Философия дневное 2013 / Хрестоматия 2013

Нерасчлененное единство цели побуждает к поиску также единого, недифференцированного метода. На ранней, начальной стадии развития техники это привело к тому, что само средство, с помощью которого изготавливался предмет, весьма напоминало сам предмет. В случае с пирамидой мы наблюдаем это воочию: чтобы поднять каменный блок, сбоку вплотную к пирамиде насыпают землю (причем насыпь тоже имеет форму пирамиды, но с более широким основанием и гораздо менее значительной крутизной граней), после чего блоки по насыпи доставляются на вершину. Поскольку данный принцип подобия - similia simtli-bus (Подобное подобным (лат.))- в большинстве случаев неприемлем, человек-техник, не располагая какимлибо методом, позволяющим мысленно переходить от предполагаемой цели к соответствующему средству ее реализации, вынужден чисто эмпирически пробовать то одно, то другое, то третье, - словом, все, что отдаленно напоминает целевой замысел. Итак, перед совокупностью возможностей достижения поставленной цели он ведет себя так же, как «первобытный изобретатель».

Х. Ортега-и-Гассет «Размышления о технике»

«Но достаточно обрисовки наиболее общих очертаний картины, чтобы найти некоторые законы всемирно-исторического процесса, которые, конечно, должны рассматриваться лишь как временные, нуждающиеся, быть может, в известном ограничении и усовершенствовании. Они зато могут похвалиться тем, что покоятся не на пустом и отвлеченном и в высокой степени произвольно выдуманном строе мыслей, как положения Гегеля, или что они не так бледно и поверхностно судят об исторической действительности, как законы Бокля, отчасти недостаточные и по своей отвлеченной форме.

Первый закон: из первобытных зародышевых форм полового общения, группового брака с беспорядочными сношениями или других, сродных с ними первичных форм должна развиться отдельная семья, состоящая из одного мужчины и одной или нескольких жен и их потомства.

Второй закон: из отдельных семей, с ростом последующих поколений и с увеличением связи между ними, возникают дальнейшие кровные союзы: большая семья, род и родовая община.

При этом следует заметить, что под кровным союзом понимается соединение всех тех лиц, которые чувствуют себя связанными общим происхождением от одного мужчины или одной женщины.

Третий закон: из кровного общения, имеющего государственное подобие, по истечении известных периодов времени и развития, должен возникнуть действительный, хотя и неустойчивый вначале, государственный союз, путем соединения двух или более кровных союзов в одно чисто государственное, т.е. не связанное более кровным родством единство, и установления известной конституции.

При этом надо отметить, что под государством понимается известное количество людей, объединенных для внешней защиты и внутреннего общения рядом общественных учреждений регулирующего и совещательного характера.

Четвертый закон: из простейшей формы государственного единства, поселения, при росте числа людей и укреплении общественных наклонностей, должны вырасти более значительные общины, а именно: народности, объединяющие несколько поселений, племен, несколько народностей.

Пятый закон: из свободных родов догосударственного периода, при наступлении государственного объединения, должны образоваться зависимые, но все еще мощные, особенно часто управляемые собственными вождями, общины того же наименования.

Шестой закон: из натурального общего хозяйства отдельной семьи, при росте и расщеплении этих простейших кровных союзов, должно возникнуть умышленно сохраняемое в изолированном состоянии общее хозяйство больших семей и родов.

Седьмой закон: из общего хозяйства более крупных кровных союзов, при объединении нескольких из них в поселение, должно возникнуть более обширное и более искусственное общее хозяйство таковых.

241

Восьмой закон: зарождающиеся государства, при достаточно сильных общественных наклонностях, должны перейти от неустойчивой организации, которую они принимают вначале, напр., в виде передачи дела управления одному из родовых вождей, к более высоким государственным формам, напр., к организации представительных собраний, хотя бы всех родовых вождей данного племени».

К. Брейзиг «Законы мировой истории»

«Вне практической деятельности людей ни о каких законах общественного развития не может быть и речи. При этом, однако, следует обратить внимание на два момента.

Во-первых, диалектика истории такова, что люди изменяют обстоятельства под давлением самих обстоятельств, что, проявляясь лишь в практической деятельности людей, законы общественного развития определяют содержание и направление этой деятельности.

Во-вторых, законы определяют лишь общее направление исторического процесса.

