Рафиков Сагид Рауфович

Избранник провидения		1 1
вич Кост. Вот был мужик! Красив, умен, ост-	очень славно. Оба они были людьми компа-
роумен, ироничен, очарователен. Он только	нейскими, перед Ивашкой Хмельницким лег-
что вернулся из Америки, где был в лабора-	ко не пасовали. Был, однако, в тот день и се-
тории Р.Вудворда. Вряд ли еще кто-то так	рьезный разговор о необходимости выдвиже-
образно рассказывал о великом американце.	ния молодых на первые роли в институте.
Его рассказы помню почти дословно, но сей-	Много рассказывал Сагид Рауфович о своей
час разговор о другом. Длинная беседа с	непростой судьбе, судьбе мальчика из баш-
Алексеем Николаевичем завершилась тем, что	кирской деревни, до 15 лет не знавшего рус-
он «сосватал» мне в качестве второго оппо-	ского языка и фантастическим напряжением
нента Н.Несмеянова. Первого оппонента	сил и способностей к 30 годам ставшего од-
нужно было искать в Москве. Рекомендован-	ним из ведущих специалистов Союза в облас-
ный Терентьевым Ваче Иванович Исагулянц	ти полимерной химии. И в тот день, и позднее
оказался занятым, добрый знакомый Горяе-	он неоднократно с огромным почтением рас-
ва профессор В.Н.Белов – в отъезде. Судьба	сказывал о своих учителях – отце и сыне Ар-
выводит меня на алма-атинского друга – Ге-	бузовых. Вообще он чрезвычайно высоко ста-
оргия Гладышева, прибывшего в Москву для	вил всю казанскую школу химиков. На пер-
встречи с руководителями. «Пошли к Саги-	вом месте после Арбузовых он неизменно на-
ду!, – безапелляционно заявил он мне, прослу-	зывал Г.Х. Камая. Много интересного расска-
шав рассказ о моих мытарствах. Идя за ним в	зывал о А.И. Разумове, А.Н. Пудовике,
(ИНЭОС) (нового здания тогда ещ¸ не суще-	П.А. Кирпичникове и других казанцах.
ствовало), я не сразу сообразил, к кому мы на-	Наши пути с Сагидом Рауфовичем не пе-
правляемся. Это была первая встреча с Саги-	ресекались до 1966 г. К этому времени я пере-
дом Рауфовичем, состоявшаяся в небольшом	ехал с семьей в г. Чимкент, куда был направ-
кабинете. Был он тогда заведующим лабора-	лен в 1963 г. дирекцией нашего инстиута за-
торией физико-химических методов исследо-	ведовать лаборатороией алкалоидов. За 3
вания полимеров. Приветливый, улыбчивый	года удалось собрать очень славный интер-
человек, говоривший с заметным акцентом	национальный	коллектив. Располагалась
уроженца Башкирии. После короткой беседы	наша лаборатория на территории поселка при
и изложения сути моей просьбы он заявил:	Чимкентском химфармзаводе. Хороший был
«Оппонировать Вам будет Игорь Владимиро-	завод. В нем сконцентрировалась научная
вич Торгов». «Как же так, без его согласия?» –	мысль блестящих советских фитохимиков
засомневался я. А Сагид Рауфович продолжал	А.П. Орехова, С.Ю. Юнусова, А.С. Садыко-
сокрушать мои сомнения: «У нас с Игорем	ва, Г.В. Лазурьевского, М.И. Горяева,
Владимировичем похожие почерки. Вот Вам	А.Д. Кузовкова, Г.П. Сидякина, Х.А. Аслано-
его согласие на оппонирование (пока шел раз-	ва и многих других. Производство фитопре-
говор, Сагид Рауфович написал на листе бу-	паратов, преимущественно алкалоидов, опи-
маги обращение в Ученый совет МГУ от име-	ралось на хорошо организованную систему
ни Торгова), Игорю Владимировичу я позво-	заготовок дикорастущего и культивируемого
ню сам, Вы также свяжитесь с ним, желаю ус-	растительного сырья. Много поучительного
пеха». Вот такая была эта славная осень	извлек я для себя, знакомясь с уникальными
1961 г. Следующая встреча с Сагидом Рау-	технологиями.
фовичем состоялась в Алма-Ате в мае 1962 г.	В моей чимкентской квартире в начале
Я вернулся из Москвы после успешной защи-	1966 г. навестили меня Сагид Рауфович и Ге-
ты диссертации. Как положено, организовал	оргий Гладышев, возвращавшиеся в Алма-
в лаборатории «отмечание». В разгар веселья	Ату из Ташкента. За обычным гостеванием и
заявляются наш шеф М.И.Горяев и Сагид Ра-	традиционным разговором я уловил некото-
уфович, которого час назад на Общем собра-	рые новые нотки. В ближайшие визиты в
нии Академии наук Казахстана избрали ака-	Алма-Ату, куда я регулярно приезжал в ко-
демиком. У нас пир горой. Стол переполнен.	мандировки в базовый институт, узнаю от
Моя жена Лора жарила и пекла двое суток.	Георгия новости. Оказывается, идет процесс
Время провели в обществе двух академиков	восстановления деятельности Башкирского

, 2002, 7, 2

1 2	Г.А.Толстиков

филиала АН СССР в Уфе. Сагида Рауфовича прочат в руководители филиала. Ему нужны помощники для реорганизации института химии. Необходимо ставить тематику, связанную с проблемами нефтехимии и химии полимеров. Было над чем подумать. К тому же к концу 1966 г. из-за болезни жены возникла необходимость переезда в регион с менее жарким климатом.

