Оттепель 1957-59

А если кто-либо расценит эти записки как вызов, то и

тут он не ошибется. Да, готовься!

Мы будем вас уничтожать. Все в мире только начинается! Нам много еще предстоит в жизни борьбы. Наше поколение только вступает в нее.

Мы принимаем эстафету от Захара Захарыча. Слышите, вы, строители собственных дач! Слышите, хлюпики, падающие в панику перед лужами!

Да, пожалуй, я понемногу становлюсь зрелым, потому что начинаю кое-что понимать... Наверно, зрелыми люди становятся тогда, когда понюхают пороху в жизни. Жизнь! Нет, она не принадлежит вам, клопы и трусы! Жизнь принадлежит людям, которые строят не только свое собственное благополучие. Они — соль и гордость земли. Без них вы пропали бы в двадцать четыре часа, и

они же вас сметут метлой! У них солнечные сердца,		а ру-
ки — ох и	крепкие, мускулистые, в кровавых мозолях!
Эти руки	сумеют построить удивительную жизнь,	и ее

приход никто, ничто, никогда не остановит!

Начало следующей тетради

в ДОРОГЕ

Не засиживаться! Ведь дома ждет стирка, а если мой

фотограф загулялся, то и обед. Я торопливо зашагал к общежитию, но кто-то окликнул:

— Ахо! Старый знакомый! Как жизнь молодая?

Первыми бросились в глаза золотые зубы. Мой «рвач» был в новеньком,с иголочки,шевиотовом костюме, в фетровой шляпе, модельных туфлях.

—Вы, видно, в гости? — улыбнулся я.

—Почти. Крестины у меня. Вот послали бабы в ма-

газин.

В руках он держал плетеную корзину, из которой торчало десятка полтора запечатанных сургучом горлышек.

—Детишкам на молочишко?

—Го-го-го! Да ты, парень, востер! — с искренним удовольствием рассмеялся он, тяжело хлопая меня по

плечу.— Ну-ка, пошли ко мне.

—Что вы! В таком виде...

—Ни-че-го! Все мы работяги, народ свой. Пошли! — Он зашептал: —С дешевочкой, слышь, познакомлю. Эх,

губки!

171

— Нет, спасибо. Не хочу. Устал.

-^- Как хошь. А жаль! Работать-то еще вместе придется. Ну, будь! Еще встретимся!

Да... Мы еще встретимся.

А дома Петька, к счастью, сварил обед. На койке в углу уже была свежая белоснежная постель, и на ней сидела новая личность. :

Итак, на место Захара Захарыча к нам поселился самый что ни на есть настоящий хохол, чернобровый, стат-

ный, смуглолицый, и уже ругался:

— Оце мен! ца фотографи! Як почне карточки робить, то т!кай з хати.

— Ладно,— говорил Петька, прихлебывая щи.— Ты вот что, слышишь, Васыль, будешь шуметь, я за цветную возьмусь. Отравлю тебя к дьяволам.

—Иди, чортяка, я тебе сам отравлю!

—Ну-ну, помалкивай,паря! Сопли утри.

—Сам утри. Хочешь зшмать — 1ди в калщор, хоч утопись там у свойому закрештел1-прояв!тел!, а мен! тут

вшна не завшувай! Не завшувай, говорю!

—Да ты кто такой? Это хамство: заявиться в чужую комнату и сразу наводить свои порядки! Да мы тебя вышвырнем!

—Хто? Ти? Попробуй! А ну-ну!

Петька стал закатывать рукава. Я подоспел вовремя,

чтобы усадить			его.	Васыль	принялся жаловаться,			что
он меняет		уже	третью комнату — и все				попадает	на
фотографа,		а	он готовится		в	техникум,	ему нужны
свет	и тишина. Через			пять минут он уже кричал о дру-
гом:
—	Ви байбаки! Ви свинП Розвели тут свинюшник i си-
дять,	як кнур!!		Чого	TBOI штани		на стол] лежать?		To6i

шкафу нема, да?

Потом он прицепился к тому, что мы не снимаем сапоги за дверью, что у нас душно. Мы с Петькой только переглянулись: «Да-а...»

Васыль лег, накрылся с головой, но тут же вскочил и так, сидя на постели, кричал и болтал, к нашему неописуемому ужасу, весь вечер. Поведал, что он плотник и у него есть грамоты, что техникум, в который он готовится, заочный, показал свои книги, тетрадки, задачники, сообщил, что у него «довчина на Украш така, якш на свт нема», и прочел письмо от матери-старушки из села Старые Петривци: «Дорогий синочку! А еще посилаю To6i

172

сала та груш десятклв зо три. Та все плачу, щоб ти не похудав...»

