- •Предисловие автора
- •Введение. Теория языка вчера и сегодня
- •1. «Принципы истории языка» Пауля. Декарт, естествознание и история
- •3. Гуссерль и его программа в «Логических исследованиях»
- •Глава I принципы науки о языке § 1. Идея и план аксиоматики
- •2. Исходный объект науки о языке. Понятийный универсум лингвиста
- •3. Аксиомы науки о языке
- •4. Четыре принципа
- •§ 2. Модель языка как органона (а) Формы существования конкретных языковых явлений
- •3. Экспрессия и апелляция как независимые переменные наряду с репрезентацией. Три книги о языке
- •§ 3. Знаковая природа языка (в) Модель структуры языка
- •2. Анализ понятия знака, сравнительная психология, общая формула
- •5. Проблема абстракции
- •§ 4. Речевое действие и языковое произведение; речевой акт и языковая структура (с)
- •1. Речевое действие и языковое произведение, эмпрактическая речь, la parole
- •2. Языковое произведение искусства. Теория речевого действия
- •3. Языковая структура, критика, приемы лингвистического структурализма, более высокая ступень формализации, внеязыковые аналогии: товарные знаки, монеты, слова. Межсубъектность
- •4. Теория речевых актов. Штейнталь и Гуссерль. Анализ теории актов Гуссерля. Социальный характер языка
- •§ 5. Слово и предложение. Система s-f языкового типа (d) Понятие языка и его признаки
- •3. Продуктивность полевых систем
- •4. Логика и лингвистика
- •Глава II указательное поле языка и указательные слова
- •§ 6. Психологические предпосылки позиционных способов указания в индоевропейских языках
- •1. Миф о дейктическом происхождении языка
- •6. Вспомогательные средства du-дейксиса и istic- дейксиса
- •7. Jener- дейксис
- •8. Общий вопрос
- •§ 7. Origo указательного поля и способы его выражения
- •3. Безусловная необходимость средств указания
- •5. Традиционная классификация местоимений и ее критика
- •§ 8. Дейксис к воображаемому и анафорическое употребление указательных слов
- •2. Субъективная ориентация и ее компоненты
- •3. Ориентация в пространстве и речевое указание
- •5. Ориентация во времени
- •6. Три основных случая дейксиса к воображаемому
- •7. Психологическая редукция
- •8. Перенесения. Драматическое и этическое изложение
- •§ 9. Эгоцентрическое и топомнестическое указание в языке
- •1. Инклюзивное и эксклюзивное «мы»
- •2. Слияние указательных частиц с предлогами
- •3. Эгоцентрические и топомнестические указания. Класс продемонстративов. Примеры из японского и индейских языков
- •Глава III поле символов языка и назывные слова
- •§10. Симпрактическое, симфизическое и синсемантическое окружение языковых знаков
- •1. Эмпрактические высказывания
- •2. Закрепленные названия
- •3. Аналогия из сферы геральдики
- •4. Синсемантика изобразительных ценностей в картине
- •5. Проблема эллипсиса
- •§ 11. Контекст и факторы поля в отдельности
- •2. Перечень контекстуальных факторов (по Паулю). Новое разбиение на три класса, его полнота
- •3. Апология синтаксиса извне
- •§ 12. Поля символов в неязыковых репрезентативных инструментариях
- •1. Лексические значения и репрезентативные поля; пояснения на примере двух неязыковых репрезентативных инструментариев
- •2. Поле живописания художника, изобразительное поле актера; о полевых ценностях
- •3. Понятие символа, предлагаемое определение. Из истории понятия «символ»
- •4. Соотношение образа и символа; материальная верность и реляционная верность
- •5. Своеобразие языковой репрезентации. Посредники в языковом репрезентативном инструментарии (объяснение на основе аналогии). Внутренняя форма языка
- •§ 13. Звукоподражательный (звукописующий) язык
- •1. Апологеты теории звукописания. Контраргументы
- •2. Живописательные потенции звуковой материи
- •3. Пределы живописания в структурном законе языка
- •4. Один пример из эксперимента Вернера
- •5. Две группы живописующих слов
- •6. Старые представления об удельном весе звукописания
- •7. Исследования в. Эля. Факторы противоположного характера
- •§ 14. Языковые понятийные знаки
- •1. Этимон. Магическое мышление и номинация. Открытие психологии мышления: семантические сферы
- •2. О синхитических понятиях
- •3. Несовместимость радикального номинализма с центральным фактом фонологии
- •4. Дж. Ст. Милль об общих и собственных именах
- •5. Теория актов Гуссерля
- •6. Заинтересованность лингвистики в объективном анализе. Монадная конструкция Гуссерля
- •7. Живой и доминантный этимон. Заключительные замечания о собственных именах
- •§ 15. Индоевропейская падежная система — пример полевого механизма