...Поэтому каждый народ имеет свою историю, хотя во всех странах, имеющих одинаковый социально-экономический строй, действуют одни и те же законы. И нельзя противопоставлять объективные законы общественного развития творческому характеру деятельности людей в обществе. Их деятельность является именно той силой, которая движет развитие общества и в подлинном смысле слова творит историю во всем ее конкретном многообразии.

Люди сами делают свою историю, но делают ее не по произволу, а в соответствии с объективными условиями и социальными законами. Так в историческом материализме разрешается в самом общем виде дилемма социального закона и деятельности, дилемма, которая без диалектики в принципе решена быть не может, ибо метафизическое мышление бессильно совместить социальные законы и деятельность и потому приходит к отрицанию либо одного, либо другого. Вся сложность понимания истории как осуществляемого людьми закономерного процесса в том и заключается, что познание должно ухватить противоположные начала в деятельности людей: объективное и субъективное; необходимое и случайное: независимое от человека, нечто субстанциальное и зависящее от его сознания, воли, выбора; закономерное и определяемое совокупностью конкретных обстоятельств; общее и отдельное и т.д. Эти противоположности не просто противостоят друг другу, они постоянно переходят одна в другую; случайное становится необходимым, необходимое проявляется в случайном, общее в отдельном, из массы конкретных единичных действий складывается закономерный процесс и т. п. Все это можно теоретически осмыслить только с помощью диалектики».

В.К. Келле, М.Я. Ковальзон «Теория и история»

«Проблема деятельности весьма многогранна и разрабатывается в нашей философской литературе в различных направлениях. Нас здесь интересует ее постановка и решение в рамках материалистического понимания истории (исторического материализма). Анализ деятельности в этих рамках имеет общефилософское значение, поскольку именно исторический материализм призван дать материалистическую интерпретацию самого понятия деятельности, выявить его методологическое значение как средства объяснения и принципа подхода к исследованию реальности. Но этот анализ связан также с внутренними потребностями исторического материализма, поскольку деятельность относится к предмету его изучения и для него важно выяснить место этого понятия в системе категорий данной науки.

Проблема деятельности постепенно входила в работы по историческому материализму. Еще в 50-е годы категория деятельности, как таковая, не выделялась в качестве особой категории исторического материализма. В историко-материалистической литературе фигурировали преимущественно понятия, выражающие отдельные виды деятельности, такие, как труд, классовая борьба, деятельность масс и личности в истории и т. д. Видимо, это следует рассматривать как определенный недостаток и в разработке и в изложении исторического материализма, поскольку существует целый ряд проблем, методологический

242

анализ которых возможен, только исходя из деятельности, понимаемой как самостоятельная категория.

Действительно, умственный и физический труд, политическая и организационно-управ- ленческая деятельность, научное, художественное и техническое творчество - все это конкретные формы и виды деятельности как родового понятия. Но если мы хотим проанализировать способ бытия человека как активного существа, то здесь требуется именно это родовое понятие деятельности, сопоставимое по своей общности с такими фундаментальными категориями исторического материализма, как общественное бытие, общественное сознание, социальный закон и т. п. Проводить такое сопоставление, используя более конкретные понятия, выражающие и характеризующие различные виды деятельности, не всегда представляется возможным и достаточно корректным. Поэтому включение деятельности в число категорий исторического материализма обогащало его, расширяло горизонты его теоретического видения.

Проблематика деятельности входила в философскую литературу в 60-е годы вместе с ростом интереса к вопросам, связанным с темой человека, соотношения личности и общества. Человек - это “сквозная” проблема всей нашей философии. Характеризуя человека как активное, деятельное существо, философия тем самым включает в предмет своего специального анализа и проблему деятельности.

Таким образом, понятие деятельности в системе категорий исторического материализма открывает для него новое поле теоретического анализа. Все это имеет не только чисто академическое значение, но отвечает и практическим потребностям в разработке проблем повышения трудовой и социальной активности людей, сознательного использования объективных законов общественного развития.

В деятельности материальное и идеальное, объективное и субъективное находятся в неразрывном, органическом единстве. Деятельность имеет объективную сторону, поскольку она включает человека во взаимодействие с внешним миром. Она субъективна, поскольку выражает его (человека) собственную активность. Но если устранить одну из этих сторон, то исчезает и другая. Они могут существовать только в единстве. На это могут возразить, что существует материальная практика, во-первых, и духовная деятельность, во-вторых, где это единство не соблюдается. Между тем это не так. Практика - это тоже деятельность, единство материального и идеального, только здесь выделяется в составе предметной деятельности ее материально-преобразующее начало, активная включенность субъекта с его интересами, потребностями, целями во взаимодействие с объективной реальностью. Что же касается деятельности в идеальном плане, то здесь объективные моменты присутствуют как отражение, как детерминанты, с которыми субъект обязан считаться, иначе продукты его деятельности какого-либо социального значения иметь не будут. Ее значение в том, что она в конечном счете призвана обслуживать деятельность реальную.

