7. Сущность искусства

Что значит – раскрыть сущность искусства? Это значит: а) показать, какое свойство искусства является неустранимым, инвариантным, везде и всегда неизменным, определяющим его специфику, а также б) понять, чем, в силу этой специфики, искусство отличается от других видов духовной деятельности. Выяснение сущности искусства дает нам возможность с большей или меньшей определенностью сформулировать понятие искусства. Посмотрим, возможно ли это.

Какое же свойство искусства мы можем считать определяющим его специфику и выражающим его сущность? Приведем несколько авторитетных позиций по этому вопросу. ⁸

а) Специфическим свойством искусства является создание прекрасного (или, как говорили в старину, «прекрасных произведений»). Это – классическая позиция, имевшая много сторонников в XVIII-XIX вв., но появившаяся гораздо раньше. Краткая ее формула: искусством называется тот вид человеческой деятельности, который устремлен к прекрасному и достигает его. В основе такого взгляда – убеждение в том, что прекрасное является основной целью искусства, его важнейшей ценностью и поэтому – его отличительной чертой. Еще у Платона сказано, что служение музам должно вызывать любовь к прекрасному. Баумгартен писал, что искусство есть «создание произведений на основе прекрасного». Можно сказать, что в классической эстетике (особенно в XVIII-XIX вв.) такое понимание искусства было почти обязательным.

Почему сейчас оно вызывает сомнения? – В силу неоднозначности самого понятия «прекрасного». В широком значении это – просто выражение восторга, активного приятия («прекрасно!»); в более узком – гармоничность, ясность, прозрачность форм и т.д. Понятно, что для классического искусства такое определение подходит, а вот, например, для барокко, романтизма или для значительной части искусства XX века – вряд ли. Разве сюрреализм есть «искусство, устремленное к прекрасному»? А символизм в его «декадентской» версии? А современный акционизм?..

б) Специфическим свойством искусства является воспроизведение действительности. В основании этой позиции – древнее представление об искусстве как «подражании» действительности» (мимезисе). Аристотель разработал теорию мимезиса. Он же утверждал, что искусство «подражает» не фактическим событиям и не единичным вещам, а сущностным характеристикам вещей (выявляет эти сущности в образах). Поэтому у него «поэзия философичнее истории» и т.д. Леонардо в своем «Трактате о живописи» говорил: «та живопись заслуживает наибольшей похвалы, которая демонстрирует самое большое согласие с воспроизводимой вещью». У Баттё и Эдмунда Берка мы можем найти тот же взгляд, и не только у них.

Что нам мешает согласиться с этой теорией? – Существование немиметического искусства. Кроме того – слабая проявленность принципа «подражания» в архитектуре, в музыке, в поэзии.

Эти две точки зрения были очень популярны в философии искусства XVIII-XIX вв. Приведем еще две – более современные.

в) Специфическое свойство искусства в том, что оно придает вещам форму. Краткая дефиниция: Искусство – это деятельность, в рамках которой создаются (или формируются, наделяются формой) вещи, деятельность, придающая материи отчетливо выраженную структурность. Вот, например, польский писатель и философ Станислав Виткевич писал, что понятие художественного творчества «равнозначно конструированию форм». У него же находим такое определение искусства «Искусством является все, что возникло из потребности формировать». Ту же, по существу, позицию выражали в 1920-е годы русские формалисты (среди них – Шкловский, Якобсон, Эйхенбаум), для которых искусство представляло собой систему формальных приемов, или способов оформления, структурирования некоторого «материала» по определенным правилам. Важнее всего здесь – форма, структура. Потом возник структурализм, который был близок к этому воззрению.

Каковы недостатки «формального» подхода к искусству? – Не только художник придает материи форму. Следует уточнить, о какой форме идет речь. Если же это «чистая форма», как часто говорят, т.е. такая форма, которая самоценна и которая единственно имеет ценность в искусстве, то ведь она характеризует далеко не все предметы художественного мира. Среди произведений искусства (например, прикладного) встречаются вещи, обладающие функциональной формой или формой репрезентирующей (портрет, пейзаж). Их ведь мы не можем «исключить» из искусства.