—А где сало? — осведомился Петька.

—Еге! Я вже з'Тв!

—А еще будет?

—Буде!

Этот чертов Васыль пришел — все перевернул, взбудоражил нас. Мы погасили свет, но спать не хотелось. Лежали в темноте, молчали. Потом Петька нерешительно спросил:

— А какие документы нужно для техникума?

Васыль подхватился с кровати, как бомба. Он, шлепая ногами, сначала побежал к выключателю, зажег свет, а потом уже, стоя посредине комнаты, завопил:

:— Ах, трясця б тебе побрала! Та ти ж дурний, що ти рашш думав? Ти ж електрик, тоб{ ж учиться та учиться! Треба учиться, локи мелодий, а то пот!м тебе и д!дько не заставить за книжку взяться! Вставай, паразит, стшько дорог перед тобою, а ти тут закопався! Вставай, пиши заявлеше. Вставай, та вставай же!

Он тащил одеяло, бросал подушки. Петька заморгал глазами и чесал в затылке. Они сели за стол и стали планировать Петькину жизнь. До меня, к счастью, в эту ночь очередь не дошла.

Но я сам уже не спал до рассвета и думал: в чем же дело? После школы был такой ужас, а теперь действительно передо мной открываются везде дороги. Что слу-

чилось с моими глазами и со мной? Нет, я,			конечно, ни
за что не останусь просто бетонщиком. На			следующий
год подам	заявление в заочный строительный институт.
Практика	на производстве есть, за зиму можно			подго-
товиться, все повторить и осилитьнемецкий.
«Нужно	достать учебники,— думал	я,— купить бу-
дильник. Нужно научиться не уставать на работе;				после
смены должен быть еще второй полный		рабочий		день;

нужно сидеть по вечерам при лампе, читать новые книжки, не пропускать кино и газет, научиться быстрее собираться утром и высыпаться за шесть часов...»

И учиться, учиться!.. Долгие, многие годы. Мне хотелось сейчас же вскочить и бежать, покупать тетради, чернила, у меня руки чесались; я соскучился по всему этому!..

,: «Юность», 1957,№ 7

ВИКТОР РОЗОВ

ВПОИСКАХ РАДОСТИ

КО М Е Д И Я

вд в у х Д Е Й С Т В И Я Х

		ДЕЙСТВУЮЩИЕ		ЛИЦА
К л а в д и я В а с и л ь е в н а			С а в и н а — 48 лет.
Ф е д о р — 28 лет			-\
Т а т ь я н а —19 лет		I
Н и к о л а й — 1 8 лет		[ ее дети.
О л е г — 15 лет		)
Л е н о ч к а , жена Федора,— 27лет.
И в а н Н и к и т и ч Л а п ш и н — 46 лет.
Ге н н а д и и, его сын—19лет.
Т а и с и я	Н и к о л а е в н а — 43 лет.
Ma p и на,	ее дочь,— 18 лет.
Л е о н и д	П а в л о в и ч — 32 лет.
В а с и л и й И п п о л и т о в и ч			(дядя	Вася) — сосед Савиных.

8-го класса.

Действие первое

Комната в московской квартире, в старом доме, где-то в отдален-

ном от центра переулке. Справа — дверь,	ведущая в прихожую.
Слева —дверь в комнату, в которой живут	Федор и его жена Лена.

В середине, ближе к левому углу, дверь, которая редко бывает за-

крыта. Там виден		небольшой		коридор,		заставленный		домашним
скарбом. В этом коридоре две				двери	по левой		стороне:	одна —в
комнату матери и		Татьяны (та, что			ближе) и		вторая — в кухню,
и еще	дверь — прямо, она		ведет	во двор		(черный ход). Когда эта
дверь	открывается,	видна	часть	двора	с только		начинающими зеле-

неть деревьями, яркой травой, надворными постройками. В кварти-

ре голландское отопление. Правее от центральной двери — два окна. Слева, почти у авансцены, стоит ширма, за которой, видимо, кто-то

спит, так как на ширме висят брюки, рубашка и носки с резинками. Посреди комнаты — небольшой круглый стол и старые" сборные стулья. Комнате придают странный вид какие-то громоздкие пред-

