Философия дневное 2013 / Хрестоматия 2013
.pdfПрежде всего теперь обнаружен принцип, который нам требовалось найти, чтобы объяснить как настойчивое движение вещей к более сознательному, так и парадоксальную прочность самого хрупкого. Этим принципом является Омега. В противовес внешним видимостям, из которых исходит физика, великое устойчивое не внизу, в инфраэлементарном, а вверху, в ультрасинтетическом. Значит, мир по воле случая рассеивается в материю единственно лишь своей тангенциальной оболочкой. Своим ядром радиального мир обретает свое лицо и свою естественную устойчивость, наперекор вероятному тяготея к божественному очагу духа, который привлекает его впереди».
Пьер Тейяр де Шарден «Феномен человека»
РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ
ВЛАДИМИР МОНОМАХ (1053 - 1125)
«…Господь наш показал нам, как побеждать врагов, как тремя добрыми делами избавляться от них и побеждать их: покаянием, слезами и милостынею. И это вам, дети мои, нетяжкая заповедь Божия, как теми делами тремя освободиться от грехов своих и царствия (небесного) не лишиться».
«Всего же больше убогих не забывайте, но сколько можете, по силе, кормите и подавайте милостыню сироте, и вдовицу оправдывайте сами, а не позволяйте сильным погубить человека. Ни правого, ни виновного не убивайте и не приказывайте убить его; если будет он достоин смерти, то не губите ни единой христианской души».
«Лжи остерегайся, и пьянства, и блуда, от того ведь душа погибает и тело. Куда бы вы ни шли походом по своим землям, не давайте отрокам, ни своим, ни чужим, причинять вреда ни жилищам, ни посевам, чтобы не стали вас проклинать. Куда пойдете и где остановитесь, напоите и накормите нищего и странника. И более же всего чтите гостя, откуда бы он к вам ни пришел, простолюдин ли, или знатный, или посол; если не можете почтить его дарами, - то пищей и питьем: ибо они, по пути, прославят человека по всем землям, или добрым, или злым. Больного проведайте, покойника проводите, ибо все мы смертны. Ни единого человека не пропустите, не поприветствовав его и не подарив его добрым словом. Жену свою любите, но не давайте над собой власти. А вот вам и конец всему: страх Божий имейте превыше всего».
«Поучение»
ФИЛОФЕЙ (ок. 1465-1542)
«Итак, о всем том прекратив речи, скажем несколько слов о нынешнем преславном царствовании пресветлейшего и высокопрестольнейшего государя нашего, который во всей поднебесной единый есть христианам царь и правитель святых Божиих престолов, святой вселенской апостольской церкви, возникшей вместо римской и константинопольской и существующей в богоспасаемом граде Москве, церкви святого и славного Успения пречистой Богородицы, что одна во вселенной краше солнца светится. Так знай, боголюбец и христолюбец, что все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя, согласно пророческим книгам, это и есть римское царство: ибо два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не бывать».
«Послание о неблагоприятных днях и часах»
ЮРИЙ КРИЖАНИЧ (около 1617-1683)
«5. Из всего, что доселе было сказано, явствует, что философствовать или мудрствовать [это] не что иное, как думать о причинах всяких вещей и выяснять, отчего, из чего, каким образом и для чего происходит то или это.
Всякий разумный муж должен быть философом в тех делах, которыми он занимается, особенно [если он] политик или какой-либо начальник. Если начальник хочет верно судить о вещах, он действительно должен понять причины многих и премногих вещей. Ибо никто не
71
судит верно о какой-либо вещи, если не знает, от какого корня и вершины она происходит или отчего, из чего, как и для чего она сотворена.
Короче говоря, философия - это не [особое] искусство или наука, а скорее тщательная и обдуманная рассудительность или опытность в суждении о всех вещах. Ибо философия учит правильно судить обо всех вещах, не ошибаться и не заблуждаться. Философ и ничего не знает, и знает все. Подлинный философ ничего не умеет делать и обо всем может судить.
6. Во-первых, мудрость можно разделить на две части: одна [из них] мудрость духовная, а другая - мирская. Во-вторых, духовная мудрость именуется богословием, и у нее есть свои подразделения, о коих мы здесь умолчим.
