Христиан, офицер и солдаты
ОФИЦЕР. К этой двери поставить двух часовых! (Ставят двух солдат налево.) Никого туда не пускать! Это что за человек?
ХРИСТИАН. Русский пленник.
ОФИЦЕР. Что же он тут шатается? Зачем не в своей конуре?
ХРИСТИАН. Он – русский купец, старик, да и больной. Сам господин Комендант его знает, и позволил ему быть в этой зале... Смирный такой! В самом начале войны захватили его вместе с другими, когда он приехал за торговым делом в Швецию, а после побега Долгорукого, посадили в крепость, также вместе с другими.
ОФИЦЕР. А! Ну, черт с ним! (Иголкину.) Что у тебя за книга? Покажи! Иголкин показывает молча книгу.
ОФИЦЕР. А! Ну, сиди, да читай! Направо! Марш!
Уходит с солдатами и Христианом. Иголкин читает.
Два солдата
1-й СОЛДАТ. Что, брат камрад?
2-й СОЛДАТ. А что?
1-й СОЛДАТ. Да, ничего. Тут, спасибо, хоть присесть можно, да отдохнуть. (Садится.)
2-й. Смотри, чтобы не зашел капрал!
1-й. Тогда и выпрямимся! Эх! Все косточки, право, болят, а черта два – служи, служи, да в награду разве пули себе жди… Хоть бы выпить чего-нибудь…
2-й. Все же, камрад, наше дело выгоднее, нежели тех, кто с Королем нашим бродит по заморским землям...
1-й. Зато там раздолье-то какое! Куда пришли – все наше: и вино, и гусь, и индейка, и хозяйка...
2-й. Мне удалось только однажды побывать на войне, в Норвегии.
1-й. А я, камрад, так прошел так землей и морем – попил, погулял, а неприятелей бил, бил – без счета... Особливо русских... То-то, брат, дрянь-то? Ха, ха, ха!
2-й. Мужичье, ха, ха, ха!
1-й. Ведь только тем и берут они, что у них города построены ледяные, да холод такой, что слова мерзнут, а что носы-то отмораживать – так это у них нипочем – то и дело!
2-й. Так стало их и водить-то не за что? Ха, ха, ха!
1-й. Что их водить – их гонять надобно лозами... Когда мы были под Полтавой2, так и ружьев в руки не брали, а просто палками дрались, да орехами стреляли...
ИГОЛКИН (тихо). Досталось вам там на орехи, хвастун!
2-й. Постой-ка, камрад: ведь под Полтавой-то, кажется, нам не совсем-то удалось? – Да, ты разве там был?
1-й. Где я не был! Что ты говоришь, не удалось? Мы их на голову разбили, и пленных набрали столько, что дюжину русских по грошу продавали туркам...
ИГОЛКИН (встает). Экой хвастливый враль! (Хочет идти.) Лучше уйти… Хоть и вранье, а все-таки досадно, что этому негодяю нельзя рта зажать... Русская кровь так вот и закипает!
1-й. Их Король-то, или, как они называют, по-своему, Царь...
ИГОЛКИН. Что он осмеливается говорить о батюшке Царе?
2-й. Я слышал, что он трус...
1-й. Преестественный! Из-под Нарвы он опрометью бежал, как услышал о приходе нашего Короля...
ИГОЛКИН. Лжец подлый… Я не вытерплю!
1-й. И вот видишь, что я тебе о нем скажу, что он, кроме того, что трус, да еще…
ИГОЛКИН (подходя к нему). Господин служивый!
1-й. Ты что?
ИГОЛКИН. Я – русский, а потому не могу слышать твоих непристойных речей о моем Государе – пожалуйста, перестань.
1-й. Ах, ты, старый черт! Да как ты мне смеешь приказывать?
ИГОЛКИН. Приказывать я не смею, а прошу тебя.
1-й. Плюю я на твои просьбы. Твой Царь воюет с нашим Королем, а мы и бранить его не смей!
ИГОЛКИН. Не нам с тобой разбирать, за что и почему воюют между собой наши Государи; но порицать помазанника Божия – грех, и подданный, который терпеливо сносит оскорбительные речи о своем Государе – преступник!
