Рафиков Сагид Рауфович

Обсуждение эксперимента. Член-корреспондент АН СССР С.Р.Рафиков и кандидат химических

наук Ю.Б.Монаков. 1973 г.

Учитель	3 1

одобрения моего ташкентского начальства и коллег. Но Сагид Рауфович «нажал» по своим каналам, и меня отпустили. Помню еще в субботу 26 марта 1968 г. мы с женой ездили в Чимганские горы и там в долине собирали тюльпаны, а в понедельник, 28 марта я оказался в Уфе. Диля осталась в Ташкенте, она училась на 4 курсе института. Я прилетел самолетом (в те времена это не было так дорого, как сейчас), и приятным сюрпризом было объявление по радио, что меня ожидают у справочного бюро.

Сейчас я понимаю, что это был стиль Сагида Рауфовича – всегда заботиться о тех, за кого, как он считал, несет ответственность. Меня ожидал шофер Сагида Рауфовича с моей фотографией из личного дела. И на ЗИМе Сагида Рауфовича (это была моя первая поездка на автомобиле этого класса) меня привезли в гостиницу «Башкирия» и поселили в трехместном номере с двумя соседями. Я не успел еще разложить свои вещи, как меня вызвали к телефону дежурной по этажу, и Сагид Рауфович, поздравив с прибытием, сказал, чтобы я переезжал в гостини-

цу «Россия» в одноместный номер. На мой ответ, что и здесь неплохо, он произнес фразу, которую я запомнил навсегда: «Это не прихоть, а необходимость быть в спокойной обстановке после работы »*.

На следующее утро Сагид Рауфович пригласил меня к себе в Президиум на К. Маркса, 6. Когда я приехал (а в эту ночь выпал обильный

снег), он спросил: «Что, – это все Ваши теплые вещи?», увидев на мне демисезонное пальто, берет и осенние туфли (и это в мороз под –20°С). Он дал мне часть своих теплых вещей и сделал это в присущей ему уважительной для собеседника манере.

Сагид Рауфович и Георгий Павлович Гладышев определили меня первоначально в группу кандидата химических наук К.М. Гибова.

Подучившись азам радикальной полимеризации, впоследствии я получил небольшую группу и занялся синтезом иономеров (мы создали опытную установку на Салаватском нефтехимическом комбинате) и модификацией полиметилметакрилата. Это был очень интересный и определяющий период моей жизни.

Затем наступило некоторое недопонимание между Сагидом Рауфовичем и Георгием Павловичем, и мы все это тяжело переживали. Так уж получи- лось, что Г.П. Гладышев по приглашению академика Н.Н. Семенова переехал в Москву в ИХФ АН СССР.

После него и ряд других приглашенных полимерщиков покинули Уфу. Задумался и я над

своей дальнейшей судьбой. Тогда Сагид Рауфович пригласил меня и очень хорошо поговорил со мной «по душам». Он убедил меня (а он это умел очень хорошо) не делать резких изменений в судьбе и работе. Я остался, о чем сейчас, конечно, не жалею и бесконечно благодарен за это Сагиду Рауфовичу – моему Учителю. Тогда

* Я с особой теплотой вспоминаю вечера в гостинице «Россия», когда после работы мы собирались поочередно в одном из наших номеров, пили чай и вели бесконечные разговоры. Как долго спорили приехавшие на работу в Уфу академик АН КазССР В.Г. Беньковский, профессор Г.П. Гладышев, тогда еще кандидат химических наук и ждущий защиты своей докторской Г.А. Толстиков, кандидат химических наук К.М. Гибов о будущем науки, о важнейших фундаментальных достижениях. Для меня это была настоящая школа жизни!

, 2002, 7, 2

3 2	Ю.Б. Монаков

же Сагид Рауфович и сказал, что настоящий химик-полимерщик до того, как заняться синтезом полимеров, должен овладеть тонкостями физической химии полимеров. И он был прав: только хорошо зная, как построены полимеры, как определять их молекулярные характеристики (молекулярную массу, молекулярно-массовое распределение) и свойства, можно квалифицированно осуществлять синтез полимеров. Сагид Рауфович поручил мне (и конечно, попросил об этом же моего санкт-петербургского друга профессора Владилена Петровича Будтова) заняться оснащением института приборной базой для исследования физико-химических свойств полимеров. Сагид Рауфович помогал во всем (он хотел, чтобы наш институт был оснащен теми же приборами, что и его лаборатория в ИНЭОСе АН СССР) приобретать оборудование, проходить стажировку нашим сотрудникам в лучших институтах страны, принимать на работу высококлассных специалистов.