Мирская мудрость разделяется на три части: на философию, математику и механику. В-третьих, механика или рукоделие и промысел включает в себя рукодельное ремесло, и
земледелие, и торговлю.
Математика (или дивное учение) включает в себя музыку, арифметику, геометрию и астрономию, то есть искусство музыкальной игры и счета, землемерие и звездочетство.
Философия включает в себя логику, физику и этику.
А логика (или наука о беседах) включает грамматику, диалектику, риторику и поэтику. К физике относится врачевание и изучение разных тел; руд, камней, деревьев, трав, животных и всех прочих видимых вещей. Этика (или наука о нравственности) включает идиоэтику (или науку о личной нравственности), которая учит, как должен вести себя каждый человек, экономию (или науку о хозяйстве), которая учит управлять домом или челядью, и политику (или науку об управлении народом и королевскую мудрость), которая учит справедливо, славно и достойно управлять народами, городами и странами».
«Политика»
АВВАКУМ (1620–1682)
«Не ищите риторики и философии, ни красноречия, но, здравым истинным глаголом последующе, поживите. Понеже ритор и философ не может быти християнин, Григорий Ниский пишет, и Златоуст тому же согласует, сице глаголя, яко ни на праг церковный ритор и философ достоин внити. ...Да и вси святии нас научают, яко риторство и философство – внешняя блядь, свойственная огню негасимому. От того бо раждается гордость, мати пагубе. И несть ми о сем радения».
«Платон и Пифагор, Аристотель и Диоген, Иппократ и Галин: вси сии мудри быша и во ад угодиша, достигоша с сатаною разумом своим небесных твердей, и звездное течение поразумевше, и оттоле пошествие и движение смотрях небеснаго круга, гадающе к лутшей жизни века сего, настоящей, или тщету или гобзование, и тою мудростию своею уподобляхуся богу, мнящеся вся знати. Якоже древле рече диавол: поставлю престол мой на небеси и буду подобен вышнему, тако и тии глаголют: мы разумеем небесная и земная, и кто нам подобен! И взимахуся блядины дети выше облак, – слово в слово, яко и сатана древле».
«Евдокея, Евдокея, почто гордаго беса не отринешь от себя? Высокие науки исчешь, от нея же падают Богом неокормлени, яко листвие. ... Дурька, дурька, дурищо! На что тебе, вороне, высокие хоромы? Граматику и риторику Васильев, и Златоустов, и Афанасьев разум обдержал. К тому же и диалектику, и философию, и что потребно, – то в церковь взяли, а что и потребно, – то под гору лопатою сбросили. А ты кто, чадь немощная? ... Ай, девка! Нет, полно, меня при тебе близко, я бы тебе ощипал волосье за граматику ту».
«Житие протопопа Аввакума, им самим написанное»
СИМЕОН ПОЛОЦКИЙ (1629-1680)
ФИЛОСОФИЯ
1
Философии конец: тако людемъ жити, еже бы по-силному богу точнымъ быти.
72
2
Фалесъ Милеский любомудрецъ бяше, философию велми похваляше.
Нѣции ему словомъ досаждаху, яко нищь бяше, - мудрость укоряху.
Онъ отвеща им: "Люблю нищо жити, яко не хощу злату плѣнникъ быти, Яко вы есте. Аще же потщуся,
скоро паче васъ азъ обогащуся". Они начаша ему ся смеяти, рекше: "Не лѣть ти того доказати".
Онъ паки рече: "Чрез лѣто ми ждите, да мя богата паче васъ узрите".
Они во буйство глаголы вмѣняху, истинны слова никогда чаяху.
Онъ же съ хитрости то своея знаше, яко в будущъ год плодъ быти хотяше
Многъ на маслицахъ; сады откупилъ есть, темъ вѣсь маслинъ плодъ тогда его был есть, - Иже онъ собравъ, масломъ сбогатися,
а за то златомъ велми умножися. И, призвав люди оны, глаголаше: "Знайте, истинно слово быти наше; - Се вы богатствы преодолеваю,
но в нихъ утѣхи азъ не полагаю. Мудрость ми годе, съ нею хощу жити, а о богатствѣ не имамъ мыслити, -
Ибо егда ми того восхотети, не трудно могу доволи имѣти, Яко же ныне видите имуща
ивпредь стяжати множае могуща". То суперници егда услышаша
ибогатств много велми созерцаша, Посрамившеся прощение взяху,
любомудрие много почитаху.
