитича и тысяцкого Аврама Степановича. Издатели «Грамот Великого Новгорода и Пскова» отнесли грамоту ко времени около 1411 г. на том основании, что «Аврам Степанович упоминается в Новгородской Первой летописи под 6919 г. без обозна- чения должности». Аргумент, разумеется, никак не может быть признан точным; он был отвергнут И. М. Людиным в специальной статье об этой грамоте. И. М. Людин также называет возможной датой документа — время около 1423 г. 97

СФРАГИСТИЧЕСКИЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА РЕФОРМ 1410-х гг.

Если вторая половина XIV в. была временем заметного расцвета личной посадничьей сфрагистики, то с начала XV в. сфрагистика именных посадничь- их печатей приобретает новые черты, свидетельствующие об ее переходе в менее значительный разряд государственных булл. Именные посадничьи печати во многих случаях не несут больше титула посадника и в своем большинстве перестают быть свинцовыми. Их обычным материалом становится воск, что, по-видимому, и является главной причиной сравнительной малочисленности обнаруженных именных булл XV в.

94Обнорский С. П., Бархударов С. Г. Хрестоматия по истории русского языка. Ч. 1. М.; Л., 1952, ¹ 39.

95ÃÂÍÏ. Ñ. 102—104, ¹ 62.

96Òàì æå. Ñ. 146, ¹ 89.

97Людин И. М. Грамота о сиротах Терпилова погоста как источник по истории мос- ковско-новгородских отношений XIV—XV вв. // Проблемы источниковедения. М., 1956. Вып. 5. С. 285 и сл.

346	Глава 7

Перечислим все именные посадничьи печати рассмотренного в настоящей главе времени (рис. 7).

1. Печать Ивана Александровича (¹ 79)

Легенда черновосковой печати Ивана Александровича: ПЕЧА/ТЬ ИВАН/А ОЛЕКСА/НДРОВИ/Ц, сохранявшейся при грамоте Великого Новгорода Колывани 1411 г. 98, известна по ее описанию в списке с этой грамоты, который хранится в Отделе рукописей ЛБ.

2.Печать Василия Есифовича (¹ 91 в Списке Б)

Ë.с. Надпись в четыре строки:

О. с. Надпись в три строки:

Д. — 28 мм. М. н. — Новгород, 1981 г., найдена на Троицком раскопе в слое второй четверти XV в. Хр. — Новгородский музей, ¹ 33656-223. Изд. — АПДР. Т. 3. С. 208, ¹ 673б.

Восковая печать Василия Есифовича исключительно плохой сохранности имеется при договорной грамоте Великого Новгорода с Ливонским орденом начала 1421 г. 99 Поскольку надпись на этой печати не читается, мы не имеем возможности ее воспроизвести. Однако аналогии с другими печатями этого времени позволяют предполагать, что она была такой же, как печать того же Василия Есифовича в бытность его тысяцким. Последняя, также восковая, несущая легенду: ПЕЧА(ТЬ)/ВАСИЛЬ/А IЕСИФОВИЧ(А), известна по списку ЛБ

ñграмоты Новгорода Колывани 1411 г. 100

3.Печать Якова Федоровича (¹ 96 в Списке Б)

Л. с. Надпись в три строки: ПЕЧА ТЫАКОВА ФЕДОРОВ

О. с. Изображение барса.

98ÃÂÍÏ. Ñ. 88, ¹ 50.

99Òàì æå. Ñ. 98, ¹ 60.

100Òàì æå. Ñ. 88, ¹ 50.

Посадники первой четверти XV в. и реформа 1410-х гг.	347

1

4

6

7

8

9

Рис. 7. Печати посадников начала XV в.

348	Глава 7

Д. — неизвестен. Хр. — утрачена; сохранялась при правой грамоте о вклю- чении Власа Тупицына в волостной разруб княжеостровцев первой четверти XV в., до 1418 г. 101

4.Печать Ивана Федоровича (¹ 97 в Списке Б)

Ë.с. Надпись в четыре строки:

О. с. Поясное изображение святого. По краю, за линейным ободком:

Д. — 25 мм. М. н. — Новгород. Хр. — Новгородский музей, ¹ 33656-221. Изд. — АПДР. Т. 3. С. 209—210, ¹ 684г.

