Классификация Эрративов Первичные и вторичные эрративы

Эрративы можно разделить на первичные и вторичные. Первичный эрратив искажает письменную форму, воспроизводя (обычно искажая и её) устную форму слова («как слышыцца, так и пишыцца»; этот эффект сложнее повторить, например, в белорусском языке, где фонетический принцип письма используется гораздо шире). Такой тип исторически испытан в передаче иноязычных слов («лобзик» от нем. Laubsäge, «Шанз Элизе» от фр. Champs Elysées и и многие другие). Вторичные эрративы представляют собой обычно труднопроизносимую гиперкоррекцию предполагаемого первичного эрратива.

Графические и грамматические эрративы

Эрративы легко распознаются в тексте, если они построены как нарушение норм правописания (например, «аффтар» вместо «автор», «кросавчег» вместо «красавчик», «превед» вместо «привет» и т.п.). В отличие от ошибок, которые возникают вследствие неграмотности (необученности грамоте) или безграмотности (в формах дислексии или нарочитого пренебрежения нормами правописания), эрратив предполагает как раз уверенное владение носителя языка нормой. Так, в интернет-сообществах, практикующих эрративы, от пишущих требуют владения «новой нормой». В сообществе «бесграмматных» написание «афтар» считается нарушением местной нормы – «аффтар», да и эрратив «бес грамматный» рекомендуется писать с одним «м», а также раздельно.

Семантические эрративы: вызов политкорректности

Относительно труднее распознать эрративы, нарушающие некий набор правил «политической корректности». В таких фрагментах словаря блоггера, как «жыд», «фтопку» [в топку] или «газенваген» историческая семантическая подкладка – «истребление евреев во времена национал-социалистической диктатуры» – образует принудительный подтекст, который призван отпугнуть от продолжения коммуникации всех тех, кто в своих предпочтениях не выходит за рамки культурно-политического мейнстрима. Даже попытка просто описать, например, явление антисемитского дискурса как элемента контр-культурной стратегии вызывает в соответствующем сегменте блогосферы эмоциональный взрыв.

Глава 2: Окказионализмы и Эрративы в романе Юрия Некрасова «Бранделькаст»

Создавая произведение, действие которого происходит в совершенно иной реальности, автор создаёт реалии которых нет и наверняка никогда не будет в нашем обозримом мире, а поскольку вещи аналогов не имеющие, не имеют и названий, то поименовать их писателю приходится самому и сызнова. Так рождаются окказионализмы всех возможных вариантов видов, и как их подвид эрративы.

Окказионализмы

Действие романа происходит в насквозь вымышленном сюрреалистическом Мире Пасти, где даже обычные нам вещи, являются совсем не тем чем нам они представляются, но это не всегда понятно сразу из текста, именно по этому сразу после текста самого произведения автором был опубликован Дружбарь – словарь поясняющий авторские окказионализмы. Это весьма примечательно потому, что сразу подчёркивает степень фантастичности произведения, ведь даже спровочно-понятийный аппарат у него не такой как везде…

В романе Бранделькаст присутствуют все типы окказионализмов, больше всего в тексте окказиональных словосочетаний с них и начнём.

Окказиональные сочетания

Приведу примеры:

Сандальные озерца — обувные купели. Не каждый горожанин рискнет выкупаться в таком водоеме. А местные никогда не брезгуют. Пяток минут, и к твоим стопам прилипла вполне приличная пара обуви. Старая, причем, тут же отвалилась. Чаще всего на купальщиков охотятся открытые сандалии. Не беда, что разного цвета и размером могут слегка не совпадать. Цельный год обувка сносу не знает. Милое дело! Нешто за деньги ее покупать?!

Это пример окказионально сочетания так в обыденной речи слова «сандалии» и «озёра» не сочетаются не в одном из семантических значений: сандалии - обувь, состоящая из подошвы, прикрепляемой к ноге ремешками, озеро - замкнутый естественный водоём в углублении суши, котловине, следовательно, озеро никак не может быть сандальным. Также здесь внутри окказионального сочетания присутствует лексический окказионализм «сандальное» созданное по образцу таких прилагательных сочетаемых со словом «озерцо» как торфяное(полное торфа) или рыбное(полное рыбы), в мире автора появилось сандальное озерцо то есть озеро полной сандалий.

Помойные эльфы — в переводе с гнусно-нареченского на нашенско-простоватый: «те, кого нашли среди отбросов и сгнившей мерзости, но кто мил и непосред­ственен, аки ангел». Крайне немногочисленное племя волшебного народца, все еще не сбежавшего из мира Пасти.

Это окказиональное сочетание так как в речи слова помойный – найденный на помойке, сниженое, и эльф – представитель фантастической расы мудрый и прекрасный, несут в себе полярную семантическую окраску и их употребление является нарушением семантической сочетаемости, в романе же это сочетание ёмко и ясно создаёт описание индивидуально-авторской расы.

Слепой карнавал — Мир скрылся. Бесконечная, об­волакивающая слепота прижала меня к груди и обвернула сотней своих юбок. Последнее, что я видел, был хвост падучей звезды. А затем... худые холодные пальцы сомкну­лись на моем запястье, и я почувствовал длинную вереницу, проходящую сквозь ток моей крови и остаю­щуюся всегда позади, слепой карнавал.

Прилагательное слепой то есть лишённый возможности видеть, незрячий не применимо к неодушевлённым предметам и явлениям таким как карнавал – народное гуляние маскарад, которыё не могут что либо видеть по определению. Данное словосочетание описывает эмоцию присущую исключительно персонажу книги.