УЧЕБНИКИ 1 Экономика / Демография / ДЕМОГРАФИЯ. Учебник. (МГУ, 2003)

годом. Накопленный эффект многих изменений рождаемости происходящих, в течение всей жизни когорты в конце концов может (но не обязательно) отразиться в итоговом когортном СКР, но изменения конкретного года прослежены быть не могут.

Следуя логике продольного анализа, хотелось бы найти когортный (и, следовательно, непротиворечивый, «реальный») показатель, который, тем не менее, характеризовал бы рождаемость изучаемого календарного года. К решению этой проблемы направлен класс достаточно сложных математических моделей рождаемости, называемых моделями демографического перевода (не путать с демографическим переходом), или трансляции, разработанный Н. Райдером в 1950–1960-х гг. Вместо построения специальной гипотетической когорты, соответствующей рождаемости данного календарного года, они оценивают рождаемость некоторой реальной когорты, которая может считаться в определяющей мере воздействующей на рождаемость текущего года. В статье американских демографов приведена простейшая формула перевода и ее обобщения для приложений к СКР по очередности рождения.

Отметим еще два направления анализа, получающих в последние годы все большее развитие и распространение: математическое моделирование на базе современных ЭВМ и социологические методы.

Так, на базе вероятностных методов, некоторые из которых мы рассмотрели выше, построены, например, имитационные модели рождаемости, позволяющие лучше всего учесть причинно-следственные связи, обусловливающие рождаемость, включить в рассмотрение большое число поведенческих факторов, которые нельзя учесть в других моделях. Например, имитационная модель брачной рождаемости дает возможность решить, как прямую задачу о влиянии демографического поведения на уровень рождаемости, так и обратную — оценить эффективность контрацептивов.

Среди других моделей рождаемости наибольшую известность получили такие, как модель возрастных коэффициентов рождаемости Коула– Трассела, модель прямых детерминант рождаемости Дж. Бонгаартса, демографические реляционные модели, в частности, модель Брасса — модель возрастных коэффициентов рождаемости, основанная на методе главных компонент и др. Надо, однако, заметить, многие из них являются довольно сложными, требуют хорошей математической подготовки, а главное, достаточно полной и достоверной демографической информации.

Социологические методы в демографии в своей основе направлены наанализ репродуктивного поведения населения, мотивацию людей вотношении рождения детей, качественного развития их потребностей вдетях. Эти методы позволяют не просто выявить, сколько, например, семья предпочитает иметьдетей, но ипоказать, почемуисколькоонахочет их иметь.

223

Вставка 9.5. Модель Бонгаартса — мультипликативная модель влияния непосредственных факторов рождаемости. Предложена американским демографом Дж. Бонгаартсом в 1978 г. Представляет различие между потенциально возможным уровнем рождаемости и ее реальным уровнем в виде серии индексов, каждый из которых показывает степень влиянии определенного фактора. Основные уравнения модели Бонгаартса:

TFR = Cm Cc Ct TF , TMFR = Cc Ca Ct TF , TNMFR = Ct TF ,

где TF — суммарный коэффициент плодовитости; TFR — суммарный коэффициент рождаемости; TNMFR — суммарный коэффициент естественной брачной рождаемости; Cm — индекс влияния брачного состояния; Cc — индекс влияния контрацепции; Ca — индекс влияния абортов; Ci — индекс влияния послеродовой стерильности.

Источник: Народонаселение. Энциклопедический словарь. М: Большая Российская энциклопедия, 1994. С. 26

Среди социологических методов в области рождаемости выделим прежде всего методы, направленные на выяснение среди населения предпочтительности того или иного числа детей. Подобное выяснение достигается при помощи специального сбора информации. В социологии, как правило, выделяют три основных вида сбора социологической информации: опрос, анализ документов и наблюдение. С помощью специально разработанных анкет, в результате опроса можно, например, выявить так называемое ожидаемое и идеальное число детей в семье. Информацию о последнем может свидетельствовать о том, что при определенных условиях интенсивность рождаемости в стране может увеличиться.

Использование социологических методов в анализе рождаемости привело к формированию самостоятельного научного направления —социо- логии рождаемости.

