38. Интуиция. Рациональное и иррациональное в познании. Познание и творчество.

В истории философии проблеме интуиции уделялось большое внимание, понятие интуиции имело разное содержание. То она понималась как форма непосредственного интеллектуального знания или созерцания (интеллектуальная интуиция). Так, Платон понимал под интуицией созерцание идей (прообразов вещей чувственного мира), которое есть вид непосредственного знания, приходящее как внезапное озарение, предполагающее длительную подготовку ума. Имелось различие в трактовке интуиции между Платоном и Аристотелем: разум, согласно Аристотелю, «созерцает» общее в самих вещах, согласно Платону - «припоминает» в особом мире идеальных сущностей (см.: Лебедев С. А. «Интуиция как метод научного познания». М., 1980. С. 29). Но оба не мыслили себе творчество без нее. Философы Нового времени, разрабатывавшие методы рационального познания природы, тоже не могли не отметить нарушений логики рационального познания, осуществлявшихся посредством интуиций. Декарт утверждал: «Под интуицией я разумею не веру в шаткое свидетельство чувств и не обманчивое суждение беспорядочного воображения, но понятие ясного и внимательного ума, настолько простое и отчетливое, что оно не оставляет никакого сомнения в том, что мы мыслим, или, что одно и то же, прочное понятие ясного и внимательного ума, порождаемое лишь естественным светом разума и благодаря своей простоте более достоверное, чем сама дедукция…» (Декарт Р. «Избранные произведения». М., 1950. С. 86). Р. Декарт считал, что разумное познание, пройдя через «чистилище» методического сомнения, сопряжено с интуицией, дающей первые принципы, из которых затем выводится все остальное знание путем дедукции. «Положения, непосредственно вытекающие из первого принципа, можно сказать, познаются, - писал он, - как интуитивным, так и дедуктивным путем, в зависимости от способа их рассмотрения, сами же принципы - только интуитивным, как и, наоборот, отдельные их следствия - только дедуктивным путем» (Декарт Р. «Избранные произведения». М., 1950. С. 88).

То она трактовалась как познание в виде чувственного созерцания (чувственная интуиция). «Безоговорочно несомненное, ясное, как солнце… только чувственное», а потому тайна интуитивного познания и «сосредоточена в чувственности» (Фейербах Л. «Избр. филос. произв. В 2-х т.» Т. 1. С. 187).

Интуиция понималась также и как инстинкт, непосредственно, без предварительного научения определяющий формы поведения. Большое значение проблеме интуиции придавал А. Бергсон. Он, в частности, обратил внимание на философскую интуицию, посвятив ей специальную работу (вышла на русском языке в 1911 г.). Интуицию он связал с инстинктом, с познанием живого, изменчивого, с синтезом, а логическое - с интеллектом, с анализом. По его мнению, логика торжествует в науке, которая имеет своим предметом твердые тела. Связывая интуицию с получением нового знания в форме чувственных и понятийных образов, он сделал ряд тонких наблюдений; вместе с тем, опираясь на идеалистическое миропонимание, он упустил возможность широкой научной трактовки интуиции, что видно уже из его противопоставления интуиции логике. Интуиция понималась также и как скрытый, бессознательный первопринцип творчества (З.Фрейд). В некоторых течениях зарубежной философии (интуитивизм и др.) интуиция трактуется и как божественное откровение, как всецело бессознательный феномен, несовместимый с логикой и жизненной практикой, опытом. Различные толкования интуиции в домарксистских или немарксистских философских и психологических учениях подчеркивают в феномене интуиции общий момент непосредственности в процессе познания, в отличие (или в противоположность) от опосредствованного характера логического мышления.

Рациональное – это логически обоснованное, систематизированное универсальное знание предмета. Если мы рассматриваем рациональное как действие или явление, то главной его характеристикой будет выступать способность при помощи четких и систематизированных понятий передавать на вербальном уровне знание о нем другому.

Иррациональное имеет два смысла: негативный и позитивный. В негативном смысле оно есть то явление, которое на данном этапе познания остается для познающего нечто темным, ещё не познанным. В этом смысле всякий предмет, который подлежит познанию иррационален. Он есть то, что ещё только будет рационально оформляться в процессе познания, подвергаясь логической обработке. Подобное иррациональное постоянный спутник рационального. даже наука, высший тип рациональности, есть процесс, который уходит в бесконечный процесс рационализации, потому что субъект познания, используя средства познания превращает непознанное в рациональное выстраивая логически непротиворечивые системы понятий.

Итак, иррациональное в негативном смысле – это объект познания, который поначалу предстаёт как искомое, неизвестное. В процессе познания субъект превращает его в понятное, логически выраженное, всеобщее знание.

Стремление познать иррациональное побуждает разум к деятельности, потому что оно является пределом познанного, постоянно ставя разум в ситуацию, когда он вправе сказать: «Я знаю, что я ничего не знаю». В такой ситуации начинает развиваться саморефлексия разума над собственной деятельностью.