Только тогда и становится ясным, что, хотя люди в своих действиях руководствуются своим сознанием, само их сознание зависит от материальных условий деятельности и за идеальными побудительными мотивами деятельности людей следует искать их материальные причины.

Какие же выводы следуют из этого рассуждения для определения места категории деятельности в историческом материализме? Вопрос этот оказался непростым, вокруг него возникла дискуссия, выявились разные точки зрения.

Прежде всего, следует сказать, что категория деятельности, “прорвавшись” в исторический материализм, стала захватывать все новые и новые позиции и заниматься проблемой деятельности стало модным. Стремительно росла литература по этой тематике. Появился и быстро распространился “деятельностный подход”, который некоторые авторы абсолютизировали настолько, что фактически стали им подменять исторический материализм.

Надо совершенно четко представлять себе, что материалистическая направленность исследований категорией деятельности самой по себе не задается, что категория деятельности приобретает свои методологические и эвристические возможности лишь будучи взятой в

243

системе категорий исторического материализма. Поэтому нет никаких научных оснований вырывать категорию деятельности из этой системы и противопоставлять деятельностный подход историко-материалистическому. Иное дело - деятельностный подход в рамках исторического материализма как один из его познавательных принципов, имеющий и свои возможности, и свои пределы. В таком виде он имеет законное право на существование.

Менее явным, но все-таки преувеличением является трактовка деятельности как исходной категории исторического материализма, как субстанции общественной жизни, как причины самой себя и т. п. Однако понятие деятельности не способно определять материалистическую направленность исследования общества, ибо, исходя из деятельности, можно идти и по пути материализма, и по пути идеализма. Именно поэтому она не может быть исходной категорией исторического материализма. Деятельность не является и субстанцией общественной жизни, причиной самой себя, ибо для своего существования она нуждается в определенных условиях, средствах, системе отношений и просто внешнем мире. Известно, что труд - отец богатства, но природа - его мать. Главное в том, что во всех этих случаях деятельность берется абстрактно вне определенной системы общественных отношений.

Для ясности обратимся к Марксу. Он дает глубокий анализ труда как материальнопроизводственной деятельности людей, направленной на поддержание их существования. Труд материально связывает человека с природой и приспосабливает вещество природы к человеческим потребностям. Трудовая деятельность возвысила человека над остальной природой, позволила ему выделиться из природы. Но - и это следует подчеркнуть - исходным понятием материалистического понимания истории К. Маркс делает не труд, а производство. Почему? Чем понятие “производство” отличается от понятия “труд”? Тем, прежде всего, что производство - это трудовая деятельность, но взятая в системе общественных отношений, т.е. в данном случае - материальных производственных отношений. Они придают трудовой деятельности людей и самому субъекту труда конкретные социальные качества. Они определяют характер стимулов к труду. На их основе формируются социальные законы, по которым развиваются производительные силы и осуществляются процессы труда. Говорить о деятельности вне общественно-производственных отношений - значит рассуждать о некоторой активности, не имеющей конкретной социальной качественной определенности.

Социальность задается именно системой общественных отношений, которые, конечно, существуют в деятельности, но с ней отождествлены быть не могут. Исторический материализм начинается не с осознания того, что труд необходим для существования общества, и даже не с определения того, что человек есть общественное существо. Исторический материализм начинается с открытия того, что существуют такие общественные отношения, которые ставят людей в необходимое отношение друг к другу, а сами формируются помимо их воли и сознания, складываясь как незапланированный результат деятельности, направленной на поддержание их жизни».

В. Ж. Келле «Деятельность и общественные отношения»

«Социальное пространство – не физическое пространство, но оно стремится реализоваться в нем более или менее полно и точно. Это объясняет то, что нам так трудно осмысливать его именно как физическое. То пространство, в котором мы обитаем и которое мы познаем, является социально обозначенным и сконструированным. Физическое пространство не может мыслиться в таком своем качестве иначе, как через абстракцию (физическая география), т.е. игнорируя решительным образом все, чему оно обязано, являясь обитаемым и присвоенным. Иначе говоря, физическое пространство есть социальная конструкция и проекция социального пространства, социальная структура в объективированном состоянии (как, например, дом или план города), объективация и натурализация прошлых и настоящих социальных отношений.

