Каждый имеет право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Ограничение этого права допускается только на основании судебного решения (ст.23).

Сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются.

Органы государственной власти и органы местного самоуправления, их должностные лица обязаны обеспечить каждому возможность ознакомления с документами и материалами, непосредственно затрагивающими его права и свободы, если иное не предусмотрено законом (ст.23).

Каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними (ст.28).

Каждому гарантируется свобода мысли и слова.

Не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства (ст.29).

Законодательство в определении юридических прав, обязанностей, запретов содержит нравственные категории (честь, достоинство, неприличная форма, справедливость, порочащие поступки и др.), а потому правильная реализация норм с таким содержанием зависит от нравственного сознания юриста.

Применение норм права, содержащих нравственные категории, требует определения моральных ценностей лиц в конкретной жизненной ситуации, их общественного значения и соподчинения (выбор меньшего ущерба для противоречивых ценностей в данной ситуации).

Для многих юридических профессий установлена юридическая ответственность за нарушение норм профессиональной морали:

-увольнение сотрудника полиции в связи с совершением проступка, порочащего честь сотрудника органов внутренних дел (п.9 ч.3 ст.82 Федерального закона от 30.11.2011 № 342-ФЗ "О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации"), является самостоятельным основанием увольнения наряду с увольнением за грубое и неоднократные нарушения служебной дисциплины (пп.6 и 7 ч.2 ст.82 указанного закона);

-дисциплинарная ответственность за нарушение положений кодекса судейской этики, утверждаемого Всероссийским съездом судей (ч.1 ст.12.1 Закона РФ от 26.06.1992 г.

№3132-1 «О статусе судей в Российской Федерации»);

-дисциплинарная ответственность прокурорских работников за совершение проступков, порочащих честь прокурорского работника наряду с ответственностью за неисполнение или ненадлежащее исполнение своих служебных обязанностей (ч.1 ст.41.7 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации»);

-статус адвоката может быть прекращен при нарушении адвокатом норм кодекса профессиональной этики адвоката подпункт 2 п.2 ст.17 Федеральный закон от 31.05.2002

№63-ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации"

Отсюда, с одной стороны, юристы должны знать нормы профессиональной морали, чтобы следовать им и не быть привлеченными к юридической ответственности вплоть до отлучения от профессии, а с другой стороны, правильное применение мер юридической ответственности к юристам за нарушения норм профессиональной этики зависит от точного понимания их правоприменителями.

В юридической науке отмечались противоречия права и морали.

Противоречие проходит стадии: тождество (мораль и право – виды социальных норм), различие, противоположность, конфликт.

Можно разделить эти противоречия на два вида: материальные и формальные. Первые произрастают из различий в формировании правовых и моральных норм, вторые - из различий в формальной определенности (моральные нормы не имеют таких форм, как правовые: нормативный правовой акт, судебный прецедент, нормативный договор).

Материальные – это противоречия правовых и моральных норм, когда в их требованиях содержатся прямо противоположные ценности и цели.

Формальные - это противоречия правовых и моральных норм на уровне средств достижения единой цели нормативных систем вследствие формальной определенности правовых норм, когда противоположная оценка допустимости средств исключает достижение данной цели либо приводит к достижению ее с ущербом для равнозначной цели одной из нормативных систем. Формальные противоречия выступают как деструкции в обстоятельствах, не вписывающихся в «общую мерку» нормы права. Накопление однородных относительно определенных средств деструкций (неразрешимых конфликтов норм права и морали) ставит вопрос о ценности средств и свидетельствует о превращении взаимодействия норм права и морали с частыми формальными противоречиями в материальное противоречие.

Разрешение противоречий социальных норм означает такое взаимное изменение норм, которое повышает уровень социального регулирования в соответствии с развитием потребностей и интересов общества, и достигается в ходе нормотворчества. В правоприменительной деятельности обнаруженные противоречия социальных норм не разрешаются, а преодолеваются в той или иной мере путем смягчения деструкций, главным образом посредством применения принципов права. Для юриста при любом формальном противоречии норм права и морали нельзя во избежание большего вреда действовать вопреки правовым нормам, реализация которых составляет смысл юридической профессии.