В заключение подчеркнем, что на сегодняшний день не существует одного универсального метода, позволяющего дать исчерпывающий анализ рождаемости, как, впрочем, и других демографических процессов, поэтому работа над совершенствованием уже разработанных методов и созданием новых продолжается, и особые возможности для этого появляются с развитием математического моделирования и средств ЭВМ.

9.4. РОЖДАЕМОСТЬВРОССИИ

Суммарный коэффициент рождаемости в конце 1990-х гг. в России опустился ниже когда-либо ранее зарегистрированного уровня (и, возможно, ниже, чем когда-либо ранее в современной ее истории), причем после 1990 г. падение было особенно быстрым. Было бы неправильно, однако, сводить объяснение этого лишь к эффекту социально-эконо- мического кризиса, последовавшего за распадом СССР. Демографиче-

224

ские процессы очень инерционны. Тенденция снижения рождаемости наблюдалась в нашей стране на протяжении около 100 лет как закономерная тенденция демографического перехода (см. выше в начале главы) протекавшего в условиях социально-экономических преобразований 1920–1930-х гг., войн и особенностей послевоенного развития.

9.4.1. Историческая эволюция уровня рождаемости

Данные о рождаемости в России, как и вообще о естественном движении населения, вплоть до конца XIX в. очень фрагментарны. Практически, мы можем судить о рождаемости того времени только по общим коэффициентам (ОКР), т.е. по показателю, который, как мы знаем, может существенно исказить уровень рождаемости гипотетических поколений.

В 50 губерниях европейской России ОКР сохранялся в среднем почти на постоянном уровне около 50‰ (хотя и был подвержен сильным годовым колебаниям), что примерно соответствует суммарному коэффициенту 6,5

или современному уровню таких стран,		как Кения	или Сенегал.
В отдельных	губерниях ОКР даже систематически превышал 60‰.
В губерниях	Прибалтики (Петербургской,	Эстляндской,	Лифляндской,

Курляндской), а также в Великом Княжестве Финляндском, этнический состав которых существенно отличался от среднего в пределах империи, общий коэффициент рождаемости был значительно ниже, достигая 30-35‰. Заметим, что в промышленно развитых странах Европы на рубеже XIX–XX веков ОКР был еще ниже: около 22‰ во Франции (СКР вблизи 2,9), около 28‰ в Англии и Уэльсе (СКР вблизи 3,4), около 35‰ в Германии (СКР близок к 4,3).

Хотя систематическое снижение общего коэффициента смертности отмечалось с 1860-х гг., и несмотря на то, что быстрое капиталистическое промышленное развитие, урбанизация и растущий спрос на рабочую силу в городах, последовавшие за реформами Александра II, несомненно способствовали разложению традиционной крестьянской многодетной семьи, тенденция к снижению общего коэффициента рождаемости проявилась только в начале XX века (в основных западноевропейских странах она отмечалась еще с 1870-х гг.). К началу Первой Мировой войны ОКР в России снизился до 43,9‰ (1911–1913 гг.).

Последующие революции и Гражданская война вызвали резкое падение рождаемости, но по их окончании уровень 1913 г. довольно быстро был восстановлен, и даже имел место значительный послевоенный «бэ- би-бум». Так, в 1927 г. СКР РСФСР (в границах 1959 г.) достиг 6,7 (ОКР около 50‰). Детальная информация о воспроизводстве населения России в 1920-х, 1930-х и 1940-х гг. стала доступна лишь в конце XX в. благодаря аналитическим исследованиям сотрудников Отделения Демографии НИИ Госкомстата России.

225

Интенсивные социалистические преобразования, начатые во второй половине 1920-х гг.: индустриализация и кооперирование сельскохозяйственного производства (коллективизация), сопряженные с активным вовлечением женщин в общественное производство, безусловной утратой многодетной крестьянской семьей ее экономической роли, миграцией сельского населения в города и массовыми переселениями в районы нового освоения, не могли не привести к быстрому снижению рождаемости. Существенно еще одно обстоятельство. В условиях, когда средства контрацепции оставались весьма примитивными, Россия оказалась единственной страной, обеспечивавшей легальный (1920–1936 гг.) и практически бесплатный доступ к искусственному аборту как средству контроля рождаемости.