Социальное пространство – абстрактное пространство, конституированное ансамблем подпространств или полей (экономическое поле, интеллектуальное поле и др.), которые обязаны своей структурой неравному распределению отдельных видов капитала, и может восприниматься в форме структуры распределения различных видов капитала,

244

функционирующей одновременно как инструменты и цели борьбы в различных полях (то, что в «Различении» обозначалось как общий объем и структура капитала). Реализованное физически социальное пространство представляет собой распределение в физическом пространстве различных видов благ и услуг, а также индивидуальных агентов и групп, локализованных физически (как тела, привязанные к постоянному месту: закрепленное место жительства или главное место обитания) и обладающих возможностями присвоения этих более или менее значительных благ и услуг ( в зависимости от имеющего у них капитала, а также от физической дистанции, отделяющей от этих благ, которая сама в свою очередь зависит от их капитала). Такое двойное распределение в пространстве агентов как биологических индивидов и благ определяет дифференцированную ценность различных областей реализованного социального пространство.

Распределения в физическом пространстве благ и услуг, соответствующих различным полям, или, если угодно, различным объективированным физически социальным пространствам, стремятся наложиться друг на друга, по меньшей мере приблизительно: следствием этого является концентрация наиболее дефицитных благ и их собственников в определенных местах физического пространства (Пятая Авеню, улица Фобур де Сен-Оноре), противостоящих во всех отношениях местам, объединяющим в основном, а иногда – исключительно, самых обездоленных (гетто). Эти места представляют собой ловушки для исследователя, поскольку, принимая их как таковые, неосторожный наблюдатель (например, имеющий целью проанализировать характерную символику торговли предметами роскоши на Медисон Авеню и на Пятой Авеню, употребление имен собственных или нарицательных, заимствованных из французского, использование благородного удваивания имени основателя профессии, упоминание предшественников и т.п.) обрекает себя на субстанциалистский и реалистический подход, упуская главное: каким образом Медисон Авеню, улица Фобур де Сен-Оноре объединяют продавцов картин, антикваров, дома «высокой моды», модельеров обуви, художников, декораторов и т.п. – весь ансамбль коммерческих предприятий, которые в целом занимают высокие (следовательно, гомологичные друг другу) позиции каждый в своем поле (или социальном пространстве) и которые не могут быть поняты иначе в самой своей специфике, начиная с названий, как в связи с коммерческими предприятиями, принадлежащими тому же полю, но занимающими другие области парижского пространства. Например, декораторы с улицы Фобур де Сен-Оноре противопоставляются (прежде всего по своему благородному имени, но и по всем свойствам, природе, качеству и ценам предлагаемой продукции, социальным качествам клиентуры и т.п.) тем, кого в Фобур Сен-Антуан называют столярами - краснодеревщиками; модельеры причесок поддерживают подобные отношения с простыми парикмахерами, модельеры обуви – с сапожниками и т.д. В той мере, в какой оно лишь концентрирует позитивные полюса из всех полей (так же, как гетто концентрирует все негативные полюса), это пространство не содержит истину в себе самом. То же относится и к столице (la capitale), которая – по меньшей мере во Франции – является местом капитала (le capital), т.е. местом в физическом пространстве, где сконцентрированы высшие позиции всех полей и большая часть агентов, занимающих эти доминирующие позиции. Следовательно, столица не может осмысливаться иначе, как в отношении с провинцией, которая не располагает ни чем иным, кроме лишения (относительного) и столичности, и капитала».

Бурдье П. «Физическое и социальное пространства»

«...Динамика культуры связана с появлением одних и отмиранием других надбиологических программ человеческой жизнедеятельности. Все эти программы образуют сложную развивающуюся систему, в которой можно выделить три основных уровня. Первый из них составляют реликтовые программы, представляющие своеобразные осколки прошлых культур, уже потерявшие ценность для общества новой исторической эпохи, но тем не менее воспроизводящие определенные виды общения и поведения людей. К ним относятся многие обычаи, суеверия и приметы, имеющие хождение даже в наши дни, но возникшие еще в культуре первобытного общества. Например, этнографы отмечали, что даже в начале XX

245

столетия у многих народов, в том числе и русских, эстонцев, украинцев, существовало поверье, согласно которому вступление в половые связи перед охотой и рыбной ловлей может привести к неудаче. Это поверье является реликтом производственно-половых табу первобытной эпохи.