Лекция 2. Понятие профессиональной этики юриста.

1. Точки зрения на понятие профессиональной морали юриста

По вопросу о сущности профессиональной морали юриста можно выделить три по-

зиции.

1)Согласно первой точке зрения говоря о профессиональной этике, как о применении общих норм морали в специфических условиях профессиональной деятельности, даже условно нельзя говорить о профессиональной нравственности. Вывод формулируется так: нет никаких изъятий, исключений из общественных норм нравственности для юристов, как их нет и для представителей любой другой профессии…Во всех сферах жизни и деятельности в обществе действуют нравственные нормы, обязательные для всех членов общества, нет никаких особых, «своих» нравственных норм и нет изъятий из общих моральных принципов и норм. Но применение, выражение и преломление общих нравственных норм в различных областях профессиональной деятельности имеет в ряде случаев специфические черты и формы, и на основе этих норм решаются различные возникающие

впроцессе этой деятельности вопросов, что и определяет содержание профессиональной этики, в частности судебной этики (М.С. Строгович)1.

2)По мнению других ученых, признающих существование профессиональной морали, общие нормы должны быть особым образом конкретизированы, должны отразить специфику труда, структуру моральных отношений, характерных для этого типа профессий. Специфика состоит в наличии совокупности особых требований, дополнительных норм, которые регулируют поведение членов этих профессиональных групп в их отношении к объекту труда, и через него к обществу, а также взаимоотношения внутри самих этих профессиональных групп. Эти особые требования и нормы составляют основное содержание профессиональной морали. Все они имеют соответствующий аналог в общих моральных требованиях. В любой профессиональной морали не может быть каких-то особых нравственных норм, которые не вытекали бы из общих нравственных принципов, не

соответствовали бы, противоречили им, и тем более ограничивали действие принципов морали2.

3)Согласно третьей точки зрения, недостаточно говорить о профессиональной морали лишь как о конкретизации общих моральных принципов. Сторонники этой позиции полагают, что каждая профессия налагает на своих представителей специфические нравственные обязанности, которые дополняют общие моральные принципы, а в некоторых случаях и ограничивают их действие. Например, требования правдивости, искренно-

сти предполагают известные исключения, когда речь идет о сведениях, составляющих следственную тайну3.

Л.Д. Бойков выделял следующие объективные предпосылки специфики профессиональной морали: 1) Наличие своеобразных условий для реализации общеэтических предписаний. Эти условия определены характером трудовых отношений, в частности, объектом трудового воздействия. Действие этих условий таково, что существенно меняются последствия соблюдения или несоблюдения или несоблюдения той или иной общеэтической нормы, определяя меру ответственности члена профессионального коллектива перед коллективом и обществом. 2) Наличие неповторимых, свойственных только данной профессии ситуаций, приводящих к возникновению специфических моральных норм. Эти нормы не могут перерасти в принципы морали в силу их частного, нетипичного для общества в целом характера. Но они не противоречат общим принципам морали, поскольку ими опосредуются объективно необходимые отношения, отвечающие общественным интересам.

1Проблемы судебной этики. М., 1974. С.15-21. См. также Элькинд П.С. Цели и средства их достижения в советском уголовно-процессуальном праве. Л., 1976. С.65; Любичев С.Г. Этические основы следственной тактики. М., 1980. С.11.

2Петросян И.П., Согомонов Ю.В. О природе профессиональной этики / Философские науки. 1969. № 2; Горский Г.Ф., Кокорев Л.Д., Котов Д.П. Судебная этика. Воронеж, 1973. С.9-14.

3Ароцкер Л.Е. Судебная этика / Социалистическая законность. 1969. № 9.

3) Особенности профессионального долга как этической категории предполагают определение специфики содержания и целей деятельности представителя той или иной профессии, морально допустимых средств достижения целей, особенностей нравственного идеала и нравственных стимулов4.

Р.С. Белкин в русле этой позиции отмечал, что специфические моральные нормы не ограничивают общие нравственные принципы, а дополняют их такими этическими требованиями, которые предъявляются только к представителям данной профессии5.