Отношение рационалиста и иррационалиста к знанию прямо противоположно. Рационалист убежден, что получив рациональное знание о предмете, он познал сущность предмета. Со своей стороны иррационалист утверждает, что знание не дает и в принципе не может дать знание сущности предмета и мира в целом. Оно служит только для цели ориентации человека в окружающей среде. Так, компас в руках путника необходим, когда он идёт по незнакомой местности. Но ведь компас не может дать нам описание, а тем более характеристику этой местности. Так и рациональное знание есть только поводырь в мире, который ему известен в самых общих чертах.

Во втором смысле иррациональное это, то, что не может быть познано в принципе, оно может быть только названо, прочувственно, но не выражено ан уровне понятий.

Итак, иррациональное в первом смысле то, что ещё предстоит познать. Иррациональное во втором смысле – то, что не может быть познано. И здесь пути рационалиста и иррационалиста расходятся, и начинается противостояние двух систем познания. Благодаря этому противостоянию в человеческой культуре развивается способность мышления находить единство в сфере разнообразного опыта постижения неизвестного.

В процессе познания наряду с рациональными операциями и процедурами участвуют и нерациональные. Нерациональные процедуры и операции производятся различными участками мозга, которые действуют независимо от воли и сознания чело­века. В чем же специфика нерациональных механизмов познания? Зачем они нужны, какую роль играют в процессе познания?

Для ответа на эти вопросы нам нужно выяснить, что такое интуи­ция и творчество.

В реальной жизни люди сталкиваются с быстро меняющимися ситуациями. Поэтому наряду с решениями, основанными на обще­принятых нормах поведения, им приходится принимать нестан­дартные решения. Такой процесс обычно и называется творчеством.

Платон считал творчество божественной способностью, родст­венной особому виду безумия. Христианская традиция считала творчество высшим проявлением божественного в человеке. Кант считал творчество отличительной чертой гения и противопоставлял творческую деятельность рациональной. С точки зрения Канта, рациональная деятельность, например научная, - удел в лучшем случае таланта, но подлинное творчество, доступное великим пророкам, философам или художникам, - всегда удел гения. Огромное значение придавали творчеству как особой личност­ной характеристике философы-экзистенциалисты. Представители психоанализа, особенно Фрейд, Юм и Кречмер, относя творчество целиком к сфере бессознательного, гипертрофировали его непов­торимость и невоспроизводимость и, по существу, признавали его непознаваемость и несовместимость с рациональным позна­нием.

Механизмы творчества до сих пор изучены еще недостаточно. Тем не менее, можно с определенностью сказать, что творчество представляет собой продукт эволюции человека. Уже в поведении высших животных наблюдаются, хотя и в эле­ментарной форме, акты творчества. Крысы после многочисленных попыток находили выход из крайне запутанного лабиринта. Шим­панзе, обучавшиеся языку глухонемых, усваивали не только не­сколько сот слов и грамматические формы, но и конструировали иногда отдельные, совершенно новые предложения, встречаясь с нестандартной ситуацией, информацию о которой они хотели передать человеку. Очевидно, что возможность к творчеству за­ложена не просто в биофизической и нейрофизиологической структуре мозга, но в его “функциональной архитектуре”. Она представляет собой особую систему организованных и взаимосвя­занных операций, осуществляемых различными участками мозга. Поскольку по своей биологической и нейрофизиологической структуре мозг человека качественно сложнее мозга всех высших животных, то и его функциональная архитектура качественно сложнее. Это обеспечивает необычайную, практически не поддающуюся, оценке возможность переработки новой информации. Особую роль здесь играет память, то есть хранение ранее полученной информации.

В каком же соотношении находятся рациональный и твор­ческий процессы в познавательной и практической деятельности? Деятельность людей целесообразна. Для достижения определенной цели приходится решать ряд задач. Одни из них могут быть решены с помощью типовых рациональных приемов. Для решения других требуется создание или изобретение нестан­дартных, новых правил и приемов. Это происходит, когда мы стал­киваемся с принципиально новыми ситуациями, не имеющими точных аналогов в прошлом. Вот здесь-то и необходимо твор­чество. Оно представляет собой механизм приспособления чело­века в бесконечно разнообразном и изменчивом мире, механизм, обеспечивающий его выживание и развитие. Творчество не противоположно рациональности, а является ее естественным и необходимым дополнением. Одно без другого просто не могло бы существовать. Творчество, протекая подсознательно или бессоз­нательно, не подчиняясь определенным правилам и стандартам, в конечном счете, на уровне результатов может быть консолиди­ровано с рациональной деятельностью.

Любой человек в той или иной мере обладает творческими спо­собностями, то есть способностями к выработке новых приемов дея­тельности, овладению новыми знаниями, формулировке проблем, познанию неизвестного. Каждый ребенок, познавая новый для него окружающий мир, овладевая языком, нормами и культурой, по существу, занимается творчеством. Но с точки зрения взрослых, он овладевает уже известным, обучается уже открытому, проверен­ному. Поэтому новое для индивида не всегда является новым для общества. Подлинное же творчество в культуре, политике, науке и производстве определяется принципиальной новизной получен­ных результатов в масштабах их исторической значимости.