Суммарный коэффициент рождаемости достиг 5,1 (ОКР около 40‰) к 1932 г. и не поднимался более выше этой отметки. В 1933–34 гг. падение было чрезвычайно быстрым. Резкое увеличение смертности в 1933 г. в результате голода, разразившегося весной–летом (следствие катастрофического неурожая 1932 г.), несомненно, сказалось на плодовитости женщин. В результате СКР упал до рекордно низкого уровня — 3,6 в 1934 г. Запрещение абортов в 1936 г. привело к краткосрочному увеличению рождаемости (СКР возрос до 4,9 в конце 1930-х гг.), но уже к 1940 г. отмечалось ее новое снижение (см. табл. 9.5).

Табл. 9.5. Динамика суммарного коэффициента рождаемости в России

годы	суммарный коэффициент	уровень простого
	рождаемости	воспроизводстваa
1930	5,834	3,849
1935	4,305	3,816
1940	4,260	3,594
1946	2,806	2,743
1950	2,889	2,557
1955	2,818	2,352
1960	2,560	2,214b
1965	2,108	2,203c
1970	1,966	2,111c
1975	1,973	2,138c
1980	1,865	2,160c
1985	2,051	2,144c
1990	1,887	2,108
1995	1,344	2,123
2000	1,214	2,126

Примечание: (a) уровень простого воспроизводства оценен как отношение СКР к чистому (нетто) коэффициенту воспроизводства населения; (b) за два календарных года: 1958–1959 гг.; (c) за два календарных года: 1964–1965, 1969-1970, 1974–1975, 1979–1980, 1984–1985 гг.

Источник: Андреев и др., 1998. С. 164–165; Avdeev, Monnier, 1994. P. 886.

Учебно-методические материалы по курсу «Экономика народонаселение и демография» / Под ред. В.А. Ионцева. М.: ТЕИС, 2002. С. 110.

226

Заметим, что в Западной Европе, в 1930-е гг. уровень рождаемости был значительно ниже, не превышая 2,5, а в некоторых странах, особенно странах, охваченных мировым экономическим кризисом, начавшимся в 1929 г., СКР длительное время держался на уровне ниже 2,0 (напр., Англия и Уэльс, Швеция, Норвегия, Швейцария), т.е. ниже уровня простого воспроизводства). В течение Второй Мировой войны и сразу после нее рождаемость в Европе снова возросла, и к началу 1950-х гг. в ведущих странах СКР находился в интервале 2,5–3,0.

Рис. 9.3 Суммарный коэффициент рождаемости. Россия Источник: Андреев и др., 1998. С. 164–165; Avdeev et Monnier, 1994. P. 886; Учеб-

но-методические материалы по курсу «Экономика народонаселение и демография» / Под ред. В.А. Ионцева. М.: ТЕИС, 2002. С. 110.

Систематические данные о рождаемости российского населения в годы Второй Мировой войны отсутствуют. Нет сомнения в том, что ее уровень был очень низок, достигая, по грубым оценкам, 1,4–1,7. В первые послевоенные годы к общим факторам, обусловившим устойчивую тенденцию снижения рождаемости, добавились эффекты колоссальных потерь мужского населения в войне, сравнительно медленная демобилизация огромной армии, отток прежде всего мужского населения из сел в города,

227

массовые территориальные перемещения. Вплоть до 1955 г. СКР держался почти на стабильном уровне 2,8–2,9 — существенно ниже, чем непосредственно перед войной, но (впервые в российской демографической истории) оказавшись вполне в диапазоне, характерном для западноевропейских стран того времени. Колебания отдельных лет были, однако, значительными (см. рис. 9.3). Так, засуха 1946 г., приведшая к голоду в 1947 г., сказалась на СКР 1948 г.