Юридическая деятельность связана с конфликтами, протекает в борьбе людей с противоположными интересами. Юрист, представляющий одну из сторон конфликта (адвокат, юрисконсульт), должен помогать своему доверителю в борьбе за спорное благо, т.е. действуя ему во благо, он действует с целью лишить блага противника, т.е. причинить зло противоположной стороне. Юрист, выступающий в качестве арбитра конфликта (следователь, судья), должен стремиться к достижению разумного баланса интересов, к вынесению справедливого решения, т.е. к нравственной истине. Но обычно одна из сторон остается неудовлетворенной решением по юридическому делу, считая его злом для себя.

Библия предписывает слушаться власти, «ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое»6. Меч мести даже сотворившему зло олицетворяет все же не добро в обычном понимании. К тому же суть правоприменительной деятельности заключается в решении вопросов: было ли зло? кто причинил зло? Применение «меча» осуществляется в ситуации неочевидности, в преодолении сомнений, применяется ли меч правосудия к виновному или невиновному, что порождает нравственные проблемы, не присущие другим сферам человеческой деятельности. Объективная необходимость преодоления противодействия в решении названных вопросов опять же происходит в борьбе, порождающей конфликты и нормы борьбы в них, не присущие обычной нравственной жизни. В юридическом деле неизбежно следующее:

1)противоречие нравственных ценностей;

2)вмешательство в ситуацию (в юридическое дело) является объективно вынужденным, ибо невмешательство по принципу «лучше ничего не делать, чем делать вредное» есть зло, причиняющее вред более высокой ценности;

3)вмешательство порождает одновременно и зло и добро, т.е. результат носит противоречивый характер, но зло всегда должно быть меньшим по отношению к добру7.

2. Проблема соотношения нравственности и целесообразности.

Эта проблема особенно актуальна для профессиональной этики юристов, деятельность которых заключается в разрешении конфликтов. В среде людей, действующих с противоположными интересами, чаще всего находящихся в состоянии борьбы эта проблема является краеугольной для правильного морального выбора в каждой конкретной ситуации.

Моральный выбор – акт моральной деятельности, заключающийся в том, что человек, проявляя свою автономию, самоопределяется в отношении системы ценностей (идеала, принципов) и способов их реализации в линии поведения или в отдельных поступках8.

Нравственная деятельность возможна лишь как свободная сознательная деятельность, выражающаяся в постановке нравственных целей и в выборе адекватных этим целям средств. Необходимым условием нравственной деятельности является возможность

4Бойков А.Д. Этика профессиональной защиты по уголовным делам. М., 1978. С.26-28, 41-42.

5Белкин Р.С. Курс советской криминалистики. М., 1979. Т.1. С.105.

6Библия. М.,1988. С.1240.

7На основе характеристики нравственных отношений следственных ситуаций: Хайдуков Н.П. Тактикопсихологические основы воздействия следователя на участвующих в деле лиц. Саратов, 1984. С.64-65.

8Словарь по этике. С.48.

выбора. Выбор выражается в предпочтении одной возможности перед другой, и диапазон таких возможностей составляет объективный элемент нравственной свободы. Проблема морального выбора заключается в том, что моральное сознание субъекта, имеющего объективную возможность выбирать, констатирует противоречие: осуществление каждой из выбранных возможностей в соответствии с определенной нравственной нормой в некоторых ситуациях ведет к одновременному нарушению другой нравственной нормы, вытекающей из той же системы моральных ценностей.

Два основных подхода для морального выбора:

1)мораль отождествляется только с добром, а любое зло отождествляется с безнравственностью;

2)мораль это не только добро, но и «меньшее» зло.

Взависимости от решения вопроса об основаниях морального выбора вырабатывается концепция соотношения двух императивов – категорического императива, то есть безусловного повеления, которое могло бы стать всеобщим законом поведения в любых жизненных ситуациях, и условного императива – повеления, обусловленного учетом практических целей и средств в конкретных случаях, целесообразной аргументацией морального выбора.

