СОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ

Лебон уточняет это положение, заявляя, что у масс имеется неистребимая потребность в восхищении. Она превращает их в рабов тех, кем массы восхищаются. По мнению Лебона, эта потребность не индивидуальной, а массовой, коллективной психики. Она-то и делает инди-видов, изначально свободных, но сбившихся в массы, несвободными, т. е. восхищенными, внушаемыми, повинующимися. Ведь в каждом человеке заложена часть коллективной души или коллективной психики.

Таким образом, массы всегда ждут отца — вождя. Какими же характеристиками он должен обладать? Что ему надлежит делать, чтобы восхищать, покорять, подчинять себе массы? В каких, наконец, психологических отношениях находятся вождь и масса?

Психологический портрет вождя Взгляды теоретиков психологии масс на фигуру вождя не во всем совпадают. Так, точку

зрения Г. Тарда относительно вождей условно можно назвать “элитаристской”. Он во многом следует традиции, заложенной Томасом Карлейлем, который считал вождей и вообще людей выдающихся “героями духа”, т. е. личностями, обладающими какими-то исключительными качествами: талантом, интеллектом, несгибаемой волей, силой духа, отвагой и т. д. (Карлейль Т., 1994). Следовательно, вожди

— этоэлита, лучшаячастьчеловечества, егогордостьивысшеедостижение.

Г. Тард тоже делит общество на элиту и массы. Элиту, по его мнению, отличает способность к творчеству и неспособность к подражанию. Массы же, наоборот, — способны лишь к подражанию и неспособны к творчеству. Поэтому массы, словно дети отцу, подражают и подчиняются элите — вождям. Общество своим развитием, прогрессом обязано именно вождям. Они, то есть выдающиеся личности, создают все прогрессивные идеи, совершают открытия, несут новое, небывалое ранее, внедряют новшества в массы. Таким образом, развиваясь сами, они развивают, подтягивают до своего уровня остальную часть общества, которая им безоговорочно подражает, и, следователь-но, подчиняется. В результате вождь и массы становятся поразительно похожими друг на друга. Отсюда вытекает, что основным способом существования масс является имитация, подражание своему вождю или группе вождей. Имитация и подражание в то же время выступают и формой внушения, так как с помощью этого механизма осуществляется воздействие вождя.

Вождь, по мнению Тарда, - организующее, цементирующее ядро массы, он - ее центр. Для того, чтобы внушение посредством имитации происходило более успешно, необходимы вожди второго плана, выступающие в качестве опосредующего звена между верховным вождем и массой. Общество, следовательно, предстает в виде пирамиды, вершину которой занимает главный вождь, ниже находится группа вождей-посредников, а основание образуют массы.

Логика существования массы следует простой схеме: вождь задает образец, который тут же подхватывается, имитируется, распространяется. Исключительно важную роль здесь играют средства массовой информации, особенно современные. В результате происходит стереотипизация поведения тысяч и даже миллионов людей. Возникает единообразие мыслей, чувств и верований, заимствованных у вождя.

Поскольку личность вождя начинает занимать одно и то же, центральное, место в психической жизни множества людей, а, следова-тельно, оказывается как бы растиражированным в тысячах или даже миллионах экземпляров, постольку возникает впечатление о том, что существует “коллективное сознание”, как его называет Э. Дюркгейм, или “душа массы”, о чем говорит Г. Лебон. На самом же деле, полагает Тард, существует лишь одна душа и одно сознание — это душа и сознание вождя, размноженные в массе. Масса — это тысячеликий вождь, бесчисленные его репликации, его зеркальные отражения. В этом, по мнению Тарда, и заключается таинственный и загадочный феномен коллективной психики. Душа вождя, его образ, запечатленный в душе каждого члена массы, — это и есть коллективная душа.

Кроме того, Тард выделяет еще один аспект в фигуре вождя. Так как вождь является организующим началом массы, ее основанием, то он же выступает и гарантом общественного порядка. Подобно тому, как в индивидуальной психике порядок поддерживается благодаря наличию

вней организующего центра в виде “Я”, или сознания, в психике массы порядок обеспечивает сознание вождя, который тем самым выступает в качестве социального “Я” массы. Поэтому порядок

вобществе напрямую зависит от вождя.

Несколько иной точки зрения на фигуру и роль вождя придержи-вается Г. Лебон. Истинные вожди, по его мнению, люди особого склада. Они, как правило, осознают себя миссионерами, призванными осчастливить весь мир, все человечество. Поэтому сила вождя — в той идее, которой он заразился и фанатичным приверженцем которой он стал, — будь то идея религиозная, социальная,

политическая — любая. Убежденность вождя в истинности и величии идеи, рабом которой он является, настолько глубокая, что он слеп и глух к любым доводам разума. Он вообще утрачивает способность ощущать и воспринимать реальность. Поэтому настоящие вожди — это люди с психическими отклонениями, психопаты. Характеризуя их, Лебон использует такие определения, как “полусумасшедшие”, “невротизированные”, “на грани безумия”.

Интересно отметить, что и американский философ и психолог Уильям Джеймс, рассуждая о религиозных вождях-проповедниках, высказывает такое же мнение: “Они не знают ни в чем меры, страдают одержимостью, навязчивыми идеями, они впадают в экстаз, слышат голоса, у них бывают видения, словом, они дают целый ряд симптомов патологического характера. И, нужно добавить, что эти болезненные явления в большинстве случаев лишь усиливают их религиозный авторитет” (Джеймс У., 1993, с. 17). Как видим, психопатический склад личности является характерной чертой проповедника, которая способствует пропаганде и распространению его идей.