Итому мужу честь многу твориша, елико в мирѣ со гражданы жиша.
3
Естество даетъ токмо еже жити, философия учитъ благо жити; Ово со скоты обще намъ бываетъ, сие аггеломъ насъ уподобляетъ.
4
Диогена человѣк нѣкий вопрошаше, кая съ философии ему полза бяше, Онъ рече: "Доволно мя она совершаетъ,
егда всяку премѣну нести наставляетъ; Аще бы ничто ино могла ми даяти, за то само должно ми ону прославляти".
5
Аристип вопрошенный: "Что ползы имяше, яко философии вѣсь вѣк прилѣжаше?" -
73
Отвеша: "Предоволну ползу обрѣтаю, яко со всякимъ саномъ глаголати знаю;
Силных азъ не боюся, ни пренебрегаю, яже во смирѣнии люди познаваю".
6
Дионисий мучитель Аристиппу рече: "Кая в философии полза, человѣче? -
Зрю, яко философи пред богатыхъ враты часто стоятъ и в домы ихъ тщатся
творятъ, часто в домы богатых человѣков ходятъ,
Но здравия имъ ползу плоти подаяти, - а философи нравы онѣх исправляти.
Никто же боленъ паче возжелаетъ быти, нежели врач искусный у человѣк слыти".
7
Яко врачевство болѣзнь исцѣляетъ, философиа нравъ золъ душы исправляетъ.
8
Пчела медъ сладкий из цвѣтъ собираетъ, ихъ красотою ся не подвизает;
Тако философ тщится собирати, яже и могутъ добрѣ ползовати,
Красная в ничто себѣ вомѣняетъ, яко та мал вѣтръ в ничто измѣняетъ.
ВАСИЛИЙ НИКИТИЧ ТАТИЩЕВ (1686-1750)
«Истинное увеселение в детях есть разум и способность к приобретению добра, а отвращению зла. Разум же без научения и способность без привычки или искусства приобретена быть не может. И тако, чтоб разумен был, надобно ему прежде учиться; естли же того со младенчества не приобретет, то он, в природной злости и невежестве остався, буйством и непорядками всегдашную печаль и страх вечной погибели, противно же тому, во младенчестве малым отлучением опечаля, разумом науки вечное увеселение приносить будет.
Вопрос. Ваше, мой государь, рассуждение изрядно, токмо мне сумнительно, чтоб подлинно благополучение человека в науке состояло, ибо приклады видим довольные, что неученые в великом благополучии, богатстве и славе, а ученые в несчастии, убожестве и презрении находятся.
Ответ. Вы, по-видимому, истину сказали, и нам всегда так со стороны кажется, что кто в богатстве и славе живет, тот в совершенном благополучии живет, токмо в том весьма ошибаемся. Ибо ежели б на их внутреннее состояние посмотрели, то б, конечно, иначе рассуждали, и лутче нашли бы, что оные от недостатка разума всегда тем, что они есть и что имеют, недовольны, но всегда большего чести, или увеселения, или богатства желая, а довольно никогда получить могуще, непрестанно совестию мучася, в беспокойстве пребывают. Противно же тому, разумный человек, невзирая на других об нем мнения, сам всем доволен и совестию спокоен; а когда оное приобрел, то ему равно как бы он всея земли владетель был».
«Разговор двух приятелей о пользе науки и училищ»
МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ ЛОМОНОСОВ (1711 - 1765)
74
«… [химик] должен уметь доказывать познанное, т.е. давать ему объяснения, что предполагает философское познание». «Мы, кроме других его [Декарта] заслуг, особливо за то благодарны, что тем ученых людей ободрил против Аристотеля, против себя самого и прочих философов в правде спорить, и тем самым открыл дорогу к вольному философствованию и к вящему наук приращению».