- •1. Смешанная система в индоевропейском языке. Существительные среднего рода в системе Вундта. Слишком широкое понятие падежа
- •3. Критика учения Вундта. Коннотации глагола
- •5. Акциональная категория как внутренняя языковая форма
- •§ 16. Критическая ретроспектива Идея символического поля
- •Глава IV строение человеческой речи элементы и композиции
- •§ 17. Материально обусловленное оформление звукового потока речи
- •1. Материально обусловленное и грамматическое оформление
- •3. Моторная теория слога, баллистические импульсы
- •4. Компромисс. Критика Стетсона, возражения на критику. Фактор резонанса
- •§ 18. Мелодический облик и фонематическая характеристика слов
- •1. Фонематические и химические элементы, сравнение
- •2. Мелодический облик и особые приметы словесных единиц
- •3. Звуковые характеристики и вещественные признаки. Трубецкой и Менделеев. Геральдический экскурс
- •4. Подсчет осмысленных слогов в немецком языке. Релевантность мелодического облика
- •5. Центральная идея фонологии. Фонема как опорный момент, иерархия оппозиций. Проблема абстракции в новом облике
- •6. Новый закон о постоянстве. Сравнение с вероятностными константами
- •§ 19. Простое и сложное слово. Признаки понятия слова Идея чистого лексикона
- •1. Определение простого значения по Гуссерлю. Дистантные композиты Бругмана
- •2. Флективное слово и композит
- •3. Признаки понятия «слово». Опыт определения
- •4. Проблема классов слов
- •§ 20. Функции артикля
- •1. К истории артикля и теории артикля. Три функции артикля по Ваккернагелю
- •2. Формант существительных, теоретическое объяснение
- •§ 21. Сочинение с союзом «и» По поводу теории гештальтов
- •1. Сочинительная связь в числительных: разбор примера. Сочинительное «и». Итоги: соединение объектов и сочинение предложений
- •2. Парный композит
- •§ 22. Языковедческое исследование композита
- •1. Результаты сравнительно-исторического анализа
- •3. В защиту противопоставления атрибутивных и предикативных комплексов
- •4. Разлитое между именными и глагольными композитами
- •5. Интерференция позиционных факторов с музыкальными и фонематическими модуляциями. Предпочтение постпозиции в романских языках
- •6. Реализация признаков понятия слова в композите
- •§ 23. Языковая метафора Сематологическое ядро теории метафоры
- •1. Психологические основы. Исторические данные. Внеязыковые параллели. Две метафоры из детской речи
- •2. Физиогномический взгляд. Функциональное удовольствие
- •3. Эффект различения, техническая модель двойного фильтра. Закон снятия. Пластичность значений
- •4. Гипотеза Вернера о табу. Критика: метафора и параявление
- •5. Общие итоги
- •§ 24. Проблема предложения
- •1. Определение Риса
- •2. Разноаспектность трех признаков Риса
- •3. Проверка традиционных определений. Грамматическое понятие о предложении
- •§ 25. Предложение без указательного поля
- •1. Коррелятивные предложения (именные предложения)
- •5. Persona tertia
- •6. Абсолютно свободные от указания предложения логики
- •§ 26. Анафора Сочленения речи
- •2. Словесный ряд в речи и изобразительный ряд в кинематографе
- •4. Богатство и бедность анафорического указания
- •§ 27. Формальный анализ сложного предложения (краткий отчерк)
- •1. Примеры лапидарной и полиартрической речи. Происхождение египетского релятава
- •3. Тип по Кречмеру. Начальная стадия. Резюме
- •4. Сравнение обоих типов
- •5. Понятие гипотаксиса. Полевой разрыв. Гипотеза Марти, новейшие исследования
- •6. Новая гипотеза: теория типов
2. Парный композит
Как пример перехода от u-соединений к разным видам и нюансам индоевропейского (слова-) композита, обладающего способностью к более тонкой символизации, можно привести числительное dreizehn «тринадцать» и аналогичные ему слова, являющиеся результатом простого объединения, которые вовсе не должны быть счетными словами. Однажды, занимаясь подобными образованиями в немецком языке, я пришел на свою академическую лекцию с бедным запасом примеров из слов типа die Schwarzweißkunst «графика», букв. черно-белое искусство», die Hamburgamerikalinie «линия Гамбург — Америка», der westöstliche (Diwan) «западно-восточный (диван)'1. Я обратился к слушателям с просьбой подобрать для меня побольше примеров из немецкого и других языков и почти тут же, к своему стыду, понял, что теоретически ожидаемые, но не обнаруженные мною факты уже давно были на слуху профессионалов и в необычайном разнообразии были известны из индоевропейских языков. Вплоть до того, что ими занимались еще индийские языковеды, подобравшие для этого явления подходящее название «композиты двандва» (парные композиты)1.
