5. Способы приобретения права собственности.

Формы, или способы, предусмотренные в римском праве для приоб­ретения цивильной собственности на вещи, можно классифицировать, исходя из нескольких критериев. Гай в «Институциях» классифицирует способы приобретения собственности на основании ес­тественного права, права народов, и цивильного права.

Первые - это те, которые используют все люди и которые возникли вместе с человеческим родом. В их число входят: оккупация, прибавление и переработка. Те из них, которые регламентируются цивильным правом, являются свойствен­ными лишь римским гражданам: mancipatio, in iure cessio и usucapio.

Сре­ди этих особых способов или действий Гай выделяет совокупные приоб­ретения, то есть осуществляемые в полном объеме или же из наследст­венного имущества (adquirere per universitatem); в их число включаются: вступление в права наследования на основании цивильного или претор-ского права; покупка чужого имения (emptio bonorum); усыновление и conventio in manum (Гай. 2.97-98).

У Ульпиана (Ер. 19.2) мы находим следующие способы приобрете­ния: mancipatio, traditio, in iure cessio, adiudicatio, lege.

В доктрине рома­нистики наиболее часто пользуются классификацией способов приобре­тения по принципу разделения на первоначальные способы приобрете­ния и производные.

При первых способах имеются в виду действия по овладению вещью, независимо от отношений с другими собственника­ми.

Во втором варианте принимается во внимание связь вещи с другим лицом, который теряет свое право собственности тогда же, когда его приобретает новый хозяин.

Приобретение права собственности по договору.

Переход собственности допускался только между лицами, способ­ными отчуждать и приобретать имущество, и осуществлялся путем договоров и сделок в обороте между живыми (inter vivos), а также на основе сделок mortis causa, т.е. путем наследования по завещанию и отказов, а равно и путем наследования по закону.

В классическом праве для договорного приобретения собствен­ности применялись три способа mancipatio, in iure cessio и traditio.

В праве Юстиниана из них сохранилась только традиция. Каждая сделка, направленная на перенесение права собственности, требовала на стороне отчуждателя действительного наличия права собствен­ности, так как иначе и другая сторона не могла приобрести этого права согласно правилу, формулированному классиками: Никто не может перенести на другого больше права, чем имел бы сам. (D. 50. 17.54).

Ложное мнение приобретателя об отсутствии права собственно­сти у отчуждателя не могло помешать переходу права собственнос­ти. Такое правило было высказано Сабином: больше значения заключается в самом деле, чем в представлении ума (D. 22. 6. 9. 4). Исходя из этого критерия, были объявлены объективно неспособными к передаче права соб­ственности ворованные вещи — res furtivae. Этот порок вещей (vitium rei) снимался с них, если они снова проходили через руки собственника, даже без его ведома.

Необходимым условием договорного перехода права собственности являлось соглашение сторон о переходе и приобретении права соб­ственности.

Mancipatio. Манципация была древним способом передачи собственности квиритского права, представлявшим вначале реальную передачу вещи путем обмена ее на цену перед пятью свидетелями и при содействии ве­совщика (libripens).

Это была одновременно и купля, и передача, но акт разыгрывался, как внесудебное истребование своей вещи. «Этот раб мой» — авторитарно заявлял приобретатель и передавал отчуждателю в уплату за вещь слиток металла, для взвешивания ко­торого и привлекался весовщик (Гай. 1. 119 и ел.).

Этот способ при­менялся в отношении всех объектов, входивших в число res mancipi. Первоначально передававшийся продавцом металл взвеши­вался реально, но позднее, с появлением чеканной монеты и по мере развития оборота, взвешивание стало представляться симво­лическим, и ко времени Гая манципация превратилась в фиктивную продажу — venditio imaginaria.

Порядок совершения манципации сделал ее пригодной для продажи в кредит, для дарений, установле­ния приданого, так как позволял передавать продавцу в момент со­вершения сделки незначительную сумму (nummo uno).

Манципация предполагала наличие у сторон права на участие в обороте (ius commercii). Если отчуждатель не был собственником манципируемой вещи, а действительный собственник истребовал затем ее у приобретателя, то отчуждатель присуждался по иску последнего (actio auctoritatis) к уплате двойной цены, заявленной при манципации по аналогии с furtum (кражей).

До Лабеона и все последующие приоб­ретатели порочно переданной вещи подвергались такому же взыска­нию. Лабеон ввел положение о том, что последующие приобретатели могли отклонить от себя этот штрафной иск путем возражения о личной непричастности. Точно также ложное указание размера прода­ваемого участка открывало место для иска actio de modo agri (иск о раз­мере земли), по которому взыскивалась двойная цена недостающего количества земли.