5. Печать Афанасия Федоровича (¹ 98 в Списке Б)

Восковая печать этого посадника с легендой: П(Е)Ч(А)ТЬ (О)ФОНОСА ФЕДОРОВИЧ(А) сохранилась при договорной грамоте Великого Новгорода с Ливонским орденом начала 1421 г. 102

6.Печати Василия Никитича (¹ 100 в Списке Б)

Ë.с. Надпись в четыре строки:

О. с. Изображение воина, стоящего в полный рост, с копьем и щитом. По краю:

Воск. Д. — 28 мм. Сохранилась при грамоте Новгорода Риге о претензиях Данилы Андреевича 1422—1423 гг. Хр. — Рижский архив. Изд. — АПДР. Т. 2. С. 199, ¹ 590.

Известна также матрица костяной прикладной печати этого посадника, найденная в Новгороде в 1955 г. на Неревском раскопе в слое, дендрохронологи- чески датированном 1409—1422 гг. На матрице диаметром 11 мм помещено изображение птицы и круговая надпись: ВАСИЛЬА МИКИТI/НИЧ. Это вообще единственная находка матрицы посадничьей печати.

101ÃÂÍÏ. Ñ. 88, ¹ 50.

102Òàì æå. Ñ. 98, ¹ 60.

Посадники первой четверти XV в. и реформа 1410-х гг.	349

7.Печать Тимофея Васильевича (¹102 в Списке Б)

Ë.с. Надпись в пять строк:

О. с. Надпись в четыре строки:

Д. — 28—32 мм. М. н. — Новгород, 2001 г., найдена на Троицком раскопе, кв. 1793, на глубине 28 см. Изд. — ННЗ. Вып. 16. С. 169, рис. 20.

8. Печать Михаила Ананьича (¹ 112 в Списке Б)

Восковая перстневая печать этого посадника с изображением креста и без надписей сохранилась при грамоте Великого Новгорода Никите Тинчову 1424 г. 103

9.Печать Филиппа Фоминича (¹ 115 в Списке Б)

Ë.с. Надпись в четыре строки:

О. с. Надпись в четыре строки:

Д. — 26 мм (обл.). М. н. — Новгород, 2002 г., найдена на Никитинском раскопе в слое первой половины XV в. Хр. — НЭ. Не издана.

10.Печать Иева Тимофеевича (в Списке Б отсутствует)

Ë.с. Надпись в четыре строки:

О. с. Надпись в четыре строки:

103 ÃÂÍÏ. Ñ. 126, ¹ 75.

350	Глава 7

Ä.— 28 мм. Сохранилась при правой грамоте о включении Власа Тупицына

âволостной разруб княжеостровцев первой четверти XV в., до 1418 г. Изд. — АПДР. Т. 2. С. 216, ¹ 679.

Очевидно, что эта булла употреблена ее владельцем еще до того, как он стал посадником.

Перечисленными буллами исчерпываются все именные посадничьи печати первой четверти XV в. Показательно, что только в редчайших случаях имя владельца печати сопровождается посадничьим титулом. Титул «руского посадника» на печати Василия Никитича еще больше подчеркивает общее правило. Не имея печати с титулом новгородского посадника, Василий Никитич пользуется своей буллой, употреблявшейся им в Русе, где он также посадничал 104.

Эта эволюция посадничьей печати, которую невозможно признать случайной, может быть объяснена изменением роли посадника с начала XV в. Если во второй половине XIV в. степенный посадник был главным носителем и выразителем новгородского суверенитета, и его личный авторитет был достаточно значителен, то сама тенденция к расширению числа посадников сначала до 9, потом до 18, наконец, до еще большего числа, восторжествовавшая в первой четверти XV в., не могла не нести с собой идеи умаления личного авторитета посадника, девальвировав это прежде очень высокое звание.