Âодин из дней начала 1967 г. состоялась

óменя обстоятельная беседа с Сагидом Рауфовичем, которую можно было понять как приглашение на работу в Уфу. Мои сомнения касательно того, что мне предстоит довольно много доделывать к докторской диссертации, которая у меня близилась к финалу, Сагид Рауфович развеял требованием форсировать работу и затем получить экспертную оценку материала у Торгова. Весной 1967 г. я показал материал Игорю Владимировичу и приступил к окончательному завершению диссертации.

Летом 1967 г. я съездил в экспедицию, за что получил от Рафикова выговор по поводу ненужной траты времени. Это заставило меня понять, что я включен в число людей, на которых Сагид Рауфович рассчитывал как на помощников в Уфе. В апреле 1968 г. по приглашению Рафикова я прилетел в Уфу на «смотрины», а 21 мая приехал для постоянной работы. Вряд ли я тогда мог предположить, что Уфа станет для меня местом обитания на целых 25 лет, а Башкирию полюблю искренне и навсегда.

Приезд Сагида Рауфовича в Уфу стал поистине судьбоносным для развития науки в республике, Башкортостан получил лидера науки такого уровня, какого она не имела ни до появления Рафикова, ни после его отъезда из республики.

Справедливости ради нужно заметить, что конец 60-х и 70-е гг. были золотым временем Академии наук СССР. Часть золотого дождя пролилась на Башкирский филиал, институты которого стали быстро оснащаться современным оборудованием. Огромную роль сыграли превосходные контакты Сагида Рауфовича с руководителями финансовой и снабженческой служб Академии наук. В этой связи отмечу исключительно доброжелательное отношение к нуждам Башкирского филиала

финансового лидера АН СССР Л.Я. Гервица. Он часто бывал в Уфе, внимательно вникал в проблемы и неизменно поддерживал нас. Стали развиваться контакты с ведущими учеными Академии наук. Сагид Рауфович с первых дней пребывания на постах председателя Президиума и директора Института химии БФ АН СССР поставил во главу угла своей работы организацию широчайших связей с самыми знаменитыми учеными Академии наук. Уже в 1971, всего через 3 года после начала работы института химии по новой научной проблематике, Сагид Рауфович организовал приезд в Уфу практически всех членов Отделения общей и технической химии АН СССР,

работавших в области полимерной химии и нефтехимии. Мы провели тогда конференцию по проблемам нефтехимической промышленности республики. Положа руку на сердце скажу, что показать важным гостям мы могли тогда не очень много. Но в том-то и дело, что главное для Сагида Рауфовича было показать нам видных советских ученых, дать возможность пообщаться с ними.

В тот год мы познакомились со знаменитым полимерщиком академиком Б.А. Долгоплоском, известными специалистами-неф- техимиками членом-корреспондентом АН

СССР Н.С. Наметкиным и Д.Н. Башкировым, крупным знатоком технологий резиновой промышленности членом-корреспондентом АН СССР В.Ф. Евстратовым, тогдашней достопримечательностью ООТХ самым молодым членом-корреспондентом В.А. Кабановым. Сагид Рауфович все последующие годы любил и умел «затаскивать» в Уфу группами и поодиночке самых видных ученых страны.

Наш Институт химии довольно быстро набирал обороты, и Сагид Рауфович с явным удовольствием демонстрировал успехи своих учеников таким именитым химикам, как Н.Н. Семенов, Б.А. Арбузов, Н.М. Эмануэль, А.В. Фокин, Н.К. Кочетков, М.И. Кабачник, В.В. Коршак, Х.М. Миначев, В.А. Кабанов, В.И. Гольданский, Н.С. Ениколопов, О.М. Нефедов, А.Н. Пудовик, П.А. Кирпич- ников. Биологов и цитохимиков Башкирского филиала с подачи Сагида Рауфовича консультировал знаменитый мэтр биологии А.Н. Курсанов и его школа. По настоянию Сагида Рауфовича Институт геологии стал

, 2002, 7, 2

Избранник провидения	1 3

приглашать крупнейших ученых-геологов АН

СССР. Я помню экспедиции по Башкирии, в которых участвовали ведущие геологи во главе с академиками А.Л. Яншиным и Б.С. Соколовым. Я специально останавливаюсь на этих подробностях жизни Башкирского филиала АН СССР под руководством Сагида Рауфовича для того, чтобы показать одну из важнейших сторон его деятельности как организатора науки. Мне могут возразить, сославшись на то, что описываемое мной весьма типично для Академии наук. Не соглашусь, поскольку знаю е¸ достаточно хорошо и знаю немало центров и институтов, избегавших политики широких контактов.