Правительственным указом от ноября 1955 г. запрещение искусственных абортов было отменено, и практически бесплатный доступ к этому средству контроля рождаемости был восстановлен. Россия снова оказалась единственной европейской страной, обеспечивающей это право (аналогичные законы были приняты в ряде западноевропейских стран и США только в 1970-е годы, а в некоторых, напр., Германии, не приняты и до сих пор). Хотя отмена запрещения на аборты не сказалась сразу же на уровне рождаемости в стране, длительный период сокращения рождаемости, который вскоре последовал (см. рис. 9.3), был сопряжен с устойчивой тенденцией роста распространенности искусственных абортов. К 1980-м гг. аборт превратился в главное и чуть ли не единственное средство контроля рождаемости, и Россия достигла печально рекордных уровней распространенности аборта. Судя по оценкам,

суммарный коэффициент частоты абортов, т.е. среднее число абортов на женщину гипотетического поколения в течение всей ее жизни, сохранялся стабильно высоким на протяжении 1980-х гг., достигая 4,0 (1989 г.), против 1,2 в Венгрии, 1,4 в Чехословакии, 1,8 в Болгарии в конце 1980-х гг. В западноевропейских странах суммарный коэффициент частоты абортов не поднимался выше 0,61.

Вставка 9.6. Обыкновенный суммарный коэффициент частоты абортов гипотетической когорты рассчитывается точно также, как и обыкновенный СКР: как сумма возрастных коэффициентов, исчисленных как годовое число искусственных абортов у женщин данной возрастной группы к среднегодовой численности женского населения этой группы.

Важно заметить, что распространение искусственных абортов в России в отличие от западных стран началось в период, когда эффективные внутриматочные средства (ВМС) и современная оральная контрацепция еще не были разработаны и коммерчески доступны. Когда же в конце 1970-х гг. они

1 Заметим, однако, что если оценки для России были получены непосредственно по данным государственного статистического учета, обеспечивающего практически повсеместный охват медицинских учреждений, то для западных населений во многих случаях оценки строятся по данным репроспективных опросов женщин и, следовательно, не могут не преуменьшать фактическое число абортов.

228

стали активно распространятся на Западе (и крупные фармацевтические компании приложили существенные усилия к их рекламе), то в России уже не только была создана широко развитая медицинская инфраструктура по производству абортов, но и в значительной мере установилась «абортная культура» в сознании женского населения. В условиях общего предкризисного состояния страны в 1980-е гг. ни форсированного производства новых средств контроля, ни закупки их заграницей, ни целенаправленной пропаганды современной контрацепции не проводилось. К тому же новые методы аборта, такие как вакуум-аспирация (с меньшей вероятностью приводящие к осложнениям и вторичному бесплодию), также внедрялись медленно.

Длительная устойчивая тенденция снижения уровня рождаемости охватила все 1960-е гг., сменившись периодом сравнительной стабильности в начале 1970-х гг. и снова периодом медленного снижения во второй половине того же десятилетия (см. рис. 9.3). Вблизи 1964 г. суммарный коэффициент рождаемости России впервые после 1948 г. опустился ниже уровня простого воспроизводства (см. формальное определение уровня простого воспроизводства в главе 16) и более не поднимался выше этого уровня, исключая короткий период в конце 1980-х годов. В терминах СКР падение за 1956–1969 гг. составило примерно 1 ребенок на женщину.

Детальный демографический анализ с привлечением специальных таблиц рождаемости и косвенных оценок движения вероятностей увеличения семьи показывает, что рождаемость сокращалась, главным образом, за счет отказа от рождений более высокой очередности, включая и третьего ребенка, в то время как вероятности рождения первого и второго изменялись мало. Другими словами, именно в шестидесятые годы большая часть населения страны перешла к малодетной (1–2-детной) семье, поддерживаемой сознательным контролем рождаемости на внутрисемейном уровне, т.е. достигла современного типа рождаемости, принятие которого составляет существо демографического перехода в области рождаемости.

Устойчивое снижение рождаемости в основных странах Западной Европы началось во второй половине 1960-х и 1970-х гг., позже чем в России. Ко второй половине 1970-х гг. суммарный коэффициент рождаемости Англии и Уэльса, Франции, ФРГ, Нидерландов, Швеции и др., также как и белого населения США находился в диапазоне 1,5–2,0. В этот же диапазон попадала и Россия.