In iure cessio. Этот способ перенесения права собственности представлял собой мнимый судебный процесс: судебный процесс о собственности был приспособлен для цели перенесения права соб­ственности (Гай. 2. 24. 96).

В качестве мнимого судебного процесса этот способ был доступен только лицам, допускавшимся к участию в римском процессе. Приоб­ретатель требовал вещь, которую он приобретал, утверждая, что она принадлежит ему, отчуждатель не защищался или признавал право истца.

Претор, перед которым осуществлялась эта процедура, в произ­водстве in jure констатировал право истца и выдавал акт, подтверж­дающий волю сторон.

Traditio (передача). В качестве способа перенесения права соб­ственности, традиция была усвоена правом народов — ius gentium — как составной частью римского права.

Традиция состояла в передаче фактического владения вещью от отчуждателя приобретателю. Пере­дача эта была выполнением предварительного соглашения обеих сто­рон о том, что собственность переносится одним лицом на другое. В классическом праве применение традиции к res mancipi приводило к приобретению не квиритской, а лишь преторской бонитарной соб­ственности). Возможно, что в древности традиция требовала дополнительно еще истечения годового давностного срока для перене­сения права собственности. В послеклассическое время традиция вы­теснила старые формальные способы и стала единственным способом передачи собственности.

Вероятно также, что первоначально традиция была реальной, торжественной сделкой. Отчуждатель — tradens, передающий — действительно и публично совершал передачу вещи приобретате­лю — accipiens. Введение в оборот недвижимых имуществ, а также тех способов передачи владения, которые ограничивались обозре­нием передаваемого участка, обменом заявлений сторон и пере­дачей планов, — постепенно сгладили реальный характер передачи, как акта. В классическом праве были известны и несколько упро­щенные формы традиции: traditio longa manu, traditio brevi manu, constitutum possessorium, которые были дополнены вручением до­кумента в праве Юстиниана. Они приравнивались к тради­ции в собственном смысле слова.

Для перенесения права собственности при помощи traditio имело значение основание (iusta causa possessionis), по которому передача совершалась. Этим основанием должна была быть взаимная воля сто­рон отчудить и приобрести вещь. Она должна была предшествовать передаче веши и последняя была лишь заключающим актом.

Но для римлян этот предшествующий целевой акт согласования всегда пред­ставлялся в форме одной из существующих сделок: продажи, дарения, отказа и др., объясняющих и мотивирующих волю и цель сторон пере­нести собственность. Наличия одной из таких сделок было достаточно для юридического действия традиции. Такая сделка, лежащая в основании приобретения владения, носила название Justus titulus (законный титул).

-Таким образом, если я пере­дал тебе одежду, или золото, или серебро на основании продажи, или по дарению или по какому-либо другому основанию, эта вещь тотчас становится твоей, если только я ее собственник.

(Гай. 2. 20).-

Бывали при традиции случаи, когда приобретение права собствен­ности откладывалось до времени более позднего, чем момент фи­зической передачи. Так, при продаже, неуплата цены или непредос­тавление соответствующих гарантий, ненаступление срока или усло­вия могли задерживать по особому соглашению переход собственнос­ти, хотя приобретатель — accipiens уже фактически владел вещью.

Яс­но, что в течение этого неопределенного времени последний не мог перенести на других больше прав, чем имел сам.

Если приобретатель движимой вещи знал о недостатке основания передачи и все-таки воспользовался ею, то он совершал кражу, и опо­роченная таким образом вещь не переходила в его собственность (D. 47.2.43. рг.)

В отдельных случаях традиция являлась ничтожной в силу того, что ее causa противоречила закону или установленному порядку, напри­мер, при запрещенном дарении между супругами, или при дарении, не оформленном протокольным актом, предписанным императорскими законами.

Как сказано выше, передающий (tradens) должен был быть соб­ственником или быть управомочен на передачу собственности (например, залогоприниматель). Если отчуждатель после совершения традиции приобретет потом на нее собственность, или действитель­ный собственник унаследует имущество передавшего, то традиция не становится сама по себе действительной, так как вначале, при пере­даче, отсутствовало правомочие на ее совершение.

Однако претор ока­зывал приобретателю содействие, предоставляя ему против предъяв­ленного к нему иска возражение о продаже и передаче вещи (exceptio rei venditae et traditae).

Приобретение права собственности на плоды

Плоды, с момента отделения от плодоприносящей вещи (separatio), т.е. с того момента, с которого плоды становятся отдельной вещью, принадлежали только собственнику последней. Однако допус­кались исключения в пользу носителей некоторых прав на вещь, на­пример, в пользу пожизненных плодопользователей. От них требовалось, однако, чтобы плоды были собраны (perceptio).