Второй уровень культурных образований - программы. которые обеспечивают воспроизводство форм и видов деятельности, жизненно важных для данного типа общества и определяющих его специфику. Наконец, можно выделить еще один (третий) уровень культурных феноменов, в котором вырабатываются программы будущих форм и видов поведения и деятельности, соответствующих будущим ступеням социального развития. Генерируемые в науке теоретические знания, вызывающие перевороты в технике и технологии последующих эпох, идеалы будущего социального устройства, нравственные принципы, разрабатываемые в сфере философско-этических учений и часто опережающие свой век, - все это образцы программ будущей деятельности, приводящие к изменению существующих форм социальной жизни.

Такие программы появляются в результате поиска путей разрешения социальных противоречий. Их становление закладывает контуры новых типов и способов деятельности, а их генерация выступает как результат и выражение творческой активности личности.

Всложном калейдоскопе культурных феноменов каждой исторической эпохи можно выявить их основания, своего рода глубинные программы социальной жизнедеятельности, которые пронизывают все другие феномены и элементы культуры и организуют их в целостную систему. Реализуясь в деятельности, они обеспечивают воспроизводство сложного сцепления и взаимодействия различных ее форм и видов. Основания культуры определяют тип общества на каждой конкретной стадии его исторического развития, они составляют мировоззрение соответствующей исторической эпохи.

Анализ оснований культуры и их исторической динамики вплотную подводит к проблеме функций философии в жизни общества. В нашей литературе уже высказывалась точка зрения (М.К.Мамардашвили), что философия представляет собой рефлексию над основаниями культуры. Правда, здесь требуется уточнение, что представляют собой основания культуры. Предшествующие рассуждения позволяют сделать в этом направлении важные шаги. Если основания культуры выступают как предельно обобщенная система мировоззренческих представлений и установок, которые формируют целостный образ человеческого мира. то возникает вопрос о структуре этих представлений, способах их бытия, формах, в которых они реализуются.

Такими формами являются категории культуры - мировоззренческие универсалии, систематизирующие и аккумулирующие накапливаемый человеческий опыт. Именно в их системе складываются характерный для исторически определенного типа культуры образ человека и представление о его месте в мире, представления о социальных отношениях и духовной жизни, об окружающей нас природе и строении ее объектов т.д. Мировоззренческие универсалии определяют способ осмысления, понимания и переживания человеком мира.

Социализация индивида, формирование личности пред полагают их усвоение, а значит и усвоение того целостного образа человеческого мира, который формирует своеобразную матрицу для развертывания разнообразных конкретных образцов деятельности, знаний, предписаний, норм, идеалов, регулирующих социальную жизнь в рамках данного типа культуры.

Всистеме мировоззренческих универсалий можно выделить два основных блока. Первый из них образуют категории, в которых фиксируются наиболее общие характеристики объектов. преобразуемых в деятельности: "пространство", "время", "движение", "вещь", "свойство", "отношение", "количество", "качество", "причинность", "случайность", "необходимость" и т.д. Предметами, преобразуемыми в деятельности, могут быть не только объекты природы, но и социальные объекты, сам человек и состояния его сознания. Поэтому перечисленные "предметные категории" имеют универсальную применимость.

246

Второй блок универсалий культуры составляют категории, характеризующие человека как субъекта деятельности, структуры его общения, его отношений к другим людям и обществу в целом, к целям и ценностям социальной жизни. К ним относятся категории "человек", "общество", "я", "другие", "труд", "сознание". "добро", "красота", "вера", "надежда", "долг", "совесть", "справедливость", "свобода" и т.д.

Эти категории относятся только к сфере социальных отношений. Но в жизнедеятельности человека они играют не меньшую роль, чем "объектные категории". Они фиксируют в наиболее общей форме исторически накапливаемый опыт включения индивида в систему социальных отношений и коммуникаций, его определенности как субъекта деятельности.

Развитие человеческой деятельности, появление ее новых форм и видов выступают основанием для развития обоих типов категорий. В их составе могут возникать новые категории, а уже сложившиеся обогащаться новым содержанием. В этом развитии категориальные структуры, которые фиксируют наиболее общие признаки субъекта деятельности, оказываются взаимозависимыми с категориальными структурами, фиксирующими атрибуты предметного мира (мира объектов, на которые направлена деятельность).

