4. «Внешние» подходы к фонеме в ее отношении к звуку

  а) «Психологический» подход 

  Рассмотрение многообразия видов информации, передаваемой звуками речи, является обязательной предпосылкой анализа различных внешних подходов к фонеме в ее отношении к звуку. Самый старый из таких подходов основан на том, что фонема представляется как воображаемый звук, т. е. как звук, существующий лишь в намерении, и противопоставляется действительно произнесенному звуку как «психофонетическое» явление «физиофонетическому» факту. Она является психическим эквивалентом конкретного звука. Многообразие конкретных воплощений фонемы при сохранении ее единства имеет своим источником расхождение между внутренним побуждением, направленным на одно и то же произношение, и невольными отклонениями при' реализации этого побуждения.

  В этой концепции имеется два слабых места: у нас нет оснований полагать, что коррелят звука во внутренней речи или в намерении говорящего, предшествующем речи, сводится к набору различительных признаков звука и не включает конфигуративных или избыточных признаков. Кроме того, разнообразие контекстных и факультативных вариантов одной фонемы в действительно произносимой речи обусловлено сочетанием этой фонемы с разного рода избыточными и экспрессивными признаками; это разнообразие не препятствует, однако, извлечению инвариантной фонемы из всего множества вариаций. Таким образом, попытка преодолеть антиномию между инвариантностью и вариацией путем отнесения первой к внутреннему, а второй — к внешнему опыту приводит к искаженному представлению об этих двух формах опыта. 

  б)  Подход к фонеме как к единице кода 

  При другом подходе, когда фонема помещается вне действительно произносимых звуков, фонемы относятся к коду, а варианты — к сообщению. Возражение против такой точки зрения состоит в том, что код включает не только различительные, но, кроме того, избыточные и конфигуративные признаки (которые обусловливают появление контекстных вариантов), а также экспрессивные признаки (обусловливающие появление факультативных вариантов); носители языка обладают способностью воспроизводить эти признаки и понимать их в сообщении. Следовательно, и фонема, и ее варианты в равной мере присутствуют как в коде, так и в сообщении.

  Чрезвычайно близкая точка зрения состоит в том, что фонема противопоставляется вариантам, как социально значимое противопоставляется индивидуальному поведению. Это едва ли справедливо, поскольку не только различительные, но и все кодовые признаки являются в равной мере социально значимыми. 

  в)  Подход к фонеме как к классу звуков 

  Фонема часто противопоставляется отдельному звуку, как класс звуков — одному из представителей этого класса. Фонема определяется при этом как семья или класс звуков, объединенных определенным фонетическим сходством. Такие определения являются, однако, уязвимыми в нескольких отношениях.

  Во-первых, туманные и субъективные поиски фонетического сходства должны быть заменены извлечением общего свойства.

  Во-вторых, и определение, и анализ фонем должны принимать во внимание то положение логики, что классы можно определять через свойства, но едва ли свойства — через классы. Действительно, оперируя фонемой или различительным признаком, мы имеем дело с величиной, которая остается постоянной в различных частных случаях. Если мы утверждаем, что в английском языке фонема /k/ встречается перед /u/, то речь идет не о том, что все множество различных членов класса встречается в этой позиции, а только о том, что в этой позиции встречается пучок различительных признаков, общих всем членам класса. Фонемный анализ есть изучение свойств, которые при определенных преобразованиях остаются инвариантными.

  В-третьих, даже если ограничиться звуком, который встречается в определенном языке в определенной позиции и при определенных стилистических условиях, мы тем не менее будем иметь дело с целым классом конкретных случаев, которые характеризуются некоторым общим знаменателем, а не с одной и той же подвижной единицей. Изучаем ли мы фонемы или контекстные варианты (аллофоны), мы всегда имеем дело, как говорят логики, с «абстрактным знаком» (sign-design), а не с конкретным случаем его употребления (sign-event). 

  г) Подход к фонеме как к фикции 

  В соответствии с той точкой зрения, которая в наиболее четком виде была сформулирована Тводделлом в 1935 г., хотя в скрытой форме окрашивала также работы других авторов, фонемы являются абстрактными, фиктивными единицами языка. Если это понимать лишь как утверждение о том, что любое научное понятие является конструктом, то такая философская сторона дела не может никоим образом влиять на фонологический анализ. В этом случае фонема является фикцией в той же мере, что и морфема, слово, предложение, язык и т. д. Если, однако, исследователь противопоставляет звуку фонему и ее компоненты как простое ухищрение, не имеющее обязательных соответствий в конкретном опыте, то при таком допущении анализ, несомненно, приведет к искаженным результатам. Убеждение в том, что выбор фонемы, к которой нужно причислить данный звук, может при случае быть произвольным и даже случайным, угрожает объективной ценности фонемного анализа. Между тем этой опасности можно избежать, введя методологическое требование, гласящее, что любой различительный признак и, следовательно, фонема, с которой имеет дело лингвист, на всех Этапах речевого акта должны иметь свой постоянный коррелят и, таким образом, быть опознаваемыми на любом уровне, доступном наблюдению. Современнее состояние знаний физического и физиологического аспекта звуков речи является достаточным для того, чтобы это требование можно было удовлетворить. Тождество различительного признака во всех его проявлениях можно обнаружить объективными методами. Необходимо, однако, сделать три оговорки.