В том же направлении действовало и сокращение степенного посадничества до полугодового срока. Власть над Новгородом, сосредоточенная первоначально в руках немногих избранных бояр, теперь дробилась. Тенденции реформ конца 1410-х гг. в целом понятны. Реформы подрывали автократическое начало республиканской боярской власти и выдвигали на первое место авторитет общебоярского органа — Совета господ. Это был заметный шаг в развитии боярской олигархии. Значительное расширение Совета господ, в котором сосредоточивалась вся государственная власть, по существу делало излишними традиционные вечевые порядки, при которых высшие государственные должности сохраняли видимость народно-предста- вительных, а их авторитет был освящен в первую очередь вечевым решением.

Отметим, что резкое уменьшение личной посадничьей власти со второй половины 1410-х гг. имело закономерным следствием полное угасание интереса к посадникам со стороны летописцев. Если до той поры летопись тщательно фиксировала кончины посадников, если имена посадников упоминались постоянно в рассказах о важнейших событиях новгородской жизни, то теперь посадники вообще перестают упоминаться.

Говоря о переходе именных посадничьих булл в менее значительный сфрагистический разряд, о приобретении ими черт частных печатей, мы вправе пред-

104 Ср. летописный рассказ 1442 г. о другом подобном посаднике: «В то же время был посадник новгородчкыи Иван Васильевич, держал руское посадниство» (НПЛ. С. 422).

Посадники первой четверти XV в. и реформа 1410-х гг.	351

полагать, что общие тенденции развития государственной власти должны были в это время привести к созданию такой государственной буллы, тип которой отразит окончательное создание общебоярского органа, стоявшего над посадничеством и над тысяцким. И в самом деле, такая булла появляется и становится главной государственной печатью Новгородской боярской республики вплоть до присоединения Новгорода к Москве.

Мы имеем в виду так называемую «Новгородскую печать» или «Печать Великого Новгорода», известную к настоящему времени в количестве 134 экземпляров. Поскольку большинство таких печатей относится ко второй и третьей четвертям XV в., а их хронология еще должна стать предметом исследования, их обзор будет дан в последней главе. В настоящем разделе мы ограничимся вопросами, касающимися времени возникновения этого сфрагистического типа и его принципиальной принадлежности.

Самые ранние экземпляры «Печати Великого Новгорода» и «Новгородской печати» известны при следующих документах.

Грамота Великого Новгорода Колывани о суде над колыванцкм Иваном Мясо 105, составленная от имени «посадника Ивана Олександровича, от тысяч- кого Онаньи Костянтиновича и от всего Великого Новгорода», утверждена двумя печатями, но из них сохранилась только одна, на одной стороне которой — изображение Вседержителя, а на другой надпись: НО/ВГОРО/ЧКА²/ПЕЧА/ТЬ. Документ датируется 1413—1414 гг.

Грамота Великого Новгорода магистру Ливонского ордена с требованием взыскать с наследников колыванского посадника Конрада 400 рублей, составленная от имени «посадника новгорочкого Ивана Олександровича, от тысячкого Олександра Игнатьевича и всего Великого Новгорода» 106, утверждена двумя свинцовыми печатями. Первая на одной стороне несет изображение барса с поднятым хвостом и на другой надпись: ПЕЧАТЬ ВЕЛИКОГО НОВАГОРОДА. Вторая печать несет на одной стороне изображение зверя с поднятым хвостом

èнадписью: А СЕ ЛЮТЪ ЗВ°РЬ, а на другой надпись: ПЕЧАТЬ НОВГОРОЧ- КА². Документ датируется 1414—1415 ãã.