Кроме того, эта позиция совсем не затрагивает вопроса о том, чем определяется способность формы художественно воздействовать на нас. Специфика этого воздействия не раскрыта.

г) Специфическое свойство искусства – в том, что оно вызывает эстетические переживания. Краткая формула: смысл и назначение искусства – вызывать эстетическое удовольствие. Если речь идет о смысле и назначении, значит, предполагается, что в эстетическом переживании и в эстетическом удовольствии заключена основная цель искусства. Так ли это? Согласился бы с этим, например, Уильям Блейк, поэт-философ, поэт-проповедник? Согласился бы с этим Казимир Малевич, который, по его собственным словам, «Черным квадратом» выразил «последнее» (предельно возможное) из всего, что человек может сказать о бытии и о Боге (дальше язык уже молчит)?

Кроме того, воздействие искусства не всегда является исключительно эстетическим (хотя всегда содержит эстетический элемент). Иногда эстетическое удовольствие как бы заслоняется другим – например, шоком, потрясением (разве не так – в фильме Пьера Паоло Пазолини «Сало или 120 дней Содома»?).

Кстати сказать, были философы, которые считали характернейшей чертой искусства именно способность вызывать потрясение. Вот Анри Бергсон, уже знакомый нам, писал: «Искусство скорее врезается в человеческую психику, нежели ее выражает». По Бергсону, подлинное назначение искусства – быть впечатляющим, наносить удары по зрителю, ошеломлять, выбивать его из привычных границ рассудочности, интеллектуальности, ввергать в поток необратимой длительности (длительность Бергсон определяет как такое время, которое «грызет вещи, оставляя на них отпечатки своих зубов»; искусство «врезается», а время «грызет» - похоже, не правда ли?). В общем, красивая теория, но она подходит, например, для авангарда, а для классического искусства не подходит совсем.

Встречаются и другие, довольно многочисленные дефиниции. Например, считают специфическим свойством искусства творчество, или создание ирреальных вещей, или творчество без правил и т.д.

Дать общее определение сущности искусства настолько сложно, что некоторые исследователи приходят к мысли о его ненужности. Так, например, американский эстетик Морис Вейц утверждает: «Я хочу показать, что теория – в требуемом классическом смысле – никогда не придет в эстетику и что нам было бы намного лучше вытеснить вопрос «Какова природа искусства?» какими-нибудь другими вопросами, ответы на которые обеспечат нам такое понимание искусства, какое возможно».⁹

Вейц полагает, что теорию искусства просто нельзя построить, потому что само искусство «не имеет набора необходимых и достаточных свойств», подлежащих логическому определению. Проще говоря, искусство – вне логики, а потому логически определить его сущность мы не в силах. Искусство – это творчество, «художники всегда могут создать вещи, которых не было, а потому условия искусства не могут быть исчерпывающе перечислены». Отсюда вывод: «утверждение, что искусство может быть выражено в какой-нибудь истинной дефиниции, является ложным».¹⁰ Но что отсюда следует? – Что мы должны говорить об искусстве как-нибудь иначе, избегая логических определений. А как? Без определений и более-менее точных методологических подходов мы ведь совсем запутаемся.

Окончательную дефиницию искусства дать трудно и, может быть, вообще невозможно. Понятно, что искусство не может быть исчерпывающе постигнуто средствами теории (здесь всегда – тайна, всегда – что-то ускользающее от логического мышления). Понятно также, что сущность искусства надо выявлять посредством анализа целого комплекса (системы) взаимосвязанных признаков.

Но думается, мы все-таки могли бы назвать одну особенность, которая отличает искусство от остальных видов духовной деятельности (от науки, философии, от религиозного переживания) и является именно инвариантной, постоянной, присущей искусству во все времена и, что важно, характерной только для искусства. Это выразительность. Можно сказать так: специфической чертой, присущей только искусству и отличающей его от всех других видов деятельности является художественная выразительность.