Если мораль рассматривается как автономная от человеческой практики сфера сознания и деятельности, если морально должное выводится из мира безусловных целей и требует от человека исполнения долга независимо от существования в наличности условий и средств его выполнения, то собственно моральным считается лишь безусловный (категорический) императив, условный же императив рассматривается как внеморальный.

Если же как должное рассматривается целесообразное регулирование человеческого поведения в соответствии с практическими потребностями и средствами, то категорический императив отвергается в принципе.

Вконцепции Канта из морали в принципе исключается условный императив. «Гуманистическая оппозиция» утилитаризму позволила Канту сформулировать лишь «стоический императив» - преследуй безусловные цели «без надежды на успех». Одна из разновидностей этой концепции – теория ненасилия, представителями которой были Махатма Ганди, Лев Толстой, Достоевский.

Сразу же бросается в глаза, что отождествление морали с добром, а безнравственности со злом, оставляет практически всех юристов за пределами морали, поскольку в юридическом споре, а тем более при решении вопроса о привлечении к юридической ответственности противника в юридическом конфликте ему причиняется вред, зло.

Моральный конфликт заключается не в том, что нужно сделать выбор между

нравственным и безнравственным, а в том, что нужно выбрать одну из однопорядковых, но не равноценных (в конкретной ситуации) ценностей9.

Поэтому для обоснования профессиональной морали юриста неизбежно обращение

кпротивоположности категорического императива Канта, противопоставляющего нравственность и целесообразность, к этической теории утилитаризма, в основе которой лежит выдвинутый Бентамом принцип пользы, которому он призывал следовать в праве и морали: «Предметом законодательства должно быть общественное благо: общая польза должна быть основой всякого рассуждения в области законодательства. Наука состоит в том, что-

бы знать, в чем заключается благо данного общества, искусство в том, чтобы найти средства для осуществления этого блага»10.

9Волкогонов Д.А. Моральные конфликты и способы их разрешения. М., 1974. С.7-16; Бакштановский В.И. Принципы морального выбора. М., 1974. С.7-8; Личность: этические проблемы. М., 1979. С.65-78.

10Бентам И. Принципы законодательства // Юм Д. Опыты. Бентам И. Принципы законодательства. – О влиянии условий времени и места на законодательства. – Руководство по политической экономии. М., 1896.

С.1.

«Первое условие состоит в том, чтобы связать с этим словом «польза» понятия ясные и точные, которые могли бы остаться совершенно одинаковыми у всех, кто ими пользуется.

Второе состоит в том, чтобы установить единство и независимость этого принципа, строго выделив все, что ему чуждо. Для этого надо только принять его в его общей форме; не следует допускать никаких исключений.

Третье условие состоит в том, чтобы найти метод моральной арифметики, при помощи которой можно было бы придти к однообразным результатам»11

«Польза есть понятие отвлеченное. Оно выражает свойство или способность како- го-нибудь предмета предохранить от какого-нибудь зла или доставить какое-нибудь благо. Зло есть боль, страдание или причина страдания. Благо есть удовольствие причина удовольствия. Все, что соответствует пользе или интересу индивидуума, способно увеличить общую сумму его благосостояния. Все, что соответствует пользе или интересу общества, увеличивает общую сумму всех благосостояния индивидуумов, из которых оно состоит» (4).

Для сторонника принципа пользы добродетель является благом только в виду удовольствий, которые из нее проистекают; порок есть зло только вследствие страданий, которые сопровождают его. Нравственное благо есть благо только вследствие своей способности производить физические блага; нравственное зло есть зло только по своей способности производить зло физическое. Но говоря о физическом благе и зле, я разумею столько же страдания и удовольствия души, как и чувств; я имею в виду действительную организацию человека» (5).

«Каждый сам судит о том, что для него полезно; это несомненно, и так должно быть… Сознание долга, привязывающее человека к его обязательствам, есть не что иное, как сознание высшего интереса, который одерживает в нем верх над интересом низшего порядка. Человека связывает не исключительно та частная польза, которую может принести ему то или другое обязательство; но в тех случаях, когда обязательство начинает тяготить одну из сторон, их связывает еще общая польза обязательств, доверие, которое каждый просвещенный человек стремиться внушать своим словом, чтобы иметь право считаться честным человеком и пользоваться выгодами, какие доставляют честность и ува-

жение» (23).