Сагид Рауфович умел сделать эти контакты по-человечески теплыми. Молодые науч- ные сотрудники, безмерно уважая знатных визитеров, не испытывали в их присутствии комплекса неполноценности. Беседы шли жаркие. Помню азартный спор с Н.М. Эмануэлем в лаборатории Валерия Казакова о природе одноатомной серы. Не менее двух часов участвовали Н.Н. Семенов, В.И. Гольданский и Н.С. Ениколопов в обсуждении в этой же лаборатории итогов исследования хемилюминесцентных реакций. В этот же приезд Н.Н. Семенова я решил показать ему фокус с высшей алюминийорганикой. Мы очень увлекались тогда синтезом высших триалкилаланов и применением их в каталитических системах стереорегулярной полимеризации. Фокус заключался в том, что в противовес общему мнению об огнеопасности алюминийорганических соединений, полученные нами соединения можно было без опаски налить на голую ладонь и некоторое время подержать. Далее следовало промокание лужицы сухой ватой, растирание ватного тампона и ... воспламенение ваты. Этот фокус я показал ЭНЭНу (так звали Н.Н. Семенова в институте химфизики). Реакция была мгновенной: «А ну-ка, и мне налей!» Вот такой был человек, великий Семенов! При всех этих беседах с улыбкой, иногда вставляя фразы, присутствовал явно довольный Сагид Рауфович.

В Уфе Сагид Рауфович принял Институт химии БФ АН СССР, весьма оригинально направленный. Более, что называется, моногамной тематики трудно было представить: серосодержащие компоненты нефти. Руководил

проблемой известный физико-химик профессор Р.Д. Оболенцев. К сожалению, в 1968 г. он уехал в Киев и вскоре скончался. Сагид Рауфович его смертью искренне был огорчен. Мы, молодые помощники Рафикова, не очень понимали его терпимого отношения к этой, как нам представлялось, скучной тематике. Однако очень скоро мудрость директора принесла плоды. В этой «скучной тематике» оказались поистине золотые разделы. Получив поддержку со стороны нового директора, оснастив лабораторию новыми приборами, уче- ник Оболенцева Ю.Е. Никитин развил исклю- чительно перспективное научное направление, связанное с разработкой процессов экстракции металлов с помощью нефтяных сераорганических соединений. Здесь опять проявилась знакомая черта Сагида Рауфовича не подчеркивать своего главенства и несомненного приоритета. Я доподлинно знаю, сколько исключительно ценных предложений сделано Рафиковым в ходе обсуждения проблем использования нефтяных сульфидов и сульфоксидов.

Более того, он не мог не подойти к этой проблеме со стороны полимерной химии. Один из его учеников, Р.С.Алеев, получил задание синтезировать полимерные серосодержащие сорбенты. Так появились сульфанысорбенты, не имеющие равных по способности сорбировать драгоценные металлы. История с сохранением сераорганической тематики меня многому научила. С 1971 г., став заместителем Сагида Рауфовича, я начал проходить на новом уровне школу жизни и постигать искусство управления научным коллективом. За шесть лет работы в качестве заместителя Сагида Рауфовича мне пришлось исполнять обязанности директора в течение не менее одной четвертой части этого периода. Отличную стажировку устраивал мне директор, обладавший бесценным умением сберегать авторитет своего заместителя. Не было случая, чтобы он отменил принятые мной решения.

Перехожу к теме об отношении Сагида Рауфовича к власти. Сейчас принято отыскивать элементы диссидентства даже у тех людей, которые и не подозревали в себе наличие этого модного качества. Сагид Рауфович был нормальный советский человек, высоко ценив-

, 2002, 7, 2

1 4	Г.А.Толстиков

ший все то, что он получил от советского строя. Я никогда не слышал от него хулы в отношении строя или идеи, хотя советским и партийным бюрократам от него нередко доставалось. Будучи депутатом Верховного Совета СССР трех созывов, Сагид Рауфович проводил напряженную общественно значи- мую работу. Его очень высоко ценил тогдашний председатель Верховного Совета СССР

В.В.Кузнецов. Огромным авторитетом пользовался Сагид Рауфович на своей малой родине, в Дюртюлинском районе, откуда его выдвигали депутатом. Вообще уважение, с которым относятся в сельских районах тюркских республик к своим заслуженным землякам, может принимать характер искреннего народного торжества. Сагид Рауфович и в этом отношении был счастливым человеком: почитание его в родном районе было беспредельным. Превосходные отношения сложились у Сагида Рауфовича с творческой интеллигенцией республики. Дружил он с такими крупными людьми, как писатель Мустай Карим и композитор Загир Исмагилов. Очень много людей, работавших на поприще литературы, искусства и просвещения Башкирии, искали дружбы Сагида Рауфовича. Ученыхгуманитариев Сагид Рауфович удивил (если не потряс) свободным чтением на тюрки, превосходным знанием истории Урало-Повол- жья, истории ислама. Менее гладко понача- лу складывались контакты с технической интеллигенцией, учеными-«технарями». Приехав в Уфу, Сагид Рауфович стал обращать внимание на недостаток в республике кадров высшей квалификации. Особенно это касалось точных и естественных наук. В 1968 г. в Уфе, бывшей одним из крупных промышленных центров Союза, работало всего три доктора химических и менее десятка докторов технических наук. До 1970 г. не было ни одного доктора физико-математических наук. Никакого сравнения с Казанью в этом плане Уфа тогда не выдерживала. В ответ на призывы и замечания Сагида Рауфовича можно было услышать остроты типа: «Доктора нужны в больнице». Тем не менее преподаватели вузов Уфы не только стали задумываться, но и активно действовать. Семидесятые годы оказались в республике периодом выдвижения молодых научных работников, временем

докторских защит. В этой связи не могу не отметить выдающейся роли сложившейся тогда «содружества» Рафиков – Мавлютов». Ректор Уфимского авиационного института Рыфат Рахматуллович Мавлютов (впоследствии член-корреспондент РАН), умный, проницательный и широко образованный человек, во всем принял сторону Сагида Рауфовича. Сотрудничество ректора одного из крупнейших вузов страны и руководителя хотя и не самого большого, но авторитетного филиала АН

СССР оказало огромное влияние на развитие научного процесса в республике. Легче стало работать и самому филиалу, тем более что условия для его роста постепенно складывались.