Помню, с какой радостью и трепетом я принес на суд Сагида Рауфовича первую статью по изучению свойств иономеров в растворе, как он давал ценные теоретические и практические советы, как вникал во все детали, вплоть до просмотра рабочих журналов. Сагид Рауфович и дальше отечески опекал меня, постепенно доверяя все более серьезные дела. Он помог мне и с защитой кандидатской (по ней был оппонентом) и докторской (договаривался о моей защите с председателем Казанского Совета по защите докторских диссертаций членом-корреспон- дентом АН СССР П.А. Кирпичниковым) диссертаций. А как он заботился о здоровье и быте тех людей, которых опекал! Сагид Рауфович часто бывал у меня на квартирах, которые я получал опять-таки благодаря его заботам. Он был «крестным» моей дочери Татьяны, приходил с подарками на каждый ее день рождения, пока она не пошла в школу. Он следил, чтобы

мы, его ученики, вовремя уходили в отпуск, отдыхали в санаториях.

С Сагидом Рауфовичем было и тяжело, и легко работать. Тяжело, потому что он был очень требователен (и в первую очередь, к себе), обязателен, практически никогда не отменял своих решений. Может быть, в некоторых слу- чаях он и не был безоговорочно прав, и сам переживал это, но внешне это никак не проявлялось. Мы знали, если он сказал (а он не торопился говорить свое последнее слово, всегда выслушивал все до конца), то бесполезно было настаивать на своем. Работал он с большой производительностью, никогда не изменял своим принципам.

Расскажу лишь один случай. Как-то пришел

êС.Р. Рафикову директор одного из известных уфимских научно-исследовательских институтов и стал просить устроить в наш институт своего сына, который только что защитил кандидатскую диссертацию. После согласия он спросил, кем будет работать его сын. Сагид Рауфович не задумываясь ответил: «Младшим науч- ным сотрудником». У нас в институте так было принято*. Этот директор вежливо поблагодарил Сагида Рауфовича и буквально на следующий день «устроил» своего сына заведующим лабораторией в другой институт.

Àлегко было работать с Сагидом Рауфови- чем потому, что он не осуждал за ошибки, никогда не повышал голоса и щедро делился советами и знаниями. К нему можно было обратиться с любым вопросом. Он никогда не обращался

êсотрудникам, и даже к студентам на «ты». На семинарах, в том числе и лабораторных, он обязательно обращался к докладчикам по имени и отчеству. Если не знал их, спрашивал у меня.

Сагид Рауфович гордился нашими успехами, учил не путать компромисс с беспринципностью, защищал и оберегал нас от негативных «внешних» воздействий. Мы, его ученики, всегда будем помнить нашего Учителя и гордиться им!

Ю.Б. Монаков академик, заведующий лабораторией ИОХ УНЦ РАН

* Я два года «ждал» должности старшего научного сотрудника после защиты кандидатской диссертации и 5 лет – заведующего лабораторией.

, 2002, 7, 2

СЛОВО О МУЖЕСТВЕ

Я имел счастье познакомиться с Сагидом Рауфовичем в 1932 г., когда мы были на втором курсе Казанского химико-технологического института. Наше знакомство переросло вскоре в тесную дружбу, продолжавшуюся вплоть до его безвременной кончины в январе 1992 г.

Мы сразу почувствовали симпатию и доверие друг к другу, а вскоре к этому прибавилось и глубокое уважение. С чего началась наша дружба, я не помню, но несмотря на то, что мы учи- лись в разных группах, всегда находили время и возможность поговорить и обсудить наши студенческие и общие жизненные проблемы. А время было тяжелое и голодное: в 1931–1934 гг. господствовала карточная система с мизерным рационом хлеба и других продуктов (если такие «выбрасывали»). Нас давил тоталитарный сталинский режим с его недреманым оком ГПУ – НКВД. Конечно, молодость брала свое и мы чувствовали себя счастливыми уже потому, что учи- лись в одном из лучших институтов и занимались любимым делом – органической химией.

