3.7. Определение размера и формы компенсации морального вреда

Нельзя не упомянуть о достаточно серьезной проблеме судебной практики по делам о защите прав потребителей (как и некоторых других категорий гражданских дел), вызванной содержанием соответствующих законодательных норм – проблеме компенсации морального вреда, точнее – о ее размере.

Рассматриваемый Закон одним из первых ввел в практику судов возможность его компенсации и на сегодняшний день является одним из немногих законов, предусматривающих компенсацию морального вреда в случае нарушения имущественных прав граждан.

От регулирования формы и размера материального возмещения морального вреда законодатель по существу отказался, оставив этот вопрос исключительно на усмотрение суда, что не имеет аналогов в гражданском праве.

Не имея каких-либо руководящих разъяснений, наработанной практики, научно-исследовательских разработок по этому вопросу, суды вынуждены были на собственном опыте рассмотрения исков потребителей создавать концепцию судебного применения нового для российского законодательства вида ответственности.

Как показывает опыт изучения дел рассматриваемой категории, одной из наиболее часто совершаемых судами ошибок при взыскании морального ущерба является ориентация при определении сумм его компенсации на суммы требований о материальных взысканиях.

По наблюдениям автора, это имеет место примерно в каждом четвертом случае. Такая позиция строится вопреки как законодательным принципам компенсации морального вреда, так и требованиям постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 сентября 1994 г. № 7, п. 25 которого разъясняет, что размер подобных взысканий не зависит от подлежащего возмещению имущественного вреда и не может быть поставлен в зависимость от стоимости товара (работы, услуги) или суммы подлежащей взысканию неустойки, а должен основываться на характере и объеме причиненных потребителю нравственных и физических страданий в каждом конкретном случае.

Решение подобной проблемы кроется не в сфере применения той или иной нормы права, а в уровне профессиональной подготовки судьи, способности его абстрагироваться при разрешении вопроса о размере компенсации морального вреда от обстоятельств, «уводящих в сторону» от справедливого и разумного подхода к этой проблеме и наоборот, умении вычленять именно те обстоятельства, которые подлежат учету при определении суммы взыскания.

Как справедливо указывает А. М. Эрделевский, такими обстоятельствами (конкретно в случаях нарушения потребительских прав, помимо общих, подлежащих выяснению в любых случаях компенсации морального вреда) целесообразно признать последствия причинения имущественного вреда, вызывающие нравственные и физические страдания, в том числе нарушение устоявшегося жизненного уклада; размер причиненного имущественного вреда (но лишь среди прочих факторов, в их комплексе, а не обособленно как главный критерий!); функциональное назначение имущества; поведение причинителя вреда при рассмотрении справедливых требований потерпевшего¹⁹.

Еще раз заостряя внимание на том, что компенсация морального вреда осуществляется независимо от возмещения имущественного вреда и понесенных потребителем убытков (п. 3 ст. 1099 ГК РФ), Пленум Верховного Суда РФ в постановлении № 10 от 20 декабря 1994 г. «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда» подчеркнул, что суд вправе рассмотреть самостоятельно предъявленный иск о компенсации истцу нравственных или физических страданий, поскольку в силу действующего законодательства ответственность за причиненный моральный вред не находится в прямой зависимости от наличия имущественного ущерба и может применяться как наряду с имущественной ответственностью, так и самостоятельно (п. 8)²⁰.

Необходимо отметить, что практика судов отнюдь не сразу выработала такой правильный подход.

Так, в обзоре «Некоторые вопросы практики применения Закона РФ «О защите прав потребителей» (по материалам практики судов города Москвы)» отмечалось, что кассационная коллегия Мосгорсуда и народные суды при определении размера морального вреда, причиненного нарушением прав потребителей, старались найти эквивалентное соотношение размера морального вреда и значимости предмета (стоимость, износ и т. д.), а также степени серьезности допущенного нарушения²¹.

При возмещении имущественного вреда действующее гражданское законодательство использует принцип эквивалентности (равнозначности) размера возмещения размеру причиненного вреда.

Однако, поскольку возмещение морального вреда имеет свою значительную специфику, этот принцип применен быть не может.

Но поскольку причиненный вред все равно подлежит безусловному возмещению, здесь необходимо применять другой принцип – адекватности (соответствия): если размер возмещения не может быть равен размеру вреда, то должен хотя бы соответствовать ему и за больший моральный вред должен применяться больший размер возмещения, и наоборот.