Идея, которую несет вождь, не выдумана им самим, она воспринята, взята им из коллективных верований масс. Сам же вождь вообще едва ли способен что-либо придумать, едва ли способен на какое-то интеллектуальное творчество. Лебон специально подчеркивает, что наличие ума, интеллекта у вождя, скорее, недостаток, чем достоинство. Высокий уровень интеллекта служит ему помехой, поскольку препят-ствует формированию таких качеств, как безрассудство, самозабвение и фанатизм. Интеллектуал прежде всего рассуждает, он всегда скептик и в любой, даже самой блестящей, идее способен обнаружить изъян. А это недопустимо для вождя. Поэтому ему необходимы смелость, упертость, зашоренность, настырность, но никак не интеллект. Все великие вожди, а особенно революционные, пишет Лебон, были людьми ограниченными, религиозные — фанатичными безумцами веры. Отсюда вытекает, что ум и прозорливость — вредные качества для вождя, так как ведут к сомнениям и бездействию.

Вождь и масса — близнецы-братья Вождю необходимы другие качества, прежде всего, — инстинктивное ощущение массы.

Поэтому вождь — это не сгусток интеллекта, а квинтэссенция бессознательных верований коллективной души толпы. Вождя отличает особая чувствительность к чаяниям, настроениям, верованиям массы. Он, — словно камертон, настроенный на звучание души масс. Восприняв коллективные верования толпы, сколь бы абсурдными и безумными они не были, вождь, уже в виде столь же безумной идеи, вновь бросает их в массу. Но прежде он сам страстно заражается этой идеей, подпадает под ее гипноз, так что идеи, которыми он увлекает массы, заряжены его сверхинтенсивной эмоцио-нальностью и неистовой убежденностью. “Психопатический субъект чрезвычайно восприимчив в эмоциональной сфере. Он легко поддается навязчивым идеям, легко становится одержимым. Его представления имеют тенденцию немедленно претворяться в веру и действия; и если он обрел новую идею, для него нет покоя до тех пор, пока он не заявит о ней во всеуслышание или не воплотит ее в жизнь. “Что думать мне об этом?” — говорит себе нормальный человек по поводу какого-нибудь вопроса; в болезненном же уме вопрос обращается в такую форму: “Что должен я делать в данном случае?” (Джеймс У., 1993, с. 28). Таким образом, вождь властвует над массой, а над самим вождем властвует и им управляет идея, одна - единственная. Когда захваченный, увлечен-ный ею вождь заражает своей убежденностью всю массу, то идея, а с нею и вождь обретают неограниченную власть в обществе. В этом случае вождь в глазах массы становится воплощением самой идеи. Так рождается вера во что-либо.

Роль вождя, по мнению Лебона, в том и состоит, чтобы создавать веру, которая удесятеряет силы человека. Вера, следовательно, является энергетическим зарядом массы. Поэтому вождь опирается не столько на силу, хотя и на нее тоже, сколько на убежденность и верования.

Разумеется, идеи, внушаемые вождем, проповедуют высшие, идеальные ценности — Разум, Добро, Справедливость, Бог, Свобода, Счастье. И достижение этих идеалов предопределено либо Божественным Провидением, либо исторической неизбежностью, самим ходом, логикой исто-рии. Вожди, таким образом, не только заражают массу верой, но и дарят ей надежду - еще один мощный источник социальной энергии. Вера и надежда особенно необходимы массам в наше время, когда происходят стремительные социальные изменения, вследствие чего у людей возникает неуверенность в завтрашнем дне, страх перед непо-нятным, неизвестным, непредсказуемым будущим.

Поскольку для вождя нет сомнений в том, что его идея является единственно возможной для достижения счастья людей и, следова-тельно, судьбоносной для всего человечества, постольку всякого, кто ее не разделяет, он воспринимает как врага человечества, врага народа. И беспощадно уничтожает.

Вто же время, благодаря своему фанатизму, несгибаемости, радикальности и беспощадности

кврагам вождь может быть беспощаден и к самому себе, он способен к самопожертвованию. Гонения, преследования делают его еще более убежденным и упорным. Пострадать во имя триумфа идеала, убеждения - высшая награда для вождя, источник духовного наслаждения. Поэтому он готов жертво-вать своими интересами, частной жизнью, интересами своих близких, семьей, здоровьем, вообще своей жизнью во имя торжества веры и идеала. И уж тем более он готов жертвовать жизнями других людей, сколько бы их не было. Коротко говоря, во имя счастья народа вождь готов пожертвовать жизнью самого народа. И если выбор стоит между идеей счастья народа и самим народом, то вождь готов жертвовать народом во имя идеи народного счастья.

