Только космос.

Солнышко ещё долго стоял у подъезда и смотрел на дорогу, туда, где скрылся белый микроавтобус с эмблемой национального телевидения. Он думал, как удивительна всё-таки жизнь, и что друзья встречаются именно тогда, когда меньше всего этого ждёшь. Он поднял голову к небу, послал воздушный поцелуй Пилоту и вернулся к себе.

Пройдёт ещё много времени, прежде чем Солнышко, уже из собственного опыта, поймёт, что, кроме жёлтого Солнца, действительно существуют и чёрное, и белое…

И красное.

ПОСЛАНИЕ ИЗ БУДУЩЕГО ИЛИ КТО ПРЕССУЕТ ДЕТЕЙ ИНДИГО.

Солнышко изучал список своих друзей в Контакте. Очень много людей на Планете. Очень много людей в интернете… Выбирал он друзей по интересам: фантастика, нью-эйдж и, конечно, Агни Йога. Смотрел на аватарку, чтобы красивая была и добрая. И удивлялся, насколько непопулярно его любимое Учение в народе. В родном городке о Живой Этике не знал вообще никто. Закончилось всё тем, что он познакомился с девушкой, которой был интересен сам, как человек. Она была очень умна и образованна; именно её можно назвать Ведой, решил Солнышко. Девушка с улыбкой согласилась принять новое имя. Веда поддерживала его во всём и внимательно выслушивала его фантазии о том, что наше Солнце – это физическое тело Владыки Солнечной Системы и что звёзды – бывшие люди, развившиеся в богов, а светила горячие – их плотные аватары, низшие энергетические центры… Так объяснял он девушке свои мысли. Да, говорила Веда, сейчас рождается много необычных детей; настолько необычных, что их считают психами. И это очень страшно, добавляла она. Ты – необычный, вот.

Я отдаю, потому что есть сердце

Даже без Сердца в груди, уж поверьте.

И мне чихать на людские законы,

И мне чихать на людские препоны,

Я живу Этикой Космоса. Вместе

Мы постараемся тяжкие страсти,

Миром владеющие, заменить

На

Дружбу, любовь: научить людей жить!

- Я не псих, - сказал Солнышко. Они с Ведой обернулись на странные звуки за спиной.

- А жарко, а жрако хота, - пробулькал какой-то забулдыга у стены ресторана. Круглые трубочки из закалённой глины, составлявшие стены, свободно пропускали воздух и звуки.

– Интеллект превратился в инетлект, - передразнил булдыря Солнышко и повторил тихо: - Я не псих, просто иногда вижу тонкий мир. И пишу об этом.

Девушка листала пальчиком страницы на экране мобильного.

- Я тебе запись оставила на стене:

Он разрывает твоё Сердце в пепел,

Разъединяет нас и день не светел…

От деструктивности, тоски и тьмы

Одно лишь средство есть: наш Мир Любви.

Солнышко достал свой наладонник и, по ходу придумывая ответ, набрал в комментариях:

- Я Агни Йог и меня зовут: Солнце.

Творческий центр зовут: Урусвати!

Я здесь живу, я здесь сплю и творю,

Новых друзей я отсюда ищу!

Веда тряхнула облаком волос:

- Какой центр Урусвати? В нашем городке?

- В моей комнате. В моём компьютере, - Солнышко тронул лоб.

Веда покачала головой и ответила на стене:

- В эзотерическом смысле ты – жив,

Но твой компьютер физически мёртв.

Кто же тебе передал этот стих?

Тот, кто НИКТО – и ни жив, и ни мёртв.

- Это не компьютеры мертвы, - поморщился Солнце, а те, кто прессует людей Индиго. И написал следующий комментарий:

- Веде, которая любит вопросы,

Я отвечаю, и даже без спроса:

Я в понедельник иду к врагу в пасть.

Мне нужен друг, чтобы вниз не упасть.

- Это уже политика, Солнышко, можешь утонуть в пучине, - серьёзно заметила Веда. Солнце подождал, пока она набрала личное сообщение и открыл свою страницу:

Чёрная с белой жемчужины в море

Встретились в общей солёной неволе.

Все несвободны в пучине морской,

Радуйся, что белорус и живой.

Нашей страной правят частные руки.

Их всего две: руки-крюки.

От этих рук никуда не уйти.

Бойся в политику, Солнце, идти.

Лучше пиши о морских жемчугах,

О черепахах и добрых китах.

Пусть виртуальная сказка твоя

Реализуется до сентября.

- А почему до сентября? – спросил Солнышко. – Июнь на дворе.

- До сентября мы эту тьму точно не победим, - грустно проговорила Веда и, достав блокнот, что-то принялась в нём писать, поглядывая на Солнечный Мир, в котором жили люди и в котором они прессовали друг друга, зелёные деревья, траву, равнозначные цветы и плитки фонтана. – Мы сами можем превратиться в тьму, - добавила она, продолжая что-то писать в блокноте, - если будем молчать.

- То ли игра, то ли страшная тьма.

Очень красивой бывает она.

Лучше быть светлым как девушка Веда:

Стать тёмной ведьмой – это измена

Радости. Только Она держит Мир,

Нашу Планету и сонмы светил

От разрушенья оберегая.

Мы- это группа. Они – это стая.

Необходимо найти ещё светлых,

Хоть и буддистов, но всё же добрых!

Доброе Сердце поддержит друзей.

Их у меня всего семь: как семь дней…

- Ладно, Агни Солнце, - Веда улыбнулась и захлопнула блокнот. – Держи последнюю запись и пойдём в твой творческий центр:

О чём скажешь – пожалеешь,

Сумасшедшим прослывёшь.