Часто суды без мотивации, либо довольно поверхностно мотивируя это, снижают размер сумм, взыскиваемых как компенсацию морального вреда, которые оказываются несоразмерными характеру причиненного вреда.

Естественно в большинстве случаев требуемый к взысканию истцами размер компенсации морального вреда можно и нужно определять в меньшие суммы, нежели требуемые истцами, иногда – значительно (чаще всего, также как и суды, не имея четких критериев определения его размеров, граждане при обращении в суд указывают явно завышенные требования, действуя по принципу: чем больше будет запрошено, тем больше реально будет взыскано). Вопрос же заключается лишь в том, что суду необходимо тщательно описать и обосновать в решении, почему именно такая сумма подлежит взысканию, в связи, с чем она видится суду соразмерной и реальной по сравнению с требуемой.

Мотивировочная часть решения о компенсации морального вреда должна содержать исчерпывающую информацию о том, чем руководствовался суд, взыскивая ту или иную сумму, чтобы убедить стороны в правомерности такой позиции, либо дать им возможность выразить несогласие с доводами суда.

Приходится констатировать, что подобные общеизвестные рекомендации и руководящие начала подхода к этой проблеме, а впоследствии – и прямые указания на это в Законе (ст. 15), не всегда принимаются во внимание судами. В результате имеют место судебные решения, вся мотивировка размера взыскиваемой моральной компенсации в которых сводится к указанию типа: «суд считает необходимым определить моральный вред в … рублей», что, естественно, не допустимо.

Такого рода погрешности, по наблюдениям автора, имеют место примерно в половине случаев вынесения решений, когда требования о возмещении морального ущерба содержатся в ряду других требований и в 15–20 % решений по искам, где имеются только требования о возмещении морального ущерба.

Возможно такой подход был бы оправдан и целесообразен, если бы действующее законодательство предусматривало бы четкую градацию сумм морального вреда, подлежащего взысканию в той или иной ситуации (тогда действительно было бы возможным в решении лишь указать взыскиваемую сумму со ссылкой на соответствующую норму), но пока таких законодательных позиций не существует (да и вряд ли возможно их ввести), суды обязаны тщательно описывать в решениях все обстоятельства, на основании которых они определяют размер взысканий.

В этой связи, по мнению автора, неприемлема позиция А.М. Эрделевского, предлагающего определить презюмируемый моральный вред в конкретных случаях его возмещения в относительных единицах и в определенном количестве установленных законом минимальных размеров оплаты труда, условно принятых относительно искусственного установленного абсолютного показателя²².

С точки зрения автора, такая деликатная сфера права, коей является категория морального ущерба, не терпит формалистики.

Несправедливым будет решение суда, в случае применения в нем выше предложенной методики, когда, к примеру, потерпевший от действий недобросовестного предпринимателя потребитель получит компенсацию морального ущерба меньшую, нежели такой же потребитель при абсолютно подобных же обстоятельствах, только лишь потому, что нарушение прав последнего имело место, либо решение суда было вынесено, скажем, на день позже, и именно в этот день изменится устанавливаемый в централизованном порядке размер минимальной заработной платы.

Не должна быть одинаковой компенсация морального вреда (либо, как считает А. Эрделевский – возможно ее увеличение по сравнению с презюмируемой, но не более чем на 50%, или как он предлагает в последующих трудах – не более, чем в 4 раза, снижение же возможно без ограничений²³), хотя и причиненного совершенно аналогичными действиями нарушителя, но вызвавшего для различных потерпевших неодинаковые нравственные и физические страдания.

Как справедливо указывает данный автор в первой публикации, презюмируемый размер возмещения предусматривает страдания, которые должен испытывать некий «средний» человек в результате совершения в отношении него соответствующего противоправного деяния²⁴.

Однако проблема заключается в том, что таких «средних» людей не существует, каждый человек индивидуален и в силу совокупности психических, физических, физиологических, социальных и других факторов причиняемые страдания воспринимает совершенно индивидуально.

Диапазон размера компенсации действительного морального вреда, предложенный названным автором, колеблющийся в столь значительных пределах (превышение по сравнению с презюмируемым до четырех раз и снижение вплоть до полного отказа в компенсации) позволяет считать такие критерии и методику достаточно неэффективными и по существу, не дающими четкого ответа на вопрос: какую сумму взыскивать в конкретном случае?