Фанатизм вождя вызывает ответный фанатизм масс. Безумная, неистовая уверенность в собственной правоте и в себе самом, абсо-лютная вера в свою непогрешимость плюс готовность к самопожерт-вованию рождают в массах восхищение и безмерное уважение. Правда, для уважения и восхищения есть и более глубоко скрытые причины. Дело в том, что, по мнению Лебона, восхищение массы вождем являет-ся своего рода самолюбованием. Выше уже говорилось, что вождь не придумывает идеи, он просто отражает желания, потребности, верова-ния и эмоции толпы. Затем, подчинив себе массу, вождь сам становится для нее зеркалом, в котором масса узнает саму себя. Получается, что масса узнает себя в вожде, а вождь видит свое отражение в массе. И власть вождя над массой сохраняется до тех пор, пока толпа узнает себя в своем властелине. Фрейд, говоря о механизме идентификации членов массы с вождем, особенно выделяет этот аспект. Следовательно, восхищаясь своим вождем, масса восхищается сама собой. Коль скоро индивиды, составляющие массу, идентифицируются со своим лидером, то тем самым они как бы присваивают себе то восхищение, которое адресуют вождю. Отсюда вытекает простое правило для вождя: он должен безмерно превозносить и любить себя, быть о себе исключительно высокого мнения. Это необходимо не только ему самому, но и массе, так как самовлюбленный, величественный вождь вызывает любовь, уважение и восхищение толпы, дает ей возможность любить и уважать саму себя. Таким образом, восхищаясь вождем, масса восхи-щается сама собой. И чем величественнее вождь, тем величественнее самоощущение массы. Жестокость, беспощадность, кровожадность и авторитаризм вождя являются отражением психологической потреб-ности массы в повышении своей самооценки.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что массы постоянно требуют “сильной руки”, “железной власти”, “жесткого лидера”, а по сути, крови, страха, террора, унижения. Это просто показатель того, что масса нуждается в повышении своей самооценки, в укреплении собственной гордости. Любой ценой, даже парадоксальным образом, ценой индивидуального, личного унижения. Во время господства тира-нических режимов у масс непомерно возрастает чувство национальной гордости, даже исключительности, но и вместе с тем каждый отдельный индивид ощущает свое абсолютное ничтожество. “Мы” безраздельно господствует над “Я”.

И в этом еще одна привлекательная для человека массы черта авторитарного правления. Избавившись от “Я”, индивид уже не несет ответственности за свои поступки, не принимает решения. Бремя ответственности за свою жизнь он перекладывает на вождя, а сам как бы вновь возвращается в детство, становится ребенком, который ни за что не отвечает.

Вот почему самые жестокие, бесчеловечные тоталитарные режимы - Гитлера, Сталина, Муссолини, Франко, Салазара всегда опирались на поддержку масс, которые получали, благодаря идентификации со своим вождем, возможность ощущать себя великими, исключительно всемогущественными и беспощадными.

Отсюда следует странный, на первый взгляд, вывод - насилие, террор, страх используются вождем не для того, чтобы заставить массы подчиняться. Не подходит здесь и формула: жестокость ради жестокости, насилие ради насилия. Согласно Лебону, террор и насилие являются обоюдной потребностью вождя и массы для ощущения собственного величия. Жестокость, в которой массы испытывают пот-ребность, вызывает в них не только священный ужас, но восхищение, любовь и обожание. В этом и состоит смысл террора - в раздувании авторитета вождя, а следовательно, и в повышении самооценки массы.

Можно сделать еще один вывод — бесполезно с помощью силы заставлять массы делать то, чего они сами бессознательно не желают. Такие действия вызовут у них только ненависть и презрение. Об этом писал еще Макиавелли. Власть, использующая только принуждение, будет восприниматься как чуждая и тираническая, а потому скоро будет свергнута. И для того, чтобы этого не случилось, вождю необхо-димо интуитивное ощущение “души массы”.

Ореол авторитета Еще одним качеством, отличающим вождя, является авторитет. Под авторитетом Лебон

понимает некий таинственный знак, некую отме-тину или стигму, выделяющую вождя из массы. Говоря об этом же явлении, Макс Вебер называет его харизмой, т. е. особой благодатью, которая завораживает людей, очаровывает, вызывает восхищение и гипнотизирует. Вождь, обладающий авторитетом или харизмой, дейст-вует на массы просто самим фактом своего существования.

Авторитет, согласно Лебону, может быть двух видов: авторитет должности и происхождения (правящая династия, благородная фамилия и т. д.) и авторитет личности.

Но наличие авторитета - это лишь полдела, так как его необходимо развивать, поддерживать, постоянно заботиться о его сохранении и приросте. Важным условием развития и сохранения авторитета служит тайна, которая должна окутывать личность вождя. Тайна, в свою очередь, поддерживается с помощью социальной дистанции, которая устанавливается между вождем и массой. Вождь должен быть недос-тупен, и тогда в атмосфере тайны вокруг личности вождя возникают легенды. В том числе и о том, какой вождь простой, доступный, “самый человечный человек”. Таинственность - самая благодатная почва для иллюзий и легенд. Поэтому сущность авторитета вождя в том и состо-ит, чтобы создавать иллюзии и препятствовать массам видеть вещи в реальном свете. По многим причинам, благодаря фигуре вождя, мир вокруг становится иллюзорнокрасочным и эмоционально-насыщенным. Под влиянием иллюзий авторитет вождя укрепляется, становится общепризнанным, то есть не оспариваемым никем. Это важное усло-вие, поскольку, как верно указывает Лебон, оспариваемый авторитет — уже не авторитет.

Но иллюзии — удел не только масс, а и самого вождя. Он также зачарован ими. Вследствие этого вождь и масса образуют неразрывное единство, основанное на разделяемых иллюзиях. В этом еще одна причина, из-за которой они нуждаются друг в друге, поскольку авторитет — это общие для вождя и массы иллюзии и грезы.

Враг авторитета, особенно личного, - неудачи и поражения. Вообще личный авторитет гораздо более уязвим и хрупок, чем авторитет династийный, основанный на сложившейся традиции почитания. Поэтому Н. Макиавелли советует правителям, самочинно захватившим власть, для создания личного авторитета уничтожать под корень династию прежних правителей. Как известно, захватившие в России власть большевики во главе с Лениным, поступили в полном соответствии с советом Макиавелли.