Жить как все ты не умеешь,

И поэтому – Живёшь!

- Нет, подожди, я тебе отвечу, - Солнышко стиснул зубы:

- Только Культура спасает людей

От беспощадных и злобных блядей:

От инквизиторов в белых халатах,

Что убивают нас в белых палатах. – Подняв голову, взглянул на девушку, и продолжил:

- Стих – не рисунок, рисунок – не стих.

Я – не художник – и голос затих.

Чьё-то искусство нужно тебе,

Радость нужна и страдающей тьме, - он приложил к стихам свой рисунок голубого василька, чьи лепестки были похожи на ледяные кристаллы.

- Только зачем тебе Радость, Печаль? – продолжила Веда.

- Чтобы тебя просто съесть, как ни жаль, - ответил за Тьму Солнце.

Это стихи для тебя, Агни Веда.

Лучше быть светлой и радостной, право, - закончил он без рифмы и вдруг развеселился: - Агни Солнце, Агни Сердце!

Веда только вновь покачала головой:

- Животрепещуще, очень печально,

Что для поэзии, впрочем, нормально.

Все педагоги нам всю жизнь врали:

Духом писать нужно, а не мозгами!

- Это точно, Агни Веда… Ладно, пошли в творческий центр, займёмся чем-нибудь полезным.

Друзья спрятали мобильники и блокноты во внутренние карманы и встали со скамьи. Обходя фонтан, Солнышко заметил:

- Долго приходится очищать застоявшуюся воду…

Веда кивнула.

- Я нарисую, что со мной происходило этой весной. Но я не художник. Я журналист, пусть и без образования официального. И для меня беспристрастность изложения важнее влюблённой лобуды.

- Вот этим мы сейчас и займёмся, - снова кивнула девушка…

Я, как ребёнок, уснул. Ноутбук

Тихо играет. Друзей узкий круг

Мне не мешает, но странные сны

Снятся порой с чьей-то светлой руки.

Мне бы остаться в своём девачане,

Но есть Реальность, она не обманет:

Огненный Мир выше снов, выше неба,

Огненный Мир – настоящее Лето!

***

Есть у меня три духовных сестры,

Три чутких солнышка, полных любви.

Белое, жёлтое, красное Солнце:

Белое, жёлтое, красное Сердце!

- Ой, бли-ин… - Веда покачала головой, постукивая указательным пальцем по корпусу ноутбука. – Мою страницу взломали, Солнце…

- Смени пароль скорее! – Солнышко оторвался от стихов с рисунками.

- Я на неё зайти не могу… Вот сволочи… - девушка шёпотом пожелала что-то хакерам. – Надо новую страничку заводить. Вышлешь мне приглашение?

- Да, давай… - Солнышко отправил Веде приглашение со своей странички. Они подождали, пока придёт сообщение на мобильный.

- Ну вот… Так и рождаются заново, - улыбнулась Веда. – Спасибо.

Солнышко вернулся к рисункам. Веда взглянула на его творчество.

- С жёлтыми лучами – это ангелы?

- Можно и так сказать, - улыбнулся Солнце. – Это люди из высших миров и я в рисунках и стихах расскажу об их жизни. Нелёгкой жизни.

Веда кивнула.

- Продолжай. А я займусь контентом новой странички…

Солнышко какое-то время старательно рисовал, затем сбросил гелевые ручки на пол в отчаянии:

- Веда, я не могу… Препарат, который мне колят, нарушает координацию пальцев… Очень тяжело… Ужас получается… И на видео я в таком нервном напряжении, что зрители-слушатели, наверно, не успевают за моей мыслью следить. Ужас…

Девушка подошла к нему и взглянула на рисунки.

- Н-да… А что тебе колят?

- Модитен депо… Галоперидол… Сенорм… Всякую гадость – и это всё нарушает тонкую моторику и возбуждает неусидчивость, у меня нервы как под током!!!

Он в отчаянии закрыл лицо руками.

Веда какое-то время думала.

- Завтра пойдём к врачу вместе, - сказала она.

- А что ты ему скажешь?

- Ты будешь говорить, а я сделаю тебя смелее.

Солнышко потеребил в пальцах голубую гелевую ручку.

- Хорошо. Договорились.

Солнечное утро прогревало воздух и землю, да и Космос, наверное. Солнышко, стоя на остановке рядом с Ведой, отвлекался от тяжких мыслей тем, что фотографировал глазами девушек, спешащих по своим делам, пытаясь запечатлеть их образы на сетчатке.

- Солнышко, ты их смущаешь, - шепнула Веда.

Он вздохнул и обратил взор на расписание автобусов. Подкатила маршрутка. Друзья уселись в кресла, микроавтобус тронулся. Всю дорогу они молчали. Молча сошли на остановке «Больница» и молча же поднялись на нужный этаж. Лишь перед дверью врача Веда сжала плечо юноши. В кабинет они вошли вместе.

- Здравствуйте, - сказал Солнышко.

- Здравствуйте, - сказала Веда, внимательно разглядывая человека, от которого в данный момент зависела красота рисунков её друга.

- Здравствуйте, - ответил им этот человек и пошелестел ледяным, без складок, халатом.

- Мы вместе, - сказал Солнце.

Врач кивнул и, обойдя стол, отправился к шкафу с карточками.

- Вместе с кем? – уточнил он.

- Я его сестра, - сказала девушка.

- Понятно. Вы его сопровождаете?