«Слабый и ограниченный ум может впасть в заблуждение, приняв в расчет только малую часть добра и зла. Страстный человек может сделать ошибку, преувеличив значение какого-нибудь блага, которое скрывает от него все неудобства. Отличительная черта дурного человека – привычка к удовольствиям, которые вредят другим, а это уже само по себе предполагает отсутствие многих видов удовольствия. Но не следует сваливать на принцип те ошибки, которые ему противоположны и которые он только один может исправить. Когда человек неверно делает вычисление, в этом виновата не арифметика, а он сам» (21).

«Применяемая часто не так, как следует, понимаемая в узком смысле, прикрывая иногда своим именем преступления, польза была признана противоположностью вечной справедливости; она была унижена, получила репутацию продажной, и нужно было много мужества, чтобы восстановить ее честь и раскрыть смысл ее истинных оснований» (7576).

«Если вы хотите отвергнуть принцип пользы, потому что из него можно сделать дурное применение, то что же вы поставите на его место?» (24). «Куда вы привлечете все эти секты, все эти разномыслия и противоречия, которыми полон мир, как не к судилищу общественной пользы?» (25)

Противоположные принципу пользы рассуждения Бентам сводит к двум принципам: принципу аскетизма и произвольному принципу, давая им такие характеристики.

11 Там же. С.2. Далее по тексту в скобках страницы цитируемого издания.

Принцип аскетизма «соперничает с тем, который мы сейчас изложили и представляет его прямую противоположность. Его последователи страшатся удовольствий. Все что ласкает чувства, кажется им ненавистным или преступным. Они основывают мораль на лишениях, добродетель – на самоотречении» (7).

«Очень рано было замечено, что притягательная сила удовольствий может при известных обстоятельствах сделаться источником соблазна, то есть привести к поступкам вредным, хорошие последствия которых не равносильны дурным. Запрещать эти удовольствия, в виду их дурных последствий, есть задача здравой морали и правильного законодательства; аскеты же впали в ошибку: они напали на само удовольствие, осудили его огулом, наложили на него безусловное запрещение, объявили его признаком существа осужденного, и только во внимание к человеческой слабости снисходительно допустили несколько частных исключений» (8-9).

Произвольный принцип или принцип симпатии и антипатии «состоит в том, чтобы одобрять или осуждать что-либо на основании непосредственного чувства, не руководясь при суждении никакой другой причиной, кроме самого суждения. Я люблю, я ненавижу – вот стержень, на котором держится этот принцип. Деяние признается хорошим или дурным не потому, что оно соответствует или противоречит интересам тех лиц, которых оно касается, а потому, что оно нравится или не нравится произносящему суждение. Он произносит свой приговор полновластно, не допускает никаких возражений и не считает себя обязанным оправдать свое чувство какими-нибудь соображениями, относящимися к благу общества» (10).

«Из него (принципа симпатии и антипатии – С.П.) вытекает настоящая анархия идей, потому что в таком случае не было бы никакой общей мерки, никакого всеобщего трибунала, к которому можно было бы апеллировать, так как каждый человек имеет такое же право признавать свое чувство мерилом чувств всех людей, как и всякий другой.

Без сомнения, нелепость этого принципа очевидна. Поэтому и не один человек не решается сказать откровенно: «Я хочу, чтобы вы думали, как я, не заставляя меня рассуждать, как вы рассуждаете». Такое сумасбродное притязание возмутило бы всякого; обыкновенно прибегают к различным выдумкам, чтобы замаскировать его, и какой-нибудь остроумной фразой прикрывают этот деспотизм. Это доказывает большая часть этических систем.

Один говорит вам, что в нем есть нечто, данное ему для того, чтобы он мог узнавать, что есть благо и что есть зло, и это нечто называется совестью, или нравственным чувством; затем, руководясь этим нечто, он определяет, что такая-то вещь есть благо, та- кая-то зло; почему? «потому что так говорит мне мое нравственное чувство, потому что моя совесть одобряет это или не одобряет».

