18.1. Международные организации как инструменты внешней политики государств

Наиболее распространенное представление о роли международных правительственных организаций состоит в том, что они являются инст­рументами внешней политики тех или иных наиболее мощных в воен­ном и экономическом отношениях государств. По мнению бывшего Ис-

536

полнительного Секретаря Экономической Комиссии ООН по Европе Мирдала (Myrdal), «в целом международные организации есть не что иное, как инструменты политики отдельных государств, средства ди­пломатии большого числа... суверенных национальных государств. По­явление межгосударственной организации означает лишь то, что госу­дарства заключили соглашение о создании институциональной формы для многосторонней деятельности в определенной сфере. Организация становится важной... только в той степени, в какой многосторонняя ко­ординация (деятельности в этой сфере) является реальной и постоянной целью национальных правительств».

Что же касается неправительственных международных организа­ций, то они также могут восприниматься как инструменты реализации интересов различных профсоюзов, коммерческих организаций, полити­ческих партий, религиозных групп и т.д.

Можно предположить, что лидерство в международных организа­циях будет определять то, чьи интересы в первую очередь они будут обслуживать. Естественно, в таком случае о независимой деятельности международных организаций и речи быть не может.

Первые восемь лет существования ООН, а также первые годы после окончания холодной войны обычно считают временем, когда Организа­ция Объединенных Наций служила инструментом американской внеш­ней политики. В 1945/46—1953 гг. США имели большинство в Генераль­ной Ассамблее, Совете Безопасности (единственная помеха— право вето, принадлежавшее СССР), а также могли полагаться на Генерально­го Секретаря Тригве Ли (бывшего министра иностранных дел Норве­гии), не скрывавшего своих прозападных симпатий с начала войны в Корее. В тот период США использовали ООН для критики политики СССР в Восточной Европе; недопущения закрепления СССР в Северном Иране; появления двух новых государств — Индонезии и Израиля во­преки протестам со стороны соответственно Нидерландов и арабских государств; создания многонациональных сил под руководством США для ведения боевых действий на стороне Южной Кореи против КНДР и КНР; продления мандата Генерального Секретаря Тригве Ли вопреки оппозиции со стороны СССР, который, правда, не воспользовался пра­вом вето; недопущения представителя коммунистического Китая в Со­вет Безопасности и т.д. Вместе с тем США добились далеко не всего, чего хотели с помощью ООН. Советский Союз многократно пользовал­ся правом вето в СБ для защиты своих собственных интересов и интере­сов союзников. В тех же случаях, когда СССР не принимал участия в

537

заседаниях Совета Безопасности, США удавалось мобилизовать под­держку внутри ООН для тех или иных внешнеполитических акций (под­держка Южной Кореи в войне с КНДР, например).

Однако со временем ситуация изменилась. Появление новых неза­висимых государств в результате деколонизации, движения неприсоеди­нения, укрепление военной мощи СССР прежде всего за счет создания ядерного оружия, поддержка стран Третьего мира и, как результат это­го, повышение его авторитета привели к тому, что в середине 50-х — начале 60-х годов. США потеряли большинство в Генассамблее ООН. Второй по счету Генеральный Секретарь ООН швед Даг Хаммаршельд, избранный на эту должность в 1953 г., был более самостоятельным по­литиком и кроме того учитывал опыт своего предшественника, расстав­шегося со своим постом по настоянию СССР и его союзников, устроив­ших ему бойкот, несмотря на продление срока его полномочий Генас-самблеей ООН. Вскоре, по свидетельству современников, он стал образ­цом чиновника международной организации. Пунктуальный, политиче­ски корректный, прагматичный, Хаммаршельд старался восстановить ООН как единую международную организацию, имеющую большой потенциал. Таким образом, на очень важном посту Генерального Секре­таря оказался вполне самостоятельный политик.

Совет Безопасности, в свою очередь, также перестал быть лишь ареной советско-американского глобального противостояния. В ноябре 1956 г. Великобритания и Франция впервые воспользовались правом вето, голосуя против резолюций, касающихся Суэцкого канала.

Следовательно, существенные изменения, происшедшие в ООН, не позволяли какой-либо державе превратить ООН в инструмент своей

внешней политики.

Следует отметить, что не только великие державы «имели виды» на ООН. Страны Третьего Мира пытались использовать Организацию Объединенных Наций для постановки вопросов о необходимости созда­ния «нового экономического порядка», а также для дополнения еще не­достаточно развитой традиционной дипломатии контактами на много­сторонней основе.

Окончание холодной войны привело к временной консолидации постоянных членов Совета Безопасности, что позволило отдельным аналитикам вновь выдвинуть тезис о превращении ООН по крайней ме­ре до середины 90-х годов в инструмент внешней политики США. В тот период СССР/Россия практически не пользовались правом вето и позво­ляли Соединенным Штатам мобилизовать поддержку в ООН для осуще-

538

ствления своей политики на Ближнем Востоке, Балканах и в Африке. В одном ряду с этим утверждением стоит тезис о том, что международные финансовые институты (прежде всего МВФ и МБРР) также были основ­ными средствами реализации американской экономической политики в отношении бывших республик СССР, включая Россию. Ключевая роль США в этих организациях, а также достаточно выверенная линия пове­дения МВФ и МБРР в течение сравнительно продолжительного проме­жутка времени дают основания согласиться с этим утверждением. Одна­ко международные финансовые институты одновременно обладали и определенной независимостью, что позволяло государствам с переход­ной экономикой прибегать к их помощи, осуществляя жесткий план ре­формирования экономики, который, будь он представлен каким-либо государством (США., например), воспринимался бы как вмешательство во внутренние дела.