Вождь должен бояться неудачи, так как она уничтожает всякий авторитет. Неудачник становится посмешищем в глазах своих вчерашних фанатичных приверженцев. Массы не терпят неудачников, и кумир, потерпев поражение, вызывает у них презрение и ненависть. Массы жестоко мстят за свое раболепие и преклонение перед потерпевшим фиаско вождем. З. Фрейд объясняет такое поведение масс еще одной причиной. По его мнению (о чем уже упоминалось), индивиды в массе идентифицируют себя с вождем и поэтому его поражение воспри-нимают как свое собственное. Так или иначе, но верующие всегда переменчивы в своих чувствах. Вчерашние идолы и кумиры подвергаются самому беспощадному глумлению и уничтожению. Политическая история полна примеров, подтверждающих истинность этого вывода Лебона. Сам он ссылался на судьбу вождей Великой французской революции: Дантона, Демулена, Робеспьера и других. А вот что писал в 1961 году, т. е. спустя более полувека после выхода книги Лебона “Психология социализма”, американский писатель Сол Беллоу, характеризуяНикиту Хрущева, советскогоруководителя, сделавшего политическую карьеру при Сталине и бывшего одним из его приближенных: “Он живет с железной необходимостью никогда не ошибаться. Людей, которые ошиблись, он, возможно, ярче всего помнит лежащими в гробу” (Беллоу С., 1999, с. 220).

Но поскольку никто, даже самые великие вожди не застрахованы от ошибок, неудач и поражений, то особым умением, вернее, искусством вождя является умение выдавать поражение за победу, неудачи за успех. История авторитарных режимов во главе с деспотичными вождями: Сталиным, Гитлером, Муссолини, Мао и так далее - является наглядной иллюстрацией такого рода умений, когда величайшие провалы и поражения выдавались за величайшие достижения и победы. Для этого создавалась целая индустрия, осуществлявшая тех-нологию лживой пропаганды.

Вождь, обладающий авторитетом, не должен прибегать к доводам разума. Рассуждения, логика и рациональность пагубны для его влас-ти, поскольку массы не чувствительны к доводам разума. Разумные доказательства, аргументы предполагают споры, сомнения, но как только возникает дискуссия, то тем самым ставится под вопрос авто-ритет вождя. Для харизматического лидера это совершенно недопусти-мо, так как подрывает доверие к его власти. Поэтому разум и

интел-лект ничего не дают для авторитета вождя, скорее, отнимают. И в этом отношении, как считает Лебон, вожди — люди обычно ограниченные. Но в этом-то и их сила. Интеллект всегда нацелен на выяснение исти-ны, он рассудочен. Массы, как и женщины, не стремятся к истине. Им более дороги иллюзии, грезы, воображение. Вождь должен пленять не ум, а воображение масс. Другими словами, вождь завораживает и обольщает массу, как женщину. Он действует как гипнотизер. Фрейд, анализируя феномен гипноза, утверждает, что основная задача гипно-тизера в том, чтобы создать такую завораживающую обстановку, которая заставила бы пациента влюбиться в него. Поэтому пациент, как и всякий влюбленный, утрачивает волю, что дает возможность оператору-гипнотизеру навязывать ему свою волю.

То же самое делает и вождь, он влюбляет массу в себя (не забудем, что тем самым масса получает возможность полюбить саму себя).

Добиваясь этой цели, вождь прибегает к различного рода приемам, чтобы произвести эффектное впечатление. Его явление перед массой всегда превращается в театрализованное представление, потрясающее воображение, вызывающее эмоции, возбуждение, переживания. Вот как описывал в конце 50-х годов выступление Фиделя Кастро английский писатель Грэм Грин: “Подобно театральному действию, это зрелище делилось на акты. В первом Фидель возвышался над залом, представляя собой степенную, исполненную невероятной значимости и почти неподвижную фигуру, едва ли не в каждой его фразе монотонно повторялось слово “conciencia” (совесть, сознательность). И вдруг в одинмигдействиепревратилосьвфарс...” (ГринГ., 1999, с. 221).

Вождь, таким образом, должен апеллировать не к разуму, а к чувствам массы, так как именно логика чувств, по мнению Лебона, управляет поведением народов и масс.

Хотя вождь и обольщает массу, он не стремится ее обманывать. А если и обманывает, то поневоле. Он ведь, прежде всего, сам находится во власти поработившей его иллюзорной идеи. Да и масса, подобно женщине, ждет от него не правды, а обмана, обольщения, иллюзий. Поэтому, лишь будучи сам захвачен своим верованием, вождь в состоянии быть и выглядеть непосредственным и увлекать массы. Следовательно, лишь обольщаясь и обманываясь сам, вождь способен обманывать и обольщать массы.

Что же нужно самому вождю и зачем он стремится господствовать над массой? Кроме верования вождем движет еще и тщеславие, желание прославиться, жажда быть известным. Восприняв коллектив-ное верование, оформив его в виде идеи, вождь связывает его со своим именем, делает его авторским. В результате получается так, что прекло-няясь перед идеей и верой, массы преклоняются уже перед ним, поскольку теперь он — символ веры и источник идеи. Стремление просла-виться и обессмертить свое имя обставляется как стремление прославить и обессмертить идею и веру. Таким образом, прославляя идею, вождь славит свое имя. Он дает его своему учению, движению, своей партии, своим соратникам и последователям. “Знаменитость собирает хоры, — пишет в этой связи Э. Канетти. — Она хочет слышать в них свое имя. Это могут быть хоры мертвых, живых, либо еще не живущих, все равно, лишь бы это были огромные хоры, произносящие его имя”

(Канетти Э., 1997, с. 425).

Таким образом, истинный вождь хочет “всего лишь” признания и известности. Но это “всего лишь” обеспечивает ему славу, бессмертие имени, возможность господствовать над жизнью, чувствами, душами живущих и даже еще не родившихся людей.