В различных типах культур, которые характерны для различных исторически сменяющих друг друга типов и видов общества, можно обнаружить как общие, инвариантные, так и особенные, специфические черты содержания категорий. В сознании человека каждой эпохи все эти черты сплавлены в единое целое, поскольку сознание в реальном его бытии - это не абстрактное сознание вообще, а развивающееся общественное и индивидуальное сознание, имеющее в каждую эпоху свое конкретно-историческое содержание.

С этих позиций целесообразно говорить о наличии в каждом типе культур специфического для них категориального строя сознания, который соединяет в своем содержании моменты абсолютного, непреходящего (выражающего глубинные инварианты человеческого бытия, его атрибуты) и моменты относительного, исторически изменчивого (выражающего особенности культуры исторически определенного типа общества, присущие ему формы и способы общения и деятельности), лежащих в основании культуры».

В.С. Степин «Эпоха перемен и сценарии будущего»

«Пять ключевых направлений нажима.

Переопределение – это не вопрос выбора, а вынужденный ответ на пять революционных изменений в реальных условиях производства. Новое физическое окружение, изменения социальных сил, роли информации, организации правительства и морали медленно, но верно продвигают корпорации к иным, многогранным, многоцелевым формам.

Первая из этих принуждающих причин связана с биосферой.

В середине 50-х годов, когда Вторая волна достигла стадии созревания в США, население Земли составляло 2,75 млрд. человек. Сегодня оно превышает 4 млрд. В середине 50-х население Земли использовало 87 квадрильонов Btu энергии в год, сегодня – 260 квадрильонов. В середине 50-х расходовали такие ключевые материалы, как цинк, всего 2,7 млн. метрических тонн в год, теперь – 5,6 млн.

Каким способом ни измеряй, мы увидим, что наши запросы на планете безумно выросли. Как результат, биосфера посылает нам сигналы тревоги: загрязнение, вымирание, признаки отравления вод океана, неуловимые изменения климата, которые мы игнорируем, – все это приближает нас к катастрофе. Эти предупреждения говорят нам, что мы сегодня не можем поддерживать ту же организацию производства, как в прошлом, в течение всей Второй волны.

Корпорации – основные организаторы экономического производства, поэтому они основные «производители» промышленного загрязнения окружающей среды. Если мы хотим продолжать наш экономический рост, вернее, если мы хотим выжить, завтрашние руководители должны принять ответственность за изменение результатов воздействия на окружающую среду, вызванных корпорациями, с отрицательных на положительные. Они примут эту дополнительную ответственность добровольно или они будут вынуждены сделать

247

это, так как в измененных условиях биосферы сделать это необходимо. Корпорации должны быть преобразованы в институты как экономические, так и экологические, но не руками самих производителей, радикалов, экологов или правительственных бюрократов, а материальными изменениями во взаимоотношениях между производством и биосферой.

Вторая вынуждающая причина связана с малозаметными изменениями в социальном окружении, в котором корпорации себя ощущают. Это окружение сегодня более организованно, чем ранее. До этого каждая фирма работала в обществе, которое можно назвать сверхорганизованным. Сегодня, социальная сфера, особенно в США, перешла на новый уровень организации. Она заполнена сложно переплетенной, взаимодействующей массой умело организованных, часто хорошо финансируемых ассоциаций, агентств, профсоюзов и других группировок.

ВСША сегодня что-то около 1 млн. 370 тыс. компаний взаимодействуют с более чем 90 тыс. школ и университетов, 330 тыс. церквями и сотнями тысяч ответвлений 13 тыс. общенациональных организации, плюс бесчисленные строго местные экологические, социальные, религиозные, спортивные, политические, этнические и гражданские группы, каждая со своей повесткой дня и приоритетами. Это порождает около 144 тыс. юридических фирм, необходимых для обслуживания всех этих взаимосвязей!

Втакой плотно сгруппированной социальной сфере каждая корпоративная ассоциация встречает противодействие не просто одиночных или беспомощных индивидуумов, но и организованных групп, многие из которых располагают штатом профессионалов, собственной прессой, имеют доступ к политической системе, могут нанимать экспертов, юристов и других помощников.