Период 1980-х гг. наиболее интересен как период активизации пронаталистической демографической политики. Советское правительство традиционно придерживалось пронаталистической ориентации, и различные меры материального и морального поощрения деторождения находились в силе с 1930-х гг. Они были, однако, в основном, направлены на рождения высоких очередностей, т.е. стимулировали многодетность и, следовательно, не могли быть эффективны в современных условиях. Правительственное Постановле-

229

ние от января 1981 г. переместило акцент, распространив многочисленные поощрительные меры на рождения низких очередностей.

В российской демографической литературе не существует общепризнанной оценки, в какой мере эволюция рождаемости в 1980-х гг. была вызвана именно активизацией демографической политики. В терминах очередности деторождения изменения коснулись прежде всего вероятностей рождения второго ребенка. По нашим расчетам, соответствующая вероятность увеличения семьи возросла более чем на 0,1, достигнув уровня, не отмечавшегося с 1960-х гг. В значительно меньшей мере была также затронута вероятность рождения третьего ребенка, тенденция к снижению которой оказалась задержана. В целом, в конце 1980-х гг. (обыкновенный) СКР быстро возрастал, достигнув максимума 2,13 в 1988 г. и в течение двух календарных лет превышал уровень простого воспроизводства (см. рис. 9.3). Заметим, однако, что более точная оценка СКР, построенного по специальной таблице рождаемости, составляет 2,09 (1988 г.), т.е. лежит ниже уровня простого воспроизводства.

Несмотря на поддержание активной демографической политики, тем не менее дезорганизация экономики, ощущавшаяся уже в конце 1980-х гг., и глубокий социально-экономический кризис, разразившийся после распада СССР, не могли не сказаться на их результативности, обнаружив прежде всего недостаточность чисто монетарной поддержки. Государство, утратившее контроль над экономикой, утратило и возможность гарантировать женщине долгосрочное наличие рабочего места, свободные от инфляции накопления, сохранение практически бесплатного жилища. Изменился кроме того и тон государственной пропаганды, которая в 1980-е гг. не только подчеркивала социальные и психологические преимущества деторождения, но и недвусмысленно подтверждала положительный интерес государства и его обязательства к поддержке. В 1990-е гг., акцент стал делаться на «свободу выбора», осуществляемого каждой семьей независимо, при нейтральной позиции государства.

Падение рождаемости в 1990-е гг. (см. рис. 9.3) выразилось в небольшом, но ощутимом увеличении бездетности гипотетических поколений, возобновлении долгосрочной тенденции снижения вероятности рождения третьего ребенка (задержанной мерами демографической политики 1980-х гг.) и в резком падении вероятности рождения второго ребенка: амплитуда ее падения в 1989–1994 гг. примерно вдвое превышала прирост, достигнутый в 1980-е гг. В целом, население сделало зримый шаг к принятию однодетной модели семьи в противоположность двухдетной господствующей в 1980-е гг. Можно говорить об ускорении долгосрочных тенденций снижения рождаемости в ходе демографического перехода, несомненно, на наш взгляд, обусловленном кризисом 1990-х гг.

230

Интересно, что падение рождаемости в 1990-е гг. протекало параллельно со значительным уменьшением частоты абортов. К 1996 г. суммарный коэффициент частоты абортов снизился, по официальным данным, до 2,34. Хотя качество статистического учета абортов в последние годы несомненно понизилось (в связи с развитием частной врачебной деятельности, а также распространением абортов в очень ранние сроки беременности, в частности, средствами абортирующих таблеток), можно определенно говорить о снижении уровня абортов. Сказалось прежде всего интенсивное распространение внутриматочной контрацепции (ВМС) — доля женщин 15–49 лет с установленным ВМС превысила, по оценкам, 25%.

Современный уровень рождаемости России лежит в диапазоне западноевропейских населений, определенно приближаясь к его нижней границе. В середине 2001 г. только в бывших социалистических странах Восточной Европы, Латвии, Украине, Словении и Испании СКР был ниже уровня России. В странах же, традиционно лидирующих в долгосрочной тенденции снижения рождаемости (таких как скандинавские страны, Англия и Уэльс) СКР не опускался ниже 1,5 на протяжении последних 20 лет, причем примеры СКР, превышающего 2,0, нередки.