Предисловие к «Вольфианской экспериментальной физике»
«Материя есть то, из чего состоит тело и от чего зависит его сущность».
«Собственная материя - та, из которой тело состоит и известным образом определяется; при ее изменении неизбежно изменяется и само тело. Посторонняя материя - та, которая заполняет в теле промежутки, свободные от собственной материи».
«…тела состоят из материи и формы... последняя зависит от первой».
«[материя] есть протяженное, несопроницаемое, делимое на нечувствительные части...». «Идеями называются представления вещей в уме нашем».
«Природа весьма проста... крепко держится своих законов и всюду одинакова». «Первичное движение не может иметь начала, но должно существовать извечно».
«Все, что есть или совершается в телах происходит от сущности и природы их; но сущность тел состоит в конечном протяжении и силе инерции, а природа - в движении их, и поэтому все, что есть в телах или совершается в них, происходит от конечного протяжения, силы инерции и движения их».
«Но все встречающиеся в природе изменения происходят так, что если к чему-либо нечто прибавилось, то это отнимается у чего-то другого. Так, сколько материи прибавляется какомулибо телу, столько же теряется у другого, сколько часов я затрачиваю на сон, столько же отнимаю от бодрствования, и т.д. Так как это всеобщий закон природы, то он распространяется и на правила движения: тело, которое своим толчком возбуждает другое к движению, столько же теряет от своего движения, сколько сообщает другому, им двинутому».
«Из наблюдений установлять теорию, чрез теорию исправлять наблюдения - есть лучший всех способ к изысканию правды».
«Один опыт я ставлю выше, чем тысячу мнений, рожденных только воображением». «…ныне ученые люди, а особливо испытатели натуральных вещей, мало взирают на
родившиеся в одной голове вымыслы и пустые речи, но больше утверждаются на достоверном искусстве. Главнейшая часть натуральной науки физика ныне уже только на одном оном свое основание имеет. Мысленные рассуждения произведены бывают из надежных и много раз повторенных опытов».
«Опыт, однако, я считаю нужным направлять на пользу физики. Те, кто приносит с собой одни лишь (органы) чувства, если хотят из опытов заключать истины, должны большей частью отказаться от изучения, так как они либо проходят мимо лучшего и важнейшего, либо не успевают использовать то, что они видят или познают другими чувствами».
«Для чего толь великих мужей были труды и жизни опасные испытания? Для того ли только, чтобы, собрав великое множество разных вещей и материй в беспорядочную кучу, глядеть и удивляться их множеству, не размышляя о их расположении и приведении в порядок».
«...должно разумом достигать потаенного безмерною малостию виду, меры, движения и положения первоначальных частиц, смешанные тела составляющих».
«Избранные философские произведения»
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ РАДИЩЕВ (1749-1802)
«Я взглянул окрест меня - дума моя страданиями человечества уязвлена стала. Обратил взоры мои во внутренность мою - и узрел, что бедствии человека происходят от человека, и часто оттого только, что он взирает непрямо на окружающие его предметы…»
«Путешествие из Петербурга в Москву»
75
«Человек , происходя на свет, есть равен во всем другому. Немощен, наг, алчущ, жаждущ; первое откуда его стремление или естественная есть обязанность искати своего пропитания и сохранения; первое его право есть употребление вещей, нужных на удовлетворение его недостатков. Сие данное нам природою право никогда истребиться не может, потому что основано на необходимой нужде. Если забудем его на мгновение, то разрушение наше есть неизбежно. Се основание закона естественнаго».
«Ранние труды по законодательству»
«Следственно, в начале общества тот, кто ниву обработать может, тот имел на владение ею право, и обработывающий ее пользуется ею исключительно. Но колико удалилися мы от первоначального общественного положения относительно владения. У нас тот, кто естественное имеет к оному право, не токмо от того исключен совершенно, но, работая ниву чуждую, зрит пропитание свое зависящее от власти другого! Просвещенным вашим разумам истины сии не могут быть непонятны, но деяния ваши в исполнении сих истин препинаемы, сказали уже мы, предрассуждением и корыстию. Неужели сердца ваши, любовию человечества полные, предпочтут корысть чувствованиям, сердце услаждающим? Но какая в том корысть ваша? Может ли государство, где две трети граждан лишены гражданского звания и частию в законе мертвы, назваться блаженным? Можно ли назвать блаженным гражданское положение крестьянина в России?»