меты, укрытые материей, газетами, всевозможным тряпьем, Сейчас

174

они	имеют фантастический вид, так					как в комнате темно и только
сквозь плотные шторы,				вернее, через щели бьет			яркий	утренний
свет.	За	ширмой	горит	свет — маленькая электрическая лампочка.
			Но вот она			погасла.
Тихо	открывается		входная		дверь.	Стараясь не	шуметь, входит
К о л я .		Он подходит к буфету, достает ломоть хлеба, ест						жадно, с
аппетитом,— видимо, проголодался сильно. Подходит							к ширме, ото-
двигает		две ее створки		(те,	что на	зрителя). За ширмой виден по-

трепанный диван со спинкой, на котором спит, лицом к стене, его младший брат О л е г , и раскладная кровать — постель Коли. Над

диваном висит потрет молодого мужчины, а под ним на гвозде — сабля. Николай сел на раскладушку, ест хлеб.

О л е г (вдруг		повернувшись, шипит). Ты дождешься,
я маме скажу!
		Коля продолжает			есть.
Который час?
	Коля . Пятый.
	Олег . Ого! (Нырнул		под одеяло.)
	К о л я . Стихи, что ли, писал,полоумный?
О л е г (высунув голову				из-под одеяла). А ты — баб-
ник! (И скрылся.)
	Коля	продолжает		есть, думая о		своем.
(Снова высунулся из-под одеяла.)					Ты знаешь, я ведь то-
же люблю.
	Коля. Чего, пирожки с мясом?
	Олег. Я серьезно...
	К о л я . Ну?
	Олег (говорит, как на			исповеди). Я... вот этого ни-
кто	не знает...	ужасно	влюбчивая			натура.	Да, да!..
И	давно!.. В Четвертом			классе	мне одна		нравилась,

Женька Капустина... Хотел ее имя ножом на руке вырезать, да не получилось — больно. Прошло... В шестом классе — Нинка Камаева... Я ее из жалости полюбил — забитая такая была, тихая... Потом она в комсорги пролезла— горластая стала —жуть! —•разлюбил. А сейчас —двоих... Да; да! Ну вот что такое — сам не пойму.

Мучаюсь ужасно!..	Верку Третьякову и Фирку Канторо-
вич... Верка — каштановая,		а Фирка — черная... У		нее
глаза, знаешь,	огромные	и темно-претемно-синие...
Я в Парке культуры анютины глазки такого			цвета	ви-
дел... Ну вот, клянусь тебе,		наглядеться не	могу!	А у
Верки — коса толстая и до подколенок, а на кончике				за-

вивается. Как она ее носить не боится?.. Еще отрежут хулиганы на улице.

173

Ко л я . Онизнают? Ол е г. Что?

Ко л я . Ну, что ты влюблен в них? Олег . Откуда же?

Ко л я . Не говорил?

Олег . Что ты! Так я им и скажу!.. Мучаюсь я очень...

Как это у меня получилось—.сразу двоих,— не пойму! Вот ты ведь одну любишь? Одну? Да? .

К о л я (нехотя). Одну.

Олег . Видишь, нормально! Я вот что придумал: напишу записку.

К о л я . Кому?

Олег . Одной из них.

Ко л я . И что напишешь? Олег . Не скажу.

Ко л я . А другой?

Олег . А другой ничего не напишу. Только я не решил, которой из них написать. Это, знаешь, самое сложное. Но решу я сразу, категорично...и никаких!

К о л я . А на другой что — жениться собираешься? Олег . Я никогда не женюсь. Это-то решено твердо.

Вон Федька наш женился — вижу я! Вечером, когда ты ушел, тут опять чуть свара не поднялась.

К о л я . Ругались?

Олег . Не очень. Я читал на диване, а они пили чай...

Купила она шоколадных конфет, так		мне только одну
швырнула,	как собаке. Хотел я эту	конфету выбросить
к черту, да	не выдержал, съел... Сидят они за столом, и
она его точит, точит... Всё деньги в		уме какие-то под-

считывает, о шкафах, о кушетках, о стульях разговаривает... Федьке ведь это неинтересно, а она его пилит, пилит!.. А он только: «Леночка, хорошо! Леночка, сделаю!» Тьфу!

Ко л я . Что особенного? Федор квартиру получает — вот они и думают, как ее обставить/ (Начинает снимать ботинки.)

Олег . А ты на Марине тоже жениться будешь?

Ко л я . Ну, спи!

. Олег . Колька, не женись! Ну кому это вообще надо?! Занимались бы, понимаешь, люди делом, а то женятся, ругаются, пузатые буфеты покупают — разве это жизнь?!

