21_23_2017_t2

с обстоятельствами, исключающими преступность деяния «причиняется при особых обстоятельствах, имеет вынужденный характер» [5, с. 75].

Следует отметить, что признак вынужденности свойственен обстоятельствам, исключающим преступность деяния, предусмотренным главой 8 УК РФ, и, прежде всего это касается крайней необходимости, когда вынужденность носит объективный характер. С точки зрения уголовно-правовой квалификации рассматриваемых деяний, они не подпадают под ст. 39 УК РФ – так как отсутствует непреодолимость последствий, а выбор средств у лиц, оказывающих финансовое содействие, есть и всегда остается. Родственник, человек близкий по отношению к тому, кто находится в «неволе», не может, исходя из особых чувств и переживаний к последнему, в полной мере адекватно воспринимать государственные усилия (подчас очень слабые) по его освобождению, не способен принимать рациональные решения, и руководствуется эмоциями и чувствами глубокого сострадания к своему близкому, стремясь освободить его от длительных страданий способами, кажущимися для родственника наиболее приемлемыми. В нашем случае «вынужденного пособничества в форме финансирования террористической организации» (далее – вынужденное пособничество) вынужденность связана с осознанием лица, осуществляющего такое финансирование, объективной реальности как совокупности обстоятельств, которые характеризуют: 1) реальную угрозу их близкому со стороны террористов; 2) действенность финансирования как наиболее эффективного и быстрого способа возвратить потерпевшего; 3) отсутствие ближайшей перспективы возвращения потерпевшего при пассивном поведении других его родственников и правоохранительных органов; 4) обостренное чувство справедливости на фоне призывов общества и государства побороть терроризм как явление любыми средствами в его стране.

С учетом данного вывода и практики США об отсутствии уголовного преследования в подобных случаях, вынужденное пособничество в финансировании терроризма следует отнести к самостоятельному виду обстоятельств, исключающих преступность деяния, предусмотренных главой 8 УК РФ, так как Россия, в отличие от США, не просто придает форму своим нормам, но и, в уголовно-правовой сфере, кодифицирует их [6, с. 3]. Так, С. Г. Келина относила нормативные положения об обстоятельствах, исключающих преступность деяния, к управомочивающим, отмечая, что только «законодатель дает право» на соответствующие действия [7, с. 5].

Вынужденное пособничество имеет признаки, присущие предусмотренным главой 8 УК РФ, обстоятельствам: 1) это акты человеческого поведения, осуществляемые в форме действия либо бездействия при определенных условиях; 2) эти действия либо бездействие внешне схожи с признаками обще- ственно-опасных деяний, запрещенных уголовным законом; 3) эти деяния законодатель признает правомерными, направленными на защиту охраняемых интересов или на достижение общественно полезных целей [8, с. 4–5].

Хотя такое поведение причиняет вред, носящий, как правило, вынужденный характер, но социальная сущность его выражается в том, что оно приносит

111

существенную пользу, поскольку не только направлено на защиту интересов личности, но и реально способствует его спасению [5, с. 76].

Что касается признака правомерности обстоятельств, исключающих преступность деяния, то такое положение возможно признать путем дополнения главы 8 УК РФ нормой, содержащей новое обстоятельство – вынужденное пособничество (например, ст. 39.1 УК РФ), как обстоятельство схожее с крайней необходимостью, сопряженное с опасностью, непосредственно угрожающей правам иных лиц, но при существовании возможности выбора иных средств, которые, по мнению пособника, а также в силу их объективной оценки, признаются лицом негодными в силу высокой степени неопределенности достижения необходимого результата.

Обстоятельства вынужденного пособничества представляют собой совокупность условий, при которых поведение человека, направленное на достижение позитивной цели – финансовое содействие освобождению заложника или родственника – члена террористической организации, вынужденно причиняет вред, объективно представляющий последствия преступления, предусмотренного ст. 205.1 УК РФ, который признается социально целесообразным (допустимым) или общественно приемлемым, а подобные вынужденные действия, направленные на достижение социально полезной цели, не являются преступлением, с учетом соблюдения условий их правомерности.

Превышением пределов вынужденного пособничества можно признать такое содействие террористической деятельности путем финансирования, которое явно не соответствовало первоначальной цели таких действий – соразмерности размера выкупа или соответствия размера уплаченных средств расходам на освобождение лица из террористической организации.

