«Космическая религия» Эйнштейна и эйнштейновская модель построения научной теории

В уже цитированной спенсеровской лекции «О методе теоре­тической физики», читанной в Оксфорде 10 июня 1933 г., Эйн­штейн очень четко зафиксировал отмеченный выше методологи­ческий сдвиг: «Весь предшествующий опыт убеждает нас в том, что природа представляет собой реализацию простейших матема­тически мыслимых элементов. Я убежден, что посредством чисто математических конструкций мы можем найти те понятия и зако­номерные связи между ними, которые дадут нам ключ к понима­нию явлений природы. Опыт может подсказать нам соответству­ющие математические конструкции. Но настоящее творческое начало присуще именно математике. Поэтому я считаю в извест­ном смысле оправданной веру древних в то, что чистое мышление в состоянии постигнуть реальность» [Эйнштейн, 1967, с. 184]. Именно эта убежденность связывалась у него с верой в «предус­тановленную гармонию» между математикой и физикой и соот­ветственно с «космическим религиозным чувством», выражаю­щимся в «глубокой убежденности в рациональном устройстве ми­ра» [Там же, с. 128-129].

Но здесь мы уже уходим от феноменологического завета: «Не слушайте... а изучайте...» и пытаемся прислушаться к тому, что говорит о своей работе сам Эйнштейн. И этот анализ самосозна­ния великого теоретика существенно дополняет наши представ­ления о его методологии. Оправдывая свое вторжение в методо­логию (в цитированной выше спенсеровской лекции), он замеча­ет, «что каждому интересно знать, что думает о своей науке чело­век, который всю жизнь отдавал свои силы выяснению и улучше­нию основ науки» [Там же, с. 181]. Однако если обратиться к не­сколько более ранним текстам такого рода [Там же, с. 14-16; с. 39-40], то можно увидеть, что, считая сверхзадачей теоретика поиск основных принципов, Эйнштейн не ограничивает этот по­иск математическим конструированием, а под предустановленной гармонией понимает гармонию, согласование теоретической сис­темы с «миром наблюдений». Вот соответствующее высказыва­ние, относящееся к 1918 г.: «...Высшим долгом физиков является поиск тех общих элементарных законов, из которых путем чис­той дедукции можно получить картину мира. К этим законам ве­дет не логический путь, а только основанная на проникновении в суть опыта интуиция... Никто из тех, кто действительно углублял­ся в предмет, не станет отрицать, что теоретическая система пра­ктически однозначно определяется миром наблюдений, хотя ни-

121Какой логический путь не ведет от наблюдений к основным прин­ципам теории. В этом суть того, что Лейбниц удачно назвал "пре­дустановленной гармонией"» [Там же, с. 40-41].

В сущности, уже здесь дан набросок эйнштейновской модели построения физической теории, которую незадолго до своей кон­чины Эйнштейн более подробно изложил в часто цитируемом письме к М. Соловину (от 7 мая 1952 г.) [Там же, с. 569-570]. Эта модель (рис. 2) содержит три уровня физического знания: «непо­средственно данные нашего чувственного опыта» (эксперимен­тально-эмпирический уровень) Е, «систему аксиом» теории (т.е. уровень фундаментальных принципов и уравнений) А и систему «частных утверждений» S, логически (дедуктивно) следующих из А и сопоставляемых с опытом Е. Первейшей и наиболее трудной задачей физика-теоретика является отыскание и формулировка «системы аксиом» А. Опыт разработки теорий относительности (СТО и ОТО) привел к выводу, четко сформулированному уже в 1918 г. или даже ранее, что хотя «психологически А основаны на Е», «никакого логического пути, ведущего от Е к А, не существу­ет» [Там же, с. 570]. На схематическом изображении модели (см. рис. 2) этот «нелогический», интуитивный прыжок от Е к А пока­зан в виде дуги, которую условно можно назвать «дугой Эйнштей­на» [Визгин, 2001, с. 123-124].

По существу, выяснение природы «дуги Эйнштейна» и явля­ется одной из центральных задач истории и философии науки. В случае фундаментальных физических теорий «дуга Эйнштейна», в частности в работах самого Эйнштейна по теориям относитель­ности (как СТО, так и ОТО), определяется такими методологи­ческими принципами (они же, по Холтону, - «тематические пред­посылки»), как принципы симметрии, сохранения, причинности, наблюдаемости, соответствия, простоты и т.п. Другим важным 122

фактором является вера в «непостижимую эффективность мате­матики» (к ней фактически сводилось и «космическое религиоз­ное чувство» Эйнштейна, связанное с лейбницевской «предуста­новленной гармонией» между законами природы и математиче­скими структурами).