Об эволюции эйнштейновской методологии в 1920-1950-е годы

После завершения основ ОТО основные усилия Эйнштейна сфо­кусировались на проблеме построения единой теории поля [Визгин, 1985], хотя первые варианты такой теории были развиты Г. Вейлем и Т. Калуцей. Вскоре оформляется исследовательская программа полевого геометрического синтеза физики, в реализацию которой энергично включается Эйнштейн, более 30 лет посвятивший безус­пешным попыткам решения этой проблемы. Это 30-летие (или да­же 35-летие) резко контрастирует с предыдущим 10-15-летием не только по результативности, но в методологическом плане.

В чем заключалась упомянутая программа синтеза физики? Главной ее опорой была идея геометризации физического взаи-

119модействия, понимаемого как классическое поле. Геометризация гравитации привела к эффективной и эстетически привлекатель­ной ОТО. Некоторое обобщение четырехмерной римановой гео­метрии, как полагал Эйнштейн вслед за Вейлем, Калуцей, Эд-дингтоном, должно было дать объединенное геометрическое описание гравитационного и электромагнитного полей. Предпо­лагалось также, что уравнения единого поля так или иначе содер­жат частицеподобные решения, которые можно было бы интер­претировать как электрон. Можно было надеяться и на то, что и квантовые свойства электромагнитного поля и электронов най­дут свое объяснение на основе этих уравнений.

Какова была методология реализации этой программы? В основном она носила математический характер. Эйнштейну казалось, что надо только найти подходящее обобщение рима­новой геометрии. Конечно, и здесь, в поиске этого обобщения, он опирался на методологические принципы симметрии, соот­ветствия и простоты, но при этом все дальше уходил от опоры на эксперимент, от мысленных экспериментов и операцио­нально-измерительного подхода, от принципа наблюдаемости. Поиски нужного обобщения все в большей мере сводились к попыткам угадать подходящую математическую структуру. Эйнштейн то обращался к вариантам обобщения, опирающи­мися на четырехмерные геометрии аффинной связности (в ду­хе теории Вейля и Эддингтона), то его привлекали пятимерные римановы геометрии (в духе Калуцы), то он пытался заменить кривизну кручением (геометрии с дальним, или абсолютным, параллелизмом). Но, несмотря на то что в этих схемах в какой-то степени формальное объединение полей достигалось, оно не вело к новым физическим эффектам и не приводило к час-тицеподобным решениям. На фоне поразительных успехов квантовой программы (особенно после 1925-1926 гг.) неэффе­ктивность эйнштейновских попыток выглядела особенно удру­чающей.

Все-таки этот опыт теоретизирования не был совершенно бесплодным [Визгин, 1985]. «Попытки эти, - писал И.Ю. Кобза-рев в 1979 г., - не привели к успеху, и все же они, как и многое другое, что делал Эйнштейн, чем-то предвосхитили будущее; та игра с лагранжианами теории поля (и, добавим, уравнениями и геометриями. - В.В.), которой Эйнштейн занимался последнее 30-летие своей жизни, если не по результатам, то по стилю на­поминает то, что делают сегодня теоретики, ищущие единые теории взаимодействия элементарных частиц» [Кобзарев, 1979, с. 21]. 120