  Во-первых, некоторые признаки и комбинации признаков могут утрачиваться в разного рода фонологически эллиптичных сочетаниях (ср. разд I, § 5). Во-вторых, признаки могут быть искажены при ненормальных условиях воспроизведения звука (шепот, крик, пение, заикание), его передачи (расстояние, фильтрация, шум) или восприятия (ослабление внимания). В-третьих, различительный признак есть свойство, характеризующее отношение между звуками: «минимум одинаковости» признака при его комбинировании с другими признаками в одновременном и последовательном соединении обусловливается тождеством отношений между двумя членами противопоставления. Независимо от того, сколь различны между собой смычные согласные в слове tot, с артикуляционной и акустической точки зрения обе они обладают более высоким тоном по сравнению с двумя губными согласными в слове pop и обе характеризуются рассеиванием энергии по сравнению с двумя смычными в слове cock (которым свойственна большая концентрация энергии).

  «Частичное совпадение» фонем. Так называемое «частичное совпадение» фонем подтверждает подчеркнуто относительный характер различительных признаков. Пара передних гласных, противопоставленных друг другу с артикуляционной точки зрения как относительно более Широкая и более узкая, а с акустической точки зрения — большей или меньшей концентрацией энергии в спектре (признак «компактный — диффузный»), может в некотором языке быть представлена в одной позиции как [æ]— [е], а в другой позиции — как [е] — [i], так что один и тот же звук [е] соответствует в одних позициях диффузному, а в других — компактному члену того же самого противопоставления. Отношение между членами противопоставления в обеих позициях остается тождественным. В обеих позициях противопоставляются две степени открытости и, соответственно, концентрации энергии — максимальная и минимальная. 

  д) Алгебраический подход 

  Подход, который можно назвать алгебраическим, стремится к максимальному отдалению фонемы от звука и, соответственно, фонемики от фонетики. Сторонник этого направления Ельмслев призывает лингвистику стать «алгеброй языка, оперирующей произвольно названными единицами без естественных обозначаемых». В частности, «план выражения» в языке (имя, которое он дал аспекту языка, называемому signans в традиции стоиков и схоластов и в работе Фердинанда де Соссюра, возродившего это направление) должен изучаться без всякого обращения к фонетическим предпосылкам.

  Однако все попытки свести язык к его минимальным инвариантным элементам на основе простого анализа дистрибуции языковых единиц в тексте и без обращения к их коррелятам в чувственном восприятии обречены на провал. Сравнение двух последовательностей /ku/ и /uk/ в английском языке не может дать никакой информации о тождестве первого сегмента в одном из этих примеров со вторым сегментом в другом, если не принимать во внимание звуковые свойства, общие для начального и конечного /k/, а также для /u/ в обеих его позициях. Сопоставление двух слогов — /ku/ и /ki/ — не позволяет нам отнести оба начальных сегмента в этих слогах к одной фонеме /k/ на том основании, что эти варианты взаимно исключают друг друга перед двумя различными гласными, пока мы не отождествим общие признаки, объединяющие заднюю и переднюю разновидность фонемы /k/ и отличающие ее от всех остальных фонем этого языка. Только в результате такой проверки можно решить, является ли заднее [k-] в /ku/ воплощением той же фонемы, что и переднее [k+] в /ki/, а не той же, что переднее [g+] в /gi/.

  Поэтому, несмотря на теоретический постулат о том, что анализ должен быть полностью независимым от языковой субстанции, на практике «обращение к субстанции производится на всех этапах анализа» — так выразила это досадное противоречие Эли Фишер-Йоргенсен³.

  Что касается теоретического требования самого по себе, то оно возникло из допущения о том, что форма в языке противопоставлена субстанции, как постоянная — переменной. Если бы звуковая субстанция была простой переменной, то тогда в поисках языковых инвариантов мы действительно должны были бы ее отбросить. Однако возможность перевода одной и той же языковой формы из звуковой субстанции в графическую с помощью фонетических обозначений или приблизительной фонологической системы правописания не доказывает того, что языковая субстанция, как и «множество других субстанций выражения», является простой переменной. В противоположность такому универсальному явлению, как речь, фонетическое или фонологическое письмо является случайным, вспомогательным кодом, который обычно предполагает способность человека, его использующего, перевести его в основной звуковой код, тогда как обратная способность — переводить звуки речи в буквы — является вторичной и отнюдь не столь распространенной. Только после овладения речью человек овладевает умением читать и писать.

  Между фонемами и графическими единицами существует принципиальное различие. Каждая буква имеет специфическое обозначаемое (в фонологической транскрипции она обозначает обычно одну из фонем или некоторый ограниченный ряд фонем), тогда как фонема не обозначает ничего, кроме отличия (нетождества) (ср. разд. II, § 3). Графические знаки, служащие для обозначения фонем или других языковых единиц, как говорят логики, «представляют» эти единицы.

  Это различие имеет далеко идущие последствия, поскольку оно обусловливает различное построение системы фонем и букв. Буквы не воспроизводят или только частично воспроизводят различительные признаки, на которых зиждется фонологическая система, и совершенно не отражают структурных связей между этими признаками.

  В человеческой обществе вытеснения речевого кода его зрительными эквивалентами, безусловно, не происходит. Наблюдается лишь дополнение этого кода различными паразитическими добавочными средствами, тогда как сам речевой код неизменно остается на своем месте. Как неверно, что музыкальная форма проявляется в двух переменных — нотах и звуках, так неверно и то, что языковая форма проявляется в двух эквивалентных субстанциях — графической и звуковой. И так же как музыкальная форма не может быть абстрагирована от звуковой материи, которая ее организует, форма в фонемике должна изучаться в ее отношении к звуковой материи, которую языковой код отбирает, приспосабливает к своим нуждам, расчленяет и классифицирует по определенным принципам. Подобно музыкальным ладам, фонологические модели благодаря искусственному наложению логических правил на континуум звуков являются вторжением культуры в природу.