21_23_2017_t2

лений коррупционной направленности, является угрозой безопасности экономической системы. Фиксируемое количество и динамика должностных злоупотреблений, актуальные статистические данные выступают тем маркером, которые говорят о реальности этой угрозы для безопасности экономической системы государства.

Сам показатель, фиксирующий количество фактически зарегистрированных преступлений по рассматриваемому составу, следует принимать во внимание для проведения сколько бы то ни было стоящей оценки, претендующей на формирование полноценных выводов, только при совместном анализе с имеющимися приговорами по возбужденным делам.

В России увеличивается как количество уголовных дел, связанных с должностными злоупотреблениями, что было описано выше, так и количество решений о содержании под стражей. До 80 % уголовных дел, возбужденных правоохранительными органами по рассматриваемым статьям, не доходят до суда (проводятся обыски, допросы сотрудников предприятий, партнеров, изымаются документы и др.). Складывается впечатление, что приоритетом в противодействии коррупции выбраны громкие показательные процессы, которые при этом с большим трудом доводятся до конца. Бурные разоблачения под телевизионные камеры раз за разом превращаются в затяжные, уходящие в «никуда» расследования, зачастую, заканчивающиеся ничем.

Таким образом, статистические данные о практике распространения анализируемых преступных деяний в исследуемых странах имеют негативную тенденцию, связанную с увеличением количества регистрируемых преступлений в данной сфере год от года. Так, имеющиеся данные подтверждают, что должностные злоупотребления следует рассматривать как реальную угрозу безопасности экономических систем указанных государств.

Представляется, что изменения диспозиций статей и санкций, предусмотренных за злоупотребление должностными полномочиями, не являются ключевыми в данном вопросе, объектом внимания должно стать функционирование «сопутствующих» институтов, отдельных элементов, образующих систему в целом, необходимость модернизации системы предупредительных мер, как общесоциальных, так и специальных криминологических.

Список литературы

1.Богдановская В. А. Актуальные проблемы реформы уголовного законодательства России // Вопросы российского и международного права. 2012.

№5-6. С. 70–82.

2.Индекс Восприятия Коррупции-2012: новая точка отсчета для России [Электронный ресурс] // «Трансперенси Интернешнл-Р». 2012. URL: http://transparency.org.ru/research/indeks-vospriyatiya-korruptsii/indeks-vospriya- tiya-korruptsii-2012-novaya-tochka-otschyeta-dlya-rossii.htm.

3.Налоговое мошенничество будет обжаловано: Ж. Каузак приговорен к трем годам тюрьмы / Fraude fiscale : condamné à trois de prison ferme, Jérôme Ca-

huzac va faire appelЭлектронный[

ресурс] // Europe 1. 2016. URL:

81

http://www.europe1.fr/societe/fraude-fiscale-suivez-en-direct-le-jugement-du-proces- de-jerome-cahuzac-2921924.

4.Уголовное дело в отношении экс-главы ФСИН А. Реймера. [Электронный ресурс] // Информационное агентство России «ТАСС». 2017. URL: http://tass.ru/info/3576619.

5.Отчет OLAF 2016 / the OLAF report 2016 [Электронный ресурс] // OLAFOffice européen de lutte anti-fraude2017. . URL: https://ec.europa.eu/antifraud/sites/antifraud/files/olaf_report_2016_en.pdf.

6.Состояние преступности в России за январь-декабрь 2016 г. : статистический сборник Генеральной Прокуратуры РФ. [Электронный ресурс]. М., URL: http://genproc.gov.ru/upload/iblock/f8b02016.pdf..

7.Коррупция [Электронный ресурс] // Министерство юстиции Франции. URL: http://www.justice.gouv.fr/art_pix/scpc2004-7.pdf.

8.Обзор о ходе реализации Конвенции Организации Объединенных Наций против Коррупции. Обзор Франции. [Электронный ресурс] // UNODC. 2015. URL: http://www.unodc.org/documents/treaties/UNCAC/CountryVisitFinalReports/ France_Report_FR.pdf.