1-й. Так ты и будь преступником, а мне не мешай – ха, ха, ха! – Я скажу, что, Царь-то твой...
ИГОЛКИН. Замолчи же – говорю я тебе! Ты – клеветник, лжец!
1-й (вскакивая). Клеветник? Ах борода пустая!.. (Офицер идет по коридору.)
ИГОЛКИН. Господин офицер, господин офицер!
ОФИЦЕР. Что там такое?
ИГОЛКИН. Позвольте мне принести Вам жалобу на Ваших солдат.
ОФИЦЕР. Что они тебе делают?
ИГОЛКИН. Стоя здесь на часах, они ругают нас, русских…
ОФИЦЕР. Ну?
ИГОЛКИН. И осмеливаются поносить непристойными словами моего Государя!
ОФИЦЕР. Только?
ИГОЛКИН. А разве, этого мало? Вы благородный – поставьте себя на мое место: если бы кто осмелился непристойно говоритъ о вашем Короле...
ОФИЦЕР. Я тому отрубил бы нос и вдобавок обрубил бы уши. А ты как смел ввязываться?
ИГОЛКИН. Вы сами меня оправдываете.
ОФИЦЕР. Я – швед и офицер.
ИГОЛКИН. Я – русский, и чести моего надежи-Государя никому не отдам! Умру, а не уступлю!
ОФИЦЕР. Ах, ты, старый бородач, болтун! Убирайся к черту. Я тебя велю отпотчевать фухтелями...
ИГОЛКИН. Бей меня, не щади седин моих, но я не дозволю ни им, ни тебе самому ругаться над моим Царем!
ОФИЦЕР. Замолчи, ты, седая крыса! Ребята – вам будет на водку, как сменитесь. Спасибо, что усердны к вашему Королю!
СОЛДАТЫ (вытянувшись). Благодарим! Ваше благородие. (Офицер идет.)
ИГОЛКИН (останавливая его). Господин офицер! Я Вас прошу покорно... Я буду жаловаться комендату...
ОФИЦЕР (замахиваясь). Прочь ты, русская харя!
ИГОЛКИН. Брани меня, я – пленник, а участь пленника горька и безответна; но ругательства на моего великого Государя...
Офицер смеется и уходит; солдаты хохотут.
1-й СОЛДАТ (садится.) Что взял, старый хрыч? Вот теперь уж с позволения его благородия, я скажу тебе...
ИГОЛКИН (горестно). Уйду, уйду! Если он еще осмелится произнести одно слово... Да, что я могу сделать... бедный пленник? Царь-Государь православный, прости меня – я ничего не могу сделать... Но совесть моя теперь чиста! (Идет в свою комнату.)
1-й (нарочно громко). И вот еще, например, сказать: Царь этот, когда он затеял войну, против всех условий, забывши, что он на коленях стоял перед турецким визирем...
ИГОЛКИН (вне себя). Клеветник! Ругатель!.. Если ты не замолчишь – я оторву тебе голову моими руками!
1-й (насмешливо). Что? Что? Да я и Царю-то твоему...
ИГОЛКИН (дрожа от ярости). Бог, укрепивший руки Самсона на филистимлян и отрока Давида на Голиафа, укрепи и благослови раба твоего – за Царя православного! (Он бросается на солдат, выхватывает ружье у первого солдата; тот падает, второй устремляется на Иголкина; он колет его штыком, потом колет первого.)
2-й СОЛДАТ (падая). Ой, ой! Помогите, помогите!
ИГОЛКИН. Тако, да погибнут мыслящие злое.. Господи! Не вмени мне во грех смерти их!
1-й СОЛДАТ. Помогите! (Умирает.)
ОФИЦЕР (вбегая). Что это? Ах! черт побери! (Убегает. Звонит в коридоре.)
ИГОЛКИН. Ругатели Царя моего наказаны!.. Ура, Иголкин!.. Теперь, Господи, благодарю тебя! Теперь хоть испить чашу смертную, благословляя моего Государя православного! (Ставит ружье и спокойно садится.)