Специфика художественной выразительности. Сразу оговоримся, что не надо понимать выразительность как «экспрессивность» в том смысле, какой придавался этому понятию в экспрессионизме или интуитивизме. Выразительность – это не спонтанное выражение «переживаний» художника. Это, в данном случае, нечто иное.

Мы говорили, что художественное имеет место там, где осуществляется выражение некоторого духовного содержания в образах искусства. Значит, в любом художественном феномене (т.е. в любом явлении искусства) есть определенное духовное содержание и определенная форма, в которой это содержание проявляется. Что такое духовное содержание в данном случае? – Это может быть некоторая идея (даже концепт, даже концепция, подчас просто – сюжетная), или некоторая мысль, смысл, имеющие разную степень отчетливости, или просто настроение, «музыкальные», понятийно невыразимые движения души художника.

Так вот, если есть такое духовное содержание и соответствующая ему «материя» (форма), то можно говорить о любом явлении мира искусства как о знаке (образное явление, а образ – это знак). Искусство – знаковая (образная) реальность. А выразительность – это способ связи между означаемым (содержанием) и означающим (формой) знака в искусстве.

В нехудожественных знаковых системах знаки, как правило, конвенциональны и в этом смысле условны (нельзя такую условность путать с художественной условностью). Условность в данном случае – это такое состояние знака, когда его означающее лишь частично, обобщенно проявляет означаемое. Знак указывает на предмет, явление, ситуацию, состояние, но не передает их во всей конкретности. Самый простой пример – дорожный знак: на уровне означающего выявлен только тип ситуации, конкретный же ее характер не отражен. Или возьмем словесный знак, например, существительное «вода». Вода может быть какой угодно, однако ее конкретные характеристики этим словом не переданы. Кроме того, то, что подразумевается словом «вода», можно выразить в устной форме (произнесением), в буквенной (написанием), в образной (изображением), в символической (формулой, иероглифом). Т.е. означаемое этого знака, в принципе, переводимо из одной знаковой системы – в другую. Такая переводимость свидетельствует о том, что смысл не «прикреплен» к его форме как единственной, неотчуждаемой от него, внутренне с ним связанной. Представьте себе, скажем, естественнонаучные суждения о воде. Здесь тоже все – через условные знаки: словесные определения, которые без ущерба для содержания переводимы на язык формул или графиков; здесь содержание важнее формы, означающее имеет чисто служебное значение. Другое дело – вода в искусстве, например, в стихотворении Ольги Седаковой («Предпесня»):

Он глаз не поднимает – и вода

глаза отводит. Широко шумит

предания двойная слепота.

Так вот что ты, ужасная вода,

ты, слипшееся вещество мгновенья,

само себе закрывшее глаза

зачатие, враждебное рожденью,

непокидаемая колыбель стыда.

Но как змею двузвучная дуда,

высвистывая внутреннее зренье,

заставит повторить его – тогда,

когда слепец положит на колени

всю лиру легкую, когда найдет на ней,

сияя мелочью невиданных вещей,

полубожественное снаряженье,

тогда, огромный свет держа перед собой,

мы медленно пойдем, предварены тобой.

Такую воду по-другому не выскажешь, потому что в другой знаковой форме это будет уже другая вода. Здесь смысл воды уже не просто условно репрезентирован с помощью знаков, но выражен целиком в единственной и уникальной форме. Другая форма – другая вода. Это и есть художественное выражение. Попробуем дать определение:

Художественное выражение – это оформление некоторого нематериального содержания (репрезентируемого смысла, идеи, сущности и т.д.), причем такое оформление, при котором содержание выражается не как-нибудь частично, а именно целиком, во всей своей полноте и глубине. В данном случае форма не есть условный знак, отсылающий нас к данной смысловой предметности (просто «указывающий» на нее). Она содержит в себе всю эту предметность целиком. Результат такого выражения – художественный образ.