Приходит другой с иной фразой: его научает добру и злу уже не нравственное чувство, а здравый смысл; эта способность, говорит он, присуща всему человечеству – тех, которые чувствуют не так, как он, он разумеется, в счет не ставит.

Другой скажет вам, что и это нравственное чувство, и этот здравый смысл - простые выдумки, а способность определять добро и зло дает только разум. Его разум предписывает ему то или другое; а все хорошие и мудрые люди имеют совершенно такой же разум, как и он. Что же касается тех, которые думают иначе, то тем хуже для них; это доказывает, что их разум уродлив или извращен.

Придет еще один и скажет вам, что существует вечный и непреложный закон права; что этот закон предписывает то-то; после этого он изложит вам свои личные чувства, которые вы обязаны принять, как такое же количество параграфов вечного закона права.

Вы встретите толпу профессоров, юристов, чиновников и философов, которые оглушат вас криками о естественном законе; все они, правда, спорят о каждом пункте своей системы, но это ничего не значит: всякий из них выступает вперед с той же отвагой самоуверенности и предлагает вам свои взгляды, как такое же количество глав естественно-

го закона. Иногда фраза меняется; говорят также: естественное право, естественная справедливость, права человека и проч.

Один философ решился положить в основание своей системы морали то, что он называл истиной: по его мнению, единственное зло, которое существует в этом мире, - сказать неправду… Все чего этот философ не любит, он осуждает под предлогом, что это есть вид лжи. Это все равно, как если сказать, что не следует делать того, чего не следует делать (11-12).

«Между тем, следует заметить, что принцип симпатии и антипатии часто должен совпадать с принципом пользы. Питать привязанность к тому, что нам полезно, и отвращение к тому, что нам вредно, есть всеобщая склонность человеческого сердца. Поэтому мы на всем протяжении земного шара встречаем одни и те же чувства одобрения или неодобрения для поступков благодетельных или вредных. Руководимые этим видом инстинкта, мораль и законоведение очень часто достигали великой цели пользы, не имея о ней никакого ясного представления. Но симпатии и антипатии не могут служить надежными и неизменными путеводителями. Человек, который все добро и зло своей жизни сводит к призрачной причине, становится рабом страстей и ненависти, не имеющих оснований. Суеверие, шарлатанство, сектанство и партийность опираются почти исключительно на слепые симпатии и антипатии» (13-14).

«Нов не принцип пользы; напротив, он по необходимости так же стар, как и человечество. Все, что есть истинного в морали, все, что есть хорошего в законах, составляет последствие этого принципа; но большею частью ему следовали по инстинкту, оспаривая его рассудком» (52-53).

«Фантастический довод не есть довод. – Нет ничего проще, как сказать: разум требует, вечный разум предписывает и т.п.; но что такое этот разум? Если это не есть отчетливое представление о каком-нибудь благе или зле, то это – фантазия, деспотизм, содержанием которого служит исключительно лишь внутреннее убеждение говорящего» (62).

«Принцип пользы, который связан только с интересами сторон, можно приладить ко всякой обстановке и ко всяким потребностям. Ложные принципы, основания которых не имеют ничего общего с интересами отдельных лиц, должны оставаться неизменными, если хотят быть последовательны» (63-64).

Представляется важной для понимания профессиональной этики юриста следующая мысль Бентама: «...всякий закон есть зло, потому что всякий закон есть нарушение свободы; но… задача правительства заключается только в выборе зла. Как же должен действовать законодатель при этом выборе? Он должен убедиться: 1) в том, что каждый случай, который он старается предупредить, есть действительное зло, при каких бы обстоятельствах он ни произошел; и 2) что это зло более значительно, чем то, которым он хочет воспользоваться для его предупреждения. Таким образом, надо принять во внимание две вещи: зло преступления и зло закона – вред болезни и вред лекарства» (37).

Эта же мысль представляется верной не только для законодателя, но и для правоприменителя в не меньшей степени.