Наконец, грамота Великого Новгорода Риге с требованием суда над Иньцей Зашембакой 107, датированная 1418—1420 гг., составлена от имени «посадника новгородцкого Олександра Игнатьевица и от тысяцкого Кузми Тереньтиевица

èот всего Великого Новагорода» и утверждена двумя черновосковыми печатями, оттиснутыми при помощи обычных клещей для свинцовых булл. На первой печати на одной стороне изображен зверь с поднятым хвостом и надписью:

105ÃÂÍÏ. Ñ. 94, ¹ 56.

106Òàì æå. Ñ. 91, ¹ 53.

107Òàì æå. Ñ. 96, ¹ 58.

352	Глава 7

А СЕ ЛЮТЪ ЗВ°РЬ, а на другой стороне — надпись: ПЕЧАТ/Ь НОВГОР/ОЧ- КА². Вторая печать несет изображение воина с копьем и щитом, а на другой стороне надпись: ПЕЧА(ТЬ)/ НОВГОРО/ЧКА².

Мы видим, что наиболее ранние печати нового типа сохранились при документах второй половины 1410-х гг., составленных в тот период, когда осуществлялись реформы посадничества. Вырождение личной, именной печати посадников происходит одновременно с возникновением и упрочением нового типа, на котором идея личной власти заменена идеей представительства от всего Новгорода. Это обстоятельство вполне совпадает с общими наблюдениями над направлением эволюции государственной власти в Новгороде в первой четверти XV в. Мы обращаем особое внимание на совпадение даты появления нового сфрагистического типа с датой серьезнейшего преобразования государственного аппарата в Новгороде.

Кому же принадлежали печати новых типов? Этот вопрос не так прост, как кажется на первый взгляд. Формально одна из двух обычных печатей при грамоте должна привешиваться степенным посадником, а другая — степенным тысяцким. Ведь само наличие двух печатей соответствует двойному авторству грамот, исходивших от посадника и тысяцкого. Логически рассуждая, мы первую печать должны признавать посадничьей, а вторую — печатью тысяцкого.

Однако с самого начала нам придется убедиться в том, что печати посадников и тысяцких утрачивают в своем оформлении признаки принадлежности к институту посадников или к институту тысяцких. В самом деле, вряд ли можно распределять печати между двумя этими институтами, основываясь, скажем, на символике изображений. При грамоте Великого Новгорода магистру Ливонского ордена имеются две печати, и обе они несут изображение зверя. В такой же малой степени возможно обосновывать ту или иную принадлежность булл формулой их легенды. Говорить о том, что печати с легендой «Печать Великого Новгорода» принадлежали посадникам, а с легендой «Печать новгородская» — тысяцким, разумеется, бессмысленно, тем более что оттиснутые одной и той же парой матриц печати с надписью А СЕ ЛЮТЪ ЗВ°РЬ и формулой ПЕЧАТЬ НОВГОРОЧКА² в одном случае привешены на втором месте, а в другом — на первом. Добавим также, что при некоторых грамотах XV в. имеются две печати с вполне идентичными формулами.

Таким образом, рассматриваемые печати, право привешивания которых принадлежит и посаднику, и тысяцкому, в действительности не принадлежат ни посаднику, ни тысяцкому. Они сосуществуют с выродившимися и получившими второстепенную роль личными буллами этих сановников. Возникновением печати «Великого Новгорода» утверждена идея государственной власти, стоящей над посадником и над тысяцким. Посадник и тысяцкий являлись только

Посадники первой четверти XV в. и реформа 1410-х гг.	353

представителями этой власти, символизированной утвердившимся в XV в. понятием «Господин Великий Новгород».

Можно ли, однако, предполагать, что в понятие «Великий Новгород» в данном случае вкладывалась абстрактная идея представительства от всех классов и сословий Новгорода, идея вечевого суверенитета и народовластия? Нам кажется несомненным, что демагогические возможности новой терминологии использовались боярством в его интересах. В действительности же носителем новгородского суверенитета и верховным распорядителем республиканских порядков с момента реформ 1410-х гг. окончательно становится совокупность боярских представителей новгородских концов, организованная в Совет господ. Оформление этого органа боярской олигархии находится в резком противоречии с самими принципами вечевого строя. По существу реформа 1410-х гг. ликвидирует неповторимое своеобразие новгородских республиканских порядков периода расцвета и воссоздает новую структуру государственного управления, сходную с республиканскими структурами Венеции и Флоренции, где также верховным органом власти был олигархический сенат.