Особые правила были выработаны относительно приобретения плодов добросовестным владельцем. Первоначально он при­обретал по давности все плоды после их отделения, кроме собранных в течение процесса, возникшего по поводу его владения после момента litis contestatio. Расходы, произведенные им на взращивание плодов, сообразование их с возможными доходами, растущее признание доб­росовестности главным фактором нормального приобретения соб­ственности, — все это привело юристов-классиков в начале империи к признанию за добросовестными владельцами права собственности на плоды: ... в отношении собирания плодов добросовестному вла­дельцу принадлежит то право, какое предоставлено собствен­никам участков. (D. 22.1.25.1).

Спецификация

Это изготовление новой вещи (nova species) из одной или нескольких других. Юридическое затруднение возникало, когда создатель новой вещи воспользовался материалом, принадлежавшим другому лицу.

Юристы-сабинианцы, последователи стоиков, по учению которых материал (materia) доминирует над формой, держались воззрения, что собственник материала оставался собственником вещи и в ее новом виде.

Прокулианцы, следуя Аристотелю и перипатетикам, считали форму доминирующей и существенной, тогда как материя была вещью побочной, придаточной и несуществующей, пока не получит формы.

Поэтому новая вещь принадлежит на правах собственности своему создателю, собственник же материала имеет к последнему actio furti (иск из воровства об уплате штрафа) и condictio furtiva (о возвращении владения), а при невозможности возврата — об уплате вознаграждения (Гай. 2. 79 и D. 13.1.8).

В праве Юстиниана возобладало среднее мнение, по которому но­вая вещь принадлежит собственнику материала или спецификатору, в зависимости от того, может ли она быть обращена в прежнюю форму или нет. По праву Юстиниана спецификатор становился всегда соб­ственником новой вещи, если он к чужому материалу прибавил частично и свой собственный.

Конечно и при таком решении спецификатор обязан возместить собственнику стоимость переработанного материала. Являлась ли доб­росовестность спецификатора условием приобретения права соб­ственности, источники не указывают.

Оккупация

Под оккупацией (occupatio) понималось присвоение и завла­дение вещами с намерением удержать их за, собой.

Она обосновы­вала право собственности захватчика и распространялась на все бесхозяйные вещи согласно принципу, выраженному в законах XII таблиц — res nullius cedit primo occupanti — бесхозяйная вещь сле­дует за первым захватившим.

Вещи, принадлежавшие всем — res omnium communes — были главными объектами для такого захвата - путем охоты, рыболовства и птицеводства. Сюда относились по­явившиеся в море острова, а также камни, раковины и т. п., нахо­димые на морском берегу или его дне, дикие зв'ери в их естествен­ном состоянии свободы, независимо от того, как последовало овла­дение ими.

Римское право не признавало за собственником зе­мельного участка исключительного права охоты на этом участке, которое мешало бы таким захватам.

Наконец, сюда относились ве­щи, брошенные прежним собственником — res derelictad (D. 41. 1. 1. 5).

Вражеское имущество считалось бесхозяйным и могло быть предметом оккупации, но не все. Утверждение Гая, что римлянин особенно считал своим то, что взято им у врагов, является лишь воспоминанием о древнейших временах; в исторические времена военная добыча принадлежала государству (D. 48. 13. 15). Солдаты получали в собственность лишь часть добычи, предоставлявшуюся им полководцами.

К оккупации приравнивался захват морского берега или дна путем застройки и установления ограждений.

Клад

Под кладом — thesaurus — понималась всякая ценность, кото­рая была где-нибудь сокрыта так давно, что после открытия нельзя уже найти ее собственника.

Если такое сокровище было найдено на чьей-либо земле, то с II в. н.э. половину клада получал находчик, а другую — владелец земли. Между ними возникала общая собственность (1.2. 1. 39).

Тогда же бы­ло установлено, что находка на священном или погребальном месте принадлежала находчику целиком. Позднее половина шла в пользу фиска. Если находчик производил розыски клада без разрешения соб­ственника земли, то последний получал все.

За поиски путем колдовства находчик лишался всяких прав, а най­денное поступало в пользу фиска.

Приобретательная давность

Приобретательская давность есть приобретение лицом права собственности в силу того, что это лицо провладело (при наличии известных условий) вещью в продолжение известно­го времени. Старое цивильное право знало приобретательную дав­ность в виде usucapio, для которой требовалось владение движимой вещью в течение года, а недвижимой в течение двух лет — след двухпольного ведения сельского хозяйства.