- Нет, у нас серьёзная проблема возникла из-за препаратов, которые вы мне колете, - Солнышко присел на жёсткий стул. Веда встала рядом.

- Ну, и какая же у вас проблема?

- Модитен нарушает тонкую моторику. У меня катастрофически испортился почерк.

Врач пожал плечами.

- У меня тоже плохой почерк.

- Но я ещё и рисую, это очень серьёзно.

- Если рисовать на компьютере, то не очень.

- Я не на компьютере рисую, я так рисую…

- Я переводил вас на карбомазепин.

- У меня на карбомазепин аллергия, я в больнице едва не умер от него.

- Мы пробовали с вами риспон и он тоже вам не пошёл.

- Да, то же самое: головная боль и тошнота.

Врач побарабанил пальцами по столу.

- Даже не знаю, что вам предложить… С вашим диагнозом…

- А с чего вы вообще решили, что Илья чем-то болен? – заговорила наконец, Веда. – Только по жалобам матери?

- Нет, его наблюдали в стационаре, девушка, и признали его поведение не совсем адекватным.

- В чём же он неадекватен? Стихи пишет? Поёт? Рисует? Это запрещено?

- В карточке есть запись о попытке самоубийства в 2001 году.

- …После того, как его изнасиловали! Об этом есть запись?

- Изнасиловали? Да, он говорил мне об этом, но в карточке ничего об этом нет. Зато есть о том, что он страдает манией величия и читает по руке.

- Ты занимаешься хиромантией, Илья? – обратилась к Солнцу Веда.

Он помотал головой:

- Даже не интересовался никогда.

- Что ещё написано в вашей карточке? – с вызовом спросила у врача девушка.

- Для вас это не имеет значения, - сказал психиатр. – Мы готовы смягчить лечение, если компенсированный больной докажет, что может работать и обеспечивать себя.

- Мой брат занимается Культурой и живёт буквально на пожертвования, - стиснув зубы, проговорила Веда. – Я – его спонсор.

Врач кивнул снисходительно.

- Вы собираетесь поступать куда-нибудь? – спросил он Солнце.

- Поступил бы, если вы не отправили меня в психоневрологический интернат в самый ответственный момент.

- То есть вы сейчас находитесь под опекунством своей матери, - врач уже улыбался.

- Да, - признал Солнышко.

- И она очень часто жалуется на то, что вы спите целыми днями и бродите по квартире буквально как привидение. И ни слова не говорит о смягчении лечения, и тем более о снятии группы.

- Да, именно она мой опекун, - повторил Солнышко напряжённо.

- И она считает, что вы ведёте себя не совсем нормально, - заключил врач. – Найдите работу, докажите, что вы чувствуете себя хорошо – и тогда будем говорить о замене модитена депо на более мягкие препараты. Тем более, вы говорили, у вас от циклодола сердце болит.

- Да, болит.

- Ищите заработок, - поставил точку психиатр и подал Солнышку листки рецептов. – Циклодол в аптеке бесплатен.

Когда друзья вышли из кабинета врача, Солнышко вздохнул:

- Прощай, творчество… Сил после укладки асфальта у меня не останется.

- Надо самим что-то думать, - сказала Веда задумчиво. – А ты действительно чуть не умер в больнице?

Солнышко кивнул.

Она покачала головой:

- От психиатрии всего можно ожидать. Творческих людей они ненавидят… Надо хотя бы на лето работу найти. А ты искал что-нибудь?

Солнышко кивнул.

- Я отнёс свои видеоклипы на наше ТВ. Может быть, помогут с записью видеокниги.

- Твои видеоклипы… Тоскливо ты поёшь, Солнце. Грустно. Надо тебя освобождать от двенадцатилетнего ига психиатров. И от матери заодно.

- Я вижу, как движется Мир, - медленно проговорил Солнышко. – Когда я отдыхаю, птицы садятся возле меня правильным кругом, а когда иду по тротуару, дождик капает часто только на меня. Это реальная неадекватность.

Девушка смотрела на друга широко открытыми глазами.

- Кто я такой, Веда?

Она обняла его.

- Человек… Человек с большой буквы, Солнце! – и помрачнела. – Я только не понимаю, зачем ты поступал в ветеринарный техникум, после которого ты булимией заболел?

Солнышко махнул рукой.

- Меня срезали при поступлении на истфак и отец решил буквально куда попало меня отдать, чтоб не шлялся по улице…

- Ты? Шлялся по улице? Не смеши меня! Тебя от книг не оторвать. Ты мог бы сейчас работать на телевидении, с твоей дикцией и внешностью… Всегда нужно самому выбирать своё будущее.

- А мать после смерти отца ещё и дееспособности меня лишила, предварительно переписав на себя квартиру, так что у меня ничего нет, она, если захочет, и компьютер заберёт – а это единственное, что у меня осталось… - грустно проговорил Солнышко. И жёстко ухмыльнулся: - Кто выбирает наше будущее? Старики-родители!

- Сотри со своего лица это выражение, тебе не идёт. А почему ты на журфаке не учился, когда всё-таки поступил?..

- Опять из-за матери… Она меня с первого же семестра в психушку отправила, где мне почти сразу же поставили диагноз «шизофрения» и посадили на психотропы… и мне стало не до учёбы… из-за скруток… это похоже на ломки, как у наркоманов, это побочное действие жёстких психотропов. А вообще я предпочитаю сам учиться, через творчество, - на этот раз нормально улыбнулся Солнышко.