9.4.2. Современные особенности рождаемости в России

Анализ современной российской рождаемости в терминах гипотетических поколений позволяет выявить ряд интересных особенностей, во многом отличающих сегодняшнее репродуктивное поведение населения нашей страны от населений Запада, несмотря на близость суммарных коэффициентов рождаемости. Мы остановимся на них кратко.

В России, безусловно, преобладает малодетная (1–2-детная) семья. Уже начиная с 1970-х гг., вероятность рождения третьего ребенка была одной из самых низких из когда-либо зарегистрированных в Европе, а к настоящему времени значительно ниже уровней западноевропейских стран. Например, в Западной Германии (1985 г.) при СКР, равном 1,28, вероятность рождения третьего ребенка составила 0,31, вИталии (1988 г.)— 0,23 приСКР, равном1,421, странах с более высоким СКР (таких, как Франция и США) она поднимается до 0,45. По оценкам, вероятность рождения третьего ребенка в России опустилась с 0,29 в 1989 г. (рассчитанный по специальным таблицам рождаемости СКР, равном 1,98) до 0,16 в 1994 г. (Андреев и др., 1998, С. 82). Иными словами, посвящение себя «семейной карьере» никак не характерно для российских женщин.

Преобладание малодетной семьи в России имеет и другую сторону: низкий уровень бездетности. Значительная доля женского населения Западных стран (особенно это относится к белому населению США, Западной Германии, Швейцарии) остается бездетной. Это не только неимущие слои населения, которые часто не могут себе позволить обзавестись деть-

231

ми, но часто и женщины с высоким образованием, предпочитающие хорошо оплачиваемую профессиональную карьеру. Уровень бездетности в гипотетических поколениях достигает 20–30% даже при суммарном коэффициенте рождаемости значительно превышающем СКР России. В России же репродуктивное поведение практически независимо от принадлежности к той или иной имущественной или социальной группе, ори-

ентировано на обязательное	рождение ребенка. Основываясь еще
на обследованиях рождаемости	конца 1960-х гг., В.А Борисов отмечал,

что «рождение первенца мало зависит от каких-либо материальных условий жизни» (Борисов, 1976, С. 105). Аналогичное заключение справедливо и по данным микропереписи 1985 г. По оценкам, уровень бездетности сохранялся почти неизменным (около 5–7%) на протяжении 1970-х и 1980-х гг. Можно было бы ожидать, что в период социальноэкономического кризиса 1990-х гг. бездетность резко возрастет, разделив, пo-существу, российское население на тех, кто может себе позволить в настоящий момент обзавестись детьми, и тех, кто нет. Однако этого не произошло. Уровень бездетности поднялся лишь до 11–12%.

Столь низкий уровень бездетности не может не быть сопряжен с ранним началом деторождения. Действительно, смещение российской рождаемости к молодым возрастам постоянно подчеркивается

вдемографической литературе. На рис. 9.1 разница между возрастными кривыми России и Западной Германии (с примерно одинаковым СКР, равными 1,4) разительна. В главном, она сводится к разнице во времени рождения первого ребенка: в России средний возраст матери составляет 22–23 года, в Германии— около 26 лет. Подобное же позднее начало деторождения характерно и для других западноевропейских странах, даже для тех, где рождаемость сравнительно высока (например, во Франции в 1989 г. — 26,8 приСКР, равном1,87).

Вцелом, устойчивое снижение рождаемости, наблюдавшееся вЗападной Европе с конца 1960-х гг., шло параллельно со смещением рождаемости первенцев к старшим возрастам, т.е. с откладыванием начала деторождения,

атакже откладыванием заключения первых браков (заметим, что в годы повышения рождаемости — конец 1940-х и начало 1950-х гг. — тенденция

вкалендаре рождений была прямо противоположной). Под воздействием этого увеличивался итоговый уровень бездетности в гипотетических поколениях. В России же быстрое снижение рождаемости 1960-х гг. шло параллельно с ее омоложением и, по-видимому, с уменьшением бездетности.

ВРоссии с середины 1990-х гг. преобладающая малодетная семья — это семья однодетная. Доля женщин с итоговым числом рождений, равным 1, приближается в гипотетических поколениях к 50%, что существенно выше, чем в западноевропейских странах (30–35%, см. пример на рис. 9.2). По вероятности рождения второго ребенка (около 0,46)

232