Все это ему может дать только масса, поскольку без нее не бывает ни вождей, ни их могущества, ни их славы. Следовательно, и вождь не в меньшей мере нуждается в массе, чем масса в нем самом.

Как видим, с точки зрения психологии масс, вождь и масса обра-зуют сложное психическое единство, порождающее феномен своеобразного социального симбиоза.

Глава 3 Психология массы: проблема социального влияния

Тард и Лебон первыми заметили социальную тенденцию массовизации общества и предсказали появление массовой культуры и массового общества. Исходным моментом массообразования, с точки зрения психологии масс, является чувство одиночества, которое в современном обществе во все возрастающем масштабе испытывают индивиды. Возникновение и распространение этого чувства обусловлено неестественным способом существования людей, их скоплением и скученностью в больших городах. Современный горожанин — человек, утративший связь с традиционными общностями — родом, общиной, племенем, оторванный от земли, от природы. Кроме того, он оказался деклассированным, поскольку лишился возможности заниматься

привычными традиционными видами деятельности, забыл исконные ремесла. Вследствие этого социальные группы оказались перемешанными. Размеренный образ жизни, привычный для десятков или даже сотен поколений, сменился стремительными изменениями, к которым психика человека неспособна нормально адаптироваться.

Гипноз и заражение Чувство одиночества влечет индивида в массу, которая дает ему возможность забыться,

действовать бездумно, бессознательно. Масса обеспечивает ему чувство слитности с другими, а значит и ощущение своей значимости и могущества, но уже не в качестве “Я”, а в качестве “Мы”. Избавляя человека от необходимости думать, масса тем самым избавляет его от всякого чувства ответственности.

В этом и состоит сущность деиндивидуализации человека в массе, обнаруженная Лебоном. Достигается она, по его мнению, благодаря действию гипноза. Присутствие других людей гипнотически влияет на индивида, изменяя его чувства, мысли и поведение. Следовательно, психической основой массообразования выступает именно взаимогипноз. (О том, как, с точки зрения современной социальной психологии, присутствие других людей влияет на поведение индивида, речь подробнее пойдет в соответствующем разделе.)

До открытия Лебоном феномена гипноза в массах гипноз рассматривался учеными лишь как средство индивидуального терапевтического воздействия, несмотря на то, что еще в конце XVIII века австрий-ский врач Франц Месмер проводил в Париже сеансы групповой психотерапии, используя так называемый “животный магнетизм”1. Впрочем, в то время вообще мало кто из ученых всерьез интересовался гипнозом. Исключение составляли лишь французские психиатры: Жан Маритен Шарко, Амброз Огюст Льебо и Ипполит Мария Бернгейм.

Если Лебон лишь констатирует наличие гипнотического транса в массе, то З. Фрейд предпринимает попытку (и нужно признать, до сих пор единственно вразумительную) психологического объяснения самого механизма гипноза. Он, с одной стороны, настаивает на сексуальной, либидозной подоплеке гипноза, а с другой — усматривает феномен двойного гипнотического воздействия в массе. Согласно Фрейду, в массе осуществляется двойной гипноз: вождь гипнотизирует массу, а члены массы — друг друга.

Как известно, гипнотический эффект достигается посредством суггестии, иначе говоря, через внушение, которое может быть как немедленным, оперативным, так и долговременным, или отсроченным. В массе индивиды подвергаются обоим видам внушения, после чего человек утрачивает, по мнению Лебона, сознательную личность, растворяется в массе и совершает “безумные”, то есть несвойственные ему поступки и действия. Но еще прежде, чем начать действовать, он оказывается во власти заражения, или, говоря в терминах Лебона, “заразы”. Заражение ведет к тому, что чувства и поведение индивидов стереотипизируется, они начинают подражать друг другу, копировать один другого. В результате масса людей становится единым социальным организмом и ведет себя как не имеющий собственных сознания и воли биоробот, покорный воле и приказам своего повелителя-вождя. Если воспользоваться схемой, предложенной З. Фрейдом для объяснения действия гипноза в массе, то можно предположить, что две составляющие массового транса распределяются следующим образом: внушение производит вождь, заражение — сами члены массы. Таким образом, массообразование, согласно Лебону, подчиняется следующей логике:

1.Утрата сознательной личности (отсутствие рассуждения и воли).

2.Господство коллективного бессознательного (унаследованные от предков инстинкты, желания, верования), проявляющее себя в воображении, галлюцинациях и иллюзиях.

3.Внушение — влияние вождя.

4.Заражение — влияние членов массы друг на друга.

5.Вследствие этого - поляризация чувств и помыслов в едином направлении. Усиление эмоционального накала.

6.Все это приводит к превращению чувств, переживаний и идей в немедленные действия.

Следовательно, чтобы превратить людей в массу, необходимо высвободить в человеке иррациональные силы. А далее уже сама масса сделает все необходимое, чтобы выплеск иррациональной энергии происходил как можно более интенсивно и полно.

Механизмы влияния в массе Одна из задач социальной психологии состоит в том, чтобы опреде-лить те средства и

способы, с помощью которых можно было бы влиять на мнения и поведение людей, а в конечном счете регулировать социальные процессы. Поэтому еще в самом начале, когда социальная психология только формировалась в качестве самостоятельной науки, ее центральной темой становится проблема социальных установок, которые, как предполагается, можно целенаправленно выявлять, изменять и даже формировать. Правда, в современной социальной психологии установки рассматриваются как механизм психологической регуляции индивидуального поведения. Более обстоятельный разговор на эту тему пойдет в разделе “Социальная установка”.