- Как хочешь, но образование тебе необходимо. Просто потому, что у нас все смотрят не на реальные способности человека, а на бумажки в его бардачке. И уж тем более всем наплевать, добрый человек он или карьерист. Где бы ты хотел работать?

Он задумался.

- Петь у меня энергии мало в голосе, музыке нужно было обучаться с детства. Рисовать я пока не смогу, из-за модитена… Остаётся журналистика… Можно заняться веб-журналистикой.

- Ты уже ею занимаешься, - похлопала его по плечу Веда. – Скоро пора будет свой сайт создавать.

- Да, веб-журналистика – перспективное дело… Но психиатрия точно на службе у тёмных. Настоящая лженаука! Попробуй, расскажи этому доктору, что какие-то невидимые чудовища тебе огненный центр уничтожили! Мои сочинения не для детей. Совсем не для детей, только С ВИДУ. Как и весь наш мир – лишь С ВИДУ мирный, солнечный… Колокольчиков не хватает в голове у наших правителей.

- А почему ты в церковь не ходишь? Тебе бы в храм…

- Моя опекунша ходит в церковь. И они позволяют ей иконы реставрировать. Этого для меня достаточно.

- Но…

- Но! Ей бы 40 дней инсулиновой терапии, да электрошока, да двойной галоперидол в задницу, да по четыре таблетки циклодола в день в течении полугода, да превентивное лечение два раза в год, да хотя бы годик в интернате для умалишённых, чтобы вилами там помахала… Он махнул рукой в сторону родного дома.

Веда вздохнула.

- И куда ты теперь?..

- В культуру я уже не хочу, особенно после Кощея. Мне одна дорога – к Свободе…

Друзья вошли в квартиру как раз, когда раздался кулун в скайп. Звонила знакомая девушка. Солнышко ответил с громкой связью. Какое-то время разговаривал на общие темы, об обвале цен, о нехватке средств… затем перевёл разговор на Свободу и включил диктофон…

+ Аудиозапись «Диалоги о Свободе»

- М-да, - только и сказала Веда, когда Солнышко повесил трубку.

Он показал на голые стены своей комнаты.

- Здесь нет ничего моего. Я не имею права даже на собственную пенсию. Мой компьютер могут в любой момент забрать.

- Тебя нужно освобождать, Солнце, - сказала Веда и посмотрела на потолок: - ВЫ ЖАЛУЕТЕСЬ НА ТО, ЧТО ВАША ТВОРЧЕСКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ ЭМИГРИРУЕТ, А САМИ - УНИЧТОЖАЕТЕ ТВОРЧЕСКИХ ЛЮДЕЙ!!!

Солнышко сел за стихи:

- Хорошо, что я стихи хотя бы ещё могу сочинять… Надо Лене что-то подарить, она моей видеокниге оказала большую помощь.

12:00. Листья зелёные, люстра с тремя

Белыми лампами; словно стремясь

Заговорить, в тесной клетке Желток –

Твой попугай за свободы глоток

12:03. Вылить всю воду на землю готов.

Он променял бы ваш корм и кров

На свежий воздух из солнечных джунглей,

Дверцу открой – и он выскочит пулей…

12:07. … Это ОНА, ты прости, я забыл…

Мигом угас мой воинственный пыл:

Как для самца попугая свобода,

Самочке нужно гнездо и природа.

12:09. Есть у неё и гнездо, и цветы,

Корм, поилка и море любви.

Я, будь в её тесной клетке, не стал бы

Рваться на волю. Просил бы самца бы.

12:11. Но это – я. Этой самочке жёлтой

Не увидать, верно, жизни семейной,

И не понять, как она одинока.

Самочка скоро уверует в бога.

12:15. От сытой жизни без всяких проблем

Птицы хиреют и дохнут совсем

Даже в жару словно в зимнюю стужу…

Но я неволю её не нарушу:

12:18. Просто не выживет птичка на воле.

Пусть попугайской же следует доле.

12:20. Люди – такие же, только умнее,

Круче, хитрее, и много страннее.

12:21. Вот, например, малышка Жасмин:

Будет расти, где Ходжа Насреддин

Бедных крестьян от богатых спасал,

И может быть, ОН Коран написал,

12:24. Может быть, именно ОН был пророком

И был впоследствии зван Магометом?

Дело не в этом, Аллах знает суть.

Для кареглазой Жасмин светлый путь

12:27. Сотни героев арабских сказаний,

Авторы тысяч арабских писаний,

Кровью и потом, годами страданий,

В мирное время, во время сражений

12:32. Путь для неё проложили свободный,

Ради неё сочинили народный

Эпос. От Ибн Синны, Омара Хайяма,

От Мушфики, самого Мухаммеда

12:41. Мудрость веков и свобода любви

Будут подарены милой Жасмин.

Только подарки цени-береги

Даже во тьме, когда всюду враги.

12:43. Пусть твоей книгой настольной Коран

Станет в сообществе развитых стран.

Небо одно – голубое для всех:

Пусть Жасмин ждёт в этой жизни успех!

12:49.

- Всё-таки странно, - сказала Веда. – Чтобы мать так прессовала собственного сына, с журфака – в психушку, из дома Культуры – в психушку, квартиру – на себя, даже твою пенсию – себе… Нет справедливости в Беларуси.

- И пусть белорусам, построившим такую страну, будет стыдно! – жёстко закончил Солнце. – Сейчас мать придёт на обед, уже должна была придти… Побудь в моей комнате, я с ней поговорю о свободе…

+Аудиозапись «Мать»

17.ЗВЁЗДОЧКА.