3. Учитывая, что вопрос уголовной ответственности юридического лица в России – это вопрос времени и такая необходимость все больше находит отклик в органах, принимающих решение о целесообразности криминализации неправомерного поведения бизнес-структур [9, с. 8], можно привести пример Великобритании, где 24 апреля 2017 г. вступил в силуCriminal Finances Act 2017, содержащий нормы об уголовной ответственности за не предотвращение оказания содействия уклонению от уплаты налогов (cт. 45 «Неспособность предотвратить содействие в уклонении от уплаты налоговых правонарушений»; ст. 46 «Неспособность предотвратить содействие в уклонении от иностранных налоговых правонарушений» (см.: Официальный сайт Парламента Великобритании).

Уголовная ответственность за не предотвращение экономических преступлений юридическими лицами в Великобритании предлагается основывать на том же принципе, который был привнесен в английское уголовное право ст. 7 Закона о взяточничестве, в соответствии с п. 2 ст.7 которого, единственным обстоятельством, которое может освободить такое юридическое лицо от уголовной ответственности является наличие «адекватных мер» для предотвращения взяточничества аффилированными с ним лицами. Под адекватными мерами понимается наличие внутренних процедур для предотвращения взяточничества (adequate procedures или адекватных мер), таких как, программы обучения пер-

112

сонала, наличие конфиденциального телефона доверия и других мер комплаенса (внутреннего контроля).

Наличие зрелых программ комплаенса в организациях, согласно законодательству большинства экономически развитых стран Европы [10], также рассматривается в качестве мер, смягчающих наказание для юридического лица, как правило, в виде сокращения размера штрафа за экономическое преступление.

Думается, что до введения уголовной ответственности юридического лица в законодательство России, указанные выше нормы об освобождении организации от уголовной ответственности и смягчении наказания можно внедрить в административное законодательство (КоАП РФ), побудив тем самым бизнессообщество активнее использовать механизмы внутреннего (корпоративного) антикриминального контроля (мошенничества, отмывания денег, нарушения монопольного и налогового законодательства и др.), а государство – создать систему правовых стимулов внедрения зрелых внутренних процедур для предотвращения экономических и хозяйственных правонарушений.

Список литературы

1.Пioнтковскiй А. А. Наука уголовнаго права, предметъ, задачи, содержанiе и значенiе // Временникъ Демидовскаго юридическаго лицея. Книга восемьдесятъ первая. Ярославль, 1900. С. 1–21.

2.Трунцевский Ю. В. Меры уголовно-правового воздействия: понятие и виды // Российская юстиция. 2015. № 5. С. 29–32.

3.Радзевановская Ю. В. Согласие потерпевшего на заражение ВИЧинфекцией как оправдывающее обстоятельство // Перспективы развития законодательства на современном этапе : сб. науч. ст. по итогам Всерос. науч.- практ. конф. студентов, аспирантов и преподавателей (заочной). Димитровград, 2014. С. 153–156.

4.Obama clears the way for hostages' families to payransom. CBS NEWS/AP June 24, 2015. Режим доступа: https://www.cbsnews.com/news/obama-clears-the- way-for-hostages-families-to-pay-ransom (дата обращения: 15.08.2017).

5.Орешкина Т. Ю. Система обстоятельств, исключающих преступность деяния // Lex russica. 2015. № 3. С. 73–85.

6.Трунцевский Ю. В. Нормы международного права как источник российского уголовного права : автореф. дис. … канд. юрид. наук. Рязань, 1995. 20 с.

7.Келина С. Обстоятельства, исключающие преступность деяния: понятие и виды // Уголовное право. 1999. № 3. С. 4–5.

8.Кадников Н. Г. Обстоятельства, исключающие преступность деяния. М., 1998. 47 с.

9.Интервью председателя Следственного комитета Российской Федерации А. И. Бастрыкина «Российской газете» // Рос. газ. 2011. 13 окт.

10.Карпович О. Г., Трунцевский Ю. В. Теория и современные практики комплаенса модели противодействия криминальным угрозам. М., 2016. 407 с.