Нужно сказать, что социальная сущность новых порядков не ускользнула от летописца, который в рассказе 1435 г. заменяет термин «Великий Новгород» термином «новгородские бояре»: «Человаша крест отступитися князю великому новгородчкои отцины Бежичкаго верха и на Ламьском волоке и на Вологде, а новгородчкым бояром отступитися князьщин, где ни есть» 108.

Общее сходство новых республиканских порядков Новгорода с венецианскими, по-видимому, прекрасно осознавалось и в самом Новгороде. Во всяком случае в этом убеждают наблюдения над символикой типа новгородских монет, чеканка которых началась в 1420 г. На новгородских деньгах периода самостоятельности постоянно чеканится изображение двух человеческих фигур, одна из которых находится в «просительной» позе, а голова другой украшена зубча- той короной. Смысл этих изображений исследован в специальной литературе, породившей несколько разноречивых толкований. Наиболее аргументирована точка зрения, предложенная А. В. Арциховским, который убедительно доказал, что фигура в зубчатом венце является изображением патронессы Новгорода — св. Софии-Премудрости 109. Что касается второй фигуры, стоящей в «просительной» позе, то она не была истолкована с должной убедительностью. Эта фигура вручает св. Софии или принимает из ее рук так называемый дар, который изображен на различных вариантах монет по-разному и всегда условно. Обычно принято считать эту фигуру изображением денежника, который вручает св. Софии

108ÍÏË. Ñ. 418.

109Арциховский А. В. Изображение на новгородских монетах // Известия АН СССР:

Серия истории и философии. 1948. Т. 5. ¹ 1. С. 99—106.

354	Глава 7

монеты; основанием для такого объяснения послужило то обстоятельство, что на большинстве вариантов «дар» показан в виде точечной цепочки или миндалевидного предмета. Вполне очевидно, что это последнее предположение в зна- чительной степени ослаблено отсутствием каких-либо, хотя бы отдаленных, аналогий, в нумизматике и сфрагистике.

Между тем сходная композиция, составленная из изображения святого патрона и человека, стоящего перед ним в «просительной» позе, в нумизматике и сфрагистике имеется. Она является традиционной на венецианских монетах и печатях XIII—XVIII вв., где изображен патрон Венеции св. Марк, вручающий коленопреклоненному дожу символы власти со словами: «Sit tibi datus iste Ducatus», т. е. «Да будет тебе дано это правление». Исключительное композиционное сходство изображения на венецианских и новгородских монетах заставляет нас заново подойти к проблематике изображения на новгородских деньгах. Если ранее исследователи видели в коленопреклоненной фигуре изображение человека, вручающего дар, то венецианские аналогии заставляют предположить, что он, наоборот, принимает дар. Что же это за дар? На подавляющем большинстве новгородских монет предмет, переходящий из рук св. Софии в руки «просителя», имеет, как уже говорилось, миндалевидную форму, а во многих случаях в центре его помещена еще выпуклая точка. Эти особенности предмета заставляют предполагать в нем схематическое изображение щита, показанного во многих случаях с умбоном. Св. София вручает стоящему перед ней человеку щит, т. е. символ защиты, символ оберегания, символ власти. Сходство композиции на новгородских и венецианских монетах оказывается не только внешним, но и смысловым. Такое сходство могло возникнуть только в результате осмысленного копирования венецианского типа и восприятия его символики. В условиях преобразования республиканской власти перед самым началом чеканки собственной монеты такой интерес к венецианской эмблеме не может быть случайным. Если ход наших рассуждений верен, то во второй фигуре следует усматривать изображение носителя новгородского суверенитета — скорее всего, посадника, принимающего из рук патронессы Новгорода символы власти.