+Алексей Рыбников – Тема детей (Сказка о звёздном мальчике)

- Аха! Аха!..

Солнышко в обнимку с Кимом катились вниз по ледяной горке. Спина ткнулась во что-то мягкое и ушей приятно коснулся девичий писк. Не раскрывая глаз, мальчик крутнулся волчком, загребая руками пространство, и поймал чьи-то колени.

- Солнце!

Сестра со смехом опрокинулась на него, Ким восторженно запыхтел где-то внизу, а Солнце блаженно улыбался, распрямляясь и нащупывая руками твёрдый утоптанный снег. Едва найдя опору, почувствовал накат сзади. Ника засмеялась, захлебнулась смехом и провалилась в ловушку между мальчиками.

- Ага! – прохрипел Ким. – Мировой террор! Теперь ты наша заложница!

Сзади кто-то снова накатил и Солнышко понял, что из людей получается целый поезд. Он обрадовано взвизгнул, перевернулся на четвереньки, схватил в охапку Нику и выпрямился, упираясь коленкой в спину Лобзика. Лобзик запротестовал. Своими натруженными на уроках труда руками ухватил мальчика за лодыжки, потянул к себе и Солнышко бы сверзился на лёд, если бы не поддержка сестры. Она, стоя на снегу, одной рукой ухватила мальчика, другой кого-то из подружек и Солнышко пробкой вылетел из ледяной… вернее ледовой кучи-малы.

- Звонок! – закричал кто-то.

Куча-мала рассыпалась, ребята бросились к школе.

- Ай! – Ника едва не поскользнулась, Солнышко поддержал её и потянул за собой. Сестра шла рядом с ним быстрым шагом, искоса поглядывая в его сторону, словно хотела что-то сказать или спросить. – Солнце…

-Ага?..

- Ты сочиняешь что-нибудь сейчас?

Солнышко довольно улыбнулся, он обожал разговаривать о Космосе и сочинения писал только на эту тему.

- Ты хочешь почитать?

- Я хотела бы послушать… Помнишь, ты читал на литературе стихи о людях с Юпитера?

- Ага.

- Прочти это… есть у тебя… ты писал продолжение?

- Да, но я видел по телевизору столько красивых и умных людей, что… - он пожал плечами. – Мне до них как до Юпитера, понимаешь, - ответил Солнышко, отворяя входную дверь.

Они быстро миновали вестибюль, поднялись на второй этаж и вошли в класс.

Усевшись на своё место, Солнышко развернул учебник и невидящими глазами уставился в книгу. В голове крутилась звёздная музыка и космическая проза, которая должна была превратиться в стихи. Он обернулся. Ника сидела, загадочно улыбаясь. Она так же загадочно улыбалась, наверное, и год назад, но тогда ему было не до неё. Учёба покатилась вниз, сочинение о юпитерианах, стихи, рисунки были сожжены, Солнышко потерял желание жить. Но вот теперь дремлющие в его Системе силы получили толчок изнутри. Солнце вздрогнуло, недра встряхнулись и энергия ядерного синтеза затрепетала, возрождая Сердце Вселенной. Солнечный мир оживал, сам по себе… Сам по себе?

Солнышко раскрыл тетрадь на последней странице, перевернул тетрадь так, чтобы последняя страница стала первой, и красиво написал: «ЗВЁЗДЫ КАК ЛЮДИ».

«Звёзды как люди», - начал он писать, выбирая слова попроще, словно сочинял для самых маленьких. – «Рождаются, взрослеют, потом стареют и умирают. От Звёзд появляются Планеты, которые собирают звёздные лучи и сами становятся Звёздами, остывают, распадаются на Планеты и растут снова. Все Звёзды родились от Первой Звезды, которая зовётся Сердцем Вселенной. Вселенная состоит из галактик, галактики – из звёздных систем, звёздные системы – из Планет, у Планет есть спутники, которые потом сами станут Планетами, а некоторые уже были…»

Солнышко остановился, раздумывая. Для людей звёзды были чужими как окна в доме напротив. Звёздные люди были чужими для земляных и самое ужасное – звёздных людей было мало.

«Звёзды как Люди», - продолжал писать мальчик, - «отличаются друг от друга. Сверхновые Звёзды светят всем, но быстро выгорают. Газовые гиганты только тёплые, но им много лет и когда-то они тоже горели ярко. Если у Звезды есть Планеты, то они тоже разные. Учёные знают, что бывают большие спутники у маленьких Планет, и бывают маленькие Астероиды без материнской Планеты. Некоторые из них – части бывших Планет. Например, пояс астероидов в Солнечной системе – останки Планеты Фаэтон, которая «поцеловалась» с Венерой, которая была кометной Планетой, потому что звёзды вместе со светом излучают в Пространство гравитацию и меняют орбиты Планет. Кометы похожи на людей – они путешествуют. Некоторые уходят от Солнца на миллионы лет и бывает, уходят насовсем… к другим Звёздам».

Сидящий рядом Ким толкнул мальчика локтем, Солнышко поднял голову.

- Эй, зацепил Комету?..

Солнышко нахмурился и толкнул друга коленом, затем оглянулся на Нику; девочка сосредоточенно писала что-то в своей тетради.

- Я тебе говорил: твоя сестра – лучшая девушка на свете. На неё можно вечность смотреть, а ты… - горячо зашептал Ким.

- Вечность – это по моей части, - заметил Солнышко. – А не по твоей!

- А я что говорю! – согласился Ким, придвигаясь к нему. – Мне нужен мобильник, Солнце. Я буду ей на уроках смски слать…

- Кузнецов! – одёрнула его мама.