Здесь я не буду описывать научные достижения Сагида Рауфовича, которые составили ему имя в научном мире в нашей стране и за рубежом и закончились избранием в академики АН Казахской ССР в 1962 г. и в члены-кор- респонденты АН СССР в 1970 г. Это хорошо известно всем, кто имеет отношение к науке. Отмечу только, что это закономерно для человека, бывшего одним из лучших студентов Казанского химико-технологического института. Его дипломная работа была отмечена Борисом Александровичем Арбузовым как лучшая в нашем выпуске 1937 г. До сих пор помню знаменательную фразу из рецензии Арбузова: «... и

Сагид Рауфович доказал это рядом изящных опытов».

ßхотел бы остановиться на высоких челове- ческих достоинствах Сагида Рауфовича, на достоинствах, которые было так трудно сохранить

âмрачное время сталинского режима. В марте 1936 г. я вместе с двумя моими друзьями был арестован НКВД по обвинению в «групповой антисоветской деятельности» (статьи 58-10 и 58-11). Речь шла о нескольких анекдотах, рассказанных

âстуденческом кругу. Сейчас, когда критика в адрес правительства (а нередко и насмешки над ним) является обычным делом, молодым людям трудно понять, что в 1936 г. безобидный анекдот мог грозить студенту крушением всей его карьеры и тюрьмой (или каторжным лагерем) сроком до 10 лет. Следователь вызвал в качестве свидетелей нескольких моих студенческих друзей, в их числе Сагида Рауфовича. Грустно, но надо сказать, что перепуганные «свидетели» покорно согласились с версией следователя и подписали соответствующие протоколы. Но не Сагид Рауфович! Зная, что мне грозит, он заявил напрямик: «Да что вы, от Игоря я никаких анекдотов не слыхал, он так ругал Гитлера и японцев (это действительно было), что я никогда не сомневался в его патриотизме и преданности Советской власти». Это было внесено в протокол и сыграло свою положительную роль на суде, состоявшемся через пять месяцев. Я был оправдан, возвратился в институт и закончил его в 1937 г.

ßне упрекаю моих друзей-студентов за их слабость перед лицом всесильного и грозного НКВД, но Сагид Рауфович показал себя как верный друг и защитник, и я до конца моих дней буду помнить его как Человека с большой буквы.

И.В.Торгов профессор, член-корреспондент РАН, иностранный член Сербской Академии наук и искусств

, 2002, 7, 2

ДЕЛАЯ ДОБРО

В апреле 2002 г. исполняется 90 лет со дня рождения выдающегося химика, основоположника ряда новых направлений исследований в области химии мономеров, физикохимии и технологии полимеров, крупного организатора науки, замечательного человека, внимательного и мудрого воспитателя молодежи.

Как и многие ученики, коллеги и сотрудники С.Р.Рафикова, я решил написать о нем, ибо, как мне кажется, он относился ко мне с особой добротой и теплотой и был далеко не безразличен к моей судьбе, научной карьере, хотя я не являлся его прямым учеником.

Здесь уместно вспомнить слова великого Гете, который сказал, что все, у кого мы учимся, могут считать себя учителями, но не все, кто нас учит, являются учителями. Если следовать этому мудрому изречению, то огромное количество сотрудников и коллег, с кем работал С.Р.Рафиков, могут считать его своим учителем.

Со временем начинаешь более четко и глубоко осознавать, как много он успел сделать для возрождения и становления Башкирского филиала АН СССР (ныне Уфимский науч- ный центр РАН), развития новых направлений исследований, воспитания и расстановки кадров, создания творческой атмосферы в подразделениях филиала – это особая заслуга С.Р.Рафикова и об этом несколько подробнее остановлюсь ниже.

Итак, в конце сентября 1969 г. по приглашению доктора химических наук, профессора Г.А.Толстикова, ныне академика РАН, я приехал поступать в аспирантуру Института химии БФАН СССР (ныне ИОХ УНЦ РАН). Прилетел из Ташкента самолетом, довольно легко добрался автобусом до проспекта Октября и быстрыми шагами стал подниматься

по ступенькам Института химии БФАН

СССР для встречи с Г.А.Толстиковым. Конечно, я очень волновался, и у меня промелькнула мысль: «Наверное, по этой лестнице придется ходить долго и может быть моя судьба навсегда будет связана с этим учреждением». Так оно и случилось, но эта уже совсем другая история.