«Путешествие из Петербурга в Москву»
«Власть царска веру охраняет , Власть царску вера утверждает; Союзно общество гнетут:
Одна сковать рассудок тщится, Другая волю стерть стремится, На пользу общую, – рекут».
«Вольность»
«В самодержавном правлении государь подобен солнцу в естестве: где оно греет, там есть и жизнь; где его нет, там всё умирает. Самодержавный государь один в государстве своем имеет право следовать рассудку, все другие обязаны следовать повелению, всегда следовать тому, как другой мыслит, а не так, как самому хочется. Скучно...».
«Звери алчные, пиявицы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? то, чего отнять не можем - воздух. Да, один воздух. Отъемлем нередко у него не токмо дар земли, хлеб и воду, но и самый свет. - Закон запрещает отъяти у него жизнь. - Но разве мгновенно. Сколько способов отъяти её у него постепенно! <…>» .
«Русский народ очень терпелив и терпит до самой крайности; но когда конец положит своему терпению, то ничто не может его удержать, чтобы не преклонился на жестокость».
«Не ведаете ли, любезные наши сограждане, коликая нам предстоит гибель, в коликой мы вращаемся опасности. Загрубелые все чувства рабов, и благим свободы мановением в движение не приходящие, тем укрепят и усовершенствуют внутреннее чувствование. Поток, загражденный в стремлении своем, тем сильнее становится, чем тверже находит противустояние. Прорвав оплот единожды, ничто уже в развитии его противиться ему не возможет. Таковы суть братья наши, в узах нами содержимые. Ждут случая и часа. Колокол ударяет. И се пагуба зверства разливается быстротечно. Мы узрим окрест нас меч и отраву. Смерть и пожигание нам будет посул за нашу суровость и бесчеловечие. И чем медлительнее и упорнее мы были в разрешении их уз, тем стремительнее они будут во мщении своем».
«Народ в собрании своем на вече был истинный Государь».
«Путешествие из Петербурга в Москву»
76
ПЕТР ЯКОВЛЕВИЧ ЧААДАЕВ (1794-1856)
«<... > Одна из самых печальных особенностей нашей своеобразной цивилизации состоит в том, что мы все еще открываем истины, ставшие избитыми в других странах и даже у народов, в некоторых отношениях более нас отсталых. Дело в том, что мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другогo. Мы стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространилось. <...>
Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в человечество, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру.
<... > [Провидение] как будто совсем не занималось нашей судьбой. Отказывая нам в своем обычном благодетельном влиянии на человеческий разум, оно предоставило нас всецело самим себе, не захотело ни в чем вмешиваться в наши дела, не захотело ничему нас научить. Опыт времен для нас не существует. Века и поколения протекли для нас бесплодно. Наблюдая нас, можно бы сказать, что здесь сведен на нет всеобщий закон человечества. Одинокие в мире, мы миру ничего не дали, ничего у мира не взяли, мы не внесли в массу человеческих идей ни одной мысли, мы ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, а все, что досталось нам от этого движения, мы исказили.
<...> Все народы Европы, подвигаясь из века в век, шли рука об руку. Что бы они ни делали, каждый по-своему, они все же постоянно сходятся на одном и том же пути. <... > Мы были откинуты к числу народов, которым суждено использовать воздействие христианства во всей силе лишь косвенно и с большим опозданием, то необходимо стремиться всеми способами оживить наши верования и дать нам воистину христианский импульс, ибо ведь там все совершило христианство».