9.Статистика правосудия в таблицах [Электронный ресурс] // Министерство юстиции Франции. URL: http://www.justice.gouv.fr/statistiques.html#tableauxdetailles.

82

УДК 343.241

ВЛАДИМИР ВИКТОРОВИЧ СВЕРЧКОВ,

доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права,

Нижегородская академия МВД России, г. Нижний Новгород, Российская Федерация,

е-mail: [e-mail]

СИСТЕМА ЦЕЛЕПОЛАГАНИЯ ПРИ НАЗНАЧЕНИИ, ИСПОЛНЕНИИ УГОЛОВНЫХ НАКАЗАНИЙ:

ОБОСНОВАНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ

Аннотация: представлено обоснование системы целеполагания при назначении, исполнении уголовных наказаний; предложены уровни целей применения уголовного наказания для эффективного воздействия на каждого осужденного.

Ключевые слова: наказание, цель применения уголовного наказания, уровни целей, система целеполагания.

Распоряжением Правительства РФ 14 октября 2010 г. № 1772-р утверждена Концепция развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года, направленная на решение важных проблем, в числе которых необходимость дифференцированного назначения уголовных наказаний, достижения целей их применения; снижения количества осужденных в местах лишения свободы; эффективного использования основных средств исправления осужденных.

Решению этих проблем могут способствовать научно обоснованная система целеполагания при назначении и исполнении уголовных наказаний, убежденность правоприменителей в том, что достижение целей применения уголовного наказания должно зависеть от уровня влияния принудительной меры на объект воздействия, дифференциации осужденных, а также позиции потерпевших (их представителей).

Цель применения уголовного наказания – это результат, которого стремятся достичь общество и государство (в том числе правоприменитель) путем назначения осужденному и исполнения в отношении его принудительной меры воздействия.

В доктрине уголовного права в разные периоды обосновывалась необходимость применения уголовных наказаний для достижения различных целей. Возникали теории целей уголовного наказания и группы таких теорий.

Исторически первыми сформировались теории возмездия, иначе именуемые этическими, эмоциональными, абсолютными. Они исходят из направленности наказания в прошлое. Цели наказания – в расплате за совершенное пре-

© Сверчков В. В., 2017

83

ступление, то есть возмездие, кара, воздаяние злом в ответ на зло, искупление вины, восстановление справедливости, нарушенного права, деформированных общественных отношений.

Как своего рода противовес теориям возмездия возникли теории полезности, иначе называемые утилитарными, прагматическими, относительными, исходящие из направленности наказания в будущее. Цели относительной полезности – предупреждение преступлений, исправление преступников, их соц и- альная реабилитация.

Более современные смешанные (этико-утилитарные, эмоциональнопрагматические, соединительные) теории, интегрирующие, иногда эклектично, предыдущие концепции.

Отечественное уголовное законодательство впитало идеи этико-утилитарных теорий. Российский законодатель закрепил в ч. 2 ст. 43 УК РФ следующие цели применения уголовного наказания так сформулировал их в законе с учетом этих идей: а) восстановление социальной справедливости, а также б) исправление осужденного и в) предупреждение совершения новых преступлений.

Разработчики данного нормативного правового положения и правоприменители, употребляя термин цель во множественном числе, увы, не близки нашей (с В. Т. Томиным) идее о том, что у всякой целеустремленной системы на одном уровне может быть только одна специфическая цель. Если целей несколько, и они действительно разные, то в определенной ситуации они неизбежно войдут в противоречие друг с другом. Так, применяя наказание для предупреждения совершения новых преступлений, вряд ли возможно исправить осужденного, который совершил преступление в состоянии аффекта, при превышении пределов необходимой обороны либо по иному протосоциальному мотиву; самоуправно восстановил справедливость, лишив жизни отъявленного негодяя – насильника и убийцу.