Через три дня успешно сдал вступительные экзамены, меня зачислили в аспирантуру, определили тематику исследований и я начал работать в комнате, которая была одновременно рабочим кабинетом, тогда еще заведующего лабораторией Г.А.Толстикова. Именно это обстоятельство оказало определяющую роль в становлении моей научной карьеры. Я жадно впитывал буквально все, чему меня учили, а учили основательно. Много читал, очень хотелось быстрее встать на ноги, а главное, оправдать то доверие, которое мне оказывал мой научный руководитель. Пишу об этом подробно лишь для того, чтобы читателю стало ясно, когда и при каких обстоятельствах состоялась моя первая встре- ча с С.Р.Рафиковым.

Спустя несколько месяцев моей аспирантской жизни, в один из вечеров в комнату, где я работал, вошел седой человек с благородными чертами лица и, мягко поздоровавшись, спросил, ушел Г.А.Толстиков домой или находится еще в институте. Я довольно сухо ответил, что Генрих Александрович в библиотеке и, возможно, скоро вернется. Он, продолжая стоять у двери, обратился ко мне еще раз: «Вы тот аспирант, который приехал из Средней Азии?» Я утвердительно кивнул головой, продолжая вести химический эксперимент. Он улыбнувшись сказал, что вахтеры жалуются на меня за нарушение трудовой дисциплины, так как каждый день остаюсь до

, 2002, 7, 2

Делая добро	3 5

глубокой ночи в институте. Эти слова насторожили меня, в это время появился Толстиков, и они вместе вышли из комнаты.

На следующий день я спросил у Г.А.Толстикова о вчерашнем не знакомом мне человеке. Он сказал, что это С.Р.Рафиков директор института, председатель Президиума Башкирского филиала АН СССР. Я буквально остолбенел. Стараясь скрыть свое волнение, начал быстро собирать установку для перегонки растворителей, мысленно предполагая, что в скором времени меня ждут неприятности, но, к счастью, этого не произошло. В следующий приход С.Р.Рафикова в нашу комнату между нами состоялась длительная беседа – он поинтересовался темой моей диссертационной работы, какие проблемы существуют в этой области, какую школу я окон- чил, кто мои родители, где они живут, не собираются ли переехать в Уфу и так далее. Конечно, чтобы реабилитировать себя, я отвечал исчерпывающе вежливо, кратко и четко. Как мне показалось, это понравилось Рафикову и он остался доволен. С этого момен-

та, мне кажется, я всегда находился в поле его зрения. При встречах он не упускал случая расспросить о моих успехах, житейских проблемах, приглашал на ученые советы и незаметно опекал сам или через Г.А.Толстикова. Конечно, внутренне я гордился таким отношением руководителя института к моей скромной персоне. Однако считал и считаю, что это заслуга Г.А.Толстикова, который, вероятно, должным образом представлял меня директору института.

Спустя много лет, после моего избрания в члены-корреспонденты АН СССР, я осмелился задать С.Р.Рафикову вопрос, почему так по-отечески он относился ко мне все эти годы, я ведь не был его учеником, фактически нас ничто не связывало. Он, на мгновение задумавшись, сказал (привожу слова дословно): «Я вам отвечу, Усеин Меметович. С высоты моего жизненного и профессионального опыта я сразу понял, что Вы преданный науке исследователь, и у вас есть перспективы, это с одной стороны, а с другой – вы являетесь представителем малочисленного угнетенного

250 лет АН СССР. Академики С.Л. Соболев и Н.Н. Семенов в гостях у С.Р. Рафикова

, 2002, 7, 2

3 6	У.М. Джемилев

народа, и мне всегда хотелось Вам помочь и поддержать Вас, тем более, что Вы этого заслуживаете».

Не скрою, мне, уже достаточно зрелому исследователю, слышать от С.Р.Рафикова эти слова было очень приятно, тем более, из уст человека, которого мы все боготворили, для нас он был недосягаемым авторитетом.