Вэтом очень взаимосвязанном социальном окружении каждое действие корпорации находится под пристальным вниманием. «Социальное загрязнение», т.е. вызванные корпорацией безработица, раскол общества и тому подобное, мгновенно распознается, и на корпорацию оказывается давление, на нее возлагается гораздо большая ответственность, чем когда-либо ранее, за ее как экономические, так и социальные «продукты».

Третий набор вынуждающих причин отражает измененную информационную сферу. В соответствии с этим демассификация общества означает, что гораздо большее количество информации должно обмениваться между социальными институтами, включая корпорации, для того чтобы поддерживать равновесные взаимосвязи между ними. Методы производства Третьи волны усиливают стремление корпораций получать больше информации, как исходного материала. Поэтому фирмы сосут данные, подобно гигантскому вакуумному насосу, обрабатывают их и распространяют все более и более сложными путями. Поскольку информация становится ключевой для производства, «информационные менеджеры» в индустрии быстро множатся, и корпорация, по необходимости, воздействует на информационное окружение так же, как на физическое и социальное.

Эта новая значимость информации вызывает борьбу за контроль корпораций над данными – они требуют раскрыть больше информации для публичного доступа, открытого доступа к коммерческой информации (производство нефтяных компаний и цифры их дохода, например), стремятся к тому, чтобы была «правдивая реклама» и «правдивые кредиты». Для этой новой эры «информационные потрясения» столь же серьезны, как экология и социальные потрясения, и корпорации становятся, по-видимому, также информационным производителем,

ане только экономическим.

Четвертая вынуждающая причина изменения корпораций исходит из политической сферы и сферы власти. Ускоренное изменение общества приводит к усложнению системы правительства. Дифференциация общества отражается в дифференциации правительства, и каждая корпорация поэтому должна взаимодействовать со все более и более специализирующимися подразделениями правительства, которые плохо координированы, и каждое, имея свои собственные приоритеты, при этом находится в постоянной неразберихе реорганизаций.

248

Джейн Бейкер Спэйн, первый вице-президент компании «Морская нефтедобыча», показала, что примерно десять или пятнадцать лет назад «не существовало ЕРА. Не существовало ЕЕОС. Не существовало ERISSA. Не существовало OSHA. Не существовало ERDA. Не существовало FEA». Все эти и многие другие правительственные агентства образовались в последние годы.

Каждая компания, таким образом, все более и более попадает в сеть политики – локальной, региональной, национальной и даже транснациональной. И наоборот, каждое важное корпоративное решение «производит», по крайней мере, непрямые политические эффекты, наряду с другими продуктами деятельности, и все чаще несет ответственность за них.

И наконец, по мере того как Вторая волна цивилизации истощалась и ее система ценностей разваливалась, возникла пятая вынуждающая причина, которая повлияла на все институты, включая корпорации. Увеличилось моральное давление. Поведение, ранее воспринимаемое как моральное, теперь интерпретируется как испорченное, аморальное или скандальное. Именно таким образом взятки компании «Локхида» привели к угрозе падения правительства в Японии. Корпорация «Олин» («Olin») обвинялась за переброску оружия в Южную Африку. Глава «Морской нефтедобычи» был вынужден подать в отставку после инициированного скандала о взяточничестве. Осуждение «Distillers Company» в Британии, которая оплатила жертвы Талимонида, банкротства «Макдоннел Дуглас» («McDonnell Douglas»), связанные с DC-lO – все это было вызвано приливной волной внезапных моральных изменений.

Этические установки корпораций все чаще и чаще оцениваются как источники прямых потрясений системы ценностей общества, таких же значительных, как потрясения от корпораций в физическом окружении или в социальной системе. Корпорации все более и более рассматриваются как «производители» моральных эффектов.

Все эти пять изменений и в материальных и в нематериальных условиях делают несостоятельными прописные истины Второй волны, что корпорации – это только экономические институты. В новых условиях корпорации уже не могут сегодня работать только как механизмы для максимизации отдельных экономических функций – или производства, или прибыли. Очень четкое понятие «продукция» резко расширяется с включением таких сторон, как основные эффекты дальнего действия и непосредственные эффекты деятельности корпораций. Теперь каждая корпорация имеет больше «продуктов» (и несет соответственно больше ответственности за них), чем директора Второй волны могли себе представить: экология, социальные, информационные, политические, а не только экономические продукты. Цели корпораций, таким образом, изменяются от одиночных к множественным не просто на уровне риторики или связей с прессой, но и на уровне идентичности и внутреннего самоощущения.