Между тем современная отечественная система назначения уголовных наказаний (гл. 9, 10 УК РФ) направлена на одновременное достижение указанных целей в отношении каждого осужденного. Для того чтобы государство в лице правоприменителя не оказалось в положении буриданова осла, важно прежде постановки соответствующей цели определить тот уровень влияния наказания на объект воздействия, на котором эта цель, не вступая в противоречие с другими целями, может быть достигнута. Иными словами, каждая провозглашаемая цель применения уголовного наказания должна соответствовать своему уровню: личностному, социальному или смешанному (включающему в себя и личностный, и социальный).

В этом случае исправление осужденного будет расположено на личностном уровне целей применения уголовного наказания и достижимо посредством назначения мер принуждения лицам, совершившим преступления вследствие а) недостаточных возможностей для удовлетворения чрезмерных потребностей;

б) нарушения или разрыва устоявшихся позитивных социальных связей; в) пренебрежения нормами морали, общежития; г) низкого уровня нравственного со-

84

знания, воспитания, культуры; д) склонности к употреблению одурманивающих (психоактивных) веществ; е) стремления к «достойной» жизни, удовольствиям, материальным благам, власти. Воздействие на осужденного наказанием необходимо в такой степени, чтобы он утратил общественную опасность, осознал противоправность своего поведения, приобрел убежденность в необходимости правомерного поведения.

Восстановление социальной справедливости расположится на общесоциальном подуровне социального уровня целей применения уголовного наказания и будет достигнуто, если виновному назначено наказание, соразмерное общественной опасности его и совершенного им деяния; если осужденным возмещен или заглажен причиненный преступлением вред личности, обществу, государству.

Предупреждение совершения новых преступлений займет место на смешанном уровне целей, одновременно вбирающем в себя личностный (выражающий частую (специальную) превенцию) и социальный (выражающий общую превенцию) уровни, и будет достигнуто, если вследствие назначенного наказания а) осужденный не совершит новое общественно опасное деяние, а в его сознании сформируется модель должного правомерного поведения, недопущения совершения преступлений (частная превенция); б) другие люди воздержатся от совершения общественно опасных деяний, приобретут убежденность в необходимости правопослушного поведения (общая превенция).

Наконец, в религиозной семье права, в частности мусульманской, предусмотрена возможность реализации ответственности в зависимости от позиции потерпевшего, а если он мертв – от позиции его правонаследников (родственников). Эта идея получила выражение в этических (эмоциональных) теориях целей наказания и может быть реализована в принятии судебного решения в связи с совершением лицом преступления категории кисас (убийства, причинения неизгладимого вреда здоровью потерпевшего и пр.).

Согласно преданиям, Пророк в случае умышленного лишения жизни потерпевшего предлагал пострадавшей стороне выбрать одно из трех смертную казнь, прощение преступника или принятие от него выкупа за кровь (дийа). Право такого выбора предоставлялось наследникам убитого. И если они выбирали дийа, то в их распоряжение поступало денежное или имущественное воздаяние в существенном размере.

Схожая с дийа компенсация имела место в Древнерусском государстве. Русская Правда (в краткой редакции) предусматривала наряду с вирой месть обидчику (виновному) стороной обиженного (потерпевшим, его родственниками), а также платеж потерпевшему, его родственникам (так называемое головничество) в случае их отказа от мести или невозможности осуществить месть.

Ознакомление с древнерусским головничеством, мусульманскими кисас и дийа, кавказскими адатами и маслагатами приводит к мысли о возможности выделения нового подуровня социального уровня уголовно-правового целеполагания. Это подуровень социальной группы. Здесь целью применения мер уголов- но-правового воздействия является восстановление мира, нарушенного внутри

85

социальной группы, с учетом позиции потерпевшего (его представителя). Достижение этой цели необходимо при воздействии наказанием на осужденного: а) поведение которого одобряемо социальной группой, но привело к преступному последствию, например, при превышении пределов необходимой обороны или задержания лица, совершившего преступление, при самоуправном восстановлении справедливости; б) совершившего преступление по неосторожности, в силу следования религиозным догмам, обычаям, традициям.

Особенно актуально достижение этой цели в связи с применением наказания осужденному за преступление, совершенное внутри религиознонациональной группы, которая является для него референтной. Правоприменителю при назначении принудительной меры уголовно-правового характера следовало бы учитывать религиозные, национальные особенности (традиции, обычаи) такой группы, для того чтобы сохранить от разрушения (вражды, мести) родственную или межродовую среду.