Примеры: латинской usus fructus означает: извлечение доходов.» В греческом встречаются образования типа ariokreaV «хлеб и мясо», nucuhmeron «день и ночь». Особенно часто, судя по наблюдениям д-ра Локкера, о которых он сообщил мне, этот способ встречается в новогреческом: macairoperona «нож и вилка», gunaikopaida «женщины и дети», androguno «мужчина и женцина, супружеская пара», sabbatokuriako «суббота и воскресенье, уик-энд». Из немецкого языка можно было бы привести в качестве характерного примера оборот bittersüß «горько-сладкий»; много параллельных примеров из области кулинарии обнаруживается в романских языках. Кулинария и одежда — это такие области, где как в жизни, так и в языке, создаются парные композиты типа Hemdhose «комбинезон, букв. рубашка-штаны», а «творцом» их выступает Мода — хитроумнейший Одиссей наших дней.
Еще раз подчеркнем, что парный композит весьма близок (соединительным) u-объединениям; в понимании Амезедера, он дает возможность выразить реальное объединение двух называемых объектов. Достаточно будет лишь вскользь упомянуть, что эти объединения концептуально различны: муж и жена образуют супружескую пару иначе, чем нож и вилка образуют столовый прибор, вкусовые качества фрукта объединяются в свойство, которое называется горько-сладким, иначе, чем суббота и воскресенье объединяются в понятие «уик-энд». Языковое выражение ничего не сохраняет в себе от этой дифференциации; только по внешнему виду сказать ничего нельзя. Мы снова оказываемся здесь перед важнейшим явлением: естественный язык лишь подсказывает способ, как и что мы должны делать, но оставляет открытым поле деятельности для контекстных указаний и материальных опор. Это никогда нельзя упускать из виду при обращении с (подлинным) композитом.
§ 22. Языковедческое исследование композита
Слово со сложной символической значимостью. Бругман против Пауля
Называя нечто один раз, я затрагиваю и символизирую то, что было определено нами в разделе, посвященном языковым понятийным знакам. А что происходит, когда я называю два раза и забочусь о том, чтобы эта совместность, последовательность из двух обозначений и другие полевые моменты приобрели релевантность, то есть оценивались бы одновременно с основными значениями как средство символизации? В общем виде это является темой дальнейшего изложения. Любитель аналогий мог бы задаться вопросом: просматривается ли в этом аналог соединительного или аналог конъюнктивного «und», или еще нечто третье, что проявляется в композите или должно быть исследовано? Ответ дается такой, что ближе всего к этому такое «und», которое перечисляет атрибуты. В самом деле, каждый композит в смысле объективистского языкового анализа является словом со сложной символической значимостью и требует для раскрытия своего содержания в духе теории актов Гуссерля (при наличии некоторых предпосылок и с определенными ограничениями) нескольких номинативных семантических пульсов.
Как только теоретик языка записывает все это в виде тезиса, он моментально оказывается погруженным в спорный лингвистический вопрос, нигде не получивший, насколько мне известно, своего разрешения. Традиционное решение, в котором композит и получил свое название, было отвергнуто некоторыми новаторами, отрицавшими резкие понятийные различия между словом и предложением. В так называемом композите искали и обнаруживали не комплексное слово, а часть предложения или иногда даже настоящее микропредложение, встроенное в большую по объему последовательность предложений; при этом новое учение опиралось то на аргументы из истории языка, то на психологические аргументы. Со стороны увлекательно наблюдать перипетии дебатов. Внимание тех, кто, как и автор этой книги, является психологом, не может не приковывать к себе, например, то, как Бругман в одной своей краткой и живо написанной статье ведет наступление против этого учения1.
«Существовал ли какой-то тип в доисторическое или историческое время, таким образом, безразлично. Нам нет дела до судеб готовых композитов, нас волнует сам процесс композиции, композиция как первичный акт творения» (Вrugmann. Ор. cit., S. 361; ключевые слова выделены мной. — К.Б.).
В теории Бругмана о так называемом композите искусно совмещено и симфонически согласовано несколько идей. Осторожно изолируем их от остального и сравним с тем, как обороняется от этого нападения Г. Пауль, используя в значительной степени психологическую аргументацию. В «Принципах» Пауля есть короткий абзац, обобщающий все то, что этот неподкупный эмпирик может сказать в защиту старого учения от имени психологии и от имени грамматического анализа.
«Ибо сущность предложения состоит в том, что оно обозначает самый акт соединения нескольких членов, тогда как сущность сложного слова заключается, по-видимому, в том, что оно обозначает соединение членов как законченный результат. Тем не менее сложные слова, являющиеся застывшими предложениями, встречаются в самых различных языках; они представлены, в частности, в индоевропейских и семитских глагольных формах» (Paul. Prinzipiern..., S. 328; русск. перев., С.388).