К недвижимостям юристы приравняли позднее и возведенные на земле постройки. Не требовалось ни законного основания владения, ни добросо­вестности владельца. Однако издавна из общего правила было до­пущено исключение для ворованных вещей. Приобретение их по давности было запрещено законами XII таблиц, а позднее законом Атиния III в. до н.э. Законом Плавтия (70 г. до н. э.) было воспре­щено приобретение собственности по давности на движимые и не­движимые вещи, захваченные насильственно.

Законы XII таблиц исключали из действия давности место погребе­ния — forum sepulcri, а также res mancipi самостоятельной женщины, переданные ею без разрешения опекуна — sine auctoritate tutoris. В дальнейшем развитии давность была подчинена требованию iusta causa possessionis — справедливое основание владения. Под ним понималось iustum initium possessionis — правомерное начало владения, т. е. закон­ный способ (титул), которым владелец начал свое владение (D. 41. 2. 6. рг.).

Три основания (насилие, тайное похищение и временное держа­ние) были объявлены неспособными приводить к собственности по давности.

К требованию iusta causa присоединилось другое требование — требование добросовестности. Владение считалось начатым добросовестно, когда в доказательство приводился законный титул, т. е. сделка, на основании которой было начато владение и которая только потому не сделала владельца собственником, что собственности на вещь не имел и другой участник сделки, отчуждатель вещи. В случае продажи добросовестность требовалась не только в момент зак­лючения договора, но и в момент исполнения договора путем тради­ции (передачи) вещи. В итоге своего развития давность, кроме владе­ния, требовала наличия законного основания и добросовестности в течение всего срока давности.

Давностный срок должен был течь непрерывно. Это требование бы­ло облегчено допущением так называемого преемства во владении — successio possessionis, которое позволяло наследнику воспользоваться владением наследодателя.

Точно так же, в прижизненных сделках допускался зачет и причисление времени владения предшественника в пользу добросове­стного преемника. Это называлось приращением во владении — accessio possessionis.

Приобретательная давность приме­нялась только к италийским землям и между римскими гражданами.

Однако в провинциях, в отношении провинциальных земель, римские правители, а затем и императорское законодательство, в борьбе с упад­ком земледелия и забрасыванием земель, ввели институт исковой по­гасительной давности. Он был основан на эллинистическом принци­пе, что нельзя сохранить за собою право, которое долго оставалось в пренебрежении. Новому институту дали процессуальное название praescriptio longi temporis.(прескрипция)

Прескрипцией называлась приписка в начале формулы иска. В данном случае в формуле иска об истребовании вещи делалась приписка, в которой судье предлагалось претором освободить от­ветчика, провладевшего недвижимостью десять лет, если прежний собственник жил в одной с ним провинции, и двадцать лет, если они жили в разных провинциях, без различия движимых и недви­жимых вещей. Требовалось только основание, оправдывающее вступление во владение. Юриспруденция распространила на эту Давность требование доброй совести и законного титула владения. Будучи сначала средством защиты против исков нерачительного собственника, десять или двадцать лет не владевшего своей вещью, такое владение затем приобрело значение особого основания для иска (а не только возражения) со стороны давностного владельца, который мог вытребовать себе вещь, даже если она потом попадала во владение прежнего нерадивого хозяина.

Таким образом давностный владелец приобретал право собственно­сти (провинциальной).

Преторский эдикт распространил этот способ приобретения права собственности и на все вообще вещи, находивши­еся в давностном владении перегринов.

Впоследствии этот институт стал применяться к италийским землям параллельно с приобретательной давностью (usucapio).

В праве Юсти­ниана был подведен итог развития этих двух институтов, причем были объединены соответствующие постановления.

Необходимый срок владении для приобретения по давности был установлен для движимых вещей в три года, для недвижимых — в десять лет, если прежний собственник и давностный владелец жи­вут в одной провинции, и в двадцать, если они живут в разных про­винциях.

Юстиниан ввел еще другой срок — тридцатилетней, чрезвычайный давности. Кто добросовестно приобрел вещь и ос­тавался во владении ею до истечения срока погашения иска соб­ственника (тридцать лет), тот имел право, если он терял вещь, предъявлять иск о выдаче ее, как если бы он был действительным собственником. При этом он не был обязан доказывать наличия законного титула (С. 7. 39. 8). Здесь проявляется тот же характер развития, как и при прескрипции: сначала защита путем возра­жения, а затем и предоставление иска, но с удлинением срока. Изъяты от действия этой давности были только вещи, насиль­ственно захваченные, вещи, не допускавшие установления част­ной собственности, и вещи, находившиеся в общественном пользовании.