А.Ф. Лосев в своей ранней книге «Диалектика художественной формы» много пишет о художественном выражении. Вот одно из его определений: «Выражение, или форма есть сделанность, отработанность, данность логического средствами алогического. В выражении нет ничего, кроме смысла, но этот смысл дан алогически. И нет тут ничего, кроме алогически-материального, но это последнее имеет здесь природу чистого смысла».¹¹ «Логическое» здесь – смысловое; «алогическое» - материально-предметное, т.е. образующее форму выражения смысла. Лосев говорит о взаимопроникновении этих двух начал, о неразрывности их единства.

Здесь в структуре знака нет никакого «зазора» между означающим и означаемым. Мы смотрим на «Джоконду». Что есть «Джоконда» - форма или содержание? Это некий смысл, который скрывается за «означающим» формы? Это смысл, который просто репрезентирован формой и может быть выражен иначе? – Нет, это целостность (целиком оформленный смысл или, что то же самое, целиком осмысленная форма). Целостность неделимая, неразбиваемая на «форму» и «содержание» (разве только в анализе). Тот же самый смысл не выражается в другой форме, потому что именно эта ему адекватна и именно в этой он выразился во всей полноте.

Но здесь есть еще один момент. Смысл данного произведения не существует в готовом виде до выражения. Он рождается лишь в его процессе. Мы должны отличать замысел от смысла; замысел воплощается не столько по изначальному «плану» художника, сколько в соответствии с логикой самой формы. Лосев говорит: «Художник творит форму, но форма сама творит свой первообраз (т.е. свой смысл – Н.Б.)».¹² Смысл не соответствует замыслу, он – другой по отношению к нему. Он рождается в творчестве формы (или, как пишет Лосев, в самотворчестве формы). Отсюда – самостоятельность смысла произведения, его относительная независимость от художника (Бахтин для определения этой независимости предложил термин «вненаходимость»). Отсюда и способность художественного образа быть как бы самодвижущимся, развивающимся самостоятельно.

Но если в произведении мы имеем сплав «смыслового» и «формального» элементов, если сам смысл творится только как бы «изнутри» формы и неотделим от нее, то, значит, он никогда не может быть адекватно описан нехудожественными средствами. Ср. у В.В. Бычкова: «Если мы подходим к искусству с позиций художественно-эстетических, то должны ясно и четко усвоить одно: истинное художественное содержание произведения искусства принципиально неописуемо. Все, что может быть описано словами в произведении искусства, фактически относится или к его художественной форме, которая имеет много уровней своего бытия, или к внехудожественным уровням произведения, которые обычно трудно отделимы от художественных».¹³

Итак, в результате художественного выражения возникает:

- выразительный знак, или художественный образ, представляющий собой нераздельное единство содержания и формы, в котором

- содержание обладает свойством непереводимости на другой «язык» (не может быть адекватно себе выражено в других формах) и которое поэтому

- единственно (уникально) и вполне самодостаточно.

Самодостаточность должна пониматься как а) онтологическая самостоятельность; б) отсутствие строгих функциональных ограничений.

Далее надо сказать два слова о функциональном своеобразии искусства. Художественное произведение не имеет строго определенной функции. Возможное функциональное его применение, в принципе, ничем не ограниченно: оно может выполнять познавательную, религиозную, идеологическую, политическую, дидактическую и многие другие функции, причем некоторые из них в определенный момент способны выходить на первый план, заслоняя собою другие (для Н.К. Михайловского Лев Толстой – «искатель нравственного идеала», для Ленина – «зеркало русской революции»).

Но полифункциональность искусства не означает, что у него не может быть основной, всегда (при всех социально-политических, культурно-исторических и просто житейских обстоятельствах) актуальной функции. Что это за функция? Чешский эстетик Ян Мукаржовский дал искусству такое определение: «Искусство – это отрасль творческой деятельности человека, отличающаяся преобладанием эстетической функции».¹⁴ Думается, именно эстетическую функцию и можно назвать «главной», основной, присущей любому произведению искусства.