Сейчас же мы познакомимся с тем, как решался вопрос социального воздействия в психологии масс, где в качестве объекта влияния выступает не индивид, а масса. Ясно, что и для психологии масс эта проблема также являлась центральной.

Раньше уже говорилось, что с точки зрения психологии масс, толпы, несмотря на высокую мобильность и импульсивность, сами по себе в социальных процессах играют пассивную роль. Они реагируют на внешние стимулы, и во многом их активность укладывается в бихевиористскую формулу поведения С — Р, где С — стимул, а Р — реакция. (О бихевиористской ориентации в социальной психологии речь пойдет в разделе “Теоретические и эмпирические основания социальной психологии”.) Стимулом в данном случае выступает вождь: он активизирует и направляет массу.

Тард и Лебон раскрыли и описали не только основные способы и приемы воздействия на массу, но обнаружили закономерности и тенденции дальнейшего развития средств социального влияния. Сейчас их открытия широко используются как в политической пропаганде, так и в рекламной деятельности.

Внушение (суггестия)

Итак, основное открытие психологии масс в том, что массу не убеждают, поскольку бесполезно апеллировать к разуму, которого у толпы нет. Поэтому массе внушают, то есть обращаются к ее чувствам. Эмоции, как известно, редко вызываются теоретическими рассуждениями. Легче всего их возбудить, если поразить воображение. Поэтому Лебон полагает, что управлять массой — значит управлять ее вообра-жением. Речь, таким образом, идет об искусстве любым способом производить впечатление. И самые верные средства здесь — наглядность, театрализация, яркость, живость, образность, близость узнавания. С. Московичи (1996) выделяет три основные стратегии, вызывающие эмоциональный отклик и используемые для максимально эффективного воздействия:

1.театрализация;

2.ритуал;

3.пропаганда или коллективное внушение.

Процесс массового воздействия осуществляется обычно в местах, где может разместиться значительное количество людей — на площадях, стадионах, во дворцах, соборах и т. д. Места эти соответствующим образом оформляются с помощью символов, наглядных и звуковых. В ход идут знамена, портреты, аллегорические изображения, например, серпа и молота, свастики и тому подобное, песни, музыка, марши. Нередко используются лозунги, в которых толпа прославляет сама себя и своих вождей, например: “Да здравствует советский народ!”, что можно прочесть и так: “Да здравствуем мы!”, “Слава КПСС!”, раздаются призывы.

Кроме того, применяются церемониальные, ритуальные действия: парады, демонстрации, шествия, митинги, хореография масс, когда создаются изображения, надписи, фигуры из людей. Наконец, выход вождя обставляется как апофеоз происходящего, высшая точка экстаза.

Лебон уделяет особое внимание ключевому моменту внушения — пропаганде, т. е. коллективному воздействию. При этом он подчерки-вает силу слова, которое, по его мнению, губит больше людей, чем пушки. Эффективность словесного воздействия исключительна по сво-ей силе. Она слагается из трех составляющих:

1.авторитет оратора;

2.образность, которую порождают слова, иллюзии, а следовательно, и чувства;

3.искренность, повелительность, уверенность в себе, в своем праве говорить и повелевать.

Демагогия Лебон считает, что слова, обращенные к массе, должны быть неопределенными, неясными.

Например, такие слова, как свобода, демократия, социализм, равенство, братство, завораживают. В

них мало смысла, а часто и вообще его нет, но зато звучат они патетически. Смысл этих слов очень туманный, а эффект большой потому, что они производят магическое действие на массу, которая в них ничего не смыслит, но которой они кажутся ясными.

При этом каждому времени присущи свои “священные”, магические слова, само произнесение которых завораживает. Такое слово вызывает образ, образ — чувство, чувство — действие. На них масса реагирует непосредственно как ребенок. И хотя слова могут быть затертыми, но в определенные моменты и при определенных обстоятель-ствах они способны звучать по-новому и вызывать все те же чувства и действия: Родина-мать, Отечество, Предки и Традиции, Враги.

Для усиления воздействия используются специальные приемы. Лебон отмечает, что все, что поражает воображение, лучше всего воздействует на массу. Даже если судить по реакции на газетные сообщения, то сильнее всего действуют материалы, в которых сообщается о чем-то крупном: преступлениях, катастрофах, стихийных бедствиях. Поэтому в выступлениях необходимо прибегать к преувеличениям, эффектным примерам и сравнениям, броским фразам, афоризмам, утрированию.

Помимо этого, излагаемые идеи должны быть поданы упрощенно, лучше даже примитивно. Масса ждет простых ответов на все сложные вопросы. Поэтому задача оратора предлагать ей решения еще до осоз-нания проблемы. Таким образом, формула пропаганды сводится к тому, что афористично изложенная идея вдалбливается в головы и запускает механизм действия. При этом важно, чтобы в выступлении содержалось минимум информации, но максимально использовались приемы, вызывающие образы и чувства. Еще один важный момент пропаганды - повелительная манера изложения, утвердительный тон и неоднократное повторение сказанного.

Вывод Лебона, касающийся действенности высказываний именно в форме утверждений, подтверждается современными социально-психологическими исследованиями. Наиболее эффективно убеждают решительные, безапелляционные, краткие, позитивные (без сомнений), пове-лительные, энергичные - одним словом, впечатляющие утверждения.