Приведу еще несколько примеров, характеризующих С.Р.Рафикова как доброго и отзывчивого человека. В марте 1972 г. я досроч- но защитил кандидатскую диссертацию. До окончания срока аспирантуры оставалось еще полгода. В начале июля я получил утверждение, одновременно привез сына от моих родителей из Средней Азии, надеясь на получе- ние в скором будущем квартиры, тем более мне ее обещали, если положу диссертацию на стол руководителю. В конце июля 1972 г. пришел в институт. Не застав в лаборатории никого, побрел в отдел кадров, чтобы передать извещение из ВАКа о моем утверждении. Совершенно случайно в дверях дирекции столкнулся с С.Р.Рафиковым. Поздоровавшись с ним, я робко спросил: «Вы разве не в отпуске?» Он весело ответил, что скоро уезжает в Янган-Тау. В ту же минуту, обратившись ко мне, громко произнес: «Вас можно поздравить?». Я кивнул головой и протянул ему извещение ВАК. Он внимательно прочитал, оживился, обнял меня и радостно сказал: «Да Вы рекордсмен! В моей практике я не встре- чал такого случая, чтобы аспирант за полгода до окончания аспирантуры получил утверждение. Поздравляю Вас еще раз и больших Вам успехов! Но я хотел поздравить Вас с новосельем». Наверно я выглядел очень удивленным, потому что Сагид Рауфович спросил: «Разве Вы не получили квартиру? Я договорился с Г.А. Толстиковым, чтобы он связался с руководством витаминного завода и забрал ключи от Вашей квартиры». Я ответил,

что ничего об этом не знаю. «Ладно, не переживайте, я разберусь». И С.Р.Рафиков быстро вошел в свой кабинет.

Âто время мы с женой снимали частную квартиру на первом этаже в районе Бульвара Славы. На следующее утро, достаточно рано, мы еще спали, нас разбудил стук в окно. Выглядываю и вижу: водитель Рафикова стоит с ключами в руках.

Можете себе представить нашу радость в тот момент. Мы с женой долго говорили о Сагиде Рауфовиче, восхищаясь его заботой о сотрудниках. Так наша семья получила первую свою квартиру. В дальнейшем, через относительно короткое время, дали двухкомнатную, а затем и четырехкомнатную квартиру. Трудно поверить, но это действительно было так, что каждый раз С.Р.Рафиков звонил и спрашивал, не хочу ли я улучшить свои жилищные условия, и после этого мы перезжали в более комфортные условия. Квартира, в которой мы живем по сей день, также была предоставлена по инициативе С.Р. Рафикова.

После защиты докторской диссертации (1977) Сагид Рауфович предложил мне вступить в Коммунистическую партию, на обдумывание дал сутки. Спустя три года я был назначен заместитетелем директора Института химии БФАН СССР, это решение Г.А. Толстикова было поддержано С.Р.Рафиковым.

Âмоей судьбе, вернее научной карьере, эпизодов, жизненных ситуаций, связанных с С.Р.Рафиковым, было очень много, однако обо всем этом предстоит еще написать. Я глубоко убежден, что кто-нибудь из его именитых учеников, а их у него немало, возьмется за написание его подробной биографии. Мы все в долгу перед С.Р.Рафиковым. По прошествии стольких лет я часто вспоминаю его слова: «Делая добро окружающим, всегда жить легче, чем делая зло». Я убежден, что этому он следовал всю жизнь.

Ó.М. Джемилев член-корреспондент РАН, заместитель председателя Президиума УНЦ РАН,

директор Института нефтехимии и катализа АН РБ и УНЦ РАН

, 2002, 7, 2

ВЗГЛЯД ИЗ КОМАНДЫ АДМИНИСТРАЦИИ

Я не отношу себя к ученикам С.Р. Рафикова, ибо приехал в Уфу из Академгородка Новосибирска уже, что называется, в возрасте – мне было 34 года. И первая встреча была вовсе не с ним, а с Х.В. Протопоповым и Г.П.Гладышевым. Последний был одним из его учеников – молодой доктор 31 года – и, как мне теперь представляется, лучшим его учеником. Они приехали в Уфу незадолго до этого, Г.П. Гладышев был назначен замдиректора Института химии и был правой рукой (а сейчас мне представляется, что и левой тоже) С.Р. Рафикова.

Моя первая встреча с Сагидом Рауфови- чем была много позже, где-то через месяц, на которой, собственно, и решался вопрос о моем участии в работе института. Но мне эта беседа показалось просто формальностью, ибо уже с Георгием Павловичем все было решено. Рафиков задал несколько вопросов, я довольно незаинтересованно отвечал, встре- ча закончилась и далее в первое время я взаимодействовал в основном с Х.В. Протопоповым и Г.П.Гладышевым. Однако, где-то че- рез год-два, мне было сделано предложение, «от которого у меня не было возможности отказаться», поработать ученым секретарем института, хотя бы на короткое время. Обстановка в институте не была простой, и С.Р.Рафикову был нужен новый человек в администрации, независимый. После этого у меня появилась возможность непосредственного практически ежедневного общения с ним как директором. Тогда я и учился вприглядку непростому искусству управления.