И последнее. Уголовное наказание способно выполнить регулятивную, охранительную, исправительно-воспитательную, предупредительную, нрав- ственно-стимулирующую, социально-интегративную, восстановительную, компенсационную функции. Достижение цели применения уголовного наказания на любом уровне зависит от реализации соответствующих функций.

Вряд ли можно рассматривать в качестве цели применения уголовного наказания такой планируемый обществом (государством) результат, который не соответствует индивидуальному уровню (подуровню) целеполагания, не связан с реализацией функций уголовного наказания.

Таким образом, система целеполагания при назначении, исполнении уголовных наказаний получит достаточное обоснование, если достижение целей применения уголовного наказания будет поставлено в зависимость от уровня влияния принудительной меры на объект воздействия, дифференциации осужденных, а также позиции потерпевших (их представителей). Предложенное обоснование позволит найти ответ на вопрос о возможности и необходимости дополнения этой системы другими целями, например такими, как воспитание несовершеннолетнего осужденного, восстановление мира, нарушенного внутри социальной группы, с учетом позиции потерпевшего (его представителя), социальная реабилитация осужденного.

Возникновение реальной возможности достижения разноуровневых целей применения наказания связано с реализацией функций назначенных наказаний и направлено на формирование эффективной политики государства в сфере противодействия преступности. От того, достигнуты ли указанные цели, в значительной мере зависит эффективность уголовного и уголовно-исполнительного законодательства.

86

УДК 343.2

ИРИНА МИХАЙЛОВНА СЕРЕДА,

доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой уголовного права и криминологии,

Иркутский институт (филиал) Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России), г. Иркутск, Российская Федерация,

e-mail: [e-mail]

К ВОПРОСУ О СООТНОШЕНИИ ПОНЯТИЙ «УГОЛОВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ», «УГОЛОВНО-ПРАВОВОЕ ОТНОШЕНИЕ», «УГОЛОВНОЕ ПРЕСЛЕДОВАНИЕ» И «НАКАЗАНИЕ»

Аннотация: рассматриваются критерии разграничения понятий «уголовная ответственность», «уголовно-правовое отношение», «уголовное преследование» и «наказание». Анализируются различные точки зрения по данному вопросу и его практическое значение. На основании сделанных выводов обосновывается необходимость законодательного закрепления понятия «уголовная ответственность».

Ключевые слова: уголовная ответственность, наказание, уголовно-правовое отношение, уголовное преследование, преступление, исполнение приговора.

Уголовная ответственность может существовать и реализоваться только в рамках уголовно-правового отношения. Это признается практически всеми учеными. Однако соотношение между уголовной ответственностью и уголовно-правовым отношением понимается по-разному. Одни ученые отождествляют эти понятия, другие рассматривают уголовную ответственность как часть содержания уголовноправовых отношений. В связи с этим необходимо разобраться в сущности соотношения указанных понятий. Под уголовно-правовыми отношениями понимают урегулированные нормами уголовного закона общественные отношения между государством и лицом, совершившим преступление.

Юридическим фактом, в связи с которым возникают уголовно-правовые отношения, является виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное Уголовным кодексом Российской Федерации под угрозой наказания. Время возникновения уголовно-правовых отношений, как и уголовной ответственности, объективно совпадает со временем совершения преступления. Соответственно, прекращаются уголовно-правовые отношения и уголовная ответственность одновременно (с момента полной реализации уголовной ответственности или с момента освобождения виновного от уголовной ответственности). В этом и проявляется неразрывная связь уголовной ответственности и уголовно-правового отношения.

Субъектами уголовно-правового отношения являются, с одной стороны, лицо, совершившее преступление, с другой – государство, которое выступает в лице уполномоченного им органа (суда).