- Да, Галина Владимировна! – вытянулся Ким.

- Что у тебя такое на парте?

Ким быстро спрятал набросок компьютерной программы между страницами книги.

- Учебник литературы, Галина Владимировна! – бодро отрапортовал он.

Сидевший на задней парте Булдырь насмешливо зачмокал, но подавился жвачкой под строгим взглядом Галины Владимировны.

- Вот как! – учительница кивнула сыну. – Отвлекаешься.

- Извините, Галина Владимировна!

- Продолжим, - учительница литературы коснулась пальцем своего лба. – Сентиментальная литература плавно перешла в романтическую. Девиз этого направления в жизни общества можно выразить так: «Я чувствую, значит, я существую». Интимные переживания, чувственность – характерные черты романтических сочинений…

Солнышко заметил движение справа. Оглянувшись, увидел глаза сестры. Глядя на него, она помахивала аккуратно сложенным листком бумаги. Она вопросительно выгнула брови, мальчик кивнул, повернулся к своему сочинению, но продолжить его не успел. Прозвенел звонок и урок закончился.

- Запишите домашнее задание! «Звезда Культуры», любой отрывок наизусть, но не меньше четырёх строф! Слышите? Ко вторнику…

Солнышко подошёл к сестре. Она подняла на него глаза.

- Строфа – это две строчки или четыре? – спросил он.

- Четыре, по-моему, - сказала Ника.

- Ненавижу учить стихи. Я их не могу рассказать возле доски.

- Сочувствую, - развела руками Ника. – Надо тренироваться.

Солнышко представил себе подобную тренировку. Ничего похожего в его космической программе не было и он подумал, не упустил ли чего-нибудь.

- Ты писал что-то? – спросила девочка.

- Да! – мальчик широко улыбнулся. – А ты?

- И я, - деловито кивнула она, потом кокетливо улыбнулась и сказала: - Обменяемся не глядя?

- Обменяемся!

Солнышко быстро оторвал лист с сочинением и, сложив его пополам, передал девочке, взяв из её рук такой же листок. Усевшись за парту, развернул его.

- «Три брата на свете живут», - прочёл он. – «Брат старший сказал:

- Я разрушу все храмы.

Один Храм на всех я построю,

и будут в нём люди молиться!

Брат средний поднялся:

- Сожгу я все книги.

Одну напишу, и только её пусть читают!

Брат младший добавил:

- Разрушу машины,

пусть люди как птицы живут –

так Учитель сказал.

А маленький самый братишка

к окну обратился и тихо шепнул:

- Здравствуй, Солнце!»

Удивлённо оглянувшись, мальчик почесал в затылке. Подумал немного, сложил листок со стихами и спрятал его в учебник. Поднялся с места, подошёл к окну, у которого стоял Ким. Тот заметил, как Солнышко потирает голову.

- Голова болит? – поинтересовался он.

- Немного.

- Твои мозги это твоё тело. Я тебе говорил, займись спортом.

- Ладно, - махнул рукой мальчик, хотел ещё что-то добавить, но в кабинет вошёл математик. Ребята разбежались по своим местам, математик уселся за стол, одел очки и раскрыл учебник. Вспомнив что-то, поднялся.

- Да, здравствуйте.

В классе раздался смешок. Солнышко, занятый своими мыслями, недоумённо поднял брови. Математик был стар и мудр. На его уроках учились те, кто хотел учиться, остальным позволялось предаваться тихим развлечениям и списывать затем контрольные у отличников.

- Прошлый урок у нас закончился на…

Он подождал, пока кто-то из «увлеченцев» не подсказал ему:

- На строении математических предложений, Герман Иосифович!

- Ага! – математик потоптался у стола, повернулся к доске и указал на выписанное каллиграфическим почерком домашнее задание по литературе. – Это уже не нужно?

- Нет, нет! Можно стирать, Герман Иосифович!

Взяв тряпку, математик не спеша убрал с доски надпись и повернулся к классу лицом.

- Смысл того, о чём мы говорим, зависит от формы предложений. Форма должна быть правильной, тогда она красива. Анатомия математических предложений подчиняется следующим законам: первый – это логическая форма «если А и В то С», - он записал формулу на доске. – Например: если число делится на два и делится на три, то оно делится на шесть. Другой пример: если четырёхугольник – параллелограмм и его диагонали конгруэнтны, то этот четырёхугольник – прямоугольник, - он помолчал, оглядывая класс. – Кто из вас может пояснить термин «конгруэнтность»? Я вам его давал?

- Нет, нет!..

Солнышко помотал головой, изгоняя из неё математику и, хотя на уроке нельзя было долго заниматься посторонними делами, потому что становилась хуже учёба, начал сочинять стихи. Стихи полились неожиданно легко.

Мне надоело, я встаю,

От них от всех я ухожу;

И за мечтой своей иду,

Хотя я всё ещё сижу.

У них у всех я на виду,

Меня увидеть всем легко;

Они не знают, на беду,

Что я давно уж далеко…

Придёт новое время,

И люди придут,

И чувства к звёздам

Устремятся!

Как он любил мгновения, когда стихи лились из души сами, как песня, как музыка сфер, которую он всё же, в редкие ночи, всё же слышал, слышал, слышал!

Одна на всех. Единственная. Мальчик обернулся, взглянув на Нику. Куда мы пойдём, к какой цели? Если мы нужны звёздным людям, почему они молчат?!

Или он ошибается? Или за время тоски он нюх потерял на звёздную музыку?

