Степени окказиональности новообразований

Следует различать разные степени окказиональности новообразований:

а) окказионализмы первой степени - это стандартные, потенциальные образования, созданные в полном соответствии с деривационными нормами современного русского литературного языка.

б) окказионализмы второй степени - частично нестандартные образования, причем отступления от деривационной нормы, произошедшие при образовании окказионализма, не порождают трудностей семантической интерпретации. Например, прилагательное “эхоголосые” в строке С. Кирсанова “мхи диалектов эхоголосых” несколько не соответствует узуальной деривационной модели “основа прилагательного + основа существительного + нулевой частеречный суффикс имени прилагательного” (по этой продуктивной модели образованы прилагательные типа “звонкоголосый”, “большеглазый”, “темноволосый”), поскольку первая основа окказионального композита* - основа имени существительного (“эхо”), а не прилагательного. Но выявленное отступление от нормы не затрудняет дешифровку новообразования: “эхоголосые”, то есть “доносящиеся до нас из глубины веков, как эхо доносится издалека”.

в) окказионализмы третьей степени - это сугубо окказиональные, полностью нестандартные образования, семантическая интерпретация которых достаточно трудна, а отступление от деривационной нормы существенно. Такие образования часто не имеют аналогов даже среди окказионализмов. Например, окказионализм А. Вознесенского тюрьмым-тюрьма в строке “в душе - тюрьмым-тюрьма” деривационно не соответствует отчасти структурно подобным “темным-темно”, “белым-бело” и др., так как мотивирован не прилагательным, а сушествительным, которое от лексем-образцов наследует аффикс -ым, чуждый существительному. Только исследование семантики существительного “тюрьма”, круга устойчивых ассоциаций, рождаемых этим словом, при учете “накала” состояния, подчеркиваемого повтором мотивирующей основы, и семантики лексем-образцов типа “темным-темно”, “черным-черно” позволяет прийти к истолкованию названного окказионализмом состояния души как “тягостного, мрачного, безнадежного одиночества”, как “мучительного чувства внутренней несвободы”.

Эрративы

Эррати́в (от лат. errare в значении «ошибаться») — слово или выражение, подвергнутое нарочному искажению носителем языка, владеющим литературной нормой. Термин был введён в науку филологом Гасаном Гусейновым.

Эрративы можно назвать подвидом окказианализмов, так как они являются индивидуально авторским неологизмом, созданный поэтом или писателем, использующийся исключительно с тесной семантической связью с контекстом, как лексическое средство художественной выразительности или языковой игры. Они обычно не получают широкого распространения и не входят в словарный состав языка. Разница между ними в том, что эрратив - это прежде всего искаженное слово, несущее в связи с изменением дополнительный семантический контекст, но не изменяющее в корне своего значения, а окказионализм это новое слово.

Причины появления Эрративов

Когда появляется новый медиум, литература не просто чрезвычайно быстро к нему приспосабливается, но вырабатывает свои, специально для данного медиума вызванные к жизни жанры. Так в 1920-е годы в центр русского литературного пространства выдвинулись газета и журнал. К началу нового тысячелетия всё, включая периодическую прессу, приобрело сетевое отражение.

За последние несколько лет веблоги (сетевые журналы) стали и новым медиумом, и новым фактом литературы. Традиционные жанры малой прозы – схолия (комментарий), новелла, анекдот – интегрированы постом (постингом), сопровождаемым отдельными комментами (каментами) или их гроздью – тредом, вокруг которого, собственно, и разрастается интересующий меня сюжет – нарочитый отказ прозаика (и который про заек, и так) от литературной нормы. Из огромного жанрово-стилистического разнообразия этого поля современной словесности я выбрала только этот сегмент, интересный именно своей эрратической семантикой – значениями, возникающими вследствие нарочитого грубого искажения стандартного написания слова и его последующей микрогрупповой канонизации в качестве утрированно-исправленного и иногда фиктивно приспособленного к реальному произношению. Пример: аффтар вместо автор, криатиф вместо креатив, баяцца вместо боят(ь)ся и тому подобное.

Эрративы толкуют как следующий шаг после детабуирования в литературе и общественном дискурсе мата, примером сему может послужить поэзия известного интернет-поэта Юдика Шермана, насыщенная табуированной лексикой, но отнюдь не запрещённая.

Также эрратив можно рассматривать как способ самозащиты гоблинов (русскоговорящего, причём весьма культурно, сообщества) от покушений иноземцев. Так, комментируя небольшую подборку «креатива», публикуемую в блоге издателя журнала «Магазинник», известного в ЖЖ как «Продавец шпилек» (pintrader), лже-юзер mancunian замечает: «Иностранцы нас переводят бабелфишем (Babel Fish — сервис, предоставлявшийся Yahoo! до мая 2012 года для перевода части текста или веб-страницы целиком с английского (или несколькоих других языков) на другой язык), так что надо песать граматно».

Таким образом, справедливо говорить о нескольких противоречивых интенциях гоблинской речевой практики. Одна – изоляционистская: эрративы воплощают стремление к поддержанию возможно более закрытого режима в гоблинской субкультуре. Другая – демонстрация новой эпохи, пришедшей на смену времени снятия табу на мат.

Одной из технических мотиваций для эрративов является борьба с возможными фильтрами, работающими по ключевым словам. У эрратического креатива имеется и вспомогательная функция: этот тип высказывания позволяет поддерживать классовую дистанцию между носителями языка, владеющими языковой нормой и до известной степени даже способными развивать эти навыки благодаря эрративам, и тем рядовым, как назвал его создатель сайта udaff.com, «офисным планктоном», который приветствует в данном речевом потоке его голый контр-культурный пафос.