Будет неправильным умолчать о длительном периоде, отмеченном сложными отношениями между руководителем партийной организации республики и лидером академической науки. Ясно, что никакой пользы для развития науки в республике из этого перманентного противостояния извлечь было невозможно. О тех же, кто грел на этом руки, говорить не буду: бог им судья. К этому времени относится много эпизодов, вызывающих гордость за Академию наук. Вот один из них, происшедший в бытность М.В.Келдыша президентом АН СССР. На плановое слушание отчета Башкирского филиала на заседании президиума АН СССР вместе с председателем президиума филиала Рафиковым приглашается один из секретарей обкома КПСС. Имевший, вероятно, инструкцию преподнести итоги деятельности филиала в представлении руководства республики, секретарь натолкнулся на отповедь Мстислава Всеволодови- ча. «В республике должны понимать, что организацией филиала академии наук республике оказана честь», – сказал неповторимый и непревзойденный президент АН страны. Чтобы так говорить, нужно не только быть личностью исключительной, но и жить в стране, в которой подобные люди определяли стратегию е¸ развития.

Судьба моя сложилась таким образом, что я принимал от Сагида Рауфовича постепенно все его должности. Извинившись перед чи- тателями, расскажу, в какой ситуации я узнал о том, что мне необходимо принять должность директора института химии. Рассказы-

, 2002, 7, 2

Избранник провидения		1 5
ваю этот эпизод для того, чтобы обрисовать	науке и к научным работникам. Со многими
характер Сагида Рауфовича. В начале 1977 г.	из них меня познакомил Сагид Рауфович,
в один из приездов в Уфу академика-секрета-	бывший, как известно, беспартийным. Мне
ря Отделения общей и технической химии	приятно вспоминать Тагира Исмагиловича
Николая Марковича Эммануэля, я был выз-	Ахунзянова, Владимира Михайловича Герма-
ван в кабинет председателя Президиума в	ша, Олега Порфирьевича Печатнова, Винера
«дом Чапаева» (так мы называли уютный	Рамазановича Халилова, Леонида Павлови-
особняк старинной постройкина улице	ча Сафронова, Радила Киямовича Мухамет-
К. Маркса, этот дом был известен, в том чис-	динова, Владимира Александровича Шитико-
ле, тем, что в нем располагался в 1919 г. штаб	ва, Елену Георгиевну Щебланову. Эти и мно-
В.И.Чапаева). Прихожу. Мои шефы сидят за	гие другие партийные работники очень по-
столом, имея перед собой чай, фрукты, сла-	могли Башкирскому филиалу АН СССР и нам
дости и бутылку коньяка. «Вот, Николай	с Сагидом Рауфовичем как руководителям.
Маркович, – повел широко рукой в мою сто-	Трудные для меня 1978–1979 гг., когда,
рону Сагид Рауфович, – трудно мне стало.	оказавшись между молотом и наковальней, я
Покоя нет. У него гидроперекиси, озониды,	делал вс¸ для защиты нашей команды и раз-
алюмоорганика. Взрывы, пожары. Вот я и	в¸рнутых нами дел, вспоминаю с полным
подумал: „Пусть по ночам не спит он“». Ни-	удовлетворением. Однако наши отношения с
чего не понимая, я присаживаюсь рядом с	Сагидом Рауфовичем не миновали кризисной
Эммануэлем после его пригласительного же-	ситуации. В какой-то момент я подумал, что
ста, а Сагид Рауфович поет, как соловей на	он подозревает меня в установлении и под-
реке Д¸ме: «Разве не пора мне жить более спо-	держании нежелательных или даже вредных
койной жизнью?» Скетч в лучших традициях	для него контактов на партийном Олимпе.
Бернарда Шоу эти блестящие мужики разыг-	Доказывать обратное я не собирался. Сама
рывают ещ¸ минут пять – десять. Наконец Эм-	мысль о том, что меня впервые в жизни могут
мануэль говорит Сагиду Рауфовичу: «Но тебе	подозревать в самом мерзком – измене коман-
всего 65 лет. Ты представляешь, как тебя воз-	де, временами не давала мне спокойно рабо-
ненавидит большинство наших академиков-	тать. Выход я себе подсказал самый простой:
директоров?». Наконец-то до меня доходит,	уйти без объяснений. Так в 1979 г. началась
о ч¸м у них ш¸л разговор перед моим прихо-	история с моей попыткой перехода на работу
дом. Так я узнал о том, что принято решение	в Сибирское отделение АН СССР. Не завер-
о передаче мне директорства. Это состоялось	шившись задуманным, эта история, тем не
вполне прозаично после Общего собрания АН	менее принесла мне знакомство с выдающи-
СССР в апреле 1977 г. Разумеется, на это было	мися сибиряками: Г.И. Марчуком, Г.А. Ме-
согласие первого секретаря Башкирского Об-	сяцем, Г.К. Боресковым, В.Е. Зуевым и К.И-
кома КПСС. К этому времени я испытал на	. Замараевым. С Сагидом Рауфовичем мы
себе благорасположение этого очень непрос-	объяснились и продолжили согласованную
того, сильного человека. В 1976 г. неожидан-	работу по укреплению Института химии и фи-
но для себя я был избран делегатом XXV съез-	лиала в целом.
да КПСС. Разумеется, без участия Первого	Хочу вернуться к характеристике Сагида
это не могло состояться. Пребывание в съез-	Рауфовича как организатора науки. Им сра-
довской Москве осталось в моей памяти как	зу же была сформулирована задача – сделать
счастливый период жизни, коммунистическая	Институт химии одним из видных центров
идея братства и справедливости, волновав-	нефтехимии и химии полимеров. Тяжелым
шая мою душу с раннего детства, с новой си-	ударом для Рафикова был внезапный отъезд
лой охватила меня. Не хотелось думать о том,	в Москву для работы в Институте химичес-
какая беда ей грозит, какое сонмище лицеме-	кой физики любимого и талантливейшего его
ров и фарисеев жонглирует ее святыми поня-	ученика Георгия Гладышева. Этот отъезд ста-
тиями. Не могу не сказать, что в партийных	вил под удар планы быстрого развития работ
органах Башкирии работало тогда много	в области полимерной химии.
славных людей, с участием относившихся к