- Эх!..

Математик замолчал. Все повернули головы в сторону мальчика. Он сам не заметил, что последнее восклицание вырвалось у него вслух. Ну и пусть. Эх, Солнце! Чего ты ищешь? Солнце…

«Без пищи», - записал он, - «человек может жить месяц, даже больше, если захочет. Без воды – полторы недели, были эксперименты. Без воздуха – три минуты, ну, пять. А без солнечного света и притяжения он умрёт сразу. Но ведь и солнечный свет тоже разный бывает».

- …Если то, что высказывается в предложении, верно, то это истинное высказывание; если неверно, то это ложное высказывание, - говорил математик. – один меньше трёх – истинное высказывание; один больше трёх – ложное…

Вот именно, думал Солнышко, вот именно. Только как определить, где правда и где ложь? Жизнь – это ведь не математика, и Ким думает так же.

Он улучил секунду, когда математик отвернулся к доске и перебросил записку со стихами на парту сестры. Она кивнула, быстро спрятала записку в тетрадь, и вновь подняла глаза на доску. Мальчик со скучающим видом послушал учителя, не особенно вдумываясь в смысл объяснений, а потом прозвенел звонок.

+Технология – Новый Путь

…Забросив за спину рюкзак с учебниками, Солнышко уходил вдаль по насыпи. По утрамбованному снегу шагалось легко и тяжесть книг за плечами не чувствовалась, но на всякий случай мальчик забросил на плечо вторую лямку и перетянул талию поясным ремнём.

За вокзалом был мост, потом развилка на второстепенный путь, затем рельсы сошлись и путь остался один. Было морозно и довольно ветрено, но ветер дул в спину и холод не чувствовался. Часа через два Солнышко прошёл мимо семафора и присел отдохнуть. Впереди загудел поезд и мальчику пришлось сойти с насыпи в глубокий снег, чтобы его пропустить. Выбравшись обратно на дорогу, он потряс одной ногой, потом другой, но снег всё равно остался внутри ботинок и начал неприятно подтаивать. Пожав плечами, Солнышко вздохнул и двинулся дальше, надеясь до захода Солнца добраться до соседнего города. Ночью, наверное, будет холодно, но до того он успеет позвонить домой и сказать, что всё в порядке, а переночует на вокзале. А завтра пешком вернётся домой. А если устанет, то на дизеле… Ничего страшного нет.

Деревья уходили назад и Солнышко думал, что это хорошо – так идти, потому что пока идёшь, не мёрзнешь. Завтра ветер будет в лицо, а идти долго… не заболеть бы. Наверное, придётся возвращаться поездом. Но так даже лучше. А на вокзале можно читать книжки. Но это всё завтра, а сегодня – дорога.

Солнышко засыпал на ходу. Сумерки и ритмичная ходьба убаюкивали его. Он ещё несколько раз пропускал железнодорожные составы и теперь в ботинках было снежно и мокро, его это беспокоило. Хорошо, что обувь была на меху и держала тепло разогретых ходьбой ног.

К самому вечеру он пришёл в город. Хотелось спать, не потому, что было поздно, а от усталости. Зайдя в зал ожидания, мальчик вставил карточку в автомат и набрал код своего города и номер Кима.

- Алло, ты? Привет. Сегодня будешь дома? Ага… Если мои позвонят, скажи, что я у тебя и заснул в кресле. Хорошо? Нет… По межгороду. Помнишь, я тебе говорил?.. Да. Если что, знаешь, где меня найти… Не важно. Ты тоже иногда ерундой страдаешь, - он посмотрел на расписание поездов. – Завтра утром буду в школе. Ладно. Если позвонят, скажешь, что я сплю. Ну, до завтра.

Он перенабрал номер.

- Алло, ма? Да, я. От Кима. Мы тут химичим одну штуку за компьютером, я приду позже, или может, у него переночую… Да, он согласен. Конечно, спросили. Я утром, если что, то сразу в школу, о’кей?.. Ага. Ну, привет всем.

Спрятав пластиковую карточку в карман, выбрал кресло в углу, не глядя достал из рюкзака учебник, не вдумываясь начал читать. Потом засунул книгу обратно и, сложив руки на животе, закрыл глаза. Во сне он с рюкзаком за спиной шагал в Космос. Впереди сияла розовая Звезда и он шёл к ней всё быстрее и быстрее, потом побежал, потому что знал, что если будет бежать быстро, то проживёт долго и, может быть, увидит, как розовые звёзды превращаются в белые. Скорость была уже субсветовая и Солнышко летел, раздвинув руки, в бесконечность, когда вдруг увидел в зале ожидания группу людей в блестящих одеждах; вздрогнул. От группы отделилась женщина, подошла к нему.

- Теперь ты понял, откуда мы? – сказала она. Наклонилась и коснулась губами его щеки.

Открыв глаза, Солнышко приложил ладонь к правой щеке, которая ещё чувствовала поцелуй невидимой женщины. В зале никого не было. Мальчик выдохнул, потом поднялся и вышел наружу. Прислонившись спиной к растущей у здания вокзала берёзе, смотрел на небо. Потом опустил глаза и увидел, как на снегу что-то блеснуло. Подойдя поближе, наклонился и поднял осколок зеркала, по форме похожий на ладонь. Осколок отражал привокзальные фонари и Солнышко попробовал пускать световые зайчики, но света было маловато. Подышав на стекло, он протёр его рукавицей и увидел свой нос, а потом глаза. Поёжившись, спрятал находку в кармане куртки и вернулся в здание вокзала, где было теплее. Остаток ночи он продремал, сидя в деревянном кресле. Изредка он приоткрывал глаза, ожидая, что блестящая женщина вернётся, но никто больше не пришёл и мальчик уснул до утра.