«Хотите ли из двух противоположных способов действия выбрать тот, который действительно заслуживает предпочтения? Разочтите хорошие и дурные последствия того и другого и выбирайте тот, который обещает наибольшее количество счастья» (76).

«Если сторонник принципа пользы найдет в общепринятом списке добродетелей такой поступок, который влечет за собою больше страданий, чем удовольствий, он не поколеблется назвать эту мнимую добродетель пороком и не примет ее из покорности общему заблуждению. Он ни на минуту не поверит, что следует исполнять ложные добродетели, чтобы поддержать истинные. Точно так же, если бы в общепринятом списке проступков оказалось какое-нибудь безразличное деяние или безвредное удовольствие, он не поколебался бы перенести это мнимое преступление в категорию законных поступков; его сострадание было бы на стороне мнимых преступников, а свое негодование он приберег бы для тех мнимых праведников, которые преследуют их» (5-6).

Цели и средства в моральном выборе

Такие явления вынуждают решать проблемы соотношения нравственности и целесообразности, которые нередко сводят к вопросу: оправдывает ли цель средства? Такой вопрос заранее разрывает и нормативно противопоставляет цель и средство. С точки зрения диалектики ошибочным является и сам вопрос, и однозначный ответ на него12.

Названный вопрос имеет смысл: «Превращает ли достойная цель средства, недостойные «сами по себе», но используемые для ее достижения, в достойные?». Таким образом имеет место признание «достойного» или «недостойного» вне условий и времени. «Средства» заранее объявляются нормативно автономными, несущими в себе отрицательную нагрузку, а затем уже противопоставляются «цели». Такой подход основан на абсолютности, а не на относительности моральных норм. Здесь уместно вспомнить критику Энгельсом теории морали Фейербаха, которая «скроена для всех времен, для всех народов, для всех обстоятельств и именно потому не применима нигде и никогда»13.

Так называемый иезуитский вариант «цель оправдывает средства» и противостоящая ему концепция «абстрактного гуманизма», согласно которой цель вообще не может оправдывать средств, имеют общее свойство - односторонность: абсолютизацию либо средств, либо цели, ведущую к противопоставлению сторон действительности, неразрывного отношения цели и средств.

Между целью и средствами существует неразрывная взаимосвязь. До тех пор, пока предмет не определен как средство некоторой цели, сама цель как таковая по сути дела отсутствует. Цель всегда является таковой лишь по отношению к средству14. Выбираемые средства являются таковыми не вообще к любой цели, но лишь в отношении цели, вполне определенной. В других отношениях – к иной цели – свойство предмета, служившее средством, уже нецелесообразно. Целесообразность выбора любого средста оказывается поэтому видимостью – человек достигает не той цели. Целесообразность есть категория, используемая для обозначения соответствия избранных средств поставленной цели. Все иные варианты означают деятельность, хотя и имеющую определенную цель, но нецелесообразную, в силу неадекватности ее избранным средствам15.

Взаимообусловленность цели и средства в том, что не только цель определяет ценность средств, но и средства определяют цель через результат, в котором она объективируется.

Нравственная цель и средства не только взаимообусловлены и взаимоопределены, но еще и соотносительны. Это значит, что каждая цель в другой ситуации может выступать уже в роли средства и, наоборот, средство – как цель.

Из положений об объективной иерархированности системы человеческих целей следует вывод о неправомерности определения качества средства только через его соотнесение с сиюминутной, ближайшей целью. Понимание необходимости средства как его соответствия лишь ближайшей цели неверно и вредно потому, что самой ближайшей цели, когда она будет достигнута, придется служить в качестве средства для более высокой цели, а это требует определенной и строгой последовательности в выборе средств. Поэтому тактические принципы должны учитывать «дальнейший путь», подниматься «выше непосредственных задач минуты», должны служить, а значит соответствовать высшей цели. Тактика, таким образом, всегда должна учитывать стратегический замысел, т.е. тактика и стратегия морального выбора всегда должны находиться в единстве. Если же ближайшая

12Титаренко А.И. Оправдывает ли цель средства / Молодой коммунист. 1969. № 8. С.72.

13Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.21. С.298.

14Трубников Н.Н. О категориях «цель», «средство», «результат» М., 1968. С.91; Экимов А.И. Интересы и правотворческий процесс / Вестник Ленинградского университета. 1984. № 23. Экономика, философия, право. Вып.4. С.76.

15Чулюкин Л.Д. Природа и значение цели в советском праве. Казань, 1984. С.12.

цель может быть достигнута лишь ценой, уничтожающей нравственный характер более высокой цели, то она должна быть отвергнута как нецелесообразное средство. Для обеспечения положительно-нравственного характера выбора необходимо не только выведение конкретной текущей цели из более отдаленной и высокой, но и из предыдущих, уже реализованных целей, а так как эти последние ранее выводились из соответствующих средств, то необходимо пристальное внимание к каждому средству на всех этапах движения к высшей цели.

Нравственно и целесообразно то средство, которое необходимо и достаточно для достижения положительно-нравственной цели, которое в то же время не противоречит более высокой и высшей цели16.

При оценке нравственности и целесообразности избираемых средств следует учитывать, что с усложнением социальных связей возрастает так называемая косвенность человеческого поведения. Между целью и действиями, с помощью которых она достигается, появляются все новые промежуточные звенья. Косвенность поведения увеличивает опасность превращения средств в цели: индивид запутывается в веренице промежуточных задач, предшествующих осуществлению цели, останавливается на полпути. Несовпадение цели и результата чаще понимается как неисполнение цели или как «недовыполнение» цели. Но оно существует и как «перевыполнение» цели, поскольку в результате деятельности, если даже цель реализована не вполне, всегда необходимо содержится нечто такое, что ни в коей мере не входило в намерения человека и в содержание его деятельности17. Прогнозирование косвенных результатов избираемых средств, вероятности «поражения» ими нравственных ценностей различного уровня – необходимое условие правильного морального выбора.

Одной из наиболее острых ситуаций морального выбора является столкновение двух положительных целей, когда достижение одной означает попрание другой. Правильный моральный выбор в таких случаях основывается на четком обоснованном соподчинении целей, когда предпочтение отдается одной, более высокой и значимой. Выводом из опасений за моральную ценность компромисса должно быть не его безусловное отрицание – как нельзя безусловно отрицать ни одно средство, - а определение и соблюдение меры компромисса в моральном выборе, которая должна быть такой, чтобы обеспечивать проведение основных принципов без их искажения. Компромиссный моральный выбор - это выбор так называемых «вынужденных» средств, без которых нельзя разрешить ситуацию. В определенных ситуациях морального выбора (когда цель не может быть достигнута без применения средств, приводящих к ней дорогой ценой, а отказ от этих средств может вообще уничтожить нравственную цель) необходимо использовать даже самые крайние средства, но оценивать их при этом как «меньшее зло». Было бы иллюзией считать, что само принятие морального решения есть вместе с тем уже устранение нравственной коллизии. Моральный конфликт окончательно преодолевается не с момента принятия решения, предпочтения в целях и средствах, а входе реализации этого решения на практике, устранения или преобразования той ситуации, которая его обусловливает.

Нравственные проблемы уголовного процесса

Уголовно-процессуальные отношения, возникающие в связи с расследованием и разрешением уголовных дел, являются одними из самых конфликтных человеческих отношений. Преступление причиняет вред, в том числе моральный (нравственные и физические страдания) потерпевшему. Для восстановления справедливости государство должно причинить, как бы то ни называлось более мягкими выражениями, ущерб преступнику. Дополнительную конфликтность этим отношениям придает особенность этих отношений, заключающаяся в том, что преступник чаще всего неизвестен. Деятельность по установлению личности преступника связана с оценкой обстоятельств без достаточной информации, как правило, скрываемой от следствия, а потому опасен риск причинения ответного

16Бакштановский В.И. Принципы морального выбора. М., 1974. С.48-49.

17Трубников Н.Н. О категориях «цель», «средство», «результат». М., 1968. С.126.