, 2002, 7, 2

1 6	Г.А.Толстиков

Сагид Рауфович тех лет – это концентрированное выражение директора института, озабоченного необходимостью быстрой постановки исследований, наиболее логично вытекающих из структуры экономики такого мощного промышленного региона, каким являлось Урало-Поволжье. Действительно, на территории Башкирии, Челябинской, Свердловской и Пермской областей вводились производство полиолефинов, акрилатов, полиэфиров, фторсодержащих полимеров, а реакция со стороны академической и вузовской науки была просто-таки прохладная. Четыре полимерных лаборатории Института химии в Уфе, развернутые в очень короткий срок в условиях, когда кадры готовились буквально на ходу, – это плод истинно реактивной деятельности Сагида Рауфовича.

Хороши были и его помощники – Ю.Б. Монаков, К.С. Минскер, Г.В. Леплянин, С.Н. Салазкин, выполнившие со своими учениками целый ряд превосходных работ фундаментального и прикладного характера,

âтом числе и таких, которые были реализованы в промышленности Башкирии и других нефтехимических регионов страны. Сейчас, по прошествии более тридцати лет, не могу без улыбки вспомнить один эпизод. Тогда, правда, было не до улыбок. Сагид Рауфович

âпервой же беседе со мной после зачисления на работу в Уфе поставил условие, чтобы я позабыл про свои пристрастия к химии природных соединений и сконцентрировался в области нефтехимического синтеза. Я дал слово. Вскоре мы с моим первым уфимским аспирантом Усейном Джемилевым обнаруживаем новую реакцию окисления. Нужно было послать статью в «Доклады Академии наук», да вот беда – более половины объектов приложения новой реакции относятся к природным соединениям. Поморщился Сагид Рауфович, когда я принес ему на просмотр статью,

âзаголовке которой упоминались стероиды. Компромисс был найден: отправлена в печать статья, где стероиды назывались полицикли- ческими соединениями. Вероятно, понимая неловкость своей позиции, Сагид Рауфович почти извиняющимся тоном сказал мне: «Генрих Александрович, ну что могут подумать, когда увидят вместо нефтехимии стероиды?». В общем он был прав. И я ему сердечно бла-

годарен, поскольку его твердая позиция уберегла меня от пережевывания знакомого материала. Честно скажу, я со всей страстью бросился изучать такие новые для меня предметы, как промышленный органический синтез, химия высокомолекулярных соединений, химия мономеров и добавок к полимерным материалам, органический катализ, химия металлорганических соединений. Сагид Рауфович одобрил мое намерение заняться гомоген- но-каталитическими реакциями. Между тем сначала он предложил мне разрабатывать ге- терогенно-каталитические процессы. Выполняя его просьбу, я с небольшой группой поставил работы по синтезу мономеров методом окислительного аммонолиза.

Вернусь к металлокомплексному катализу, увлечение которым определило творческую судьбу моих учеников У.М.Джемилева и В.П.Юрьева. Сейчас это направление является одним из наиболее «заселенных» как хими- ками-органиками, так и каталитиками, а в начале 70-х гг. проблемы применения металлокомплексного катализа в органическом синтезе волновали не очень большое число исследовательских групп в мире, а в СССР мы были чуть ли не единственные. Итак, с благословения Сагида Рауфовича я возглавил работы по превращениям диеновых углеводородов нефтехимического происхождения. Итогами поиска и выбора тематики я был доволен, во-первых, потому, что реакции диенов на металлокомплексных катализаторах – это красивая химия, а во-вторых, данное шефу обещание не уходить от нефтехимии свято соблюдалось. Вскоре представился случай «отомстить» Сагиду Рауфовичу. Дело в том, что он готовил своего ученика Ю.Б.Монакова в качестве своего alter ego по методам исследования полимеров. Юрий Борисович блестяще поставил дело. Наш институт стал одним из немногих центров Союза, где можно было исчерпывающе исследовать физико-хи- мические свойства полимеров. Но тут в группе В.П.Юрьева успешно пошли дела с синтезом высших алюминийорганических соединений. Втро¸м – Монаков, Юрьев и я – мы много мотались по заводам синтетического кау- чука и хорошо изучили проблемы промышленного катализа. Наши беседы с Юрой Монаковым в то время напоминали пролог из