113

УДК 343.8

АЛЕКСАНДР ВИКТОРОВИЧ ШЕСЛЕР,

доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права,

ФКОУ ВО Кузбасский институт ФСИН России, г. Новокузнецк, Российская Федерация, e-mail: [e-mail]

СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ОХРАНЫ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЫ

Аннотация: эффективность деятельности уголовно-исполнительной системы в значительной мере зависит от ее уголовно-правовой охраны. Нормы, составляющие правовую основу такой охраны, расположены в разных главах Уголовного кодекса, прежде всего в главе 31 и главе 32. Это обусловлено тем, что полномочия сотрудников Федеральной службы исполнения наказаний осуществляются и в сфере правосудия, и в сфере порядка управления. Несмотря на многоаспектную уголовно-правовую охрану деятельности уголовноисполнительной системы, нельзя в полной мере признать оптимальной ее правовые основы, которые нуждаются в совершенствовании. Представляется, что в совершенствовании нуждаются прежде всего законодательные характеристики объекта и объективной стороны соответствующих составов преступлений, а также положения о дифференциации уголовной ответственности за деяния против деятельности уголовно-исполнительной системы.

Ключевые слова: уголовное право, порядок управления, Федеральная служба исполнения наказаний.

Законодательные характеристики объекта соответствующих составов преступлений должны коснуться прежде всего изменения места дезорганизации учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества, в действующем УК РФ (ст. 321). На наш взгляд, данный состав преступления должен находиться не в главе 32 УК РФ, объединяющей составы преступлений против порядка управления, а в главе 31 УК РФ, объединяющей составы преступлений против правосудия. Данное обстоятельство обусловлено тем, что деятельность учреждений УИС, обеспечивающих изоляцию от общества, состоит в основном в исполнении наказания в виде лишения свободы, назначаемого по приговору суда. Такая деятельность представляет собой оказание содействия правосудию. Поэтому преступления, направленные против этой деятельности, являются преступлениями против правосудия.

Кроме того, законодательные характеристики объекта соответствующих составов преступлений должны коснуться оптимального определении круга потерпевших от преступлений, предусмотренных ст. 313, 321 УК РФ. Прежде всего

© Шеслер А. В., 2017

114

это касается сотрудников и иных лиц, осуществляющих полномочия по реализации задач ФСИН России. Дело в том, что потерпевшими от дезорганизации деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества, в соответствии с ч. 2 и 3 ст. 321 УК РФ являются сотрудники места лишения свободы или места содержания под стражей. Вольнонаемный персонал этих учреждения в круг указанных специальных потерпевших не входит. Вместе с тем, деятельность многих из них в уголовно-исполнительной системе направлена на достижение целей и решение задач, указанных в ст. 1 УИК РФ. Не случайно в ст. 77. 1 УК РСФСР 1960 г. в качестве специального потерпевшего предусматривались лица, относящиеся к администрации исправительно-трудовых учреждений, к числу которых относился не только аттестованный состав этих учреждений и военнослужащие внутренних войск, но и вольнонаемный состав, осуществлявший в местах лишения свободы политико-воспитательную работу и медицинское обслуживание, а также лица, организующие работу осужденных, и инженерно-технический персонал. Представляется, что вольнонаемные лица, осуществляющие аналогичную деятельность в настоящий период в учреждениях УИС, обеспечивающих изоляцию от общества, должны быть включены в круг потерпевших от преступления, предусмотренного в ст. 321 УК РФ. Особенно актуальным такое расширение круга потерпевших от дезорганизации деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества, является в связи с наметившейся тенденцией перевода ряда аттестованных должностей в число тех, которые занимаются вольнонаемным персоналом с функциональными обязанностями, выполняемыми аттестованными сотрудниками. Кроме того, в законе отсутствует понятие близких потерпевшему лиц, через причинение вреда которым на сотрудника УИС может быть оказано давление с целью прекращения его служебной деятельности или может быть осуществлена месть сотруднику УИС за такую деятельность. Отсутствие в уголовном законе понятия этих лиц может привести к двум крайностям, а именно: к чрезмерному сужению или чрезмерному расширению круга потерпевших. Представляется, что к таким лицам должны относиться те, которые дороги специальному потерпевшему в силу сложившихся личных отношений (однако Некоторые исследователи полагают, что выделение близких специальным потерпевшим лиц вообще не имеет ни социальных, ни юридических оснований

[1, с. 239, 280).