К о л я . Давай спать, Олег, не нашего ума это дело. Олег. В общем, конечно, но обидно... Мне Федю жаль, Вечером к нему Леонид Павлович приходил...

176

Ты знаешь, Леонид Павлович из-за нашей Таньки сюда ходит, честное слово! Она ему нравится. Татьяна, может

быть, за него замуж выйдет... Только вот	мне почему-то
не хочется, чтобы за Леонида Павловича...
К о л я . Он аспирант, зарабатывает хорошо, квартира
есть...
Олег . А зачем все это? Я бы вот этот свой диван ни
на что в мире не променял!.. Разве что	на путешест-

вия!.. Гена Лапшин тоже заходил на минуточку. Увидел

Леонида Павловича и ушел. Они с отцом скоро обратно

уезжают. Ему наша Танька тоже нравится...

К о л я . Уж очень ты много видишь...

Олег. Все вижу и молчу. Думают — маленький. Вот

только тебе... Мне ведь, в	общем, конечно, все равно,
только интересно...
К о л я (вешая рубашку	на ширму). А чего не спал?

Олег. Сначала читал, а потом стихи сочинял в уме. Вчера туман над Москвой был, помнишь?.. Я и сочинил про туман.

К о л я . Сочинил? Олег. Не до конца.

Сегодня за окном туман,— Открою двери и растаю! Домов верблюжий караван Куда-то в дымке уплывает. Дороги шум и улиц гам

Как будто тонут в хлопьях ваты,

Ия плыву по облакам,

Иневесомый и крылатый...

Пока все.

К о л я . Куда же' ты плывешь?

Олег . Не знаю. (Задумался.) Давай спать. (Скрылся под одеялом.)

Коля закрывает ширму. На ширме появляются его брюки.

Через	некоторое	время входит	К л а в д и я В а с и л ь е в н а . Она
прикрыла дверцу		буфета, которую не закрыл Коля, посмотрела на
ширму,	достала	из шкафа две	рубашки, сняла с ширмы рубашки

ребят и повесила туда чистые. За окном слышатся нечастые удары топора по дереву. Входит Л е н о ч к а .

К л а в д и я В а с и л ь е в н а . Вы что рано,		Леночка?
Л е н о ч к а . Поеду в центр. На Дмитровке,		сказали,
сегодня будут чешские серванты	давать. Займу очередь.
К л а в д и я В а с и л ь е в н а ,	Я поставлю чайник.

177

Л е н о ч к а . Нет, нет! Что-нибудь на скорую руку. У нас, кажется, еще ветчина есть. (Ушла в свою комнату

и быстро возвратилась		со сверточком. Развернула его,
села к столу, торопливо		закусывает.)
К л а в д и я	В а с и л ь е в н а . Может		быть,	повреме-
нить, Леночка?
Л е н о ч к а .	Такие	серванты раз	в году	бывают,

а квартиру мы получим самое позднее к августу — дом уже достраивается. Вы думаете, я сама не понимаю, мама? Конечно, этим вещам здесь не место, могут попортить. Мальчики такие неаккуратные! Ну, вот! Кажется, кто-то рылся в книгах! (Подошла, приподняла материю, скрывающую какой-то предмет. Это— груда книг.) Ко-

нечно! Нет седьмого тома Джека Лондона!., Мы же просили не трогать! Подписное издание! Уж брали бы что-

нибудь из современных — не жалко!
К л а в д и я	В а с и л ь е в н а . Это я взяла, Леночка.
Не беспокойтесь, неиспачкаю.
Л е н о ч к а	(укрыв книги). Побегу. (Завернула об-

ратно остатки ветчины, унесла в свою комнату, быстро

вернулась, одевается.)
К л а в д и я	В а с и л ь е в н а .	Оденьтесь потеплее,
утрами еще холодно.
Л е н о ч к а .	Можно, я ваш платок возьму, мама?
Мой —новый, жалко.
К л а в д и я	В а с и л ь е в н а . Конечно, возьмите.
Входит	Т а н я . В это время	Леночка убегает.

Та н я . Куда это она помчалась?

Кл а в д и я В а с и л ь е в н а . В мебельный.

Т а н я . Скоро на голову будут	ставить. Дохнуть не-
чем.	)

К л а в д и я В а с и ль ев на. Не твое дело.

Таня взяла чайник, ушла на кухню. Клавдия Васильевна отодвинула край ширмы, вынула у Олега из-под подушки книгу и отнесла

ее в общую груду. Возвратилась Таня , отдергивает шторы на окнах.

Подождала бы.

Та н я . Хватит им дрыхнуть.