На время отложим в сторону первый, психологический аргумент Пауля, хотя тот, кто поддерживает его, и здесь найдет что сказать. Можно привести более элегантное и убедительное доказательство, если обратиться ко второму, грамматическому аргументу Пауля, с тем чтобы, обсудив его предварительно по существу и обобщив, заставить его зазвучать в полную силу. Индоевропейские глагольные формы отнюдь не являются самым лучшим и чистым примером подлинного соединения в поле предложения; поскольку в образованиях типа amabat, amabit «любили, любил» присутствует элемент сочинения символических значимостей (см. выше, с. 269 и сл.), партия унитариев имеет возможность частично утвердиться в своей новой позиции и поставить в один ряд оба явления (композит и флективное слово). Проще остаться верным флективному индоевропейскому имени и задать вопрос несколько иначе: готов ли ты также поставить в один ряд два образования типа Hauses «дома, род. п.» и Haustor «ворота дома'? В обоих случаях ощущается более чем один семантический момент, но в слове Hauses второй момент существенно отличается от второго момента в Haustor. По принятой нами терминологии формант генитива представляет собой полевой момент, и поэтому Hauses не композит, а слово с полевым знаком. Напротив, композит содержит несколько символических значимостей, которые оказываются соединенными в единую комплексную символическую значимость в существенной мере при помощи тех же самых полевых моментов, которые когда-то употреблялись или еще сейчас употребляются в поле предложения. Вот как происходит этот весьма замечательный процесс, давший почву для попытки нововведений. Несмотря на это, попытка была и остается не реализованой в теории языка, и такие сторонники старых представлений, как Пауль, тонкий синтаксист Вильманс и некоторые другие ученые того же ранга (к ним относятся также Тоблер и Дельбрюк), по-прежнему, как мне кажется, будут правы: существуют не только «так называемые», но и подлинные композиты.
Использованная Вундтом и Паулем психологическая аргументация при обсуждении проблемы предложения кажется мне рыхлой и устаревшей. Сколько-нибудь уважающая себя теория языка, готовая и в этом пункте доказать свое право на существование, не может ограничиваться одними лишь психологическими или одними лишь историческими доказательствами, но по-своему подхватит и переосмыслит слова Бругмана о том. что на повестке дня стоит вопрос о первичном творческом акте композиции. Если наше определение понятия слова оправдает себя, то оно будет пригодным и для явлений, связанных с композитами. Следует еще раз признак за признаком рассмотреть определение понятия слова применительно к слову, представляющему собой комплекс символов, чтобы увидеть, подходят ли они. При этом все аргументы в пользу старой и новой теории наконец-то найдут свое место в системе; в интересах дела изложение приобретет строгую последовательность, что, вероятно, и является более ценным, чем само решение. Почти заранее само собой подразумевается, что работа таких обстоятельных мыслителей, какие входили в партию новаторов (Тоблер, Бреаль, Дитрих, Бругман)1, затрагивала суть предмета и не была безрезультатной. Все феномены рассматривались под воздействием гётевского «дух создает себе тело»: «Подлинное начало того процесса, который мы называем образованием композиции, всегда лежит в значительной степени в модификации значения синтаксической группы слов» (Бpугман). В своем ответе Пауль признает, что хотя обычно так и происходит, но все же «нельзя, однако, согласиться с мнением Дитриха... которое разделяет и Бругман, что так происходит всегда» (Paul. Ор. cit., S. 330; русск, перев., с. 391) ; в вопросе происхождения композита Пауль переносит основной акцент на «изоляцию» общего значения связанных слов. Отложив вопрос о первой ступени процесса образования композита — всегда ли он идет изнутри или иногда также извне, — мы могли бы теперь обратиться к другому высказыванию Гёте, звучащему приблизительно следующим образом: но что же внутри и что же снаружи? Это второе высказывание касалось содержания физиогномики Лафатера и вполне могло бы быть отнесено и к интересующей нас области2.
Достаточно цитат; вопрос о том, что служит толчком к образованию композита, в большинстве случаев не может быть разрешен на базе исторических данных, какими бы близкими к жизни ни казались некоторые теоретически сконструированные или исторически документированные случаи, которые описывает и интерпретирует Бругман. Ответив на вопрос о первоначальном толчке к образованию композита, мы также не нашли бы всеобъемлющего объяснения. Гораздо важнее, что заданный нами в теории слова список критериев в принципе позволяет решить, является ли готовый продукт исторического развития входящим в множество слов и принятым в нем или нет. Так ли это ив какой степени это так; ибо это может происходить поэтапно, а этапы определяются с помощью перечисленных критериев. Таково окончательное заключение.
Но перед этим позвольте окинуть взглядом данные историков языка, чтобы стало ясно, о чем мы говорим и насколько значительно в индоевропейских языках явление композита, которое нас интересует.