© Середа И. М., 2017

87

Содержанием уголовно-правового отношения являются корреспондирующие права и обязанности субъектов. Так, государство имеет право потребовать от правонарушителя отчета в содеянном, подвергнуть его осуждению и мерам уголовно-правового принуждения. В то же время правонарушитель обладает правом отвечать только за конкретно совершенное преступление и только в пределах, очерченных законом. Этому праву лица, совершившего преступление, соответствует обязанность государства ограничить рамки своих претензий к правонарушителю пределами, определенными законом (точно определить квалификацию преступления и применить только то наказание, которое за это преступление предусмотрено, и лишь в тех размерах, которые определены санкцией нарушенной уголовно-правовой нормы).

Право и обязанность государства потребовать от правонарушителя отчета и подвергнуть его осуждению и принуждению не является сущностью уголовной ответственности. Не охватывается понятием уголовной ответственности и право лица, совершившего преступление, отвечать лишь в ограниченных рамках. Сущность же уголовной ответственности выражается именно в обязанности лица, совершившего преступление, претерпеть все неблагоприятные последствия своего антиобщественного деяния, и обязанности государства выразить порицание как самого преступного акта, так и лица, его совершившего. Следовательно, уголовная ответственность составляет лишь часть содержания уголовно-правового отношения, необходимый, более того – центральный эле-

мент [1, с. 64].

По этой причине следует согласиться с мнением тех ученых, которые не отождествляют уголовную ответственность с уголовно-правовым отношением, а рассматривают ее лишь как элемент (часть) содержания уголовно-правового отношения.

Еще одним поводом для размышлений выступает смысловое соотношение понятий «привлечение к уголовной ответственности» и «привлечение к уголовному преследованию». Общеизвестно, что институт уголовной ответственности – это уголовно-правовой институт, а институт уголовного преследования – процессуальный, но обе названные категории находятся в тесном взаимодействии.

Общепринятая точка зрения относительно момента возникновения уголовной ответственности, связывает его с моментом совершения уголовнонаказуемого деяния, в связи с чем, именно преступление есть юридический факт, порождающий материальное уголовно-правовое отношение между государством и виновным лицом. В свою очередь, процессуальные отношения, которые возникают в связи с необходимостью реализации уголовной ответственности, носят вторичный, производный характер в сопоставлении с базовым уголовно-материальным отношением.

Однако в теории права встречается и другое мнение, диаметрально противоположное, которое базируется на том, что первоначально возникают уголовнопроцессуальные отношения, направленные на установление, прежде всего, признаков уголовно-правового отношения, а затем уже, после вступления в силу обвинительного приговора суда, и собственно уголовно-правовые отношения. Сто-

88

ронниками данной позиции являются те авторы, которые расценивают совершение преступление лицом лишь как основание уголовной ответственности, а моментом возникновения последней считают вынесение обвинительного приговора суда. Так, П. И. Любинский писал, что «карательного полномочия государства до судебного приговора не существует», поэтому непосредственно после совершения преступления у государства возникает абстрактно-потенциальное право на оценку действий виновного, и, бесспорно, связь между государством и преступником уже имеет место, однако, это скрытая связь, которую вполне можно охарактеризовать как дух права, но не само право [2, с. 63].

Тогда возникает вопрос: проявляется ли уголовная ответственность на стадии предварительного и судебного следствия по уголовному делу? Деятельность в рамках уголовного процесса призвана обеспечить надлежащую реализацию двух уголовно-правовых конструкций: квалификацию преступления и назначение наказания, то есть в конечном итоге правильную реализацию уголовной ответственности, поэтому «полное и всестороннее расследование преступления, установление истины, охрана прав обвиняемого» являются лишь средством достижения конечной цели – реализации уголовной ответственности. Не видеть этого – означает проигнорировать надлежащее соотношение материального и процессуального права. Следовательно, уголовно-процессуальная деятельность обеспечивает в определенной части реализацию уголовной ответственности и сама для себя в целом существовать не может [3, c. 118].