Вокна хлынул яркий солнечный свет. На правом подоконнике стоит большая банка из-под варенья, в которой плавают рыбы. На левом

подоконнике — герань и распустившийся красный цветок, луковичный.

178

Денек! Специальнодля выходного!

Опять слышен стук топора.

Дядя Вася уже стрит в своем сарайчике.

Открывается входная дверь, в дверях — Г е н н а д и й .

Ге н н а д и й (не входя в комнату). Здравствуйте, Клавдия Васильевна.

К л а в д и я В а с и л ь е в н а . Здравствуй, Гена.

Ге н н а д и й . Молоко принесли.

Клавдия Васильевна прошла на кухню.

(Тане.) Здравствуй.
Т а н я (буркнула).	Здравствуй.
' К л а в д и я В а с и л ь е в н а		вышла из	кухни с	кастрюлей	и про-
шла в прихожую. Геннадий		все стоит в дверях и смотрит на			Таню.
Закрой дверь!
Геннадий медленно	закрыл дверь.		Входит	Ф е д о р .

Фе д о р . Леночку не видели?

Та н я . Украл Черномор твою красавицу — в мебельный понес.

Фе д о р. Да, да... Я и забыл.

Федор пошел умываться. Возвращается К л а в д и я В а с и л ь е в н а

смолоком. В дверях показывается Л а п ш и н .

Ла п ш и н . Доброго утречка! Заварочки у вас ненайдется, Клавдия Васильевна? Совсем мы с Геннадием в

Москве с толку сбились — водоворот! Столица мира' И угораздило в этот раз братца с супругой на курорт укатить. Еще хорошо, что ключ у вас оставили. Вот и мыкаемся. Ну, уж скоро в свою Вологодскую покатим.

К л а в д и я В а с и л ь е в н а . Значит, устроили своего быка?

Ла п ш и н . Самое хорошее место дали. Красавец, чертяка! Украшениевыставки!

К л а в д и я В а с и л ь е в н а . Теперь все домой?

Ла п ш и н. Пора, погуйяли.

Та н я . Все-таки я не понимаю, зачем было с одним быком пятерым приезжать?

Ла п ш и н (смеется). Так ведь каждому в Москву-то

охота, Т а н я (найдя чай). Вот, нашла.

К л а в д и я В а с и л ь е в н а , А вы садитесь с нами, Иван Никитич,

179

Л а п ш и н . А что, не откажемся. (Кричит.) Геннадий! Таня вышла.

Г е н н а д и й (в дверях). Чего?

Ла п ш и н . В гости приглашают. Г е н н а д и й . Я не хочу.

Кл а в д и я В а с и л ь е в н а . Ты не стесняйся, Гена.

Ла п ш и н . Хозяев не обижай. (Треплет Геннадия по шее.) Молодой, шельмец, робкий.

Кл а в д и я В а с и л ь е в н а . Садитесь, сейчас все бу-

дет готово. (Прошла на кухню.)

Л а п ш и н (сыну). Ты чего кочевряжишься?

Г е н н а д и й .	Дай	мне три рубля, я где-нибудь поем.
Л а п ш и н . Откуда		у меня деньги — все вытряс.
Г е н н а д и й .	Врешь.
Л а п ш и н . Тебе же, коблу, вчера на последние аккор-
деон купил.		•
Г е н н а д и й .	И еще есть. Заварочку поди опять про-

сил? Хоть бы что новое придумал. Каждый день у них пробавляемся.

Ла п ш и н . Не обедняют. Они тут в Москве, деньги-то

лопатами гребут.

Г е н н а д и й . Может, и гребут, да не эти.

Ла п ш и н . Они тоже.

В это время проходит Ф е д о р . Лапшин и Геннадий здороваются с ним.

Федор-то кандидат наук — химик, Татьяна уже стипендию получает, Николай в ремонтных мастерских хоть немного, а все-таки... Посчитай-ка все вместе-то.

Г е н н а д и й . Чего мне чужие-то считать?

К л а в д и я В а с и л ь е в н а вносит дымящийся чайник.

Л а п ш и н . Мы быстро. Я еще и физиономию-то не обихаживал.

Лапшин ушел вместе с Геннадием. Вошла Т а н я, подошла к ширме.

Т а н я . Барсуки, вставайте!

С ширмы начинает исчезать одежда.

Г е н н а д и й	(в дверях). Почту принесли. (Протяги-
вает Тане газеты и бандероль.)
Т а н я (беря	почту). Ты что—- так у наших дверей и
караулишь?

180