У меня осталось несколько десятков статей в соавторстве с ним по свойствам полимеров, авторские свидетельства, но они не обсуждались с директором непосредственно, обычно ходил к нему обсуждать их кто-ни-

будь из соавторов – «посредников», работа была обычно комплексная, с привлечением специалистов разных разделов химии ВМС, да и я не стремился к общению, ибо обсуждения с другими сотрудниками мне было достаточно. Несколько раз Сагид Рауфович предлагал мне заняться некоторыми из проблем, связанными с его интересами в полимерах или нефтехимии, например каталитическими реакциями амонолиза, но у меня уже были свои заделы, в том числе и в области люминесценции полимерных материалов, и удавалось увиливать от предлагаемых задач.

Своя, самостоятельная работа шла чередом, и в ней преодолевались обычные трудности каждого экспериментатора. А вот в дирекции института все было гораздо труднее и часто просто неприятно. Редко можно встретить кого-нибудь из среды научных сотрудников, кто сказал бы, что бюрократическая работа ему нравится, и я не был исключе- нием. Вскоре я увидел, что С.Р. Рафиков тоже не относится к ее любителям, но им, как я теперь понимаю, двигало сильное чувство ответственности государственного человека, которым он, без сомнения, был. Необходимость и жестокая необходимость быть на этом трудном деле давала ему устойчивость, создавала определенный ритм его жизни. Он мне сказал однажды следующее: «Не бойтесь и не чурайтесь вообще никакой работы, в том числе и бумажной, мне пришлось в Казахстане одно время заниматься экономикой (в то время слово ученых значило в обществе гораздо больше, чем сейчас, и их привлекали часто к решению государственных задач) и те знания, которые я тогда по необходимости получил, очень пригодились мне сейчас в работе председателя филиала, когда приходится разговаривать, в том числе и с сотрудниками Отдела

, 2002, 7, 2

3 8	В.П. Казаков

экономических исследований». И я видел на заседаниях Президиума, что он, действительно, говорит с ними на их языке.

Но главное, что я тогда понял (к сожалению, понять-то понял, да не взял в толк для себя, а если бы взял, то избежал бы в будущем много-много своих бед), что любая работа, а особенно тяжелая, требует исключи- тельной упорядоченности. Сказать, так полу- чается вроде бы банально. Да, банально, но для каждодневного выполнения это очень трудный стиль. Рафиков приходил в институт каждый вторник. Иногда во вторник он проводил ученые советы. Когда совета не предполагалось, он вызывал сотрудников полимерного отдела и обсуждал вопросы из текущей лабораторной жизни. Четверг он проводил в Президиуме, осуществлял руководство филиалом, в этот день обычно проходили заседания Президиума. Эта регулярность мне тогда казалась педантизмом. И в самом деле, иногда я попадал к нему, когда время подходило к часу его обеда. И у меня до сих пор стоит картина, как я что-то с жаром ему рассказываю, а он, не прекращая разговора, встает и идет не торопясь, к своему шкафу с одеждой, начинает одеваться и тихо отправляется к двери, независимо от того, решен вопрос – или нет. Я понял только потом, что иначе ему бы никогда вообще бы не уйти на обед. Вообще-то я никогда его не видел торопящимся. И думаю, что именно поэтому он успевал очень много.

Его рабочий день в Президиуме начинался рано, с 8 часов. Это был труженик. Я только недавно узнал от своего товарища, который контактировал с ним в другой сфере, что С.Р.Рафиков, став председателем филиала, прошел полные бухгалтерские курсы. Поэтому управлял он финансами профессионально.

У каждого руководителя, конечно, есть свой стиль. Говорят, Рейган не любил вникать в детали. Он говорил, что привлекает лучших людей Америки и дает им возможность делать то, что они считают нужным. Вместе с тем про Сталина витают легенды, насколько он профессионально вникал в мельчайшие детали. Я пытаюсь найти аналогии, но они, эти аналогии, остаются очень туманными. С.Р. Рафиков был сложной личностью. Иногда я видел в нем черты персонажа восточных легенд – Дива. Каза-

лось, он вовсе не заинтересованно относится к окружающим сотрудникам и одновременно с каким-то особым любопыством. Так, однажды он сказал, обращаясь к Г.А.Толстикову: «Давайте дадим ему (речь шла об одном из приглашенных в институт молодых честолюбивых сотрудников) лабораторию, а то посмотрите, он аж высох весь, как хочет». Вместе с тем никогда не удивлялся, когда получалось вовсе не так, как он ожидал.