«Философические письма. Письмо первое»
АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН (1799-1837)
«…Что касается мыслей, то вы знаете, что я далеко не во всем согласен с вами. Нет сомнения, что Схизма отъединила нас от остальной Европы и что мы не принимали участия ни в одном из великих событий, которые ее потрясали, но у нас было свое особое предназначение. Это Россия, это ее необъятные пространства поглотили монгольское нашествие. Татары не посмели перейти наши западные границы и оставить нас в тылу. Они отошли к своим пустыням, и христианская цивилизация была спасена. Для достижения этой цели мы должны были вести совершенно особое существование, которое, оставив нас христианами, сделало нас, однако, совершенно чуждыми христианскому миру, так что нашим мученичеством энергичное развитие католической Европы было избавлено от всяких помех. Вы говорите, что источник, откуда мы черпали христианство, был нечист, что Византия была достойна презрения и презираема и т. п. Ах, мой друг, разве сам Иисус Христос не родился евреем и разве Иерусалим не был притчею во языцех? Евангелие от этого разве менее изумительно? У греков мы взяли Евангелие и предания, но не дух ребяческой мелочности и словопрений. Нравы Византии никогда не были нравами Киева. Наше духовенство, до Феофана, было достойно уважения, оно никогда не пятнало себя низостями папизма и, конечно, никогда не вызвало бы реформации в тот момент, когда человечество больше всего нуждалось в единстве. Согласен, что нынешнее наше духовенство отстало. Хотите знать причину? Оно носит бороду, вот и все. Оно не принадлежит к хорошему обществу. Что же касается нашей исторической ничтожности, то я решительно не могу с вами согласиться. Войны Олега и Святослава и даже удельные усобицы — разве это не та жизнь, полная кипучего брожения и пылкой и бесцельной деятельности, которой отличается юность всех народов? Татарское нашествие — печальное и великое зрелище. Пробуждение России, развитие ее могущества, ее движение к единству (к русскому единству, разумеется), оба Ивана, величественная драма, начавшаяся в Угличе и закончившаяся в Ипатьевском
77
монастыре, - как, неужели все это не история, а лишь бледный и полузабытый сон? А Петр Великий, который один есть целая всемирная история! А Екатерина II, которая поставила Россию на пороге Европы? А Александр, который привел вас в Париж? и (положа руку на сердце) разве не находите вы что-то значительное в теперешнем положении России, что-то такое, что поразит будущего историка? Думаете ли вы, что он поставит нас вне Европы? Хотя лично я сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератор — я раздражен, как человек с предрассудками — я оскорблен, — [я] но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог ее дал.
Вышло предлинное письмо. Поспорив с вами, я должен вам сказать, что многое в вашем послании глубоко верно. Действительно, нужно сознаться, что наша общественная жизнь — грустная вещь. Что это отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всякому долгу, справедливости и истине, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству — поистине могут привести в отчаяние. Вы хорошо сделали, что сказали это громко. Но боюсь, как бы ваши [религиозные] исторические воззрения вам не повредили...».
Из письма П.Я. Чаадаеву 19 октября 1836 г.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ КИРЕЕВСКИЙ (1806 - 1856)
«Древнерусская, православно-христианская образованность, лежавшая в основании всего общественного и частного быта России, заложившая особенный склад русского ума, стремящегося ко внутренней цельности мышления, и создавшая особенный характер коренных русских нравов, проникнутых постоянною памятью об отношении всего временного к вечному и человеческого к божественному, - эта образованность, которой следы до сих пор еще сохраняются в народе, была остановлена в своем развитии прежде, чем могла принести прочный плод в жизни или даже обнаружить свое процветание в разуме. На поверхности русской жизни господствует образованность заимствованная, возросшая на другом корне. Противоречие основных начал двух спорящих между собою образованностей есть главнейшая, если не единственная, причина всех зол и недостатков, которые могут быть замечены в русской земле. Потому примирение обеих образованностей в таком мышлении, которого основание заключало бы в себе самый корень древнерусской образованности, а развитие состояло бы в сознании всей образованности западной и в подчинении ее выводов господствующему духу православно-христианского любомудрия, - такое примирительное мышление могло бы быть началом новой умственной жизни в России».