Как отмечает Р. Р. Каюмов проблема обеспечения неотвратимости ответственности за преступление обусловливает содержание всей уголовнопроцессуальной деятельности. Для реализации неотвратимости уголовной ответственности необходима система мер, правовых норм, закрепляющих порядок достижения того, чтобы ни одно преступление не осталось без реагирования со стороны государства и лицо, его совершившее, не подвергнувшемся соответствующему порицанию. Эта система мер именуется гарантиями неотвратимости уголовной ответственности, которые принято разделять на процессуальные и непроцессуальные. Первые представляют собой юридический инструментарий, вторые (криминалистические, оперативно-розыскные, экспертные) носят обеспечительный характер по отношению к процессуальным.

В науке уголовного процесса существуют различные точки зрения о сущности уголовно-процессуальных гарантий неотвратимости уголовной ответственности, но поскольку их изучение не входит в рамки проводимого исследования, видится целесообразным назвать наиболее широкую позицию о содержании системы названных гарантий, согласно которой наряду с уголовно-процессуальной формой и демократическими принципами правосудия к ним можно отнести и систему мер процессуального принуждения, и процессуальные санкции, и порядокконтроля за законностью процессуальных действий. Эти правовые средства направлены на обеспечение успешного решения задач правосудия, а именно на реализацию уголовной ответственности [4, c. 226].

Как видно из определения, ряд авторов, не отрицающих реализации уголовной ответственности до вынесения обвинительного приговора суда, считают, что

89

последняя может реализовываться и посредством избрания мер процессуального принуждения. Данный вопрос весьма дискуссионный, и видится необходимым остановится на его рассмотрении в рамках обсуждения соотношения понятий «уголовное преследование» и «уголовная ответственность».

Общеизвестно, что институт мер процессуального принуждения делится на задержание подозреваемого, меры пресечения и иные меры процессуального принуждения. Внимание будет уделено именно мерам пресечения, поскольку задержание не представляет собой долгосрочного процесса и ограничен 48 часами, а иные меры процессуального принуждения не несут в себе столь существенного ограничения прав, как меры пресечения.

Втеории уголовного права высказаны обширные аргументы в пользу неприятия позиции о проявлении уголовной ответственности в институте мер пресечения, Во-первых, наказуемость и иные уголовно-правовые последствия преступного деяния определяются только Уголовным Кодексом (ч. 1 ст. 3 УК РФ). Однако, если говорить об уголовной ответственности, это более широкое понятие, нежели наказание.

Другим обоснованием выступает тезис о том, что у мер пресечения и уголовной ответственности разные не только нормативные, но и фактические основания, а также социальное предназначение, то есть уголовная ответственность – следствие совершения преступления, а меры пресечения – средство, обеспечивающее эффективность уголовного процесса. Эта аргументация является небесспорной, поскольку реально мера пресечения является следствием совершения преступления (к лицам его не совершившим, ее нельзя применять).

Взащиту мнения ученых, расценивающих избрание мер пресечения в качестве «предварительной» реализации уголовной ответственности, можно привести доводы о том, что именно с этого момента начинается реальное государственное принуждение, а меры пресечения могут быть даже более тяжкими по их сущности, чем наказание.

При этом, некоторые авторы, например А. П. Козлов, считают, что уголовная ответственность проявляется не во всех видах мер пресечения, и имеет место лишь при заключении лица под стражу, поскольку другие меры пресечения, предусмотренные УПК РФ, не имеют столь существенных ограничений прав и свобод и не несут в себе столь серьезных мер государственного принуждения [5, c. 136].

Так или иначе, при избрании меры пресечения дознаватель, следователь или суд исходят из необходимости организовать производство по уголовному делу (пресечь преступную деятельность лица, обеспечить его участие в следственных и иных процессуальных действиях, избежать возможности противоправного воздействия на иных лиц, вовлеченных в уголовное судопроизводство

ит. д.), и обеспечить возможность исполнения приговора, при этом, данные должностные лица не преследуют цель как-либо ограничить права и свободы преступника, заставить последнего начать претерпевать негативные последствия совершенного им деяния. Возникающие при этом ограничения выступают лишь побочным эффектом, которые, по существу, необходимо считать одним из вариантов проявления уголовной ответственности.

90