Часто я слышал от него: «Это великое искусство – не мешать людям работать». Он, без сомнения, этим искусством обладал. И глубокий смысл этой фразы я понял лишь спустя много времени. А тогда я как раз очень активно «вмешивался». Впрочем, позже, когда я научился создавать иллюзию «невмешательства», я столкнулся с другими проблемами, связанными с этой иллюзией. Но С.Р. Рафикова уже не было рядом, и не у кого было спросить, как быть в тех случаях, когда реализуется давнее-давнее, сформулированное еще великим Алишером Навои:

Но те, кого стрелять я научил, потом мишенью сделали меня.

ßне знаю, делал ли мишень из С.Р. Рафикова кто-нибудь из тех самых, им «наученных стрелять». Наверное, нет. Наверное, он знал нечто, что позволяло избегать этого. А я не знаю этого и до сих пор.

ßпомню один из его юбилеев – полный конференц-зал и здешние сотрудники, и приехавшие со всей страны – здесь были и русские, и казахи, и татары. Он ведь успел поработать и в Казани, и в Алма-Ате, и в Москве. Это были его ученики. Некоторые из них были уже крупными администраторами, известными учеными. Это была школа. И эта школа живет и сейчас и поминает добром своего Учителя, первого, кто вдохнул в них жизнь, научную жизнь. А занятия наукой – это ведь очень азартно. Мало кому, вкусившему от нее, в полной мере удается освободиться, даже если и захочется.

ßне знаю доподлино, каково развитие его учеников и последователей в других местах, не в Уфе, но вот недавний юбилей показал не только мощь Института органической химии, но и роль С.Р. Рафикова в его генетике, в тех фундаментальных основах, которые были им

, 2002, 7, 2

Взгляд из команды администрации	3 9

заложены, в тех традициях, которые он успел закрепить, следуя которым институт оказался с очень высокой, как говорят моряки, «остойчивостью». А волны, которые накрывали его, были куда как больше знаменитых штормовых 9 баллов.

Я не знаю его другой деятельности, вне института. Мне говорили, что многие из докторов, из тех, кто не работал в институте в Уфе, обязаны ему своими учеными степенями. Он был депутатом Верховного Совета СССР и депутатом активным. Я видел его во взаимодействии с крупными чинами АН СССР и мне очень импонировал его независимый стиль общения. Он был с ними, как говорят, «на равных». И когда еще не был избран членомкорреспондентом АН СССР и после. Я вообще не заметил каких-либо изменений в его поведении, ни когда он был директором института и председателем филиала, ни после, когда он не занимал никаких административных постов. Он оставался ровным, внимательным, независимым. Чувствовалось, что у него есть какая-то своя глубокая, независимая жизнь. Да и нас он иногда одергивал, охлаждая от излишнего усердия, свойственного провинциалам, например при приеме гостей из столицы. «Разве вас встречают на вокзале, когда вы приезжаете в Москву? Ничего, сами доберутся». Мы не слушались, все равно встречали, провожали, укладывали спать в гостинице. Как-то я рассказал ему, что именно мы собираемся делать при проведении какой-то конференции в Уфе. Задействовали всех, кого могли. Он сказал на это: «А я проводил Всесоюзные конференции в Москве вообще один.

Помню: возьмешь рюкзак, погрузишь туда тезисы и везешь их на метро в типографию вместе с программой, и все. А потом везешь также из типографии готовые отпечатанные тезисы».

Одна из его реплик о преимуществах жизни

âпровинции запомнилась очень хорошо. Он сказал: «Вы должны пользоваться тем, что вы

âпровинции. В столице, как только мальчик подрастает, его быстро приспосабливают крутить какую-нибудь ручку большого административного колеса. Здесь вы далеко от этих колес и есть больше возможностей заниматься наукой». И он был совершенно прав.

Сагид Рауфович редко рассказывал веселые истории, я никогда не слышал от него анекдотов. Но, без сомнения, он был веселым человеком. Мне однажды пришлось ехать с ним в одном вагоне поезда до Москвы. Весь день мы простояли разговаривая в коридоре у окна. «У кого что болит, тот про то и говорит», и я поделился с ним, что что-то слу- чилось с глазами – иногда вместо одного трамвайного провода, вижу два. Он оживился: «Я знаю, в чем дело – это появляется косоглазие от нетренированности глазных мышц. У меня тоже так. Особенно интересно бывает, когда ты за рулем – впереди появляются две машины, и ты не знаешь, от которой уворачиваться!»