Неудачной является также редакция ч. 3 ст. 313 УК РФ, которая предусматривает такой квалифицирующий признак побега, как применение насилия, опасного для жизни или здоровья, либо угрозу применения такого насилия. При буквальном толковании указанного квалифицирующего признака потерпевшим от такого насилия или его угрозы может быть любое физическое лицо, причем даже то, которое не препятствует совершению побега. Например, таким лицом может оказаться любой осужденный, который в момент начавшего преступления отказывается быть участником группового побега. На наш взгляд, потерпевший от рассматриваемого преступления должен осуществлять деятельность, способствующую достижению целей правосудия. Поэтому в качестве потерпевшего от этого преступления, должны выступать те сотрудники УИС, на ко-

115

торых постоянно или временно возложены обязанности по осуществлению охраны и конвоирования осужденных или по осуществлению надзора за ними,

атакже вольнонаемный персонал учреждения УИС, который подвергся насилию со стороны осужденных, совершающих побег, в связи с совершением им действий, препятствующих побегу.

Совершенствование законодательных характеристик объективной стороны соответствующих составов преступлений против деятельности УИС должно состоять прежде всего в законодательном определении в ст. 313 УК РФ побега из мест лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи. Это необходимо прежде всего для того, чтобы более четко развести побег со смежным составом преступления в виде уклонения от отбывания лишения свободы (ч. 2 ст. 314 УК РФ). Кроме того, это необходимо, чтобы отграничить понятие побега в опера- тивно-служебном и уголовно-правовом значениях. Оперативно-служебное понятие побега предназначено для определения эффективности деятельности учреждений УИС, обеспечивающих изоляцию от общества (исправительных учреждений, следственных изоляторов, транзитно-пересылочных пунктов), прежде всего подразделений охраны и конвоя, а также для определения правовых оснований применения сотрудниками УИС огнестрельного оружия, физической силы и специальных средств к лицам, совершающим побег. Не случайно в ведомственных нормативно-правовых при характеристике действий, составляющих побег, особое внимание обращается на преодоление линии охраны и понятие пресеченного побега. Уголовно-правовое понятие побега предназначено для определения оснований уголовной ответственности лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы или заключенных по стражу, которые незаконно оставляют место лишения свободы, место содержания под стражей или конвой. Причем, такое понятие побега должно охватывать не только действия лиц, находящихся под охраной, но и действия осужденных, находящихся только под надзором администрации исправительного учреждения (осужденных, которым разрешено передвижение без конвоя или сопровождения, либо отбывающих наказание в колонии-поселения), а также действия осужденных, которым разрешено передвигаться без надзора вне колонии-поселения в соответствии с п. «а» ч. 1 ст. 129 УК РФ [4, с. 106–107]. При этом уголовно-правовая оценка различных видов побега, как будет отмечаться в дальнейшем, должна быть дифференцирована.

Кроме того, в совершенствовании нуждается объективная сторона состава преступления, предусмотренного ст. 321 УК РФ. Полагаем, что в названии этой статьи термин «дезорганизация» следует заменить на термин «воспрепятствование». Это позволит криминализировать значительную часть деяний, препятствующих деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества,

аименно: организацию групповых неповиновений представителям администрации исправительного учреждения; оскорбление осужденных в целях или по мотивам, указанным в ч. 1 ст. 321 УК РФ; создание группировок, связанных с вовлечением осужденных в совершение действий, указанных в этой статье; вмешательство в деятельность администрации учреждений, обеспечивающих

116

изоляцию от общества. Криминализация последней разновидности действий является особенно актуальной в связи с деятельностью находящихся на свободе лидеров организованных преступных формирований, дестабилизирующих обстановку в местах лишения свободы, и деструктивным влиянием представителей средств массово-коммуникативного воздействия и иных лиц на общественное мнение о деятельности УИС [3, с. 40–44].