Повторение Нужно сказать, что Лебон первым обнаружил огромную роль такого приема в формировании

убеждений, как повторение, и раскрыл психологический механизм его воздействия на людей. Прежде всего на примере рекламы. “После того, как мы сто, тысячу раз прочли, что лучший шоколад — это шоколад Х, нам начинает казаться, что мы слышали это с разных сторон, и мы в конце концов убеждаемся в этом. Прочтя тысячи раз, что мука Y спасла таких-то и таких-то знаменитых людей от самой упорной болезни, мы начинаем испытывать желание прибегнуть к этому средству, лишь только заболеваем аналогичной болезнью. Читая постоянно в одной и той же газете, что А — совершенный негодяй, а Б — честнейший человек, мы в конце концов становимся сами убежденными в этом, конечно, если только не читаем при этом еще какую-нибудь другую газету, высказывающую совер-шенно противоположное мнение. Только утверждение и повторение в состоянии состязаться друг с другом, т. к. обладают в этом случае одинаковой силой” (Лебон Г., 1995

а, с. 240-241).

Как видим, повторение превращает утверждения в навязчивые идеи. Оно предохраняет человека от сомнения и других точек зрения, от других взглядов и утверждений. Оно заставляет принять утверждение без рассуждения. Лебон пишет, что благодаря повторению утверж-дение проникает в бессознательное, где берут начало мотивы поступков и действий. Таким образом, масса готова быстро действовать, услышав клишированные утверждения, внедренные повторениями в ее бессознательное, поскольку на них у нее выработался условный рефлекс, а потому и не возникает никаких сомнений.

Кроме того, повторение приводит к тому, что утверждаемые мнения начинают жить самостоятельной жизнью, утрачивают авторство и обретают статус общеизвестной, само собой разумеющейся истины, то есть элемента коллективных верований, а следовательно, и автоматических реакций.

Повторение выполняет и еще одну функцию: оно придает видимость связанности, совместимости каких-либо высказываний, лозунгов, понятий. Через повторение можно добиться того, что связанными воедино оказываются вещи совершенно несовместимые между собой. Например, коммунизм и патриотизм.

И, наконец, благодаря многократному повторению каких-либо высказываний, у людей появляется ощущение упорядоченности, пред-сказуемости понятности мира. Повторение дает человеку чувство надежности, постоянства и уверенности.

Процесс внушения завершается и закрепляется заражением и распространением. Причем чем сильнее чувства, вызванные внушени-ем, тем быстрее происходит заражение.

В итоге можно сказать, что с точки зрения психологии масс, формирование убеждений состоит не в том, чтобы доказать что-либо, а в том, чтобы заставить действовать в соответствии со своими замыс-лами и намерениями.

Средства влияния: массовые коммуникации Говоря о средствах и приемах внушения, нельзя не вспомнить о Габриэле Тарде, который

первым обратил внимание на ту исключительно важную роль, которую играет пресса и в целом средства массовой информации (СМИ), воздействуя на умы и поведение людей. В дальнейшем разработки Тарда послужили основой для создания теории массовых коммуникаций.

Тарду принадлежит идея о том, что развитие средств коммуникации от изобретения книгопечатания до газет, телеграфа и т.д. осуществ-ляется как развитие все более усовершенствованных средств массового внушения. Одним из следствий этого процесса стало появление в новейшей истории нового, не существовавшего раньше феномена — общественного мнения. Тард полагает (как это ни удивительно для современного человека), что в средневековой Европе не было единого мнения, поскольку в малых сообществах, не объединенных средствами массовой коммуникации, существовали лишь единичные или фрагментарные мнения и суждения, каждое из которых было по-настоящему выстраданным и взвешенным. Позднее, когда появляются книги, а далее газеты и журналы, возникает возможность тиражирования идей, мнений и суждений, благодаря чему существовавшие ранее в виде фрагментов мнения объединяются.

Тард полагает, что общественным становится мнение, высказанное каким-то индивидом, а затем тысячекратно растиражированное, до-полненное, исправленное в суждениях других людей. Оно как бы обка-тывается и правится до тех пор, пока не обретает вид устоявшегося, общепринятого взгляда.

Тард пишет о двух этапах в развитии коммуникации. Первый завершается созданием письменности, книг и театра. Второй — появлением прессы и в целом СМИ. Причем каждый вид средств коммуникации формирует свой тип массы. Так, устная коммуникация, осуществляемая посредством разговора, порождает толпы. Письменная, печатная, по мнению Тарда, формирует публику. Более того, коммуникация определяет тип лидера. И если у толпы — это вожди или “вожаки”, как называет их Лебон, то у публики появляется новый тип вождя — политик-публицист.

Когда появляется пресса, то она по силе и массовости своего воз-действия превосходит все, что существовало до нее. Если устным выступлением можно воздействовать на сотни, самое большее, на тысячи людей, вводя их в гипнотический транс, то с помощью печатного слова это можно проделывать уже с десятками миллионов людей.

Тард пишет: “... через все это многообразие просматривается что-то вроде общего закона: это все увеличивающийся разрыв между числом вождей и числом ведомых: 20 ораторов или вождей gentes (родов - лат.) в античные времена управляли городом в 2000 граждан, между прочим, соотношение 1 к 100. А в наше время 20 журналистов, проданных или купленных, управляют иной раз 40 миллионами человек; соотношение 1 к 200 000” (Цит. по Московичи С., 1996, с. 251).

Журналисты, таким образом, по мнению Тарда, это тоже вожди-гипнотизеры. С помощью СМИ они омассовляют людей, делают каждого членом невидимой, распыленной массы. Пресса тиражирует образцы убеждений, верований, моды, навязывает мнения, внушает мысли. Она тиражирует и навязывает поведение, и даже образ жизни. Мысли, слова, поступки людей, благодаря СМИ, становятся всеобщими, массовыми.