Наша жизнь переплетается со многими людьми, но не многие остаются в памяти с чувством благодарности за счастливый случай общения с ними. Встреча и многолетняя совместная работа с С.Р. Рафиковым оставила хороший, добрый след в душе на всю жизнь.

В.П. Казаков член-корреспондент РАН, доктор химических наук, профессор,

заведующий лабораторией химической физики ИОХ УНЦ РАН

, 2002, 7, 2

ОБЩЕНИЕ

Я познакомился с Сагидом Рауфовичем еще будучи школьником. Мой отец, академик АН КазССР Абикен Бектурович Бектуров, вместе с президентом АН КазССР Канышем Имантаеви- чем Сатпаевым пригласили С.Р. Рафикова на работу в Казахстан в Институт химических наук АН КазССР. Первая встреча с Сагидом Рауфовичем произошла, насколько помнится, на даче отца, куда С.Р. Рафиков пришел с супругой.

Потом были встречи уже в Институте хими- ческих наук, куда я устроился на работу после окончания аспирантуры и защиты кандидатской диссертации в 1958 г.

Мой научный руководитель академик АН КазССР М.И. Усанович – крупный ученый, автор современной теории кислот и оснований – рекомендовал мне работать в области полимеров и представил меня в Москве академику В.А.Каргину, на кафедре которого я прошел двухмесячную стажировку. Затем предстоял выбор между Москвой и Алма-Атой, и я принял предложение Сагида Рауфовича организовать лабораторию физико-химии полимеров в составе формировавшегося тогда С.Р. Рафиковым отдела высокомолекулярных соединений. В 1960 г. я провел месяц в ИНЭОСе в лаборатории исследования полимеров С.Р. Рафикова, где изучал методы определения молекулярного веса полимеров.

Несколько лет ушло на приобретение и освоение оборудования (светорассеяние, вискозиметрия, эбулиоскопия, ультрацентрифугирование). В 1966 г. при поддержке С.Р. Рафикова была образована лаборатория физикохимии полимеров. С самого начала Сагид Рауфович рекомендовал мне вести работу в основном по обслуживанию лаборатории синтеза полимеров (Г.П. Гладышев, Б.А. Жубанов). Однако я предпочитал научные исследования в области растворов полимеров. На этой основе у нас были некоторые разногласия.

Однако это не сказалось существенно на отношении Сагида Рауфовича ко мне. Он поддержал мое намерение подготовить докторскую диссертацию и согласился быть научным консультантом. Надо отметить, что большую помощь при написании диссертации мне оказал профессор С.Я. Френкель, мой друг и будущий оппонент.

После отъезда в Уфу Сагид Рауфович бывал

âÀëìà-Àòå примерно раз в год и регулярно поднимал вопрос о содействии лаборатории синтеза полимеров, однако настоящего сотрудниче- ства, к сожалению, не получилось.

Во время его приездов мы (Б.В. Суворов, Б.А. Жубанов, Е.Е. Ергожин и я) встречали его

âаэропорту и отправлялись в гостиницу, где в узком кругу обсуждали насущные вопросы: защиты диссертаций, выборы в Академию наук и т.п. Однажды, характеризуя полимерщиков – претендентов в члены АН, Сагид Рауфович наряду с другими полушутливо сказал обо мне: «Есен Абикенович не всегда меня слушал, но он достиг больших успехов». Общение с Сагидом Рауфовичем давало нам многое, лично я, следуя его примеру, старался печататься за рубежом, начал писать монографии, устанавливать связи с зарубежными учеными.

Сагид Рауфович был не только выдающимся ученым, автором первой монографии по определению молекулярных весов полимеров, но и крупным организатором науки и педагогом. Его детища – лаборатория в ИНЭОСе, Отдел высокомолекулярных соединений в ИХН АН КазССР, полимерная школа в Уфе, возглавляемая ныне моим другом академиком Юрием Борисовичем Монаковым, успешно развиваются. Многие ученики Сагида Рауфовича выросли в крупных ученых, подняв авторитет его научной школы в области полимеров.

Считаю С.Р. Рафикова наряду с А.Б.Бектуровым, М.И. Усановичем и С.Я. Френкелем своим Учителем с большой буквы.

Е.А. Бектуров член-корреспондент Национальной АН Республики Казахстан

, 2002, 7, 2