«Отрывки»
АЛЕКСЕЙ СТЕПАНОВИЧ ХОМЯКОВ (1804 - 1860)
«Англичане, французы, немцы не имеют ничего хорошего за собою. Чем дальше они оглядываются, тем хуже и безнравственнее представляется им общество. Наша древность представляет нам пример и начала всего доброго... Западным людям приходится все прежнее отстранять, как дурное, и все хорошее в себе создавать; нам довольно воскресить, уяснить старое, привести его в сознание и жизнь. Надежда наша велика на будущее».
«О старом и новом»
«Какое же это знание, которое не есть знание рассудка? Оно не имеет самостоятельности, отрешенной от действительности познаваемого, но зато оно проникнуто всею его действительностью и разумеет саму связь этой действительности с действительностью еще не проявленного первоначала; оно бьется всеми биениями жизни, принимая от нее все ее разнообразие, и само проникает ее своим смыслом; оно самого себя и своих законов не доказывает; оно в себе не сомневается и сомневаться не может; в непроявленном оно чувствует возможность проявления; а в проявленном узнает верность и законность
78
проявления в отношении к первоначалу; оно не похищает области рассудка, но оно снабжает рассудок всеми данными для его самостоятельного действия и взаимно обогащается всем его богатством; наконец, оно - знание - живое в высшей степени и в высшей степени неотразимое. Это еще не всецелый разум, ибо разум в своей всецелости объемлет сверх того всю область рассудка; это то, что в германской философии является иногда под весьма неопределенным выражением непосредственного знания (das unmittelbare Wissen), то, что можно назвать знанием внутренним, но что по преобладающему характеру всей области следует назвать верою. Разум жив восприятием явления в вере и, отрешаясь, самовоздействует на себя в рассудке; разум отражает жизнь познаваемого в жизни веры, а логику его законов - в диалектике рассудка. <...> Это непосредственное, живое и безусловное знание, эта вера есть, так сказать, зрячесть разума».
«По поводу отрывков, найденных в бумагах И.В. Киреевского»
«Каждый из нас от земли, одна Церковь от неба. Впрочем, человек находит в Церкви не чуждое что-либо себе. Он находит в ней самого себя, но себя не в бессилии своего духовного одиночества, а в силе своего духовного, искреннего единения со своими братьями, со своим Спасителем. Он находит в ней себя в своем совершенстве, или точнее находит в ней то, что есть совершенного в нем самом, - Божественное вдохновение, постоянно теряющееся в грубой нечистоте каждого отдельно личного существования. Это очищение совершается непобедимою силою взаимной любви христиан в Иисусе Христе, ибо эта любовь есть Дух Божий. - «Но, каким же образом, - скажут нам, - могло бы единение христиан дать каждому то, чего не имеет никто в отдельности?» Песчинка действительно не получает нового бытия от груды, в которую забросил ее случай: таков человек в протестантстве. Кирпич, уложенный в стене, не претерпевает порчи и не приобретает совершенства от места, назначенного ему наугольником каменщика: таков человек в романизме. Но всякая частица вещества, усвоенная живым телом, делается неотъемлемою частью его организма и сама получает от него новый смысл и новую жизнь: таков человек в Церкви, в Теле Христовом, органическое начало которого есть любовь. Очевидно, люди Запада не могут ни понять ее, ни участвовать в ней, не обратившись из раскола, который есть ее отрицание; ибо латинянин думает о таком единстве Церкви, при котором не остается следов свободы христианина, а протестант держится такой свободы, при которой совершенно исчезает единство Церкви. Мы же исповедуем Церковь единую и свободную. Она пребывает единою, не имея нужды в официальном представителе ее единства, и свободною, хотя свобода не обнаруживается разъединением ее членов».
«Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях. По поводу одного окружного послания Парижского архиепископа».