Самое драматическое подтверждение этому выводу психологии масс мы находим в современной истории, в случаях так называемого “феномена Вертера”. Речь о том, как широкое освещение в СМИ случаев суицида порождает волну подражательных самоубийств. Понятие “феномен Вертера” ввел в социальную психологию американский исследователь Дэвид Филипс, взявший название из книги Иоганна фон Гете “Страдания молодого Вертера”. Книга эта, где главный герой Вертер совершает самоубийство, имела громадное воздействие на читателей. Настолько громадное, что вызвала волну самоубийств по всей Европе.

Д. Филипс, изучая статистику самоубийств в США с 1947 по 1968 годы, обнаружил, что после публикаций на страницах газет рассказа о самоубийстве в течение последующих двух месяцев самоубийств совершалось на 58 случаев больше, чем обычно. Р. Чалдини в этой связи отмечает, что каждое сообщение о самоубийстве убивало 58 человек, которые могли бы продолжать жить (Чалдини Р., 1999).

Филипс установил также, что тенденция роста самоубийств, главным образом, наблюдалась в том регионе, где исходный случай само-убийства широко освещался в прессе. Причем проявлялась такая закономерность: чем шире была огласка самоубийства, тем больше было число последующих подражательных самоубийств. Следует подчеркнуть именно подражательный характер самоубийств, поскольку самоубийства, следовавшие за публикацией, в основном совершали люди, которые были хоть в чем-то схожи с самоубийцей, о котором сообщалось в СМИ, — по возрасту, полу, социальной группе и т. д. Таким образом, на основании открытого им “феномена Вертера”, Филипс выявил печальную тенденцию: после публикации информации о самоубийстве определенные люди, похожие на самоубийцу, убивают самих себя лишь на том основании, что начинают считать идею самоубийства вполне “законной”, “нормальной” — ведь так поступают другие, такие же как и он. Здесь мы лишний раз видим подтверждение действия как закона подражания Г. Тарда, так и его же совместного с Лебоном вывода относительно громадного пагубного влияния СМИ.

Тот же самый эффект исключительно мощного влияния СМИ на рост агрессивности, насилия, жестокости, преступности в обществе Д. Филипс обнаружил в другом кроупномасштабном исследовании(нообэтомболееподробноречьпойдетвразделе “Социальная агрессия”).

Витоге деятельности именно средств массовой коммуникации возникли, говоря современным языком, массовая культура и массовое общество. Тарда, следовательно, можно также считать и родоначальником теории массовой культуры.

Если в малых сообществах прошлого, полагает Тард, голоса и мнения взвешивались, то в массовом обществе голоса подсчитываются. Пресса, таким образом, привела к власти количества, к власти массы, к ослаблению влияния интеллекта.

Вмеханизмах воздействия на толпу и на публику имеются существенные различия. В толпе, собранной в одном месте, осуществляется физическое внушение. Здесь основную роль играет физическая близость людей: контакт глаз, тел, звуки голоса, дыхание, запахи, возбуждение, передаваемое по всем, как вербальным, так и невербальным, каналам коммуникации. Словом, в толпе происходит физическое, в буквальном смысле, заражение.

СМИ используют чисто психологические, менталистские средства воздействия, создавая общие чувства, мысли и мнения на расстоянии. И хотя сенсорное заражение в толпе идет интенсивнее, чем ментальное у публики, общественное мнение публики может оказаться подчас устойчивее, чем настроение толпы. Хотя, с другой стороны, Тард особенно подчеркивает, что мнения публики тоже достаточно подвижны и изменчивы. На основании этого он первым высказал мысль о необходимости и возможности исследования и зондажа общественного мнения.

Одним из факторов, способствующих внушаемости публики, является то, что читателя (и, добавим, слушателя и зрителя) воодушевляет и завораживает сам факт того, что одновременно вместе с ним читают, слушают или смотрят сотни тысяч или миллионы других людей, хотя он не видит и не ощущает присутствия тех, кто вместе с ним подвергается воздействию СМИ.

Кроме того, в массовом обществе индивида привлекает возможность придерживаться такого же “как у всех” мнения, т. е. не иметь своего собственного. Достаточно вспомнить, как мы в спорах наиболее весомым считаем аргумент, что высказываемся не от себя лично, сообщаем не свое мнение,

азаявляем “от имени”. Если есть поддержка мнению от окружающих, то человек начинает верить в свою абсолют-ную правоту — ведь так считают все. Этого достаточно, чтобы чувствовать полную уверенность и считать себя носителем истины в последней инстанции. Еще раз напомним слова Г. Лебона: в массе побеждает не истина, а большинство.

Важно отметить, что СМИ формируют у потребителей своей продукции (публики — по Тарду) привычку или зависимость, подобную наркотической. Начало этому процессу положила пресса. Позднее, с появлением радио и телевидения (а сегодня с полным основанием можно говорить

иоб Интернете), процесс формирования зависимости публики от СМИ пошел более интенсивно и стал более эффективным. Современные СМИ также формируют свои массы, но массы особого рода. Члены этих масс разобщены, они не образуют физических толп, их связь чисто психологическая. Поэтому такие массы можно назвать психологическими массами.

Человек массового общества утратил способность и потребность вырабатывать свое мнение, формировать собственные установки. Он ждет, когда за него и для него это сделают другие. Затем готовые мнения, мысли, стандарты и даже клишированные эмоции, желания и потребности приобретаются им посредством СМИ точно так же, как приобретаются другие потребительские товары. Причем индивид воспринимает и использует их как свои собственные мысли, мнения, установки, чувства и потребности.