О «зоне обмена» между физикой и философией

В трехслойной модели развивающейся естественно-научной системы П. Галисона (см. Введение) все три слоя являются орга­ничными частями этой системы. В дополнение к двум традицион­ным слоям (экспериментальному и теоретическому) он ввел еще один, третий, инструментальный слой, который стал особенно характерен для науки, прежде всего физики, второй половины XX в. Действительно, большими специальными областями стали такие сферы научно-технического развития, как физика ускори­телей, реакторов, детекторов частиц, электронных микроскопов, лазеров и других инструментов научного исследования, ранее входивших в состав экспериментального слоя. На ряде примеров Галисон показывает, что эффективное развитие научной систе­мы происходит в «зонах обмена» этих слоев.

Хотя философия не является органичной частью естествозна­ния, творцы новой парадигмы, новой научной картины мира, ко­торые создаются в периоды научных революций, вынуждены вторгаться в теоретико-познавательные сферы, и тогда четвер­тый, философский, слой оживает. Из физиков в соответствую­щую зону обмена вступают крупные теоретики, такие как Эйн­штейн, Пуанкаре, Планк, Бор, Гейзенберг, Шредингер, Паули, Борн, Г. Вейль, А. Эддингтон, П. Бриджмен (из русских и совет­ских физиков этих поколений можно назвать Н.А. Умова, О.Д. Хвольсона, А.А. Фридмана, В.А. Фока, Л.И. Мандельштама, М.П. Бронштейна и др.). Из философов в эту зону обмена попа­дают Мах, представители венского кружка (М. Шлик, Р. Карнап, В. Крафт, О. Нейрат и др.), неопозитивисты (Ф. Франк, Г. Рейхен-бах, К.Г. Гемпель, Г. Маргенау и др.), поздние неокантианцы (Э. Кассирер и др.), неорационалисты (Э. Мейерсон и др.), позже постпозитивисты (К. Поппер, Т. Кун, И. Лакатос, С. Тулмин, П. Фейерабенд и др.). Предметом взаимного интереса, совместных дискуссий для физиков и философов оказываются проблемы про­странства и времени, причинности, структуры научной теории, обоснования, редукционизма, соотношения эксперимента и тео-126

рии. Физики свои новые представления, рожденные в процессе квантово-релятивистской революции, «обменивают» на их фило­софское осмысление, их подключение к философским традици­ям, что порою оказывается для физиков важными стимулами для дальнейшего развития.

В случае Эйнштейна и квантово-релятивистской революции соответствующая зона обмена имела весьма сложную структуру. Канал воздействия «от философии к физике» фактически уже описан или по крайней мере очерчен. Обратному воздействию «от физики к философии» посвящена обширная литература (см., например: [Hentshel, 1990]), где можно найти ссылки и на другие источники).

В связи с этим я остановлюсь на двух сюжетах.

Первый сюжет относится к концепции перспективизма, соста­вившей один из важнейших элементов философских построений выдающегося испанского мыслителя X. Ортеги-и-Гассета. Эта кон­цепция сформировалась явно под влиянием Эйнштейна и теории от­носительности. Релятивистская суть перспективизма просвечивает в следующем высказывании Ортеги: «Космическую реальность можно видеть лишь в определенной перспективе. Перспектива -это один из компонентов реальности. Не будучи ее деформацией, она является ее организацией... Сказанное о телесном видении под­ходит и ко всему остальному. Любое познание есть познание с оп­ределенной точки зрения... Вездесущей, абсолютной точки зрения не существует как таковой... Такой способ мышления ведет к ко­ренной реформе философии...» [Ортега-и-Гассет, 1991, с. 47].

В другом месте он замечает, что «Эйнштейну для его изощрен­ного синтеза пришлось пропитаться идеями Канта и Маха... кото­рые помогли освободиться его разуму и найти путь к обновлению» [Там же, с. 109]. В результате теория относительности стала «са­мым выдающимся интеллектуальным событием, которым может гордиться современность» [Ортега-и-Гассет, 2005, с. 219] и кото­рое является «магическим кристаллом, в который нужно заглянуть, чтобы увидеть отблеск будущего» [Ортега-и-Гассет, 1991, с. 11].

Второй сюжет относится к весьма драматичным взаимоот­ношениям теории относительности и диалектического матери­ализма, ставшего в 1920-1950-е годы философской основой го­сударственной идеологии в СССР [Визгин, Горелик, 1988; Виз-гин, 1999; Vucinich, 2001; Vizgin, Vdovichenko, 2005]. Намечавшемуся «обмену» между теорией относительности и диалектико-матери-алистической философией (в духе взаимодействия философов-марксистов 1920-1930-х годов. СЮ. Семковского и Б.М. Гессе-на и физиков В.А. Фока, И.Е. Тамма, СИ. Вавилова,

127Я.И. Френкеля и др.) помешала антирелятивистская кампания, развязанная официальными философами и философствующи­ми физиками-механицистами (среди них A.M. Деборин, А.К. Тимирязев, А.А. Максимов, В.Ф. Миткевич, Э. Кольман и др.). В эти годы смысл «физико-философского обмена» заклю­чался в том, что сторонникам теории относительности и ее фи­лософской приемлемости дозволялось заниматься этой теори­ей, преподавать ее, защищать ее от чрезмерно резких идеологи­ческих наветов, а ее противникам - критиковать теорию с пози­ций диамата, не доводя эту критику до оргвыводов и крайно­стей. В 1940-е послевоенные годы, когда натиск антирелятиви­стов усилился, физикам пришлось напомнить, что теория отно­сительности (наряду с квантовой механикой) образует теорети­ческий фундамент ядерной физики и соответственно создавае­мого в этот период ядерного оружия, и это умерило критиче­ский пыл противников теории.

По существу полная «философско-идеологическая реабили­тация» теории относительности в СССР произошла в первые по-слесталинские годы, и тогда началась нормализация «физико-фи­лософского обмена» в этой сфере. Физики и специалисты по ис­тории и философии естествознания участвовали в издании собра­ния трудов Эйнштейна, обсуждали проблемы интерпретации тео­рии и ее методологические основы. Такой, порой весьма драма­тичный, характер приобретал «физико-философский обмен» в сфере теории относительности.