Дифференциация уголовной ответственности за деяния против деятельности УИС должна коснуться, прежде всего, смены санкций за уклонение от отбывания ограничения свободы в зависимости от того, назначено это наказание в качестве основного или дополнительного. В соответствии с действующим уголовным законодательством уклонение от отбывания ограничения свободы, назначенного в качестве дополнительного наказания, является преступлением, и за него предусмотрено самостоятельное наказание (ст. 314 УК РФ). Уклонение от отбывания ограничения свободы, назначенного в качестве основного наказания, является уголовным проступком, за который предусмотрена уголовная ответственность в виде замены неотбытой части наказания принудительными работами или лишением свободы в соотношении, указанном ч. 5 ст. 53 УК РФ. Такой подход законодателя представляется необоснованным, т.к. основное наказание несет главную карательную нагрузку, а дополнительное наказание – второстепенную. Поэтому уклонение от основного наказания в виде ограничения свободы является более общественно опасным, чем уклонение от дополнительного наказания в виде ограничения свободы. В соответствии с этим уклонение от такого наказания как основного по своей сути является преступлением и должно влечь самостоятельное наказание. Напротив, уклонение от дополнительного наказания в виде ограничения свободы следует считать уголовным проступком, который должен влечь уголовную ответственность в виде замены неотбытой части наказания другим, более суровым наказанием [2,

с. 105–108].

Полагаем, что дифференциация уголовной ответственности за деяния против деятельности УИС должна коснуться также различной уголовно-правовой оценки побега из-под охраны и из-под надзора. Степень общественной опасности этих деяний, безусловно, является различной. Побег из-под охраны является более опасным деянием, т.к. осужденный уклоняется от отбывания лишения свободы, уходя не только из-под надзора, но и из-под охраны. Осужденные, которым разрешено передвижение без конвоя или сопровождения, а также отбывающие наказание в колонии-поселения, уклоняются от отбывания лишения свободы, уходя только из-под надзора, который является менее плотным, чем в охраняемом учреждении. Поэтому побег из-под надзора следует считать разновидностью уклонения от отбывания лишения свободы, предусмотренного ч. 2 ст. 314 УК РФ. Выход осужденного, которому разрешено передвигаться без надзора вне колонии-поселения в соответствии с п. «а» ч. 1 ст. 129 УК РФ, за пределы муниципального образования, на территории которого находится это учреждение, должен рассматриваться как дисциплинарный проступок, т. к. нет ухода осужденного даже из-под надзора.

117

Кроме того, для усиления уголовно-правовой охраны деятельности УИС необходимо предусмотреть дополнительные квалифицирующие признаки в ст. 313 и 321 УК РФ. В частности, в качестве самостоятельных квалифицирующих признаков следует предусмотреть такие, как причинение смерти по неосторожности и умышленное причинение смерти потерпевшему. Законодательные конструкции, в которых отношения, обеспечивающие охрану жизни потерпевшего, выступает в качестве дополнительного объекта преступления в действующем УК РФ имеются и доказали свою состоятельность, например, в ч. 3 и ч. 4 ст. 206 УК РФ. Помимо усиления уголовно-правовой охраны личности сотрудника УИС включение в ст. 313 и 321 УК РФ этих квалифицирующих признаков существенно облегчит задачу применения уголовного закона, связанную с конкуренцией рассматриваемых преступлений, сопряженных с насилием, с преступлениями против личности, предусмотренными главой 16 УК РФ.

Полагаем, что восприятие законодателем предложенных нами изменений УК РФ усилит уголовно-правовую охрану деятельности УИС и повысит эффективность этой деятельности.

Список литературы

1.Агузаров Т. К., Грачева Ю. В., Чучаев А. И. Уголовно-правовые проблемы охраны власти (история и современность). М., 2016.

2.Лапшин В. Ф. Средства дифференциации ответственности в новейшей уголовно-правовой доктрине // Человек: преступление и наказание. 2016. № 3. С. 105–108.

3.Шеслер А. В., Антонов Т. Г. Редакция ст. 321 УК РФ нуждается в изменениях // Вестник Кузбасского института. 2013. № 1(14). С. 40–44.

4.Шеслер А. В. Уголовно-правовая характеристика побега из мест лишения свободы, совершенного по предварительному сговору группой лиц // Вестник Кузбасского института. 2017. № 2(31). С. 106–107.

118

УДК 343.98

СЕРГЕЙ ДМИТРИЕВИЧ АВЕРКИН,

кандидат юридических наук, доцент, заместитель начальника юридического факультета, Академия ФСИН России, г. Рязань, Российская Федерация, e-mail: [e-mail]

РОЛЬ РЕЖИМНЫХ МЕРОПРИЯТИЙ В ПРОЦЕССЕ ВОЗБУЖДЕНИЯ УГОЛОВНОГО ДЕЛА

Аннотация: рассматриваются конкретные аспекты, указывающие на возможность и необходимость использования результатов режимных мероприятий как в процессе возбуждения уголовного дела, так и дальнейшем расследовании преступлений в условиях исправительного учреждения. Указывается на необходимость признания информации, полученной по итогам производства режимных мероприятий, как одного из поводов к возбуждению уголовного дела.