Первый дизель приходил в утренних сумерках. Ожидая его снаружи, Солнышко смотрел на морозное небо, яркую Венеру на восходе, и золотистый Юпитер на юго-востоке. На платформу вышел мужчина в вязаной шапочке и тоже стал ждать поезда. Ему тоже было холодно, он пританцовывал ногами и курил, беря сигарету то в правую, то в левую руку. Солнышко смотрел на него, а потом ему стало смешно, он не сдержался и хрюкнул. Мужчина перестал танцевать и удивлённо обернулся, посмотрел внимательно, улыбнулся, бросил сигарету в снег и начал стучать ногой об ногу. Солнышко взял с него пример, потому что мокрые ноги мёрзли и ему было холодно, но всё равно хорошо и легко. В его голове было ясно и чисто как в морозном небе и он вспомнил стих Пилота, который прочёл в его журнале:

• Сто сорак два шесцьсот – лічба святая.

Тры чатырнаццаць пятнадцаць – Пі рая.

Мне лёгка дыхаць. Ля дальняга Света

Зноуку з’явілась радная Планета, - прошептал он

замёрзшими губами и погладил рукавицей правую щёку, а в левой ладони зажал покрепче зеркальный метеорит. Теперь он был уверен, что зеркало выпало с неба, потому что с такими плавными краями осколок выбить нельзя. Знай он, чьи глаза смотрели на него с осколка, весьма удивился бы. Но Солнышко ничего не знал и радостно улыбался, сжимая звёздного посланца в своём кармане…

Юпитер восходил, сумерки рассеивались. За поворотом зажёгся прожектор подходящего поезда, рассеивающего морозный воздух. Мальчик достал из кармана зеркало и направил его на прожектор. Луч отразился, пробежал по снегу, блеснул на рельсах и растворился в ярком свете поезда. Дизель остановился. Солнышко поднялся в вагон следом за танцевавшим мужчиной, уселся на сиденье. Дизель-поезд дрогнул, огни фонарей поплыли назад. Сиденье было холодным и Солнышко подумал, что время для путешествий ещё не пришло. Пока не пришло. Мужчина, севший впереди, поправил шапочку на своей голове. Устраиваясь поудобнее, Солнышко оперся спиной о рюкзак, набитый учебниками, посмотрел в окно. За окнами в сумерках пробегали деревья, колёса стучали, вагон поскрипывал. Машинист включил обогрев, в вагоне зашумело и под ногами заструился тёплый воздух. Стало хорошо и уютно. Солнышко достал из кармана куртки драгоценную находку – метеорит в форме ладони, долго на него смотрел. Холодное стекло запотело и он спрятал зеркальце в рюкзак. Ничего, придёт весна, а потом лето и придёт время для путешествий. Просто надо подождать. Подождать и всё. Возможно, мы сможем помочь звёздным людям, как они нам помогают… когда-нибудь. Вообще-то он был в этом даже уверен.

… Солнышко снял учебник со стола и запихал его в рюкзак. Подперев руками голову, с тоской уставился на доску. Не позволит ему Ким такой выходки. Да и другая причина – сами звёздные люди вряд ли одобрят то, что он сбежит из дому, даже на сутки. А потому как исчезает главная цель путешествия – контакт со звёздными людьми – то не стоит и путешествовать. А вообще здорово было бы найти такой зеркальный метеорит. Это была бы находочка! А пока… Математические знаки перед его глазами сделались чётче, отливая солнечным блеском, мальчик сжал губы. Пока стоит придержать свою фантазию. Хотя бы до тёплых дней. Пилот мечтал увидеть восход Солнца на Юпитере. Но Пилот говорил одному мальчику: Я тебя люблю, иди… Только не сейчас, а… в общем, надо ждать времени, наверно. А только когда? Солнышко не знал… Пока не знал.

До звонка можно было почитать что-нибудь интересное. Солнышко раскрыл рюкзак, достал взятую из дома книгу, раскрыл её. Это был бортовой журнал Пилота.

Всё отражается. Каждая строчка,

Каждая, пусть безымянная, точка

Есть отражение бурной Вселенной.

Зеркало: то, что порой зову Бездной.

Прозвенел звонок. Солнышко прикрыл книгу… на время.

А всё-таки интересно, кто утоптал снег между рельсами?

- Пилот, - сказал Солнышко вслух. – Юпитер!

Поднявшись из-за парты, он расслабленно вышел на коридор и чуть не опрокинулся, когда на него налетел вихрь, ветром приподнявший волосы на голове.

- Простите, - колокольчиковый шёпот коснулся слуха и затерялся в шуме школьного коридора.

Солнышко воззрился на влетевшее в него небесное тело. Шестой класс, а может седьмой.

- Простите, - повторила девочка и, виновато шаркнув ножкой, без разгона стартовала в пространство, юлой вращаясь по коридору и виртуозно огибая подруг. Наверное, это был вальс, но Солнышко впервые в жизни видел, чтобы его исполняли в таком темпе.

- Звёздочка! – позвал кто-то из подруг.

Девочка развела руки, тормозя ладонями о воздух, и повернулась на голос.

- А?..

- Моська твою парту мелом обрисовал!

- Что?! – девочка бросилась в класс на третьей космической скорости.

Солнышко пожал плечами и подошёл к окну, раздумывая о строении Вселенной.