, 2002, 7, 2

Избранник провидения	1 7

«Фауста». В качестве дьявола-искусителя выступал я, только вместо видения Маргариты рисовались десятки структур алюминийорганических сокатализаторов. Юра выпил чашу и стал заниматься катализаторами полимеризации. Тяжелый разговор с Сагидом Рауфовичем: «Генрих Александрович, зачем Вы его сбиваете с толку. Он защитит докторскую че- рез 2–3 года.» Я ему: «Сагид Рауфович, мы уже все решили. Я убежден, что это судьба Юры. А то, что он великолепный физхимик, так это поднимает его ценность. Вот увидите, работа пойдет превосходно. Подумайте!» Подумал... и пришел однажды к нам с прекрасными советами касательно катализа стереорегулярной полимеризации.

Собрав под крыло института специалистов разного профиля, Сагид Рауфович вынужден был быть терпимым. Именно этот термин можно применить, характеризуя его отношение к проблематике лаборатории химической физики, которую поставил на ноги и до сих пор возглавляет член-корреспондент РАН (а тогда кандидат наук) В.П. Казаков. Эрудиции Сагида Рауфовича и его чутья на людей хватало на то, чтобы оценить увлеченность сотрудников молодой лаборатории и все более возрастающий научный уровень их исследований. Когда же в лаборатории были выполнены работы, адресованные к полимерной проблематике, Сагид Рауфович, на мой взгляд, совершенно успокоился. Не всегда понятная лаборатория нашла свое место в институте. Она стала очень важным звеном, возглавив ранее не проводившиеся ни в Союзе, ни в мире исследования каталитических систем методами хемилюминесценции.

Я пишу об этих мероприятиях Рафикова, как директора, с той целью, чтобы показать близкий к оптимальному метод работы руководителя, по-настоящему озабоченного сколачиванием научного коллектива. Коллектива, в котором яркие индивидуальности не теряются, получают условия для твор- ческого роста. Однако эти индивидуальности обуяны идеей необходимости объединения вокруг единой крупной проблемы. Сей- час в ходу термин «соборность». Может быть, Сагиду Рауфовичу удалось внедрить в образ мышления весьма непростой нашей химической братии именно идею соборности.

К тому же, думаю, немаловажным было то, что мы практически не были «засеяны» бациллой индивидуализма. Будучи знаком с ситуацией в целом ряде академических институтов, убежден, что эта бацилла быстро превращает в прошлом славные институты в пространство, где «индивидуи» выясняют отношения на ристалищах, проходящих отнюдь не по рыцарским правилам.

Как председателю Президиума БФАН

СССР Сагиду Рауфовичу, естественно, приходилось заботиться о развитии различных отраслей наук. От беспокойства по поводу математического вакуума в республике он быстро перешел к реальным хлопотам. Не без его стараний в 1970 г. был избран членом-коррес- пондентом АН СССР и переехал для работы в Уфу блестящий математик А.Ф.Леонтьев. Ученик великого Н.Н.Боголюбова, Алексей Федорович, за короткое время создал уфимскую школу математиков, известную среди специалистов во всем мире. К тому же это был очаровательный интеллигентный и бесконфликтный человек, с одним присутствием которого возникло нечто новое в научном сообществе республики.

При Сагиде Рауфовиче началось становление фундаментальных исследований в области молекулярной физики. В тематике небольшой лаборатории, руководимой В.И.Хвостенко, Сагид Рауфович угадал возможности развития перспективного научного направления. Но для этого нужно было ему вытерпеть многие, как теперь говорят, «закидоны» суперэкпансивного Виктора Иванови- ча, убеждая его в том, что тот держит в руках новый метод исследования строения и реакционной способности органических молекул – масс-спектрометрию диссоциативного захвата электронов, что решать фундаментальные проблемы химии – не грех для физика. Школа Хвостенко, фактически вызванная к активной жизни усилиями Сагида Рауфови- ча, работает и по сей день. Успехов ей!

Отдел биохимии и цитохимии (ныне Институт биохимии и генетики ИНЦ РАН) своим становлением и развитием целиком обязан Сагиду Рауфовичу. Организовав консультации академика А.Л.Курсанова и постоянные контакты со школой этого патриарха советской биологической науки, Сагид Рауфо-

, 2002, 7, 2

1 8	Г.А.Толстиков

вич создал все предпосылки для творческой работы биологов Башкирского филиала.

Много времени и нервов требовалось Сагиду Рауфовичу для постановки дел в гуманитарных и экономических науках. Традиционно неуживчивые друг с другом гуманитарии и экономисты понемногу стали прислушиваться к советам Сагида Рауфовича и соглашаться с тем, что худой мир лучше доброй ссоры. Время председательства Сагида Рауфовича отмечено успехами гуманитариев в области археологии, этнографии, национальных языков и литературы. Думаю, что открытие знаменитого сарматского золотого клада на территории Оренбургской области, сделанное археологом А.Х.Пшеничнюком, – это непосредственный итог той линии поддержки гуманитарных наук, которую вел Сагид Рауфович.