В измененных корпорациях мы можем ожидать внутренних баталий между теми, кто остался верным одноцелевым корпорациям Второй волны, и теми, кто готов справиться с условиями производства Третьей волны и сражаться за многоцелевые корпорации завтрашнего дня».

Э. Тоффлер «Третья волна»

«Последний этап начался после второй мировой войны. Сегодня знание уже применяется к сфере самого знания, и это можно назвать революцией в сфере управления. Знание быстро превращается в определяющий фактор производства, отодвигая на задний план и капитал, и рабочую силу. Пожалуй, нынешнее общество еще преждевременно рассматривать как «общество знания»; сейчас мы сможем говорить лишь о создании экономической системы на основе знания (knowledge society). Однако общество, в котором мы живем, определенно следует характеризовать как «посткапиталистическое».

Изменение значения знания, начавшееся двести пятьдесят лет назад, преобразовало общество и экономику. Знание стало сегодня основным условием производства.

249

Традиционные «факторы производства» – земля (т.е. природные ресурсы), рабочая сила и капитал – не исчезли, но приобрели второстепенное значение. Эти ресурсы можно получать, причем без особого труда, если есть необходимые знания. Знание в новом его понимании означает реальную полезную силу, средство достижения социальных и экономических результатов.

Все эти изменения, желательны они или нет, являются необратимым процессом: знание теперь используется для производства знания. Это третий и, очевидно, последний шаг в его преобразованиях. Использование знаний для отыскания наиболее эффективных способов применения имеющейся информации в целях получения необходимых результатов – это, по сути дела, и есть управление. В настоящее время знание систематически и целенаправленно применяется для того, чтобы определить, какие новые знания требуются, является ли получение таких знаний целесообразным и что следует предпринять, чтобы обеспечить эффективность их использования. Иными словами, знание применяется для систематических нововведений и новаторства.

Это третье изменение роли знания можно определить как революцию в сфере управления. Как и на двух предыдущих этапах – применения знаний для разработки орудий труда, технологий, видов готовой продукции и применения знаний к процессам трудовой деятельности, - революция в управлении охватила весь мир. Промышленная революция проникла во все сферы жизни и приобрела всемирный масштаб за сто лет – с середины XVIII до середины XIX века. Столь же широкого масштаба революции в производительности труда достигла за семь десятилетий – с 1880 года до конца второй мировой войны. Революция в управлении продемонстрировала те же результаты менее чем за пятьдесят лет – с 1945 по 1990 год.

Для большинства людей сегодня, как и прежде, слово «менеджмент» означает управление производственно-коммерческой деятельностью. Действительно, это понятие возникло первоначально на крупных коммерческих предприятиях. Когда я начинал изучать проблемы управления лет пятьдесят назад, я тоже уделял главное внимание вопросам управления производственно-коммерческой деятельностью. Но вскоре стало ясно, что организация управления необходима на любом современном предприятии и в любом учреждении. Более того, выяснилось, что некоммерческие организации – как государственные, так и негосударственные – еще сильнее нуждаются в эффективной системе управления, поскольку здесь отсутствует дисциплинирующий фактор прибыльности, который довлеет над любым коммерческим предприятием. То, что управление необходимо не только в сфере производственно-коммерческой деятельности, сначала было признано в США, Сейчас это начинают понимать во всех развитых странах.

Сегодня нам известно, что управление носит общий характер, независимо от функций и задач конкретных организаций. В обществе, основанном на знаниях, ему принадлежит особая роль.

Это изменение отражает подход к знанию как важнейшему из ресурсов. Земля, рабочая сила и капитал являются сегодня, главным образом, сдерживающими, ограничивающими факторами. Без них даже знание не сможет приносить плодов, а управление не будет эффективным. Но если обеспечено эффективное управление, в смысле применения знания к знанию, другие ресурсы всегда можно изыскать.

То обстоятельство, что знание стало главным, а не просто одним из видов ресурсов, и превратило наше общество в посткапиталистическое. Данное обстоятельство изменяет структуру общества, и при этом коренным образом. Оно создает новые движущие силы социального и экономического развития. Оно влечет за собой новые процессы и в политической сфере».

П. Дракер «Посткапиталистическое общество»

«Постиндустриальное общество, как я указывал уже несколько раз, представляет собой прежде всего изменение характера социальной структуры, изменение принципа измерения

250