Судебная практика испытывает настоятельную потребность в законодательной или научной разработке критериев, которые в более эффективной форме, чем нынешние, позволили бы судам разрешать вопросы возмещения морального вреда, но они, по мнению автора, не должны быть столь формализованными и жесткими.

Не имея же пока таких четких критериев, когда в целом подходы к определению размеров компенсации морального вреда не отработаны, во избежание укоренения ныне имеющих место в судебной практике страны значительного разброса и необоснованной произвольности в оценке судами такой компенсации, автор считает настоятельно необходимым более глубокое обобщение и доведение до нижестоящих судов судебной практики по этому вопросу Верховным Судом РФ.

При этом необходимо указывать примерно устоявшихся размеров компенсаций в тех или иных случаях, примеров явно завышенных (заниженных) сумм взысканий, обстоятельств, ошибочно не учитываемых (либо необоснованно учитываемых) при определении размера морального вреда.

Важно, и это зависит только от судов, что бы прогрессивная норма Закона, позволяющая компенсировать причиненный гражданину моральный вред, не была бы использована некоторой частью недобросовестных истцов как средство дополнительного заработка. Взыскиваемый моральный ущерб не должен стать сопутствующим дополнением исковых требований потребителей, а обязан быть действенной компенсацией страданий, им причиненных и эффективной санкцией в отношении недобросовестных предпринимателей.

Размер же реально взыскиваемых сумм должен быть действительно «выстраданным» потерпевшими и в каждом конкретном случае определяться, исходя из требований добросовестности, разумности и справедливости (п. 2 ст. 6 ГК РФ).

Иногда в практике судов при рассмотрении исков потребителей, вытекающих из возмещения морального вреда, встречаются ошибки, связанные с неправильным применением норм материального права, в частности, когда компенсация морального ущерба взыскивается и без вины причинителя.

Такие недостатки возникают, когда суды, памятуя, что нормы Закона «О защите прав потребителей» предусматривают возможность возмещения ущерба и в случаях отсутствия вины предпринимателя, по аналогии распространяют эти положения и на взыскания моральной компенсации.

Во избежание таких ошибок необходимо помнить, что в возникших правоотношениях на потребительском рынке, наличие вины причинителя вреда является одним из основных условий возложения на него ответственности по возмещению морального вреда и только в этом случае он подлежит взысканию.

Единичны в практике судов, но все же имеют место случаи, когда истцы-потребители требуют возмещения морального ущерба не в денежной, а в иной материальной форме (в виде товара, например).

Такие случаи вызывали определенное неприятие, настороженность со стороны судов, что, по-видимому, определено отсутствием широкой практики подобных явлений и сомнениями в этой связи возникающими.

По крайней мере, автору не удалось выявить ни одного случая, когда подобные требования были бы удовлетворены в предложенной истцом форме и в силу тех или иных обстоятельств не были бы изменены в решениях в сторону денежной компенсации.

Такую практику ранее нельзя было признать обоснованной, ибо рассматриваемый Закон не ограничивал права потребителей в части предъявления именно таких требований. На возможность взыскания морального вреда в иной, кроме денежной, материальной форме, указывал и п. 25 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 7 от 29 сентября 1994 г. (в первоначальной редакции).

Такие рассуждения были логичными и обоснованными до 1 марта 1996 г., когда была введена в действие ч. 2 ГК РФ, ст. 1102 которой (ее ч. 1) ныне прямо указывает, что компенсация морального вреда осуществляется только в денежной форме.

При таких обстоятельствах само требование компенсации морального вреда в какой-либо иной, кроме денежной формы, ныне явилось бы незаконным.

В связи с подобным изменением позиции законодателя, высший судебный орган также вынужден был внести соответствующие корректировки в вышеназванный п. 25 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 7 от 29 сентября 1994 г., который ныне также указывает только на денежную форму соответствующей компенсации²⁵.

Нынешняя позиция законодателя относительно исключительно денежной формы компенсации морального вреда, отраженная в ч. 1 ст. 1101 ГК РФ, видится автору непоследовательной.

Коль скоро он по-прежнему исходит из того, что ответственность за причинение морального вреда имеет явно выраженный компенсационный характер, то такая компенсация должна в максимальной степени устраивать потребителя, которому причинены физические и нравственные страдания.

Следовательно, именно он, потребитель, а никто либо еще вправе выбирать форму такой компенсации.

Именно поэтому автору виделось бы вполне обоснованным изъятие из ст. 1101 ГК РФ его первой части.