Как известно, Башкирский филиал в тече- ние нескольких лет входил в состав Уральского отделения АН СССР в качестве научного центра. Сагид Рауфович, к тому времени перешедший на роль советника, к организации Уральского отделения отнесся с энтузиазмом, поскольку считал этот шаг важным для развития науки в Башкирии. Подтверждением правоты его позиции служит тот факт, что в самом начале 90-х гг. восемь ученых из Уфы были избраны членами-корреспондента- ми, а Юрий Борисович Монаков в 1997 г. стал академиком. Если говорить об уфимском Институте органической химии, то полезно напомнить, что из его коллектива вышло девять членов РАН.

Есть чем вспомнить Сагида Рауфовича представителям отраслевой науки. О его контактах с крупными отраслевыми институтами я знаю не понаслышке, поскольку был в курсе практически всех работ. Так, разворачивание проблемы нефтяных сульфидов и сульфоксидов проходило в возглавляемой Сагидом Рауфови- чем связке трех институтов: Института химии БФАН СССР, НИИ Нефтехима (Уфа), БашНИИНПа в тесном взаимодействии с Салаватским нефтехимкомбинатом, блоком уфимских НПЗ и сибирскими предприятиями цветной металлургии. С директором НИИНефтехима Р.М.Масагутовым Сагида Рауфовича связывали дружеские отношения, в которых на первый план выдвигалось естественное чувство уваже-

ния Рафгата Мазитовича к старшему партнеру. Одна из очень ценных разработок Сагида Рауфовича, внедренная в Казахстане вместе с алмаатинскими учениками, – полимерно-би- тумная изоляция магистральных трубопроводов – в Башкирии была подхвачена институтом, занимавшимся проблемами транспорта нефти (ВНИИСПТНефть). Реализация этой разработки во многом способствовала творческому росту директоров названного института К.П.Рощепкина (к сожалению, скончавшегося в расцвете лет) и А.Г.Гумерова. Заботясь о становлении заводских исследователей, Сагид Рауфович принял личное участие в научной судьбе Р.Б.Валитова, Б.И.Пантуха, Р.И.Загидуллина и многих других талантливых исследователей, выполнивших диссертационные работы в заводских лабораториях республики.

Припоминаю довольно частые поездки вместе с Сагидом Рауфовичем на нефтехими- ческие предприятия городов Салават и Стерлитамак. Он любил химическую индустрию, гордился тем, что наши специалисты осваивают сложнейшие технологии. Из этих поездок я вынес убеждение, что нашей стране, что называется, на роду написано быть великой химической державой. Мне очень нравился тон, который Сагид Рауфович выдерживал в беседах с промышленниками. Понимая непростую ситуацию, в которой они работали, Сагид Рауфович тем не менее никогда не находил оправдания «волынке» с внедрением разработок. Ведь он участвовал во многих молниеносных внедрениях времен Великой Оте- чественной войны и никак не хотел примириться со все возраставшей тенденцией «не торопиться» или «держать и не пущать».

Многое было переговорено в кабинетах таких генералов от нефтехимии, как М.Ф.Сисин, Д.Ф.Вафоломеев, Г.И.Рутман, М.М.Куковицкий, В.И.Пономаренко. Было мне на что посмотреть и чему научиться, когда оказывался с Сагидом Рауфовичем на промышленных площадках. Задор, азарт, кипучая любознательность полностью овладевали этим немолодым уже человеком, который легко взбегал по металлическим лестницам цеховых перекрытий, попутно интересуясь деталями технологии. В том, что разработки института хотя и со скрипом, но внедрялись на заво-

, 2002, 7, 2

Избранник провидения	1 9

дах, немалый вклад от бесед Сагида Рауфовича с директорами.

Вспоминается сложившийся у нас с ним своеобразный «обычай». Возвращаясь из поездки по заводам, мы любили по пути заехать в столовую стерлитамакского завода СК, где одно время пекли чудные пирожки. По бутылке свежего кефира на брата, пирожки и привал по пути в Уфу на живописном пригорке в стороне от шоссе. С одной из поездок в Салават связан забавный эпизод. Недавно получивший права Сагид Рауфович сел за руль, рядом – его водитель Раис, сзади, мы с Геннадием Лепляниным. Мы уже приближались к Салавату, как вдруг увидели неожиданно появившуюся встречную машину, явно выезжающую на нашу полосу. Резкое торможение – и мы уже в кювете вверх колесами. Признаюсь, неприятно очутиться вниз головой. Выбрались все четверо, помогая друг другу. Что делать? «Проголосовали» грузовую машину, которая помогла нам встать на колеса (было предзимье с небольшим снежным покровом) и вытащила на обо- чину шоссе. Крыша примята, но машина цела. Мы с Геннадием залезли в салон и, упершись головами и плечами, и выправили кабину. Поехали! За рулем – шеф. Сагид Рауфович долго смеялся, когда я решил поведать ему, что сказал в его адрес наш институтский водитель фронтовой шофер П.Я. Хватков: «Реакция есть, а соображалки не хватило. Кто же так резко тормозит!».

Эти эпизоды подводят меня наконец к тому, каким был в общежитии Сагид Рауфович. Человек он был веселый, компанейский, важничать не любил. Был хлебосольным, с гостями предельно внимателен и ласков. У него, по-моему, были очень нежные отношения с женой Инной Юрьевной, которая подстать ему была очень гостеприимной. Мне доводилось не раз бывать у них не только в Уфе, но и в московской квартире. Нередко, бывало, они затаскивали меня с собой домой запросто быстренько пообедать. В один из дней по пути у нему домой заехали в магазин, где он купил сразу ящик коньяка. «Сагид Рауфович, ну зачем столько?» – удивился я. «Жив буду – потихоньку выпью, помру – на поминки будет», – ответил он смеясь. Спустя несколько месяцев я у него был

на обеде и мог убедиться, что ящик постепенно, действительно, опустошался. Очень любил он своих детей, опекал их до самых своих последних дней.