Ключевые слова: режимные мероприятия, возбуждение уголовного дела, планирование расследования, условия исправительного учреждения, расследование преступлений.

Преступления, совершаемые осужденными, отбывающими наказания в местах лишения свободы, осложняют нормальную деятельность таких учреждений. Их совершение препятствует успешному достижению целей уголовноисполнительного законодательства Российской Федерации, то есть исправлению осужденных и предупреждению совершения новых преступлений, как осужденными, так и иными лицами [1].

Необходимость решительной борьбы с преступностью в местах лишения свободы отмечается и в Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года, где для обеспечения режима и безопасности предлагается разработать комплекс мер по формированию у работников уголовно-исполнительной системы умений и навыков, позволяющих обеспечить эффективное противодействие противоправному поведению со стороны осужденных [2].

При надлежащем осуществлении надзора и контроля за жизнедеятельностью лиц, отбывающих наказание в исправительном учреждении, факт совершения преступления осужденными или подготовки к его совершению, обычно довольно быстро обнаруживается администрацией данного учреждения.

Расследование преступлений и их разрешение судом не возможно без своевременного и обоснованного возбуждения уголовного дела, являющегося одним из важнейших условий соблюдения законности в уголовном процессе. Возбуждение уголовного дела является начальной и обязательной стадией уголовного судопроизводства. Именно на этой стадии принимается решение о

© Аверкин С. Д., 2017

119

начале уголовного судопроизводства, которое является юридическим фактом, порождающим возникновение уголовно-процессуальных отношений [3].

При этом для разрешения вопроса о возбуждении уголовного дела не имеет важного значения источник получения первоначальной информации. Представляется, что именно данные, полученные в результате проведения режимных мероприятий, досмотра и обыска, в последствии могут являться поводами к возбуждению уголовного дела.

С. В. Бородин справедливо отмечает, что повод к возбуждению уголовного дела – это источник, из которого органу дознания становится известно о готовящемся или совершенном преступлении [4]. Предусмотренный законом источник приобретает значение повода для возбуждения уголовного дела лишь в тех случаях, когда информация от него поступает органам и должностным лицам, управомоченным возбуждать уголовные дела. Следовательно, информация полученная по итогам производства режимных мероприятий может и должна являться поводом к возбуждению уголовного дела.

В силу надзора и контроля, осуществляемого за поведением осужденных, наиболее распространенными поводами для возбуждения уголовных дел в условиях исправительного учреждения являются заявления и сообщения сотрудников администрации об обнаружении совершенного преступления, оформляемые в виде рапортов или актов на имя начальника исправительного учреждения.

Применительно к данному аспекту хотелось бы отметить, что именно акт, составляемый по результатам проведения режимных мероприятий в данном случае и должен выступать поводом к возбуждению уголовного дела.

Значительно реже в условиях исправительного учреждения в качестве поводов для возбуждения уголовных дел встречаются заявления осужденных, в том числе и потерпевших в результате совершенного преступления. Это объясняется рядом причин, особенно стремлением осужденных избежать конфликта с лицом, совершившим преступление, а также с отрицательно настроенной к администрации частью других осужденных.

При совершении осужденными преступлений в условиях исправительного учреждения имеет место такой повод как явка с повинной. Как справедливо отмечает С. П. Брыляков, что явка с повинной как повод для возбуждения уголовного дела по преступлениям, совершенным в учреждениях и органах уголовноисполнительной системы практически не встречается в связи с тем, что:

а) заявление о явке с повинной в учреждениях и органах уголовноисполнительной системы делается, как правило, о преступлениях, совершенных до начала отбытия наказания, по таким заявлениям сотрудники учреждений и органов уголовно-исполнительной системы не вправе принимать решение о возбуждении уголовного дела;

б) лица, отбывающие наказание, не желают заявлять о преступлениях, совершенных ими в местах отбывания наказания, в связи с тем, что это приведет лишь к увеличению их срока наказания;

в) в связи с ограниченной территорией учреждений и органов уголовноисполнительной системы, в силу чего сотрудникам данных учреждений о со-

120