Жизненность интуиции и опасность симуляций.
А. Бергсон учил, что ум способен постигать только всё окостенелое и мёртвое, а не жизнь; в постижении последней философ отдавал приоритет творческой интуиции и описывал человеческое сознание как непрерывно изменяющуюся творческую реальность, как поток, в котором мышление составляет лишь поверхностный слой, подчиняющийся потребностям практики и социальной жизни (4;39). А так как роль последних ныне подавляюща, надо вспомнить метафоры о слоях, где культура подобна тонкой кожуре, сдерживающей хаос мира, о тонких нитях культуры, которые легко прерываются как эпохально, так и индивидуально от учителя к ученику – просто преждевременной смертью мастера. Таланты искусства незаменимы, а потери бывают поистине невосполнимыми.
Сейчас воспитание глубоко мыслящих иррациональных индивидуумов представляется уже специальной задачей, что может послужить направленным инструментарием для преодоления как рациональной регламентированности искусства, ограниченного топтания на месте, так и его поверхностности: чрезмерной и лёгкой его игровой подвижности.
Впрочем, легковесность, несерьёзность, бездуховность – проблемы не только постмодернизма, они были свойственны и некоторым более ранним течениям и направлениям в искусстве. Идеологическая неоднородность постмодернизма всё-таки имеет свои корни в прошлом. Представляется, что постмодернизм есть своеобразное следствие нереализованности утопических проектов Ренессанса, Просвещения и т.д.
Наиболее безрадостно, как состояние "после оргии”, характеризует постмодерный мир Ж. Бодрийяр: «Оргия закончена, все уже сбылось, все силы — политические, сексуальные, критические, производственные и пр. — освобождены, утопии "реализованы". Теперь остается лишь лицедействовать и симулировать оргиастические судороги, бесконечно воспроизводить идеалы, ценности, фантазмы, делая вид, что этого еще не было. Все, что освобождено, неизбежно начинает бесконечно размножаться и мутировать в процессе частичного распада и рассеивания» (7; 84).
«Будут ли изящные искусства снова призваны к поэтическому раскрытию потаенного? Потребует ли от них это раскрытие большей изначальности, так, что они в своей доле участия будут взращивать спасительное, вновь будить и поддерживать внимание и доверие к осуществляющему? Дано ли искусству осуществить эту высшую возможность своего существа среди крайней опасности, никто не в силах знать.» – писал много раньше Жана Бодрийяра Мартин Хайдеггер (6;238).
Перед нами стоят сложные задачи. Китайская сторона подчёркивает установку на развитие индивидуальностей студентов своей «новоевропейской» школы, (что вполне в духе нынешней динамики Китая), предоставляя им свободу творческого развития.
Мы намерены сохранять традиции реалистической школы, и стоим перед проблемой её модернизации, также двигаясь в направлении развития индивидуальностей.
Что ценно для китайского искусства в российском – трудно судить. Прежде всего, интересны отношения традиционной Гохуа и современной масляной живописи Китая: даже при стремлении сохранять традиции первой в чистоте, их взаимовлияния - неизбежны. И это взаимовлияние представляется характерным подобием взаимовлияния культур в целом, результаты которых трудно прогнозировать.
Можно быть уверенным в плодотворности контактов с современным китайским искусством и для российской стороны. Для нас интересны как результаты этого взаимовлияния, так и фундаментальная ценность самой Гохуа. Искусство, не имея границ в общении между людьми, может привести к неожиданным результатам.
Литература
1. Бердяев Н. Воля к культуре и воля к жизни //«Творчество» № 4- «Советский художник», 1990.
2. Вейдле В. Умирание искусства // Самосознание европейской культуры XX века. - М., 1991.
3. Затонский Д. Постмодернизм в историческом интерьере // Вопросы литературы. - М., 1996, № 3
4. Философский энциклопедический словарь. — М., 2001.
5. Хайдеггер М. Европейский нигилизм // Время и бытие. - М., 1993.
6. Хайдеггер М. Вопрос о технике // Время и бытие. - М,, 1993.
7 .Постмодернизм энциклопедия // Интерпрессервис • Книжный Дом Минск, 2001.