Сагид Рауфович умел отдыхать. Разумеется, статус депутата Верховного Совета СССР

предоставлял ему для отдыха богатые возможности. У него смолоду были поражены легкие (работа в войну с производством иприта), поэтому первая половина отдыха проводилась им в Крыму. Любимым же местом отдыха был курорт Янган-Тау. Он «заразил» этим курортом и меня с моей женой. Сагид Рауфович считал, что сосуды на ногах (болезнь сосудов укоротила его жизнь) он поддерживал в порядке только благодаря паровым ваннам Янган-Тау. Когда умер М.В.Келдыш, сильно огорченный Сагид Рауфович несколько дней не находил себе места: «Ведь у Мстислава Всеволодовича были проблемы с сосудами ног. Как я его уговаривал приехать в Янган-Тау полечиться! Обещал, но не приехал». В Янган-Тау, этой поистине жемчужине Башкирии, перебывало немало знаменитого академического народа. В альбоме семьи Сагида Рауфовича помню уникальную фотографию – голова Н.М.Эмануэля на плоской поверхности кабины, в которую сажают пациентов для «пропаривания». Сагид Рауфович шутил: «Как голова Иоанна Крестителя на блюде».

Многим из тех, кто общался с Сагидом Рауфовичем, импонировала его веселость, быстрая реакция, умение предложить лихое неординарное решение. Помню, как-то поехали мы компанией во главе с Сагидом Рауфови- чем в воскресный день в татарскую деревню, где решили купить свежего мяса. В Уфе такая покупка называется «купить тулаем». Погостили у хозяина, заплатили за мясо, приехали домой к Сагиду Рауфовичу. Весов нет, не беда! Схватил Сагид Рауфович топор и эдак ловко, как заправский рубщик, расчленил тушу. Взвесил навскидку «кусманы» мяса на обеих руках, разложил на три кучи. Ко мне: «Отвернитесь». Я отвернулся. «Кому?» Дележка состоялась весело и, конечно, без обиды.

В обращении он был деликатен и выдержан. За двадцать лет работы с ним он лишь несколько раз обратился ко мне на «ты».

, 2002, 7, 2

2 0	Г.А.Толстиков

Сквернословия не терпел, хотя, признаюсь, при мне несколько раз он хлестко выразился в адрес людей, которые действительно того стоили. Как я уже говорил, с очень многими людьми Сагид Рауфович был в добрых отношениях. Но особенно нежно он относился к старым друзьям, на первом месте среди которых, без сомнения, находился И.В. Торгов. Сагид Рауфович любил подчеркивать чудесный характер Игоря Владимировича, энциклопедичность его знаний. Как хорошо, что лучший друг Сагида Рауфовича и по сей день жив и здоров!

Очень любил Сагид Рауфович Альфреда Анисимовича Берлина. Помню, как поразила Сагида Рауфовича внезапная смерть друга, которого он считал выдающимся химиком, объявшим своей кипучей деятельностью неисчислимое количество научных направлений. Личностью А.А.Берлин был экстраординарной по разнообразию талантов. О многих товарищах военной поры Сагид Рауфович вспоминал очень тепло. Иногда одной деталью или характерным эпизодом он очерчивал облик человека, ему приятного.

Как-то в один из дней, зайдя в мой лабораторный кабинет, он увидел на столе книгу Розенгарта по лабораторной ректификации. Улыбнулся и говорит: «Знаете, Розенгарт был большой мой приятель. Однажды во время войны я заглянул к нему в лабораторию, где он собственноручно мастерил великолепные ректификационные колонки, и получил от него угощение – спирт, ректифицированный

на стотарельчатой колонке. Это, действительно, был потрясающе вкусный спирт, как и уверял меня мой приятель». Воспоминания о нелегкой юности часто возникали в ходе многих наших разговоров. Однажды поручил он мне поехать в Татышлинский район выступить вместо него на слете школьников нескольких сельских районов. «Посмотрите там на реку Танып, на которой я в 15 лет работал сплавщиком леса».

Если говорить о наших с ним отношениях, то, помимо постоянного доброжелательства, я дважды испытал нечто большее. Так, несколько дней после избрания меня членомкорреспондентом АН СССР он искренне ликовал, говоря: «Как я рад, Генрих Александрович!» Трогательной до слез была наша встреча в уфимском кардиоцентре, куда я угодил после инфаркта. Сагид Рауфович сам чувствовал себя очень неважно, но приехал меня навестить и ... не мог сдержать слез.

Он мне иногда говорил, что проживет до 80 лет. До этого срока он не дожил совсем немного. Сагид Рауфович, безусловно, относился к избранной категории людей, не только умевших управлять собой, своими чувствами и недугами, но и знавших свой земной предел. Он сам определил ночь своей кончины, попросил дочерей побыть с ним последние две ночи и отошел в мир иной так, как это умели делать герои восточных сказаний, достигшие преклонных лет.

Прекрасный край Башкирия, пусть все будет способствовать тому, чтобы Ты и впредь не переставала множить на своей земле таких людей, каким был Твой сын Сагид Рауфович Рафиков!

Г.А.Толстиков

академик

, 2002, 7, 2