«Русский дух создал самую русскую землю в бесконечном ее объеме, ибо это дело не плоти, а духа; русский дух утвердил навсегда мирскую общину, лучшую форму общежительности в тесных пределах; русский дух понял святость семьи и поставил ее как чистейшую и незыблемую основу всего общественного здания; он выработал в народе все его нравственные силы, веру в святую истину, терпение несокрушимое и полное смирение. Таковы были его дела, плоды милости Божиеи, озарившей его полным светом православия. Теперь, когда мысль окрепла в знании, когда самый ход истории, раскрывающей тайные начала общественных явлений, обличил во многом ложь западного мира и когда наше сознание оценило (хотя, может быть, еще не вполне) силу и красоту наших исконных начал, нам предлежит снова пересмотреть все те положения, все те выводы, сделанные западною наукою, которым мы верили так безусловно; нам предлежит подвергнуть все шаткое здание нашего просвещения бесстрастной критике наших собственных духовных начал и тем самым дать ему несокрушимую прочность. В то же время на нас лежит обязанность разумно усваивать себе всякий новый плод мысли западной, еще столько богатой и достойной изучения, дабы не оказаться в то время, когда богатство наших данных возлагает на нас обязанность стремиться к первому месту в рядах просвещающегося человечества».
79
Предисловие к «Русской беседе»
ВИССАРИОН ГРИГОРЬЕВИЧ БЕЛИНСКИЙ (1811 - 1848)
«… Судьба субъекта, индивидуума, личности важнее судеб всего мира. <…> Если бы мне и удалось взлезть на верхнюю ступень лестницы развития – я и там бы попросил вас отдать мне отчёт во всех жертвах условий жизни и истории, <…> иначе я с верхней ступени бросаюсь вниз головой. Я не хочу счастья и даром, если не буду спокоен на счёт каждого из моих братьев по крови. Говорят, что дисгармония есть условие гармонии. Может быть, это очень выгодно и усладительно для меломанов, но уж, конечно, не для тех, кому суждено выразить своей участью идею дисгармонии…».
«Во мне развилась какая-то дикая, бешеная, фантастическая любовь к свободе и независимости человеческой личности, которые возможны только при обществе, основанном на праве и доблести. ...Личность человеческая сделалась пунктом, на котором я боюсь сойти с ума. Я начинаю любить человечество маратовски: чтобы сделать счастливою малейшую часть его, я, кажется, огнем и мечом истребил бы остальную».
Из письма к В.П. Боткину
«Россия видит своё спасение не в мистицизме, не в аскетизме, не в пиетизме, а в успехах цивилизации, просвещения и гуманности. Ей нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, столько веков потерянного в грязи и навозе, права и законы, сообразные не с учением церкви, а с здравым смыслом и справедливостью, и строгое, по возможности, их выполнение. А вместо этого она представляет собой ужасное зрелище страны, <…> где нет не только никаких гарантий для личности, чести и собственности, но нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации разных служебных воров и грабителей».
Из письма к Н.В. Гоголю
АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ ГЕРЦЕН (1812-1870)
«В самые худшие времена европейской истории мы встречаем некоторое уважение к личности, некоторое признание независимости – некоторые права, уступаемые таланту, гению. Несмотря на всю гнусность тогдашних немецких правительств, Спинозу не послали на поселение, Лессинга не секли или не отдали в солдаты. В этом уважении не к одной материальной, но и нравственной силе, в этом невольном признании личности – один из великих человеческих принципов европейской жизни. В Европе никогда не считали преступником живущего за границей и изменником переселяющегося в Америку. У нас ничего подобного. У нас лицо всегда было подавлено, поглощено, не стремилось даже выступить. Свободное слово у нас считалось за дерзость, самобытность – за крамолу; человек пропадал в государстве, распускался в общине (...) Рабство у нас увеличивалось с образованием; государство росло, улучшалось, но лицо не выигрывало; напротив, чем сильнее становилось государство, тем слабее лицо».
«С того берега»
«Одна мощная мысль Запада, к которой примыкает вся длинная история его, в состоянии оплодотворить зародыши, дремлющие в патриархальном быту славянском».
«Восприимчивый характер славян, их женственность, недостаток самодеятельности и большая способность усвоения и пластицизма делают их по преимуществу народом, нуждающимся в других народах, они не вполне довлеют себе».
«Былое и думы»
«В самом деле, идея права у нас вовсе не существует, или очень смутно; она смешивается с признанием силы или совершившегося факта. Закон не имеет для нас другого смысла, кроме запрета, сделанного власть имущим; мы не его уважаем, а квартального боимся... Нет у нас тех завершенных понятий, тех гражданских истин, которыми, как щитом, западный мир
80